Литературотерапия.

 

Андрюха Барсуков был, на первый взгляд, обычным человеком. Таким как все. Жена, дети. Работа. Квартирка, «Жигуль», дача в садоводстве. Для тридцати с небольшим, скромненько, но неплохо. Живи да радуйся. Лопай себе пиво, с сосисками, как все нормальные люди, смотри футбол и сериалы. Жена покладистая. Тёща неплохая. Ну, скажите, что ещё человеку надо!? Что!?

А ведь надо. Точит человека изнутри эта, как выражается один друг Андрюхи: «какая-то нездоровая фигня».

Если бы он завёл себе любовницу или запил тут всё было бы понятно. Тут никто не осудил бы его и не удивился. Но надо знать Барсукова. Он решил стать… писателем. Не больше не меньше.

Надо сказать, что ещё в нежном возрасте, потянуло Андрюху к перу. Впервые в восемь лет написал он повесть в тонкой тетрадке о первобытном мальчике Аблу. Потом про пиратов писал, потом конечно душераздирающую вещь: «Первая любовь». Там было даже с элементами эротики.

Но время прошло. Парень вырос. Вроде образумился. Работа семья. Не до баловства.

Но зараза эта видимо как уж если засядет когда, то всё равно, рано или поздно вылезет, словно фурункул, в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте.

Вот и у Андрея так случилось. На работе сократили. Реформы. Жена не работает.

Дочь в первом классе. И внимание семье и деньги нужны. Дача рушиться стала, «Жигуль» посыпался. Вдобавок взяли за горло всепоглощающие мысли о смысле бытия, о своём пути жизненном, бесполезном. Кризис, одним словом, во всём.

А Барсуков бросил все дела, и сидит на месте! Пишет! Старый компьютер, где-то достал, и строчит.

Жена по-хорошему:

-Андрюш, ты чего там?

А он в ответ, так с апломбом:

-Эх, Ленк, роман пишу. Настоящий. Писателем известным стану как Кивинов или Тополь. Ты думаешь невозможно. Ерунда, ничего сложного. Главное сюжет, а остальное компьютер доделает, да всякие там «литературные рабы».

 

Ну, Ленка поначалу то думала всё это так. Шуточки. Ну, «на психе» человек. Денег нет. Безработица. Кризис среднего возраста. Пусть попишет, выльет, что на душе, да и остынет. Но потом, когда он ей всё прочитал, поняла - дело серьёзное.

-Ну что скажешь? – спросил он её после прочтения романа.

Лена посмотрела в его, полные надежды глаза, и молчала. Если она скажет ему всё, что думает об этом романе, она морально убьет его. Она точно знала что убьет. Андрюха такой. Или окончательно раскиснет, или в припадке ярости выскочит во двор, и покрушит собственный автомобиль, словно футбольный фанат, или ещё чего сотворит. Роман, может, был бы и неплохой, если бы его написал человек, получше умеющий обращаться со словом, может и Андрюха бы смог, если бы переписал его раз пятьдесят, да вложил в него смысла побольше. А так что там? Ерунда. Жил был мужик, рыбак, был у него дом у залива. Потом связался с девицей лёгкого поведения, она у него этот дом, вместе с бандитами, и выудила. Всё. Стал мужик бомжом. Хотя, правда, перед этим и отправил на тот свет несколько злодеев. Да ещё название красивое: «Дом у залива».

Пауза затянулась. Жена смотрела в пол, и не могла решить, что же лучше? Жестокая правда, или нет. Эта пауза сейчас решала всё. Если она скажет, что роман барахло, Андрей будет продолжать мучаться всеми своими неразрешимыми вопросами, вновь впадёт в депрессию и неизвестно куда это заведёт их семейный корабль. Поэтому, подчиняясь женскому инстинкту сохранения семьи, Лена произнесла:

-Отлично!

Мириады праздничных салютов вспыхнули в измученной душе Барсукова и скрипки рванули бешеный канкан.

Он поцеловал жену, ребёнка и влекомый новыми идеями ринулся назад к компьютеру.

