Вечер был ожидаемым, скучным, и ничего хорошего не обещал. Если не считать синяка под глазом, который мне навесил «Маленький Эфиоп», когда я под шум бесконечного дождя уплыл из обрыдшего вестибюля нашего Дома в теплую , мягкую, ватную пучину дремы.. Я еще покачивался на ее волнах, когда раздался грохот канонады и опостылевшая реальность ворвалась в мой мозг и бешенно стучавшее сердце воинственными криками «Маленького эфиопа» и грохотом. Холодно. Калорифер отключили , из- за плохо пригнанных дверных стекол сочится влажная ночь, ее то и дело взрывают молнии , сопровождаемые ворчанием первого осеннего грома. . Против меня в боксерской стойке прыгает «Маленький Эфиоп» и что-то такое вопит.. Может, боевой клич? Редкая , волосин на десять – не больше, бородка его тоже подпрыгивает, крошечные кулачки нацелены в глаз, тщедушное тельце выражает боевой задор. Убивать его нельзя ,хотя очень хочется... Сам себе он кажется тигром,вышедшим на охоту. Я так думаю. Впрочем, тигров в Африке нет,...мне кажется. Прямо мазохист какой-то! Схватив его в охапку ( во мне более ста килограмм при росте в метр восемьдесят девять против его сорока пяти), как младенца прижимаю к себе и несу в блок, где он живет с двумя соплеменниками. Я столько раз давал себе слово не трогать тех, кто слабее,но болит подбитый им глаз, благодушное настроение окончательно изгаженно, даже долгожданный ливень не может никак его улучшить. И потому я нежно и сильно прижимаю его к себе, только бы кости нехруснули,а затем сбрасываю, как куль, на что-то схожее с бывшей тахтой. Я снова включаю калорифер, и, погружаясь ногами в нежное тепло, смотрю как самые устойчивые полуночники, напуганные непогодой, разбегаются по квартирам- кто спать, кто к телевизорам. Как говорит моя восьмидесятилетняя приятельница, доктор Фира,не упускающая возможность съязвить:« На сидала пошли».Уже и «доминошники» сдали ключи от игровой комнаты...Можно расслабиться. Девятиэтажный муравейник, наконец, угомонился, уходят ко сну его обитатели, а с ними и проблемы несварения желудка, сволочей- детей, доносы и интриги, ревность и жалобы на тех, «…кто за бирает бесплатную прессу, которая же для всех ...» Что поделать! Вырванные вихрем перемен из привычной жизни, они живут жизнью близких ( Леночка, расскажи дяде стишок. Вы не поверите, для своего возраста она так развита!...) , или прошлыми воспоминаниями ( …без меня Министр решения не принимал!) И я лицемерно им поддакиваю, хотя гениальная леночка так и не смогла преодолеть втрого куплета популярного детского стишка, а советник Министра в прошлой жизни был заготовителем в каком - то быткомбинате...

Я запер входную дверь на ключ-cамые отчаянные любители ходить в гости сегодня не рискнут выйти из дома. Экономить электроэнергию здесь не принято, но по привычке, вывезенной «оттуда», я пригасил яркий свет в коридорах и холлах и оставил только дежурные лампы, приглушил радио, открыл на заложенной банковской распечаткой странице начатый еще на прошлом дежурстве детектив …и снова погрузился в сладкую дрёму. Даже сон какой-то приятный приснился. Будто бреду я по ромашковому полю, и его красота настолько переполняет сердце, что ощущаю необходимость с кем-то поделиться и по красному телефону ( где взялся?), тороплюсь рассказать это кому-то очень для меня важному Лица собеседницы рассмотреть не могу, все пытаюсь заглянуть в глаза,которые ускользают, и сама она растворяется среди ромашек , и откуда-то издали слышится настойчивое : -Алё! Алё !

Надо м ной склонился сосед «Маленького Эфиопа» . Он улыбается и смущенно тря-сет меня за плечо. Мне стыдно, что меня застали спящим при исполнении служебных обязанностей, да и боль под глазом не прошла еще, потому не очень дружелюбно бур-чу: «Что нужно?»

Мне прекрасно известно что ему нужно- не первый раз он появляется возле меня в мое дежурство. Мы иногда болтаем - возле меня он поджидает своих подружек. Недостатком внимания со стороны прекрасной половины этот элегантный парень с европейскими черртами совершенно черного лица не страдал. Одежду он покупал явно не на распродажах, курил только хорошие сигареты, и пользовался дорогим французским одеколоном. И девушки к нему приходили первоклассные. Стройные, с удивительно пластичными движениями – наши так ходить не умеют, - они проплывали мимо, громко смеялись и бросали в мою сторону лукавые взгляды. Когда гостьи уходили, не знаю: моя смена заканчивалась в шесть утра. Вообще-то мне не было никакого дела до его гостей: я отвечал за безопасность Дома, а не за мораль его обитателей. Тем более, что значительная часть их были люди преклонного возраста и беспокоиться за их мораль оснований не было. - -Позвонить я э..э.. можешь?- искательно сверкнул он белолозубой (и какой пастой пользуется?) улыбкой.

