Я сегодня опять остался один. Промозглый серый вечер и уже полупустая бутылка джина... Нет, виски! А, впрочем, какая разница?

ОНА ушла молча, спокойно собрав те свои мелочи, что вечно были разбросаны по квартире. Она так и не перевезла свои вещи ко мне, а я не настаивал.

Я человек, живущий делами. Мне некогда обустраивать семейные гнезда. Тем более, что некоторый опыт у меня уже был. Несколько лет назад. Там, в том гнезде, у меня растет дочь. Маленькая негодница. Она вся в меня, у нее ужасный характер и бездна достоинства.

И эта кудрявая девица, которой едва исполнилось десять лет, на днях мне сообщила:

- Все, папочка, ты опоздал меня воспитывать. Теперь у тебя на это нет больше права.

Насмотрелась фильмов. Ну, не негодяйка ли? Но мне и нет необходимости ее воспитывать. С таким характером она и так пробьется в этой жизни. А это самое главное. Главное - пробиться. И я горжусь своей девчонкой, хотя и немного издалека.

Сегодня у меня ужасное настроение.

Не помогло даже то, что я, наконец, набил морду нашему соседу.

Он всегда ставил свой поганый "Фольксваген" слишком близко к моей "Тойоте". Я так и знал, что дело обязательно этим закончится.

Сегодня, открывая дверь, он поцарапал мне машину. Наплевать, в общем-то. Дело двух копеек. Но уж очень не вовремя это произошло. Он и раньше шарахался при встрече со мной, а теперь, вероятно, недели две будет залечивать синяк под глазом и стесанную скулу. Но сам виноват. Я его предупреждал: не умеешь ездить - не садись за руль. И вообще, он слизняк. А я таких не люблю.

А ОНА - нет. ОНА сильная. Только сильная могла жить со мной так долго и остаться собой.

Заканчивается очередная бутылка, и по-прежнему льет дождь.

Все один к одному. И в баре осталось только то, что любила ОНА: мартини, ром и немного французского вина.

А, нет, вот еще немного коньяка. "Реми Мартен"... Жаль, конечно в таком состоянии пить хороший коньяк. Все равно, вкуса уже не ощущаешь. Но не останавливаться же!..

Ха! Как-то она сказала мне, отвозя меня после одной из деловых попоек домой:

- Мне надоело вытаскивать тебя из дерьма.

Будто это она вытаскивает меня оттуда, а не наоборот.

Она живет в маленькой однокомнатной квартире с матерью, отцом и младшим братом. А у меня - шикарная трехкомнатная квартира, здесь есть все, что она любит. И все равно она сказала мне это, останавливаясь на красный сигнал светофора.

Она правильная, она никогда не нарушает правила, хотя бы даже и нет на посту гаишника, и некому поставить ей "пятерку" за вождение. Но я все равно знаю, она любит авантюры. Иначе она не прожила бы со мной почти год.

Прошлым летом мы ездили на неделю к морю. Я жал со скоростью под 200, не потому, что у меня не все в порядке с головой. Мне просто очень хотелось испытать ее, увидеть ее реакцию. У многих в этих случаях появляется страх в глазах, многие вжимаются в кресло и, наконец, перестают трещать без умолку.

А ОНА нет. ОНА улыбалась ветру, треплющему ее волосы и высовывала из окна руку. Так, что мне даже пришлось прикрикнуть на нее. Я ждал, что она обидится, а она только глянула на меня искоса и прикрыла окно.

Раньше она меня ненавидела. Я в ответ тоже ее не любил.

Мы жили в одном доме. Часто встречались во дворе и в подъезде. Было время, когда, хулиганства ради, я прижимал ее к стене, обшаривал детскими еще руками и больно впивался в губы. А она презрительно сжимала губы и частенько била меня коленкой в пах.

Как в любом дворе, у нас была масса общих знакомых. Среди них была и моя бывшая жена. Благодаря этому, повзрослев, мы продолжали видеться. ОНА и моя жена дружили, что, кстати, мне никогда не было понятно. Но с женщинами всегда так. Стараться понять их - пустая трата времени. Хотя уверен, про нас они говорят так же. ОНА всегда вспыхивала, когда слышала, как грубо я разговаривал с женой. И я видел искры ненависти, когда она стискивала зубы, стараясь не вмешиваться в наши отношения. А я пытался понять, когда же жена наконец запретит ходить по ней в сапогах.

А еще мне хотелось заставить ЕЕ по-другому посмотреть на меня. Чего я только не делал. Иногда я разыгрывал джентльмена, поднося цветы и защищая ЕЕ от хулиганов. Сделать это было нетрудно, во-первых, потому что меня боялись многие, а, во-вторых, наши улицы были полны молодых бандитов, которые только и ждали, когда симпатичная девочка рискнет пройти по улице. ОНА одинаково безразлична была и к тем, и к другим проявлениям моей многогранной личности.

