Путь не к нашему миру

 

Глава 1.

 

Весь наш мир удивительно противоречив и несправедлив и, осознавая это и то, что в нем происходит, становится грустно. И поэтому, пожалуй, окончание ниже описанной истории оправдывает сущность нашей человеческой жизни.

А начиналось все вот так…

Обычный будничный день, школа №16, у доски отличник, очень умный и способный ребенок.

– Сереженька, ну ты, как обычно превосходен, – торжественным голосом, правда не с малым оттенком факта, заключила Зоя Филипповна. — Далеко, далеко пойдешь, золотой ты мой ребенок!

– Спасибо, я очень стараюсь, у меня есть цель в этой жизни, и я очень хочу ее достигнуть. Быть богатым, с любимой работой, иметь хорошею семью…

У этого не по годам умного парня, учащегося последний год в школе, были наивно-детские рассуждения, наверно потому, что это был чистейший душой человек, все эти годы посвятивший себя учебе и ни как не негласной науке, которую мы все с какой-то горестью в голосе называем «жизнь». Естественно, он шел на «золотую медаль», только знание трех языков в свободной форме позволяло ему это.

И вот, в очередной учебный день, Сережа смирно сидел на математике, а в это время, два недалеких в науках одноклассника мирно беседовали:

–Слышь, Булкин, ты опять ватрушки под партой ешь?! Ну-ка дай кусок, а то Федоровичу расскажу!

–А я уже съем и скажу, что ты мне мешаешь!

–Ах, так! тогда получишь в клюв на перемене!

–Да ну тебя, иди-ка лучше, Дуричков, нашего «невинного» донимай. – Именно за эту душевную чистоту и ранимость, сказано о которой было выше, Сереже дали такую кличку.— Слушай, в субботу в парке заморочка будет, музыка до вечере, представь там встретить «невинного»? Вот я бы хохотал!

–Да уж, могу поспорить, там мы его не увидим никогда!

–А давай-ка поспорим, что в эту субботу мы его там встретим?!

–Не смеши меня, хотя… я люблю выигрывать в глупых спорах, результат которых заранее известен... Ну, и на что спорим?

–Если я выигрываю, ты мне оплачиваешь билет на дискотеку и два порции холодного пивка! Если я проиграю, что хочу тебя заверить мало вероятно, тоже самое оплачиваю я! Ну что, по рукам?

–По рукам! — вроде, обычный спор, многие из нас и сами зачастую любят спорить, играть с чьими-то чувствами. Но именно для Сережи этот спор стал не просто жестокой и нелепой игрой, этот спор стал событием, которое со временем перевернуло всю его жизнь, и не было бы его, неизвестно, случилось бы все то, чему суждено было случиться...

А что касается Дуричкова, то по школе он, может, и был глуп, но «по жизни» уже успел познать многое. И выиграть этот спор для него было проще простого: один телефонный звонок, десять минут умелого словесного гипноза и «клиент» готов. Ровно в шесть часов Сережа смирно стоял в договоренном месте и ждал Дуричкова.

 

Глава 2.

 

– Эх, Булкин, Булкин, по ходу, ты выиграл…Ну-ка, погоди, ха, кого я вижу, Серый! – на том самом условленном месте стоял «невинный» и ждал «друга», очень-очень просящего по телефону прийти на праздник.— Ну, что, Булкин, продул ты! Эх, вот уж отмечу сегодня…

– Может, пошли, подойдем к нему, спросим, что он тут делает.

– Да ну его, он тебе нужен, да и в споре об этом уговора не было, встретил — плати, как уговаривались!

А бедный Сережа тем временем стоял посреди улицы и ждал Дуричкова, но в течение следующего часа никто не появился. Полностью разочарованный, мрачный, он двинулся к ближайшей лавочке и, как изнеможенный от изнурительного физического труда, упал на нее. В голове крутились замкнутым кругом непонятные мысли.

– Странно, почему он не пришел, может, заболел, но он звонил еще два часа назад и уверялся, прейду ли я, может, он встретил какого-либо знакомого и задержался с ним, но уже прошло столько времени, значит он заболел… ах, с ним наверняка что-то случилось, может ему плохо и он лежит еле дышащий где-нибудь в безлюдном месте. Надо срочно идти домой и позвонить его родителям! – Он уж поднялся с лавочки и собирался идти, как вдруг увидел вдали, уходящего за переулок Дуричкова. В один момент все прояснилось и тут же запуталось еще больше. Он никак не мог понять совершенного Дуричковым поступка.