На следующий день он уехал показать отпечатанную рукопись матери.

-Сыночек! – прослезилась старушка, - Да я ж всегда в тебя верила, ты ж у меня талант!

И вот уже, «Дом у залива» полетел по интернетовским литературным сайтам.

Какой же ошеломляющей силы был резонанс, когда впервые Барсуков прочитал послание из далёкой Тюмени: «Ваш роман опубликован».

В глазах плыло. Андрей открыл нужную страницу. Какой трепет вызывает вид собственного имени перед заголовком, выстраданным ночами. Какая это сладкая минута увидеть: «Андрей Барсуков. Дом у залива» Правда, рядом вебмастер поместил фото, какого то сарая в поле, но это не смущало. Это было первое признание. Дебют.

Ночью, с блаженной улыбкой, Андрей смотрел в потолок и мечтал, мечтал…

Вот он богатый и знаменитый идёт мимо книжного магазина, заходит и видит ряды своих книг. Вот он в метро, а в вагоне у каждого третьего книжечка «Дом у залива».

Он продаёт права на роман крупному издательству. «Деньги вперёд, ребята»,- говорит он им. И они соглашаются. Вот дом на Майорке. Теперь он пишет только там. Вот новые романы. Вот предложения снять фильм по «Дому на заливе» Режиссер… ну пусть Митта. В главной роли Миша Ефремов. Да и ему, автору, тоже маленькую роль. А может и не так. Может самому Тарантино предложить и сделать российско-американский проект с Тимом Ротом с Харви Кейтелем, и чтобы музыка, музыка! А на роль проститутки Ума Турман, конечно.

А почему нет? Почему? Надо только переводчика грамотного и вперёд к Тарантино по электронной почте. Всё возможно в этом мире.

Прошла неделя. Вот «Дом…» ещё на одном сайте. Вот отклики! …Хвалят!

Вот кто-то поругал. Гад. Но большинству нравиться. Это здорово! Это круто! Это необычно!

Но это Интернет. Это ограниченная аудитория. Нужна книга. Нужна печатная публикация.

«Только от жены пока секрет. Сделаю ей сюрприз!»

Андрей лихорадочно пролистывал жёлтые страницы справочника в поисках издательства подешевле, ведь придется издавать на свои деньги, пока он тёмная лошадка.

Зато потом…

Ага, вот, есть. Через день, немного смущаясь, он вошёл в двери издательства.

Директор встретила его ласково и внимательно. Предложила оставить дискету с романом. «Лишь бы не украли, а то потом доказывай, что роман твой, хорошо, что он уже есть в интернете».

-Тридцать рублей экземпляр, если заказывать от тысячи, - с улыбкой сообщила ему секретарь издательства. Когда он пришёл впервые, она была серьёзной, а теперь всегда улыбалась, наверное, после того, как прочла роман. Что, поди, не читала раньше подобного?

«Тридцать рублей!» - да это ерунда. Сколько я закажу. Тысячу. А может две. Тогда будут скидки. Нет, остановлюсь на тысяче. Где взять деньги? Что у меня есть? «Жигули».

Зимой Андрей почти не ездил, и машина стояла в гараже. Поэтому её исчезновение не привлечёт внимание жены. А то начнутся нехорошие разговоры, вопросы: «Куда, да зачем?»

Сама сказала: «Роман отличный!» Вот продам книгу и куплю новые «Жигули». Из салона. Мы всегда хотели новую, из салона. Писатель Барсуков с супругой покупает новую машину в салоне.

«Предлагать буду на реализацию, рублей по семьдесят по восемьдесят за экземпляр. Это же не дешёвое бульварное чтиво. Это может быть классика будущего!»

Лена видела, что с мужем что-то происходит. Она надеялась, что это что-то хорошее. Думала, он усиленно ищет работу или почти нашёл. Он приподнят, весел. Хорошо, что она тогда похвалила его роман. Это писательство стало психотерапией.