И тогда я говорил ей гадости. И радовался, когда она отвечала мне тем же. Тут уж она не давала мне спуску.

Я всегда удивлялся ее способности побеждать в любых словесных поединках. Я видел что тогда она была стеснительна, по тому, хотя бы, как мучительно вспыхивали ее уши, когда я задавал ей разные нескромные вопросы. Но я мог видеть ее волнение лишь по предательскому румянцу, разливающемуся по лицу.

Не моргнув глазом, ОНА выдавала такие перлы, что мне оставалось только довольно улыбаться. И чувствовать себя идиотом.

Я этого не забыл. Я ничего не забываю. Ни хорошего, ни плохого.

Я помню, как однажды обидели мою сестру. Ей было восемь, мне - двенадцать. Она пришла с улицы босая. Соседские мальчишки отобрали у нее новые туфельки, которые на день рождения подарил ей отец. Матери я не помню, а отца помню. Он много пил и редко бывал дома. И эти туфли были для сестры чем-то вроде памяти о папиной доброте. Мне было наплевать на его доброту, но я не мог позволить обижать сестру.

Я не знаю, зачем им тогда понадобились эти туфли. Но я знаю, что они об этом пожалели. Они потом выплевывали свои зубы в домашних сортирах, а их мамочки слезливо уговаривали их никогда и близко не подходить к будущему преступнику, то есть ко мне.

Но я, хоть и не раз нарушал законы, все же не полный идиот. Поэтому в полном смысле преступником я не стал, хотя и законопослушным гражданином тоже. Да и можно ли следовать в нашей стране букве закона? Можно, если готов всю жизнь работать дворником, или, на худой конец, лифтером. Но когда делаешь ДЕЛО, без нарушений не обойтись. Должен сознаться, меня это не расстраивает, а, напротив, - заставляет кровь быстрее двигаться по жилам. И мне это нравится.

И ЕЙ тоже.

Ну вот, пора уже прекращать пить. Сдавать стала печенка. Барахлит. Пора уже переходить к более правильному образу жизни. Жаль, что ОНА ушла. С ней я еще могу себе представить, что мне захочется придти домой пораньше. Прежде мне никогда этого не хотелось. А сейчас иногда случается. Несколько раз я даже приходил. Но не всегда складывалось, как я хотел.

Однажды она просто не пришла ко мне.

Я принес домой веник роз и кучу вкусной еды. Я хотел порадовать ее. Я знаю, она любит вкусно поесть и посидеть при свечах. Я готов был и на то, и на другое. Но ее не было.

- Извини, - сказала ОНА, позвонив в десять вечера. - Я сегодня не приду. У родителей - годовщина свадьбы. И я буду дома.

Я ничего не имею против ее родителей. Но со своей свадьбой они испортили мне вечер.

Я, конечно, не очень расстраивался, я отправился к друзьям со всей этой едой и розами. Не мог же я оставить все это дома!

Она так и не узнала, что я хотел ее видеть.

Я не виню ее. Мы ведь не муж и жена, и она не обязана мне сообщать о своих планах. Ведь и я не всегда говорю ей о своих. Но мне было жаль.

Сумерки совсем сгустились. Я бы даже сказал, что уже очень похоже на ночь. Но я не буду включать свет. И даже маленький ночник. Я буду сидеть в темноте. Ветер воет, как больная собака. И мне тоже хочется завыть. Мне больно.

ОНА этого никогда не узнает. И я не узнаю, плакала ли она сегодня, когда легла спать на свою узкую кровать. Пожалела ли она, что ушла? Я этого не узнаю. ОНА никогда мне этого не скажет.

Вполне может быть, что мы больше никогда не увидимся. Потому что она гордая, и я тоже. А еще потому, что сегодня она обиделась на меня всерьез. Хотя я вовсе не собирался ее обижать. Вот кого мне почти никогда не хочется обижать, так это ее. И я не знаю, почему. Но сегодня она обиделась.

У нее вчера был день рождения, а я забыл. Я вспомнил об этом, когда пришел сегодня утром домой. Она открыла мне дверь, и я вспомнил.

- Я ждала тебя вчера, - тихо сказала она и, не дожидаясь, пока я сниму плащ, направилась в спальню.

Было восемь утра. А на десять у меня была назначена встреча. Важная встреча. Я не мог пропустить ее. И я не пропустил. Но я пропустил другое.

- Извини, - сказал я, переодеваясь в чистую отутюженную рубашку. - Я ночевал сегодня у Лехи.

