Последние дни октября были на удивление спокойными – дожди закончились, ветер стих, стало прохладно, но заморозков еще не было. Казалось, кто-то раздумывал – куда повернуть, продолжать ли сырую осень или начинать студеную зиму. Эта тонкая грань перехода выглядела как нейтральная полоса между противоборствующими сторонами или противоположными явлениями. Непривычное спокойствие и неподвижность навивали мысль об отсутствии жизни вообще, а, возможно – о её другой, неизвестной доселе форме. Наверное, уходящие в мир иной люди, также сначала замедляют свой жизненный ритм, и останавливаются у некой черты. Там, где всё по-другому. Кто-то делает это осмысленно, соглашаясь, что отмеренный ему путь пройден, кто-то с разбегу спотыкается об эту главную черту жизни, абсолютно, не будучи готовым, к встрече с ней. Так или иначе, смеясь или плача, спокойно или волоча за собой еще кого-то, мы на мгновение останавливаемся, чтобы сделать последний шаг. Не случайно в этот миг все замирает, и время останавливается, предоставляя возможность взглянуть на свою жизнь не предвзято. Возможно, каждый именно тогда и пытается ответить себе – зачем он появился на этом свете, и что из этого получилось. Наш внутренний закон самый строгий судья и исполнитель. Порой можно слукавить и уговорить себя, но его не обмануть. Придумал ли это Создатель или иные силы – сие есть тайна. Однако, приходит время, и начинаешь думать об этом, задавая себе все больше самых сложных вопросов. Наверное, именно октябрь с его непогодой и безумно расточительным блеском листопада, короткими солнечными часами и длительными, заунывными ливнями заставляет разглядеть красоту, её мимолетность и хрупкость.

Звонок сотового телефона заставил его отвлечься от этих мыслей, навеянных пустынной темной дорогой, по которой мчалась одинокая машина, выхватывая светом фар то редкий кустарник у обочины, то обезличенные дождями куски металла, которые когда-то были дорожными знаками.

- Привет, как у тебя дела, милый –

- Привет, привет. Все хорошо. Дорога сухая, никого нет –

- Не торопись, будь аккуратнее. Я всегда волнуюсь за тебя –

- Не переживай, все нормально. Надеюсь, что скоро буду дома –

- Я никуда не уйду, не спеши. Целую –

- И я тебя. Пока –

Он часто укорял себя, что не мог сказать ей что-то нежное или просто смешное. Ведь для женщины это так важно. Он понимал это, но ничего не получалось. Стеснялся ли он своих чувств или был неумехой в таких делах. Кто знает. Более молодые коллеги на работе часто нарочито громко любезничали со своими девчонками по телефону, а то и с двумя–тремя параллельно. Как бы публично утверждая свою мужскую состоятельность, они держали в курсе своих романов окружающих, победоносно поглядывая на них блестящими глазами из-под воображаемых доспехов сердцеедов. Возможно, он не хотел быть похожим на них или просто очень дорожил ею, но у него никогда не получалось в присутствии посторонних или просто по телефону сказать ей как он её любит. Как он скучает, как часто думает о ней.

Нельзя сказать, чтобы он всегда сторонился женского общества. Было время, и он провожал девчонок с танцев и вечеринок, куда-то торопился, познавая незнакомые эмоции и манящие загадками женские тела. Все это было. Он даже был женат. Но всякий раз он вдруг спрашивал себя – зачем я здесь. Первые восторги общения, близости и влюбленности быстро проходили, и он мучительно сознавал, что ему даже не о чем говорить. Наверное, именно поэтому многие супруги со стажем часто ворчат по мелочам или устраивают скандалы, не находя иных форм общения.

Но с ней всё было иначе. Ему нравилось быть рядом, даже не обязательно что-то делать или обсуждать. Они любили подолгу гулять вдоль берега небольшой речки или по тропинкам, окружавшим маленький город. Иногда они ходили в гости к общим друзьям, но чаще всего они любили быть только вдвоем. Весь мир сужался до границ их дома, и время ощущалось по-другому. Рядом с ней он чувствовал себя спокойно и уверенно. Он знал, что так может продолжаться очень долго. Всегда. Душа его не искала чего-то иного. Наоборот, она стремилась только сюда. Уезжая, он быстро начинал ощущать тоску по этому непримечательному для постороннего глаза месту. Долгое время у него не было ощущения своего дома. Рано покинув родительский кров, он так и не построил своего, хотя жил в самых разных местах. Теперь же он знал, что именно здесь его любят и ждут. Больной или бедный, нечесаный и небритый, в любое время он будет желанным в этом доме. И она сделает всё, чтобы ему было хорошо. Когда он понял это? Трудно сказать определенно, да это и не важно. Главное, что он свято верил в это. Интересно, можно ли сравнивать любовь и веру. Ведь история помнит не мало случаев, когда убивали любимых и близких во имя веры, и - наоборот. Возможно, эти понятия чем-то близки. Может быть именно тем, что порой не объяснимы с обычной точки зрения. Для человека очень важно во что-то верить, так же как и любить. Быть может, отсутствие любви к реальному человеку подталкивает его на любовь к Богу, к чему-то идеальному, мифическому. Обманувшись в своих надеждах и не найдя счастья в мирской жизни, отчаявшийся человек ищет радости в иллюзиях.