- У тебя же мобильный есть,- все еще болело под глазом, ответ получился резкий.- - Мобильная есть, но не есть …ба-та-рейка

Первое время Аврахам-так звали моего приятеля, пытался беседовать со мной на английском. Он никак не представлял себе, что бывают люди, не знающие этого языка. Теперь чаще прибегает к русскому- у них на фирме, где он работает, появилось много русскоязычных.

- Не имею права. Телефон служебный.

- Ес, ес, служебный... Я звонить только служба. Очень надо, пожальста.

Я знаю, какая служба ему нужна. Но он так умоляюще смотрит, что я понимаю: дейс-

твительно надо...

После нескольких неудачных попыток моему ночному гостю удалось, наконец, с кем

то созвониться и лицо осветилось радостной рекламной улыбкой.

- Окэй, -воскликнул он и совсем по нашему хлопнул меня по плечу.

Когда снова медленно и сладко со страниц детектива стал стекать в дрему, громых-

нуло так, что уши заложило. Рокот прокатился совсем рядом, может даже по крыше шего Дома.Сверкнувшая молния осветила за стеклом двери две фигуры - мужскую и женскую.

«Нельзя читать детективы перед сном»- запоздало покаялся я

- Нас ждут - . сказал мужчина.

Его спутница молча направилась в глубь коридора, ей навстречу уже спешил Авра-

хам.

Я успел рассмотреть тоненькую фигурку в длином до каблуков плаще из черной

лайки, полы его распахивалиясь в такт шагам, открывали высокие стройные ноги,

Еще я успел заметить мокрую прядь светлых волос, выбившуюся из-под капюшона и

равнодушные, потухшие глаза

- Можно, я посижу здесь?- вежливо спросил ее спутник.

-А вы что, не вместе? - спросил я наивно.

- Вместе-то вместе,- засмеялся он.-Только в течение часа я буду лишним.

- Это что у вас, работа такая?

- И у нее тоже,- снова засмеялся он.

- Ей нравится?

- Работа, она и в Африке работа... А нравится, не нравится- это из другой песни.

Я сделал вид, что читаю свой детектив- разговор стал мне неприятным.

… Шел дождь.Унылый, бесконечный ноябрьский дождь. В хорошо натопленном вагоне фирменного поезда «Киев -Львов» запах распаренной мокрой одежды смешивался с ароматом туалетного мыла, вареной курицы, копченной колбасы, крепкого чая –того неповторимого букета ароматов, что характерен только для ночных поездов не очень дальнего следования.

Состав уже больше часа был в пути, проводники открыли двери туалетов, к ним выстроилась небольшая очередь.

Я успел познакомиться со своими спутниками – двумя очень юными лейтенантами, но разговора пока не получалось. Потом натянутость исчезнет и случайные попут-чики расстанутся добрыми друзьями, правда, как это почти всегда бывает, только до конца перрона.

Так было, пока в вагон не вошла очень милая девушка- ее привела улыбчивая, с

ямочками на щеках, проводница.

- Ось. Шоб не скучно було -Засмеялась она. -В несвой вагон села.

В руках у девушки была небольшая дорожная сумка и ги тара в сером чехле.

Лейтенанты оживились, подчеркнуто вежливо приподнялись с полки , помогли положить сумку и гитару , затем вышли из купе.

Вышел и я.

Молодые люди быстро нашли общий язык, лейтенанты подначивали один другого, их порой грубоватые шутки явно адресовались нашей новой попутчице. Бутылка молдавского коньяка (эта часть джентльменского набора всегда была со мной в дороге) окончательно разрядила обстановку – в купе стало жарко и весело.

Не даром же на всех «междусобойчиках», семейных торжествах и свадьбах меня просили быть томадой - в каких только закоулках памяти хранились приколы и разные

веселые истории! А то, что я всегда рассказывал от первого лица, придавало даже самым бородатым анекдотам вкус новизны.

Мы давно уже были не одни. В купе втискивались все новые и новые слушатели, хохот привлек людей из соседних купе, пройти по коридору стало невозможно.

Когда позади осталась сорокаминутная стоянка под Жмеринкой,и снова монотонно

застучали на стыках колеса, наша попутчица расстегнула чехол гитары, провела

ладонью по грифу, будто приласкала ее…

«Ой, чий то кiнь стоiть,

Та бiла гривонька…»

И гитара ,благодарная за ласку, подхватила:

Сподобалась менi,

Сподобалась менi

Тая дiвчинонька…»

Хорошо поставленный голос добирался в потаенные уголки души, загонял комок слез в горло - все уже во вчера, и не повторится в моей жизни эта ночь, и песен этих русских, украинских, молдавских, цыганских тоже никогда

не будет, а если и будут, то совсем не такие, и в другом сполнении - в дорожной

моей сумке лежал загранпаспорт с визой, судьба делала очередной зигзаг.