Тысячу экземпляров. Двадцать пачек по пятьдесят книг, Андрей привёз на такси, в пустой гараж. Снова зашуршали жёлтые страницы. Вот. Книготорговые сети. Корпорации, продающие книги в метро, на вокзалах, с лотков. Он объездил их все, и везде вежливо взяли по паре экземплярчиков, для образца. Попросили позвонить через недельку. Это была самая тревожная и самая полная ожиданий и надежд неделя. Он сравнивал её с теми днями, когда вот, вот у них с Леной должен был родиться ребёнок. Было такое же ощущение порога между прошлым и будущим, он был уверен, что это будущее настанет. Ведь он не просит денег сейчас, он предлагает книгу на реализацию, и не оговаривает сроков. Пусть читатель почитает, вникнет, распробует. И вот тогда то начнётся. Можно будет и ещё доиздать и за новое засесть.

И вот началось:

-… как вы сказали, Барсуков, нет, не возьмём.

-…«Дом у залива», помню, нет спасибо.

-…почему. Ну, неизвестный автор, да и вещь слабовата.

-…дорого, и тридцать дорого…

-…нет, спасибо не нужно.

-…ну, рублей по десять. В порядке эксперимента, штук пять.

-…я понимаю, что на реализацию…

-…простите, что вы так нервничаете, ведь не вы же, я надеюсь, написали эту чушь.

-…извините, но у нас магазин, мы не можем выставлять чёрти что.

-…нет, это не продаваемо.

-…ну, даже по десять рублей не возьмём.

-…простите, нет…

-…знаете анекдот про чукчу писателя…

-…не на реализацию, никак. Приносите детективы, известные вещи…

 

Андрей был опустошён, подавлен, несколько часов он просидел у телефона, но везде натыкался на вежливый, а порой и не очень, отказ.

Жена, придя, домой не узнала его серого измученного лица.

-Что случилось?

-…Да… не берут… на работу никуда.

-Ну ладно, ладно, такое время. Завтра попробуешь.

Завтра.

Назавтра Андрей поехал ещё в несколько книжных магазинов. В одном менеджер с серьгой в ухе, пролистав книгу, сказал ему, глядя прямо в глаза:

-Это не продаваемо.

«Это не продаваемо!» - эхом звучало в голове. «Не продаваемо!»

Барсуков вышел на Невский. Его любимый Невский, который они с женой так любили пройти от начала до конца, заглядывая в кафе и магазины. Как давно и как недавно это было. Как теперь признаться во всём жене. Рассказать о его глупости, о Жигулях, в которых она любила летом ездить на дачу. Зачем она тогда соврала? Может быть, он не наделал бы всех этих глупостей. Ну, угораздило же издать эту дурацкую книгу.

Невольно слёзы накатились в глаза. Он остановился и, опустив голову, вниз сжал веки. Две огромные капли упали на асфальт.

Барсуков шёл и шёл против потока деловых и праздных людей. Наугад. Этот город не для неудачников. Он не принял его. Весь этот мир отторгал писателя Барсукова, как организм отторгает какой-то чужеродный предмет. Хотелось бежать отсюда. Бежать куда глаза глядят.

 

Вечером, он зашёл к другу Петьке. Посидели. Выпили по стопочке. Закурили.

-Слышь, Петь, я книгу написал.

-Иди ты.

-Вот, смотри.

-Да ты что? Ну, ты даёшь!

-У меня просьба, ты прочитай, прямо сейчас, она не очень большая. А я покурю пока, да видик у тебя посмотрю. Домой всё равно не хочется.

-Ну что? - спросил Андрюха спустя некоторое время.

-Ну, брат, да это круто. Я не верю даже, что это ты написал. Ты талантище.

У Барсукова поплыло в глазах. Со всего маха, с воплем, он ударил Петьку в переносицу кулаком. Ничего не понимающий друг полетел на пол. Андрей наносил ему удары ногой. Ещё и ещё.

-Зачем ты врёшь! Зачем! Ты не друг. Вот так проверяются друзья! Ты подхалим и гнида! Я хотел услышать правду!