– Как так? Разве можно вот так взять и не прийти? Обмануть? Это же, это же…

Это был один из первых уроков жизни, им полученный. Правда, не самый первый. С ним уже случалось что-то подобное, но тогда, в одиннадцать лет, он попытался забыть об этом, как о чем-то не досягаемом, из ряда вон выходящем и вообще чем-то из области фантастики: играя с одним мальчуганом в шашки, он, как знаток в этой области, выигрывал и расстроенный соперник попросил поддаться, пообещав сделать в следующей партии то же самое, если это будет необходимо. Сережа согласился. В следующей партии он понял, что проигрывает, и попросил выполнить уговор, на что мальчуган ответил:

--Да что я, дурак, тебе поддаваться! – и громко засмеялся. Естественно, Сережа партию проиграл, но это для него уже ничего не значило. Он думал только об этом, так ничего и не поняв.

Стоя около лавочки, эта история вспомнилась ему, и он подумал:

– Наверно, именно это называют «обман», так обманывают люди! Но зачем?

Плюхнувшись, даже не смотря куда, он задумался. Перед его глазами все слилось в единое цветное пятно, где-то вдалеке слышалась музыка, детский смех, выкрики из кучки стоявшей рядом молодежи. И эту картину нарушило миловидное личико молодой девушки, быстро приближающейся к нему

–Эй, романтик, чего скучаешь? А ну пошли с нами танцевать!

–Нет, спасибо, я посижу.

–Ну, пошли!

–Нет, спасибо.

– Тебя как звать то?

– Сережа…

–А меня Маша! А чего такая тусклая мина? Что у тебя стряслось? – И, казалось бы, первому встречному, но ему очень захотелось все ей рассказать, и он рассказал.

– Ну ты даешь! Это что, по-твоему, повод расстраиваться? Да меня тысячу раз так обманывали, даже и посерьезнее. Это жизнь, романтик! – он удивленно посмотрел на нее, как будто узнал что-то новое, доселе неизвестное никому на свете. – Ну, так что? Пойдем танцевать?

– Не, танцы – это не для меня.

– А ты знаешь, мне тоже все это не по душе – сказала она, хотя в этом была малая доля правды. – Пойдем на набережную, там тихо, спокойно. Да, я чувствую тебе еще надо много рассказать об этой нашей жизни…

 

Глава 3.

 

Море. Ясное раннее утро. Сережа идет по берегу, его ног слегка касается соленая вода. Тут же, у самого берега, лежат, омываемые водой, разноцветные ракушки. Как они прекрасны! Одни выразительно яркие, другие имеют нежные, пастельные тона, третьи ужасающе черные. Эти ракушки, словно его чувства, его мечты, его жизнь.

– Но как странно… – думает он, – ведь в моей жизни нет ничего такого «ужасно» черного.

– Может, это мое будущее, – на минуту промелькнуло в его голове. Но он тут же отогнал эти мысли внекуда. И резко поднял глаза… В метрах ста от него стояла она, Маша.

– О, Боже, как она прекрасна! – подумал он. Действительно, она была хороша: темноволосая, с большими, выразительными глазами, окруженными редкими, но очень длинными ресницами. Прямой нос и небольшие, пухлые губки завершали ее очаровательный образ.

Затем, не спеша, Маша стала приближаться к нему, и он уже протянул ей руку, а она, как бы не желая, под силой ветра, ему. И их руки вот уже почти что сомкнулись, как вдруг… она исчезла. Тучи резко сгустились, началась гроза, полил сильный дождь. Ничего не видно.… Такая сильная буря, что невозможно удержаться на ногах. Сережа видит, что впереди пустота, позади – тоже. – Боже, Боже, подскажи, что мне делать? Что? – Он упал на песок и заплакал, вдруг, слегка приподнял голову и…и увидел, что все камни, эти прекрасные морские камни стали черные, ракушки исчезли и лишь изредка к его изголовью море сильными волнами намывало их обломки, эти мелкие, пустые частички. Внезапно, как будто набравшись храбрости и силы земной, он вскочил на ноги и дерзко посмотрел в эту пустоту, никогда он не был так храбр и решителен. И из этой бесконечной пустоты, пустоты и никчемности всего нашего человеческого мира, стал слабо пробираться легкий лучик света, все более и более освещая маленькую, узкую тропку перед ним. Сережа вдруг снова ослаб и повалился на колени. Перед ним два пути: один – эта чистая, но узкая тропа, настолько узкая, что по ней будто не идешь, а карабкаешься. Она пуста, но лишь идя по этому пути, обретаешь понятие бесконечного, посягаешь тайны, другим которых никогда не будет суждено познать. А другой путь – это широченная черная дорога, по ней легко идти, но она вышла из неоткуда и входит внекуда. И с каждым шагом по ней, ты оказываешься все более и более повезшим в грязи, и в своей и в чужой, все вместе. Сережа в последний раз оглядывается и точно решает, куда ему двинуться. Большая, чистая и невинная слеза медленно катится по его щеке. Он поднимается на ноги и идет…

