В незапамятные времена жил посреди Китая (который тогда назывался совсем по другому, но не в этом дело) некто Мунь Ди. Жил он так, как считал нужным (во всяком случае, старался так жить), о чём-то своём размышлял и в итоге пришёл к кое-каким выводам, которые изложил в само-дельной книжке (которая была совсем не похожа на современные, но не в этом дело). Книжку эту понемногу переписывали, перечитывали и с течением времени она стала известна по всей стране. Ко-гда же сам Мунь Ди, дожив до преклонных лет, всётаки, умер, слава о нём уже прочно утвердилась во всей стране.

Прошла тысяча лет (может быть чуть больше или меньше, не в этом ведь дело) и в стране имя Мунь Ди стало уже легендарным, и чего только ему ни приписывали, каких только добродетелей ни присовокупляли, уж как только им ни восхищались, как только ни исхитрялись поставить его не-смышлёной молодёжи в пример. Да и сама молодёжь не прочь была уподобиться Великому Мунь Ди. Они внимательно прочитывали его книжку, старательно вдумывались в её смысл и старались жить как там предписывалось (а, надо сказать, язык имеет свойство изменятся: к старым словам, с течением времени, присоединяются дополнительные значения, возникают новые слова, исчезают старые слова и т.п. и это уже существенно). Правда к тому времени накопилось немало (а, вообще-то, слишком мно-го) всяких пояснений, толкований и прочих комментариев к книге Великого Мунь Ди (а, следует от-метить, авторы толкований пишут о том как они сами понимают, то, что прочитали (и это тоже суще-ственно)) которые нередко и читались легче, и понимались скорей, поскольку были написаны недавно (лет 200-300 назад) и язык этих произведений ещё действительно был понятен.

Но вообще-то речь не о Мунь Ди, а о Лао Цзы, который жил в Китае в описываемое время (че-рез 1000 лет после Мунь Ди). Жил он так, как считал нужным (во всяком случае, старался так жить), о чём-то своём размышлял и в итоге пришёл к кое-каким выводам, которые не преминул изложить в самодельной книге (говорят, будто его чуть ли не силой вынудили эту книгу написать, но это ведь не проверишь, потому что мы сами живём почти 3000 лет спустя после Лао Цзы (или 2700 лет спустя, или ещё как-то, но это не столь существенно)). Лао Цзы слушал то, что окружающие говорили о Мунь Ди, сопоставлял со своим опытом и удивлялся, потому что опыт говорил ему другое, иногда совсем не похожее на то, что говорили вокруг, иногда не совсем непохожее, иногда ему казалось, что они нечто существенное уловили, а иногда казалось, что говорящие уделяют внимание совершенно и чрезвычайно несущественному. Книга Лао Цзы постепенно становилась известной всё большему кру-гу людей и поначалу возмущала их тем, что в ней нигде не упоминается Мунь Ди. Но со временем к этой книге привыкли, кого-то даже заинтересовал её автор и они пришли на него посмотреть. По-скольку у каждого из пришедших было представление о Великом Мунь Ди (у каждого своё, отличное от других (и это существенно)), а Лао Цзы фактом написания своей книги претендовал на обладание Великим Знанием (которым, как тогда в Китае считалось, обладал только Великий Мунь Ди (и это тоже существенно)), то они стали сравнивать Лао Цзы с Мунь Ди. Что-то им казалось схожим, что-то различным, но, в целом, Мунь Ди казался им значительно превосходящим своей мудростью этого са-моуверенного Лао Цзы, но кое-чему они были бы не прочь у него научиться. Лао Цзы тоже был не прочь их чему-нибудь научить и поэтому предложил самое большее, что только мог предложить. Он предложил им жить рядом, чтобы они могли наблюдать за ним, работать вместе с ним и таким путём постичь нечто не вмещающееся в книги. Пришедшие заколебались, но, подумав, ответили, что они бы рады жить с Лао Цзы рядом, но у них дома коты не кормлены остались, поэтому они с болью в серд-це вынуждены отказаться от такого предложения. И они разошлись по домам к своим не кормленным котам, а по пути рассуждали: "Какое, однако, у этого Лао Цзы большое самомнение, ведь он считает, что лучше разбирается в жизни, чем сам Великий Мунь Ди.

Оставшись один, Лао Цзы думал об ушедших: "Какое, однако, у них большое самомнение, ведь они полагают, что умеют отличать существенное от несущественного!"

А путники размышляли: "Если у кого и стоит учиться, то только у Великого Учителя, зачем тратить время попусту с незначительными учителями, что существенного они могут дать!"

Оставшись один, Лао Цзы думал: "Какое у них, однако, огромное самомнение, ведь они хотят учиться только у Великого Учителя и не заботятся о том, чтобы быть достойными его, ведь чтобы иметь Великого Учителя надо самому быть Великим Учеником."

А путники шли и размышляли: "Вот был бы здесь Великий Мунь Ди, он бы поставил на место этого выскочку!"

А Лао Цзы думал об ушедших: "Встреться им сейчас на пути настоящий Мунь Ди, они бы его не узнали, ведь они его никогда не видели, не слышали, не осязали, не обоняли, он целиком ими при-думан. Они знают, что могут безнаказанно сетовать о том, что Великого Мунь Ди нет рядом, они мо-гут безнаказанно говорить о том, что хотят его встретить, потому что его нет и он им не встретится. А раз так, они могут спокойно кормить своих котов."

Так Лао Цзы остался один со своим знанием. Но, возможно, это был совсем не Лао Цзы, к то-му же, вполне возможно, что описанные события происходили совсем не в Китае, а где-нибудь ещё (для истории это, может быть, и важно, как это может быть важным для людей, кормящих котов, что-бы в спорах об исторической достоверности события похоронить суть самого события). Но в том, что они безусловно происходили, я не сомневаюсь, уж очень это в ладу с человеческой природой.