Разодранная книга была пущена в лицо ничего не понимающему и только укрывающемуся от ударов Петьке.

Андрей выскочил из квартиры друга. Он бежал. Бежал от себя самого, чтобы не убить Петьку. Он был в секундах от этого.

Прошло ещё несколько мучительных дней, Андрею не удалось пристроить ни одного экземпляра.

На книжной ярмарке торговцы отрицательно качали головой и издевательски спрашивали, с мерзкими улыбочками, такими же, как и у секретаря издательства: «За свой счёт издавали?»

«Да что же там пишут другие?», - думал Андрей, роясь в их книжных лотках.

Не трогая раскрученных писак, выбрал книгу, какой то неизвестной девицы. «Её продают. Значит это то, что надо. Значит торгаши оценили. Решили - это то, что надо читателю. Андрей выложил пятнадцать рублей и вечером, дома с нетерпением открыл:

«Олег – музыкант. Он играет на гитаре в группе, которую сам и организовал из своих (и моих тоже, соответственно) однокурсников. Они выступали в местных клубах, а после выступления надирались до рези в глазах и валялись кто где. Басист не просыхал вообще. И даже, говорили, периодически падал со сцены. Он брился наголо и ходил с пушистой головой. Барабанщик увлекался пирсингом и травой. Он торчал и играл. И был гениален. А если бы не торчал, мог бы сочинять музыку. Но ему интереснее было торчать. Олег сочинял. Он жил в общаге, но он там не жил, а шлялся по знакомым вместе со своим басистом. Или зависал у барабанщика и они вместе накуривались. Однажды они организовали сейшн и пригласили весь курс. Я пошла с подружкой. Подружку звали Света. Когда потом наших парней спрашивали, кто такая Света Рябова, они перлись и оттягивали языком щеку. Хотя непонятно было, как они что-то помнили. Скорее всего, с чужих рассказов. Потому что на сейшне все, за редким исключением, напились. А Леху Петрова стошнило на ковер, но барабанщик не стал ругаться. Он вообще был никакой.

Воздух был синий, и глаза резало просто нестерпимо. Наська Кулакова курила не переставая. Олег и еще один парень, Сашка Бердышев, пели песни, свои и чужие. Галя Романова и басист трахались в ванной. Я слонялась из угла в угол, не зная, куда сесть. Потом пошла на кухню.

На подоконнике сидели Маша Никонова и Костя Патрушев. Костя курил, а Маша задумчиво пила водку из бутылки.

- Привет, - сказал мне Костя.

- Привет, - ответила я.

Маша посмотрела на нас задумчивым взглядом и, вздохнув, протянула мне бутылку.

- Хочешь?

Она тайно принесла ее и весь вечер скрывала, чтобы не отняли и не выпили коллективно….»

 

Дальше всё было в таком же духе. На семидесяти двух страницах, и называлось «Песня любви». Не было ни сюжета, ни стиля, не начала, не конца. Хотя в предисловии было сказано, что эта «молодая и одарённая девушка», даже получила за это «произведение» какую-то премию.

«Ну, её то я могу понять, она пишет весь этот бред, чтобы хоть как-то выделиться. Ради этого она без трусов и с грязным задом, готова сфотографироваться на обложке, лишь бы запомнили, но те, кто присудил ей эту премию, кто решил издать, они что сумасшедшие?» И только тут, Андрюху осенило:

«Нет, это сумасшедший я. Не может такого быть, когда все не в ногу. Это я, псих. Я написал чушь. И мне только кажется, что я написал хорошо, а надо вот так как пишет эта девка. Людям интересно читать не то, как может быть, а то, как есть.

А я загнул, про какую то… возвышенность, про чувства бомжа к проститутке. Этого и быть то не может. Я псих. Я форменный псих. А те, кто хвалил меня, - тоже психи? Или просто не хотели перечить, из сострадания или как не перечат душевнобольному, потому что он может, кого нибудь и вилкой ткнуть!»

Андрей открыл свой роман на первом попавшемся месте:

«…В тот последний раз, она осталась на всю ночь. Я был на седьмом небе.