 

 

Глава 4.

 

Сережа проснулся рано утром, хотя было воскресенье, один единственный день в неделе, когда он мог отоспаться за все шесть прошлых. Перед его глазами висел календарь, этот календарь! Первое, что он видел каждый новый день. И почему-то именно сегодня он его особенно разозлил, что было для него очень не свойственно. Но вдруг, как будто ангел пролетел над головой, пришло озарение.

– О Боже! Я знаю Машу ровно три месяца, ровно три! И столько же осталось до окончания школы! – На дворе весна. А его все также томит то странное чувство, которое он испытывает к ней все это время. – Что же это? Неужели любовь? – По иронии судьбы ему под руку попался томик бестселлеров Француазы Саган. Он всегда находил ответы на вопросы в книгах. И вот теперь нашел. Все стало так ясно и понятно, понятно, что это истинная любовь…

–Да, это любовь! – промелькнуло в его голове и остановилось там. Он бросился на подушку и стал плакать, потом вдруг его пробил истерический смех, потом опять стало грустно. Он взобрался на кровать и, подняв голову и руки к потолку, закричал:

«Маша! Я тебя люблю!», – и обессиленный рухнул на кровать.

А она? Для нее Сережа был привычкой, хорошей привычкой. Перспективный молодой человек, который мог бы в дальнейшем оплачивать все ее прихоти, желания, да и, кроме того, воистину любящий ее…

– А почему бы и нет?! – думала она. Ценность любви ей была непонятна, и до конца дней осталась для нее просто хорошей перспективой. Никто не может винить ее за это. Есть люди, до конца жизни, так и не познавшие этого прекрасного чувства «любовь». Этого состояния, когда не можешь дышать, когда ее, твоей второй половинки, нет рядом, не можешь пить, есть, когда ее нет с тобой. Ты не можешь ничего. Люди не познавшие этого несчастны. Маше суждено было быть одной из них.

Но время шло, они постоянно встречались. Помногу разговаривали. Мечтали. Точнее, мечтал он, она лишь поддакивала, думая в тот момент о «своем». Сережа позволял себе только держать ее за руку, причем своей второй рукой накрывал сверху ее, как сокровище, богатство, которое хранится именно для него. И в один из таких дней, он, как обычно, держал ее за руку, что-то говорил, как вдруг отчетливо произнес:

–Я буду поступать в морское училище. Окончу, так сразу в море, за границу, а приеду, с деньгами, при работе, и будет все, как мы с тобой мечтали. Да и отец говорит, что я должен быть мужчиной, а не держаться за «юбку». Я думаю, в большинстве своем он прав. – Маша за это время очень привыкла к нему, привязалось, ей даже стало казаться, что это и есть любовь. И рядом с ним она тоже чувствовала себя такой же чистой, прекрасной и наивной…героиней фильма. Это все было игрой. Она, при встречах с ним, представляла себя актрисой, снимающийся в фильме за хороший гонорар, и ее роль в котором – это роль влюбленной молодой прекрасной девушки.

Шло время. Мать и отец Сережи знали о Маше, она им нравилась, что и не мудрено. При них девушка показывала себя не просто в лучшем свете, а опять же играла. Напротив же, Машина мама, отца у нее не было, к Сереже, как, впрочем, одному из десятка остальных, никак не относилась. Видимо потому, что знала натуру своей Маши и ничего, как очередной игрушки в нем не видела. Правда, все время говорила: «Чудной, этот, как его там, Сережа».