В купе протиснулась проводница, якобы для того, чтобы забрать пустые чайные стаканы, да так и осталась сидеть в уголочке. А потом и ее голос вплелся в мело

дию украинской песни.

- Как звать тебя, дочка? -- спросила она.

- Наташа, Наталей мама зовет.

- Гарне имя Наталя. От и у меня есть дочка Наталя. Только еще маленькая она.

- Вырастет, будет как я песни петь,- засмеялась Наташа.

- Дай – то Бог,- вздохнула проводница.- Песня от души, а душа человеку Богом дана.

Прожектор электровоза с трудом пробивал стену ночи, освещенные окна вагонов на встречных составах были похожи на аквариумы.

Мы стояли в продуваемом всеми сквозняками мокром вонючем мбуре, курили,

говорили какие- то незначительные слова. И было грустно...

-С конкурса возвращаюсь,-вдруг сказала Наташа.- Программу подготовила, были надежды. Позарез нужно лауретство – без имени в самую завалящую филармонию не берут.

- Есть талант, будет и имя.

- Это только в газетах. А в жизни все не так. Из музучилища нас выпустили без

распределения – спасайся каждый, кто как сможет. Для раскрутки бабки нужны,

и не малые! Вот и раскручиваюсь в подземных переходах с такими же, как я неудач-

никами. Да на свадьбах еще иногда - жить надо! Господи, как петь хочется! - вдруг

тоскливо воскликнула Наташа.

- О таком хорошем деле, и так грустно!

- А куда денешься? За все нужно платить. Деньгами…или телом.

- А как же конкурс?

- Провалилась, конечно.

- С таким талантом?

Мой неприкрытый комплимент девушке польстил.

- Хороший ты человек. Только жаль, что не ты судьбы наши решаешь.

Мне тоже было жаль. Действительно, ничью судьбу я давно уже не решал. В том числе и свою…

Мы постояли молча. Наташа прикурила от своей непогашенной сигареты новую и сильно затянулась. У меня от выкуренных сигарет и алкоголя во рту было кисло.

Кроме того, в тамбуре до костей пробирал холод. Все время открывались двери: между вагонами сновали подвыпив шие мужики, горластые бабы в немыслимых телогрейках с огромными сумками, хмурые агрессивные парни, готовые по любому поводу пустить в ход ножи, приставали с разговорами курильщики…

Купе приятно окутало теплом.

- А может за бугор ? Подзаработать денег, сделать программу, самой себя раскрутить? Теперь многие за бугор сваливают. Как думаешь?

Я не думал никак. Опыта зарубежного у меня не было, даже в Болгарию, которая зарубежьем никогда не считалась, меня не выпускали. О чем честно Наташе приз -

нался

- Хоть тушкой, хоть как, но ехать надо, - беззаботно за смеялась девушка.

Я с трудом представил себе эту тоненькую, ухоженную девочку с гитарой в заплеванном, продуваем всеми сквозняками, подземном переходе рядом с бом-

жами, попрошайками, алкашами, раскрытый чехол гитары, куда равнодушные прохожие бросают скупые медяки…

Так ведь и я сваливаю туда же , что меня там ждет? Ну, я мужчина все же. И бог силой не обидел - не пропаду. А она?

Глубокой ночью сошли на какой-то станции лейтенанты… В купе втиснулась грузная немолодая женщина. Она тут же достала продукты, по вагону поплыл запах вареной курицы, чеснока, каких –то специй. То ли от выпитого коньяка, то ли от бессонной ночи, поташнивало.

Сквозь промокшие окна в купе заглянул серый, мутный рассвет.Вот и пригородные платформы поплыли. Неулыбчивая проводница, не та, вчерашняя, а другая, сердитая на весь свет тетка, открыла двери и в сторону вонючего туалета потянулись невыспа-

вшиеся пассажиры с детьми, зубными щетками и полотенцами.

- Ну, наконец – то!

Я вздрогнул от неожиданности. Мой ночной гость отложил в сторону журнал с кроссвордом и потянулся. В полумраке длинного коридора показалась женская фигура.

В блеклом свете нарождающегося дня струи дождя кажутся сплошным водопадом. Продрогшие пальмы тянут под крышу веранды свои огромные лапы. Вот и лифт загудел- начинается обычный день Дома.

Его обитатели, прикрываясь зонтами, ныряют в бесконечный водоворот. Туда, где за струями дождя исчезли ночные гости.

Я почти не сомневался: очаровательная певунья из ночного поезда и красавица с потухшим взглядом, которая прибыла по вызову...

Меня она не узнала. Или не захотела узнать?

 

Ноябрь 1999 года

 

Автор предупреждает, что всякое совпадение имен, событий, места действия является случайным. Просьба героев с конкретными лицами не отождествлять