И это, я то, который не верил в любовь и думал, что всё хорошее в моей жизни давно прошло. Когда мы сливались – это было состояние не только физической близости, мне казалось, что в этот момент сливаются наши души. Такого никогда со мной раньше не было. Даже в прошлой жизни, с женой. «Почему, почему она со мной»

-Послушай Рита, зачем тебе всё это? – мы лежали, абсолютно голые, под толстым ватным одеялом, единственным у меня, на все сезоны. Наши тела взмокли от близости и тепла тяжеленного одеяла.

-А тебе? – она удивлённо привстала на подушке.

-Я, люблю тебя.

-Но ты не допускаешь, что я тоже люблю тебя?

-Мы разные люди. Из разных миров. Я никто.

-Не забивай себе голову. Ты просто не такой как все эти парни, что меня окружают. Не такой как мой муж.

Она придвинулась, обняв меня, прижалась всем телом и прошептала в самое ухо:

- Я никогда не встречала такого как ты. Простого, бесхитростного, честного, без наигранности, комплексов, деланности. Я, люблю тебя…»

 

-Бред, бред, бред! - Барсуков был на грани истерики и помешательства. Он ничего не понимал. Как же это всё получилось? Но теперь уже ничего не исправишь.

Книжка полетела в стенку.

На следующий день Андрей взял из гаража пачку книг и отправился к метро.

Торговцы предложили ему три рубля за экземпляр и взяли полпачки.

Андрей дрожащими руками убирал в кошелёк семьдесят пять рублей, свой первый гонорар.

Усевшись в сторонке на паребрик, он разложил оставшиеся книги и стал зазывать прохожих.

-Новый роман писателя Барсукова! Беспрецедентная акция! Бесплатная раздача!

Многие подходили и брали. Счастливый Андрей вручал свой бесплатный роман. Он раздал всё за минуты. У торговцев дела шли хуже. Они продали за это время лишь одну книжку, оценив её в восемь целковых.

На следующий день, окрылённый Андрей, принёс уже две пачки. «Пусть бесплатно, пусть, но книга дойдёт до людей. Её прочтут. Будем считать, что я куплю себе популярность. Раскручу себя сам».

Торговцы в этот раз не взяли ничего, так как больше не одной книги не продалось.

Андрей расположился в сквере и приступил к раздаче книг.

Через полчаса подошли двое милиционеров.

-Торгуем?

-Нет, бесплатно раздаю.

-Что такое? Политика? – сержант взял книжку и пролистал её.

-Нет… просто роман… о любви…,-заикаясь, ответил Андрей.

-А ну забирай всё и в отделение. Там разберёмся, может экстремизм, какой распространяешь.

-Да ребята… вы что?

-Вперёд.

Барсуков подхватил обе пачки и, подталкиваемый резиновой дубинкой, пошёл впереди в сторону отделения.

За решёткой, в так называемом, «обезьяннике» никого больше не было. Андрей уже с час томился там один. Документы и кошелёк были у него отобраны.

В «обезьянник» зашел капитан, с книгой в руках.

-Кто написал эту фигню? Ты?

Андрей молчал.

Капитан наотмашь шлёпнул его книгой по лицу.

-Я.

-А что молчишь? Сам написал, а признаться стыдно. Что у тебя тут «менты», да «менты», такие да сякие. Не любишь милицию?

Барсуков молчал. Капитан ударил его в поддых, потом ногой в пах. Андрей согнулся. Дыхание спёрло.

-Пошёл вон отсюда. Вот твои документы.

Капитан бросил на пол «обезьянника» пустой бумажник и паспорт.

-Забери свою макулатуру, пис-са-тель.

Через несколько минут Андрей вышел на улицу. Книги он забирать из отделения не стал. Ему было всё равно. Сейчас он пойдёт в гараж, вытащит оставшиеся экземпляры и выбросит в мусорный бак.

Проклятье. Не было даже денег на бутылку пива, не было сигарет. Не было работы не было машины. Не было веры в правду, не стало друга. Не было будущего. Только этот проклятый «Дом у залива». Замок на песке.