Но, вернувшись к их разговору, скажу, что и на этот раз Марья неплохо играла:

–Как? А почему так далеко? А наши мечты? Как я буду без тебя? Ты что? – хотя в душе рукоплескала, что, наконец-то, отдохнет от этого чумного. Может, как он приедет, и выйдет за него, а может, бросит… посмотрит. Ведь на горизонте еще будут крупные рыбешки… Но, продолжая играть, она говорила:

–Боже, как долго тебя не будет рядом! Но я буду писать тебе, обязательно буду! Да, да! Ну, естественно, самое главное – ждать! Я буду ждать тебя вечно! Даже если ты найдешь себе другую…– на ее щеках появились маленькие ямочки, потому что ей самой стало до слез смешно слышать свои же слова. Она думала, что бросит такого как он, ну, тот поплачет, поплачет, да успокоится… Какая несчастная и глупая Маша! А он:

–Какая чистая, добрая и прекрасная девушка Маша, моя любимая Маша! – он вдруг сильно прижал ее к своему плечу. А она, покорно положив на него голову, улыбнулась своей хитрости и прекрасной игре.

Больше они не виделись. Пришло время сдавать экзамены. Вся эта суматоха перед выпускным, и еще большая перед поступлением в ВУЗ. Естественно, экзамены он сдал отлично, просто великолепно! А, поступив в морское училище и благодаря связям отца, бывалого капитана, Сереже, как профессиональному переводчику, на корабле была уготована очень приличная должность. И вот наступил момент прощания. Он уезжает учиться. Маша, всегда выглядевшая свежей и ухоженной, для такого случая сделала соответствующий макияж: немного сиреневого под глаза, белила на щеки и образ покинутой возлюбленным голубки готов!

 

Глава 5.

 

Сережа стоял на вокзале и ждал Машу. Родители в это время хоть и находились рядом, заняты были совсем другим: спорили о том, кто прав, кто виноват. Как все мамы, Сережина была не исключение: она выговаривала отцу, что если бы не он, ребенок находился рядом с матерью и был сыт, здоров. А из-за этого сумасбродства его, теперь он один как ломоть хлеба. Хоть и училище, а мало ли. Отец же напротив кричал, что нечего эти женские нюни распускать, сын должен стать мужчиной, а не оставаться «тряпкой»! А тем временем на вокзале появилась Маша. «Бледная и изнеможенная» она, еле передвигая ноги, подошла к поезду. Родители резко замолкли. Сережа подбежал к ней и только успел сказать:

– Маша, я….

– Не надо, молчи, просто знай, я буду ждать. – Сказала она и медленно подошла к нему и, сначала смотря в глаза, а потом, приподнявшись на носочки, поцеловала в лоб. Затем, также не спеша, ушла. Сережа стоял молча, его глаза блестели. Наверное, он так и стоял бы, если не услышал, как всхлипывает мама. Он оглянулся и увидел следующею картину: мама рыдала в пиджак отца, а тот, крепко прижав ее к себе, смотрел перед собой, высоко подняв голову, как будто он – это Сережа, а она – Маша.

Сев в поезд он все думал об этом прощании. Перед его глазами виделся ее образ как тогда, в первый раз. Пролетающие мимо поля, деревья, лужайки слились в одно разноцветное пятно, а перед глазами лишь ее облик…

 

 

Глава 6.

 

Здравствуйте, мама и папа. У меня все хорошо. Жить здесь можно, кормят нормально. По выходным у нас есть свободное время, так что можно погулять по городу или посидеть в центральной библиотеке. Ребята иногда меня зовут куда-нибудь в людные места, где как они говорят «девчонок много», но я отказываюсь. А зачем? Ведь у меня есть Маша. Она, наверное, болеет, или мама ее. Потому что мне не пишет. Как там она? Как ее здоровье? Да и ваше с отцом как?

Тут у меня много друзей, но самый странный среди них – Максим Рыбешонков. Как-то мы с ним разговорились, я ему рассказал про Машу. Сказал, какая она удивительная девушка и как она меня любит. А он в ответ все головой качал. А потом мне рассказал, что и у него до училища была девушка, которая ему очень-очень нравилась. Да и он ей тоже. А в последний день он взял да и расстался с ней. Говорит, чего человека мучить. Все равно, дескать, встретит она его уже с другим. Малое ли испытание для молодой красивой девушки? А я думаю: «Ну, как же так, а если это настоящая любовь? А если это навсегда?» Он все смотрел на меня и сказал: «Дурак ты, Сережа, божий одуванчик!». Я на него очень обиделся за это. Он еще, тоже мне, Соломон, все повторял потом: «Все проходит, все проходит». А я знаю, что такая как Маша одна, и что у нас ничего не пройдет, потому, что это любовь! Вот так! И никто меня в этом не переубедит, потому что я знаю! Под подушкой у меня лежит ее фотография, я каждый вечер достаю ее и все любуюсь, какая Маша все таки красивая!