Леха - мой друг. Вчера мы отгоняли в ремонт его авто, а потом надо было достать кое-какие детали. Мы весь день колесили по городу, продрогли и заехали вечером к нему. Я выпил, совсем немного, но достаточно для того, чтобы нельзя было садиться за руль.

А еще вчера же мы провернули одно дельце, которое тоже нельзя было не отметить. Одним словом, я забыл про ее день рождения.

Но я все объяснил. ОНА выслушала меня молча, глядя на меня сухими глазами.

- Я все понимаю, - сказала она. И мне не понравился ее голос, сухой и ломкий, как обесцвеченные волосы. Но мне некогда было объясняться. Я оставил объяснения на вечер. А когда пришел, ее уже не было.

Она ничего не сказала и не оставила никаких записок. Она даже не все свои вещи забрала, но я знаю, что она ушла навсегда. Я это чувствую по тому, каким пустым и холодным стал дом.

Жена всегда мне говорила:

- У тебя нет сердца. Ты ничего не чувствуешь.

И всегда старалась меня исправить. ОНА же меня никогда не исправляла. Она была уверена, что я многого не понимаю. И меня это обижало.

Летом мы были на море. Я тогда снял катер, чтобы мы вдвоем, только вдвоем могли уплыть далеко в открытое море.

- Смотри, дельфины, - она замахала в возбуждении руками. - Смотри, они говорят о нас. Интересно, мы нравимся им? Смотри, как они очаровательны...

Что мог ответить я на эту чепуху?

Я лишь притянул ее к себе и принялся медленно целовать ее шею и мочку уха, мягкую и волнующую.

- Эти мокрые серые животные плывут по своим делам и им нет дела до нас, - сказал я.

Я обнимал ее, а мне хотелось большего. Но она вдруг немного отодвинулась.

- Я забыла, что ты этого не понимаешь.

Вот тут мне захотелось ударить ее. Она отобрала у нас замечательные мгновения, которые могли стать еще замечательнее, в угоду нелепым разговорам об "удивительных" дельфинах.

Мне нужна была ОНА, прохладная и смеющаяся, а не блестящие черные спины этих рыб... то есть животных.

Так было часто, почти всегда. Мы не совпадали. Но я любил ее. Я и сейчас ее люблю.

Что-то ноет в груди. Явно не печень. Гораздо выше и левее.

Однажды она подобрала на улице мокрого отвратительного котенка. Единственным его достоинством был его возраст. Он был мал, а потому у некоторых чувствительных особ вызывал умиление. Но я хорошо знал, что как раз это достоинство очень скоро превратится в недостаток. Он вырастет, как вырастает все живое. А все остальное в нем было чудовищно: маленькие слезящиеся глаза, шерсть клочками, кривые рахитичные лапы и облезлый хвост. И эту гадость она собиралась поселить в моем доме.

Я унес его на следующее утро, оставив на ближайшей помойке, где, собственно, ему самое место.

- У тебя нет сердца, - сказала мне ОНА. - Если бы тебе пришлось делать операцию на сердце, хирург был бы крайне удивлен, не обнаружив его на месте.

- Сердце - абсолютно лишний орган. Оно мешает жить, - зло ответил я. Не люблю чувствовать себя виноватым.

Но она ошиблась. Сердце у меня есть. Теперь я это знаю. Я его чувствую. Оно болит и трепещет в груди.

Что-то похожее на молнию сверкнуло перед глазами. И совсем не слушаются ноги. Мне хочется встать и выйти на балкон. Там, хоть и идет дождь, зато свежо и достаточно воздуха. А мне нечем дышать. Совсем нечем.

Сколько раз говорила ОНА, что пора бросать пить. Все! После сегодняшнего я перестану злоупотреблять спиртным. Собственно, я давно уже созревал, чтобы принять подобное решение. Теперь оно стало настолько органичным, что я готов...

Завтра я наплюю на гордость, Заеду к ней и заберу ее к себе. Я не стану забывать про ее дни рождения. Я подарю ей все, что она захочет. Я сделаю все, чтобы она оставалась рядом.

Вот только перестанет так щемить сердце... Страшно то, что я чувствую сейчас...

Оказывается, я могу оказаться беспомощным. Я сейчас абсолютно беспомощен. И мне хочется заорать от ужаса.

Я бывал во множестве переделок. Моей жизни тысячу раз угрожала опасность, но я всегда чувствовал себя игроком. Я играл. И я выигрывал.

И, оказывается, я не умею проигрывать. Вот сейчас я не могу встать. Все тело стало чужим, и темнеет в глазах.

Но я не пьян... Хмель уже давно выветрился. Это что-то другое, то, чего я боюсь. Я не понимаю этого...

Опять что-то сверкнуло и будто острой длинной иглой пронзило все тело...

Потолок с полом поменялись местами... Все кружится и падает...

ОНА ошибалась... Сердце у меня все-таки было...