«Было тихо. Я грёб по ночному заливу, не зная куда, зачем.

Моросил дождь. Где-то там далеко мерцали огни города, там люди торопились домой. В свои дома. В быт. У меня, его теперь не было, и я никогда не думал, что мне его так захочется обрести. Я завидовал им. Хотелось вернуться в Зеленогорск, который был уже еле виден. Но я понимал, что там у меня больше ничего нет. У меня больше нигде ничего не было.

Я грёб по черной воде, растворяясь в ночи, грёб в никуда. Тот берег был ещё очень далёк. Да и что ждало меня там? Надежда?»

 

На следующее утро, постаравшись пораньше улизнуть из дома, до расспросов жены, Андрей подошёл к пивному павильону, возле торгового центра неподалёку от их дома.

Лица, обитавшие там, были давно примелькавшиеся не менявшиеся много лет.

Взяв, себе и троим, наиболее авторитетным алкашам, пива Андрей предложил:

-Есть дело.

«Авторитеты» сгрудился вокруг.

-Можно взять гараж.

-А что там?

-Книги.

-А не подстава?

-Я пойду с вами, У меня подобран ключ. Ваша задача вынести книги и продать по рублю за штуку. Я в доле. Там их восемьсот штук. Восемьсот рублей на четверых.

За полчаса работы. Не хотите, найду других.

Операция прошла быстро и удачно. Только за долей своей Андрей не пришёл, пусть выпьют мужики за его здоровье. А то совсем оно расшаталось из-за этой истории.

Камень упал с души, когда эта проблема перестала занимать Андрея. Вместе с книжками, наверное, исчезла чёрная энергия, сжиравшая его всё последнее время.

С литературой было покончено навсегда. «Слава богу, что ни жена, ни соседи, ни знакомые не узнали о моей позорной книге. С Петькой только нужно обязательно помириться».

А тут и работа подвернулась неплохая и «Жигули» он свой же умудрился выкупить назад, втихаря от жены. Всё в жизни стало просто и хорошо.

Да и вид у него стал преуспевающий и весёлый, так что даже соседи, которые раньше не всегда с ним здоровались, теперь не могли без улыбки не поприветствовать его. Наверное, им нравился этот подтянутый оптимистичный человек, будто переродившийся вновь. «Ну, уж больше никогда, никогда не строчки», - думал он.

 

Прошло время. Как-то раз, решив разобрать на даче, старую кладовку Андрей остолбенел, замер, затаив дыхание. Словно ледяной ветер пошевелил его волосы. Протянув дрожащую руку в кучу хлама, он вытащил знакомую пачку, перевязанную бечёвкой. «Андрей Барсуков. Дом у залива.» Здесь было экземпляров двадцать.

Почувствовав взгляд в спину, Андрей обернулся.

Лена подошла к нему, и обняла.

-Мой милый писатель, - шепнула она, и поцеловала его в щёку.

После паузы Барсуков прохрипел:

-Откуда?

-Да пьяницы по нашему дому разносили. По рублю, по два. Я сорок штук взяла. Двадцать себе, двадцать подругам раздала. Денег больше тогда не было. Соседи тоже раскупили. И наш подъезд, и остальные. Все хвалили. Поздравляли. Они ещё автографы просили, но я сказала, что ты скромный, автографы не даёшь…

 

…Стояла глубокая ночь. Тихо, чтобы никого не разбудить, небритый, с всклокоченной шевелюрой, человек в трусах и в майке, пробирался по квартире. Подойдя к письменному столу, он включил компьютер. Комната озарилась голубоватым светом.

Осветилось и лицо человека. Он был весь захвачен, какой то мыслью, глаза горели, морщины от напряжённой работы ума перекосили лицо. На губах играла улыбка.

Человек несколько раз щёлкнул мышью и стал неслышно нажимать на клавиши.

По монитору поплыло крупным шрифтом название: «Дом у залива-2». Роман.

А. Оредеж

23.06.02