Есть тут еще один хороший парень. Зовут его Степа Лепянов. Он уже на последнем пятом курсе, скоро экзамены сдаст и домой! Я знаю, что у него тоже есть девушка в его родном городе. Правда, недавно он от нее получил письмо и с тех пор стал мрачный, неразговорчивый, ходит, как тень. Уж не знаю, что она там ему написала. Может, заболела? Ну, ладно, скоро отбой, свет отключат. Знайте, я Машу и вас тоже очень люблю! Жду ответа.

Ваш сын Сергей.

P.S.Не забудьте про Машу написать! Да узнать, как там она.

 

 

Глава 7.

 

 

–Эх, Николай, как я Сережке то нашему напишу, что Маша это оказалась такова! Еще и года то нет, а она, клявшаяся, божившаяся, уже с другими то околачивается. Да последний месяц все с богачом иностранным по клубам разъезжает.… Спросишь, знаю откуда. Да разок увидела, а потом стали люди добрые сами говорить… подруга моя живет в ее же дворе! Вот задача то, что делать, как ему написать.

–Да не пиши ему про нее ничего или уж, что заболела. А то, не дай бог, из-за такой-то девицы еще учебу бросит? – От этих слов у отца Сереже на голове волос встал дыбом, брови нахмурились, и он стал похож на большое моченое яблоко. – Нет, не рассказывай ему ничего. Вот окончит учиться, из-за границы придет при деньгах, устроенный, а там все само и образуется.

– Эх, не могу даже думать об этом больше, пойду я лучше на рынок, за продуктами – надев свой легкий плащ, она, взяв авоську, да такую, как двадцать лет назад носили, не спеша, переваливаясь, отправилась на рынок. Всю дорогу она думала о Сереже, Маше. Как она могла не разглядеть ее сразу, она, которая всегда видела людей насквозь. Зайдя в магазин, она вдруг резко остановилась. Прямо пред ней стояла Маша, «искренне» смотря в глаза.

– Здравствуйте, Надежда Егоровна! Как здоровье ваше? Как у Николая А…Н….А пчи…евича? – это лжечихание стало так противно Наде, что она чуть не ударила Машу авоськой. Но остановилась на том, что просто сжала покрепче свои кулачки.

– У моего мужа Николая Александровича, у меня, да и у Сергея, сына моего все нормально. Знаете такого Сергея? – Маша сделала вид будто ничего не услышала, и даже ни капли не смущаясь тут же ответила:

– А я все Сергею собираюсь письмо написать, да занемогла моя мама. Я только дома и сижу, за ней ухаживаю, никуда не выхожу! – Надежа Егоровна, как женщина хорошо воспитанная, попрощалась с Машей и попросила в письме, если таковое будет написано, писать только о хорошем, дескать, зачем мальчика зря огорчать. Так они и расстались. Одна крайне расстроенная, а другая в таком же настроении, как и до встречи.

И за все, за все эти долгие пять лет она так и не смогла ему написать. Некогда было. Писала только мать Сергея, правда все тщательно скрывая о Маше. Так эта бессмысленная переписка продолжалась пять долгих лет. Однажды, в очередной выходной, когда Надежда Егоровне и Николай Александрович пили чай с баранками и конфетами, послышался стук в дверь. Мать Сергея поспешила отворить. На пороге стояла Маша. Первый раз в своей жизни она была действительно взволнована и расстроена. Поспешно сунув в руки матери письмо, на котором крупными буквами было написано «Сергею», она быстро удалилась, чуть слышно постукивая каблуками. Больше эта семья ее никогда не видела. Надежда закрыла дверь и, сев за стол, положила письмо перед собой со словами:

– Вот тут…

– Положи в комод, приедет, отдадим. – Николай резко поднялся из-за стола и отправился в зал читать газету. В этот день они больше не разговаривали, как будто были в чем-то виноваты или будто поссорились, или, что вероятнее всего, им обоим было так грустно, что просто не до этих пустых слов.

