Его губы метались по разгоряченному телу и никак не могли остановиться. То ли полумрак мешал им найти что-то, то ли неутоленная жажда подстегивала на новые поиски того, что было в состоянии напоить разгоряченную желанием плоть. Подобно заблудившемуся в пустыне страннику, долгое время бредившему о воде, он никак не мог поверить, что нашел источник и обладает им теперь. Захлебываясь, жадными, огромными глотками он пил прохладную нежность и не мог остановиться. Пылающее воображение требовало ещё и ещё. Да и сам источник не был равнодушным - то мелкой дрожью, то сильными толчками он отзывался на его прикосновения, меняя влекущую сдержанность на властное обладание. Закрыв глаза и тяжело, отрывисто дыша, они вместе пытались бороться с охватившим их желанием. Оно влекло, дразнило и подстегивало юные тела и разгоряченное воображение.

Кто знает, как долго продолжались такие вспышки. Наш разум лишь оценивает время, и только чувства могут влиять на него. Томясь в ожидании, мы ощущаем каждую его капельку, торопя бежать быстрее и быстрее, перебираем его мельчайшие частички дрожащими пальцами, подталкивая вперед. И тогда оно растягивается для нас бесконечной вереницей маленьких бусинок, нескончаемым потоком уносящим наше нетерпение. Не в силах влиять на весь мир, мы погружаемся в бездну своего времени, ускоряя или замедляя его, вызывая тайфуны и смерчи, а то и останавливая его страстным желанием продлить наслаждение. Только восторженные души могут блаженствовать над равниной застывших мгновений, слившихся в бесконечную зеркальную гладь.

Любовь – ты величайшая тайна мироздания, обладать которой дано далеко не каждому. Мы легко можем сознаться в отсутствии музыкального слуха, стараемся скрывать недостаток зрения, замалчиваем неумение плавать или быстро бегать, порой даже себе не сознаемся, что не различаем тонких вкусов и не понимаем многообразия ароматов, но никогда не посмеем и подумать, что не умеем любить. А ведь это – самое сложное состояние души. Впрочем, человечество давно придумало для себя массу оправданий и подделок, заменяющих истину. Лишь счастливчикам судьба почему-то дарит возможность окунуться в это странное состояние, и тогда из простых смертных они становятся влюбленными и подобно пришельцам бродят по грешной земле, не в силах скрывать своей особенности. Они обращаются в избранных. Наверное, поэтому их руки и губы без устали стремятся друг к другу, а бешенный ритм сердец и жаркое дыхание только приумножают силы. Как фанатичные альпинисты, они карабкаются к недоступным вершинам наслаждений, задыхаясь от недостатка кислорода и закрывая глаза от яркого света. Падая от усталости на неведомых смертному пиках, обычно скрытых за туманами словесной шелухи, они не разжимают объятий, боясь расстаться хоть на миг. Едва переведя дыхание, они не смеют поверить, что достигли самой высокой вершины, и жажда заставляет их спуститься в прохладную долину, чтобы вновь и вновь устремиться ввысь.

Каждый раз после бурной близости он продолжал легкими прикосновениями изучать её тело. Ему было очень приятно кончиками пальцев проводить по изгибам и впадинкам, подниматься на бугорки и ощущать их упругость. Он придумывал им смешные названия, и она без ложной скромности подхватывала эту игру, переходя на его территорию. Они наслаждались своей близостью, доверием и открытостью. Вновь и вновь они стремились подарить друг другу богатство своей души, и это приносило им удивительное наслаждение. Это простые смертные тратят свою жизнь на приобретение всего вокруг, и лишь любовь делает человека счастливым, когда он раздает всё, до чего может дотянуться руками или воображением.

Звонкие детские голоса и какая-то веселая возня рядом заставили его отвлечься от приятных воспоминаний. Он огляделся. Близился полдень одного из последних теплых осенних дней. Его любимая аллея наполнилась детворой и прохожими. Неторопливое солнце, выбравшись из остатков листвы, притихло на его коленях, согревая через одежду. Стало уютно и немного грустно. Должно быть, он задремал на своей любимой скамейке, возвращаясь в те далекие времена, когда был так счастлив. Осень и одиночество незаметно подкрадывались к нему маленькими шагами. Он грустно улыбнулся этим мыслям и постарался выпрямиться, разминая затекшее тело. Да, он больше никогда не был так влюблен. Неожиданно, страстно, глубоко… Была семья, дети, какие-то мимолетные увлечения. Очевидно, он пытался вернуться в то странное состояние взволнованной души. Он подсознательно искал, долго искал родственную душу, которая смогла бы возродить в нем испытанные когда-то ощущения. Но этого так и не случилось. Поначалу он не задумывался над неудачами, находя для себя какие-то оправдания. Казалось, что вот-вот и все вернется, он снова окунется в это необъяснимое сладостное, подобное сновидению, таинство. Однако все было напрасно. Он даже пытался не просто знакомиться с нравившимися ему женщинами в романтических обстоятельствах, но и специально просчитывать и создавать их. Все случалось мило, но не затрагивало его сердца. С годами он перестал обвинять в этом других и себя, поняв простую истину – ему посчастливилось лишь раз в жизни встретить удивительную душу, которая могла так любить и внушать любовь другим.

Он заставил себя не думать о причинах разрыва, и послушная память стерла все ненужное. Теперь у него осталось эти странные сновидения и немного солнца редкими погожими днями на скамейке в аллее, хранившей память о встречах с удивительной женщиной, у которой был этот божественный дар.