Машина ловко объезжала множество опасных мест, уверенно продвигаясь по знакомой дороге к её дому. Кривая, темная, избитая ямами и ухабами, ночью она больше напоминала полигон, где тренировались гонщики перед межконтинентальным ралли. Только знающий её вдоль и поперек мог не снижать скорости перед многочисленными поворотами, избегая хитрых ловушек. И лишь коварный туман в низинах заставлял крадучись проползать сотни метров, мигая фарами вероятным встречным машинам. В такие моменты приходилось выключать радио и настороженно вглядываться в сплошную пелену, пытаясь уловить знакомые очертания в темноте или какой-нибудь посторонний звук. Да, дураки и дороги. Все по-прежнему на Руси. Как было семь загибов на версту при царе Горохе, так и осталось. Впрочем, теперь огоньков в разоренных деревеньках стало гораздо меньше, а поминальных венков, закрепленных вдоль городских дорог, где кто-то терял близких, становиться всё больше.

- Что-то я о грустном – подумалось ему – наверное, становлюсь старым и сентиментальным. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо –

С некоторых пор он начал замечать за собой тревогу. Это не был страх потерять что-то, внезапно возникающий и необъяснимый. Буд-то старуха с косой пронеслась рядом, обдав душу леденящим холодом. Когда сердце сжимается и перехватывает дыхание от сознания, что смерть близко. Но, как только ты понимаешь, что она пришла не за тобой, все тревоги исчезают так же внезапно, как и появились. Нет, это было другое чувство, ранее не известное ему. Наверное, оно появилось после того, как он понял, чем обладает. Это была любовь. Поздняя. Вернее – последняя любовь его жизни. Как же это случилось с ним, что произошло тогда? Ему показалось, что это было в ту первую метель, что вдруг замела всё вокруг, изменяя облик окружающего мира. Возможно, его душа тогда была похожа на осенние кусты с оборванными ветром листьями. А если и оставался где-то на ветках желтеющий листок надежды, то и он давно засох и скукожился. Да только вот налетела метель, засыпало всё снегом, превращая серость в чудесную сказку. А на утро первые лучи солнца так заискрились, что ослепили его. Он стал жить в другом мире. В том мире, где была ОНА.

Недоверчиво, как бы прислушиваясь к неясным проявлениям своей души, он медленно погружался в блаженное состояние любви. Оно заполняло собою всю его сущность, проникая в самые потаенные уголки, вытесняя прошлое. Многое из своей жизни, что случилось до неё, он почти забыл, теперь главным была она. И, осознав это, он почувствовал необъяснимую тревогу. За неё, за то, чем они обладали вместе. Они любили. Они нашли друг друга в липкой суете ненужных событий. Было ли это везением или наградой за долгие годы пути? Так или иначе, но подобно, великой случайности, как встречается жизнь на одной из миллиардов планет во вселенной, встретились их души. И только тогда родилась любовь. А вместе с ней – наслаждение обладанием ею, и тревога потерять её.

Он вспомнил, как однажды ночью он проснулся рядом с ней оттого, что она еле слышно застонала во сне. Тихонько, чтобы не разбудить её, он погладил её волосы, и она притихла. Прислушиваясь к её ровному дыханию, он вдруг ощутил такой прилив нежности и невысказанной любви, что долго не мог заснуть. Стараясь не шевелиться, он еле сдерживал клокотавшее внутри чувство необузданной радости. Оказывается, это так приятно любить. Можно еще и еще наслаждаться этим состоянием пьянящего счастья. Даже вдали от неё, он испытывал приливы удивительной нежности. Как жаль, что он не мог ей объяснить это. Порой он даже делал робкие попытки, но слова звучали как-то нелепо, и больше напоминали попытку гарнизонного оркестра затерянной в глуши воинской части исполнить «Лебединое озеро». Впрочем, он чувствовал, что она понимает его и без тех слов, что он никак не мог найти для неё.

Впереди за темным холмом начали проявляться отблески городских огней. Совсем скоро он увидит яркие бусинки фонарей, освещающих улицы маленького городка, где жила она. Неужели прошло почти десять лет, как в его жизни появилась она? Летит время. Интересно, изменились ли они за эти годы. Наверное. Впрочем, он вряд ли смог бы это осознать. Она давно перестала быть для него чем-то конкретным. Он не взялся бы описать её глаза или форму запястья. Она была всем вместе, объединяя сразу всё. Хотя он так любил смотреть на тоненькую жилку, что бьется у неё на шее, когда она спит, или наблюдать, как она причесывается. Он любил слушать, как она смеётся или, надев очки, серьезно что-то читает ему. Он любил подшучивать над ней и делать подарки. Он просто любил её и ждал встречи.

Оставалось совсем немного времени до того момента, когда он свернет на знакомую улицу и увидит свет в окошке.