 

Глава 8.

 

Вот и прошли, словно пролетели эти долгие пять лет. За это время Сережа приобрел «довольно» жизненного опыта и теперь к Маше относился «менее» трепетно, просто ожидая то нее большой любви и искренности, и все…

И вот он стоит на пироне вокзала такой взрослый и счастливый. Вдалеке он видит приближающиеся фигуры родителей и ему кажется, что вот-вот сейчас из-за могучей спины отца появится маленькая фигура Маши. Но они все ближе, а Маша все не появляется. Вот они уже подошли. На лице Сергея пропала та задорная, прекрасная улыбка, теперь ее заместила лишь какая-то мимически искривленная мина негодования и даже непонимания. Все обратную дорогу он пытался спросить:

– А где… – но родители тут же прерывали его какими-то бессмысленными вопросами, поцелуями, рассказами. Так доехали они до дома. Мама плакала слезами умиления, как вырос ее сын, как повзрослел, стал мужчиной. Отец тоже был доволен, только он не умилялся, а воистину гордился за сына, который за все это время не запятнал их честное доброе имя, показал себя порядочным человеком, выполняя порученную работу со стопроцентной отдачей. Многие говорили, что у этого очень умного и очень талантливого мальчика блестящее будущее. А по приезду из-за границы, Сергей просто был находкой любой девушке, и, казалось, у него все могло сложиться в личной жизни просто блестяще!

Тому письму родители готовили другое время попасть в руки Сережи. Но судьба распорядилась по-своему. Раскладывая свои вещи, ему понадобилось что-то положить в комод… Знакомое имя мелькнуло перед глазами и он тут же раскрыл письмо. Дочитав да конца, бедный мальчик рухнул на пол, закрыл лицо руками и зарыдал, закричал или завопил или еще что-то, было не понятно. На этот звук сбежались Надежда Егоровне и Николай Александрович. В его руке они увидели это письмо. Отец подошел и крепко сжал плечо сына, ему нечего было сказать. А мать сказала лишь одну фразу:

– Все проходит, сынок, все проходит.

– Ты права! – ответил он и с молниеносной скоростью выбежал из квартиры. Надежда хотела было остановить его, но Николай удержал ее, сказав:

– Ничего, пущай идет, остынет, во всем разберется, да поймет, что таких как она полмира то!

Николай Александрович был прав. Только какое это уже имело значение? Смысл был не в том, что теперь у него много денег и прекрасное образование, прекрасные возможности и все впереди. Для него все было уже позади. Потому что так Сережа любил ее, так он верил ей, почти что поклонялся, а она так легко предала его, так легко бросила. Сергей не смог простить миру это предательство и обман. Он был чист и невинен, любил ее и… был обманут, теперь ему стал непонятен весь этот человеческий мир, полный лжи, неуважения и грубости, пороков и гнева.

И вот теперь он бежал по дворам, смятое письмо торчало из кулака, а каждая строка его, словно тупой нож, медленно пронзали душу, с глаз капали слезы, такие большие и чистые.

 

Глава 9.

Домой Сережа вернулся поздно вечером. В тот день на улице был сильный дождь, так что парень промок до нитки. Быстро сняв ботинки, он прошмыгнул в свою комнату и запер за собой дверь. Родители тщетно пытались достучаться до него, предлагая то чай попить, то просто поговорить, то хоть что-нибудь сказать, не мучить родителей. Но он даже не слышал их. Сергей лежал на полу, только руки и лицо были на кровати. Так этот чистейший человек пролежал всю ночь. Никто не знает, о чем он думал, что вспоминал, чего хотел. Где-то около шести Сережа задремал и ему приснился тот сон, который видел тогда, пять лет назад, когда понял что любит Машу. Перед ним опять те же две дороги, то же распутье, все повторяется. И как и в том сне, он поднимается на ноги и… идет вперед к этой узкой, тяжкой, но прекрасной светлой дорожке, уходящей в бесконечность. Это был его выбор.

Семь утра. Он в последний раз читает это письмо:

Здравствуй, Сережа. Я очень ждала тебя, но не смогла дождаться. Я думаю, ты должен понять меня. Я красивая, молодая, передо мой мужчины падают на колени и просят моей руки. Одному из них я не смогла отказать. Да, ухожу с другим, он красивый, добрый, богатый. Кроме того, у нас с ним будет ребенок. Мы уезжаем за границу.

Был период, когда ты мне нравился, я даже думала, что это любовь, но это была всего лишь игра, наша с тобою игра. Да, именно наша, потому что надо быть просто дураком, что бы не видеть всего того, что я с тобой вытворяла. Извини, конечно, но в нашем мире всегда есть козлы отпущения. Ты спросишь, почему же я не бросила тебя сразу? Я с радостью отвечу тебе на этот вопрос. Да потому что ты был очень перспективный молодой человек, с которым я могла бы неплохо жить. Но нашелся лучше…Во всем виноваты мы оба. Ты сам должен был расстаться со мной, дабы не подвергать таким испытаниям! Но, надеюсь, зла на меня ты держать не будешь, впрочем, как и я на тебя. Думаю, ты еще встретишь девушку, похожую на меня, которая тебя полюбит или, по крайней мере, поймет, что жить с тобой можно неплохо.

Прощай, надеюсь, скоро забудешь.

 

Глава 10.

 

Сергей встал. На его руках было мелко накромсано это письмо. Он открыл окно электрички, и кусочки бумаги в последний раз коснулись его руки, стремительно развиваясь на ветру. Через два часа он уже был на месте. Выйдя на какой-то дикой и всеми забытой станции, если, останавливаясь здесь на одну минуту ее вообще можно назвать таковой.

Еще около двух часов он пробирался через лесную чащу по маленькой, узкой тропинке, буквально карабкаясь по ней. Ему вспомнился его сон. Эта тропинка требующая много сил. Но такая светлая и живая, такая чистая! Такая же как и в его сне, узкая, но прекрасная, а позади осталась другая – широкая и легкая, но вышедшая из неоткуда и входящая в некуда. Вся жизнь пронеслась перед глазами и остановилась на моменте прощания с родителями, вечного расставания с ними. Еще буквально пару часов назад он стоял на пороге квартиры. Когда вдруг произнес:

– Я ухожу в монастырь. – Мать зарыдала, упав на колени. Отец подбежал к сыну и стал со всей силой трепать его за еще не высохшую одежонку.

– Куда! Какой монастырь! Очнись, сын! – Сергей молча стоял, даже не пытаясь вырваться из отцовских рук

– Это мой выбор. В этом мире я никогда не буду счастлив! Я никогда не пойму этот мир. Я больше не могу здесь жить! Не могу! – Николай вдруг отпустил его, тут же крепко обнял и поцеловал.

– Сынок мой, я никогда не пойму тебя. Но знай! Ты самый лучший сын на земле! И если когда-то ты вдруг решишь вернуться, знай, мы всегда будем ждать тебя! Правда ведь, мама?!

Они оба развернулись. Мать сидела, закрывши лицо руками. Вдруг, подпрыгнув, она оказалась прямо у ног сына и с криком:

«Не пущу!», она сжала его ноги своими руками. Сергей опустился на корточки. «Я люблю тебя, мама!», – сказал он и крепко поцеловал в лоб. Потом коснулся ее рук, и она сама разжала их. И в чем он и был, взяв только ровно на билет, он пустился бежать вон, вон из этого мира.

И теперь он уже почти пробрался по этой дороге к монастырю. Этот путь был тяжек, но главное для него было то, что это путь не к нашему миру.

 

Эпилог.

 

Однажды я слышала, что Машу за границей бросил муж вместе с годовалым ребенком. В чужой стране она долго скиталась по городу, пока не нашла своего пристанища в борделе. Ребенка у нее отобрали, где он, и жив ли вообще, никто не знает.

А Сергей до сих пор живет в монастыре. Там он обрел покой, даже какое-то свое счастье. Теперь его зовут совсем по-другому. И, говорят, сотни паломников со всего света съезжаются в этот монастырь только затем, чтобы попросить совета у этого мудрейшего старца. Он никогда не кому не отказывает, принимает всех. И все его уважают.

Иногда, когда он просыпается по среди ночи, перед ним все окружающее сливается в единое цветное пятно, как когда-то в молодости, только теперь в центре этого пятна не миловидное личико Маши, а прекрасное лицо матери Божий, в эти моменты у него на сердце становится так тепло и легко, так хорошо и спокойно, ведь здесь его окружает правда, по крайней мере, даже если все это обман и пустое, это никогда не выяснится, здесь он может всегда верить, всегда верить.