В одно теплое апрельское утро король Александр ходил-бродил по своей картинной галерее и внимательно следил, чтоб весенняя уборка проводилась, как положено. Хоть на уборщиков и служителей никогда не было особых нареканий - они ответственно подходили к своим обязанностям - все равно Александр волновался.

- Ах, осторожнее с полотном ПАкиса! - и резво бежал, чтоб поддержать картину с великолепным восточным пейзажем, раму которой сейчас протирали губками.

- Государь, не стоит так беспокоиться. Вы же знаете - так каждый год, - кланялся королю советник Пьер. - И никогда ничего не случалось.

- Но это не значит, что ничего не может случиться! - возражал Александр и галопировал к следующей картине - с групповым портретом купеческого семейства - с нее принялись сметать пыль.

Так он и сновал по галерее, но к обеду все же утомился и, погрозив пальцем главному уборщику "смотрите - чтоб без меня не было сюрпризов!", ушел в сад. Под дубами на лужайке короля ждал белый столик, накрытый к обеду и супруга - королева Герда.

- Милый, ты опять командовал уборщиками? - спросила она, откладывая книгу по военной стратегии в сторону и спуская очки для чтения на самый кончик небольшого, но волевого носа.

- Ты же знаешь, дорогая, как мне важна эта галерея, - чмокнул жену в щеку Александр и сел в свое плетеное кресло. - Я хочу оставить потомкам что-то огромное, прекрасное, - и взялся за аперитив.

- Лучше б это были Восточные Долины, - заметила королева. - Они огромны и прекрасны...

- Но они не мои!

- Что стоит их завоевать? - Герда пожала плечами и по-солдатски опрокинула в изящный ротик хрустальную стопочку водки. - Эх, хорошо! Теперь - огурчик, - подцепила серебряной вилкой соленый огурец, весь пупырчатый и испускавший умопомрачительные запахи, хрустко откусила, брызнув соком и семечками в тарелку и на скатерть. - Oh, sorry.

- Да ничего, - отозвался Александр и принялся благовоспитанно - ножом и вилкой - поглощать салат из свежих овощей. - Я уже смирился с тем, что моя жена - генеральская дочка, - он обворожительно улыбнулся супруге. - И предпочитает водку вину, фехтование - мирным прогулкам, единоборства - флористике и полководческие книги - дамским романам...

- Милый, между прочим, ты не забыл, как моё единоборство спасло наши носы, а, возможно и жизни? - прищурилась чуть захмелевшая королева.

Александр вздохнул, покивал. Тот день он никогда не забывал и, чувствовал - не забудет никогда.

Это случилось спустя год после их свадьбы. Тогда они, едва перешагнувшие двадцатилетие юноша и девушка, были молодыми и озорными. Им не сиделось на месте, и даже в просторном дворце было тесно и тяжело дышалось. Поэтому частенько вечерами король и королева переодевались в одежду попроще и отправлялись гулять по столице, выискивая приключения на свои ... головы.

В тот памятный вечер им не очень повезло - Александра и Герду в одной из городских подворотен ожидали грабители. Их было четверо - в два раза больше. Но как только один из них выхватил нож и рявкнул "гони монету!", юная королева правой ногой выбила у него оружие, а левой - свалила наземь самого, попав бандиту аккурат в скулу. Остальные трое тут же убежали. Александр даже пальцем не пошевелил. Он чувствовал себя преотвратно, но Герда тогда его успокоила: "Милый, ты просто не успел. Что поделать - у меня реакция лучше".

- Так что, радость моя, мои занятия принесли нам пользу, - подмигнула королю королева. - А твои...

- Ну, как же! Как же! - взволновался Александр. - Неужели ты считаешь, что от моего увлечения живописью, от моей галереи никакой пользы? Да ты посмотри - со всего света люди едут, чтоб получить разрешение на просмотр моей коллекции! Мы же на весь мир уже известны!

- Тише-тише, радость моя, - улыбнулась Герда, положив руку на ладонь супруга. - Я же просто шучу. Твоя галерея даже меня впечатляет. Правда-правда... Вот только...

- Что? Что такое? Или опять будешь шутить? - надо сказать, теперь Александр по-настоящему грозно сдвинул свои каштановые брови к переносице, став очень похожим на своего покойного отца - грозного короля-завоевателя Фердинанда.

- Ты же знаешь - я люблю время от времени бродить среди твоих картин, - не обращая внимания на налет суровости на лице супруга, отвечала королева. - Так вот, хожу, брожу, смотрю все это, и чувствую - все какое-то старое, приевшееся. Нет свежего взгляда, нет свежего веяния, течения, что ли... многие картины, не спорю, прекрасны, шедевральны, но... они устарели, приелись.

- Боже! Как можно сравнивать?! Бессмертную живопись с едой?! - возопил Александр, взмахивая руками, но в одной из рук он держал соусницу, а поэтому заляпал оранжевым соусом рукав белоснежной сорочки. - Ах ты, боже мой!

- Ну, прости, прости, - тут уж и королева подхватилась, кинулась своею салфеткой вытирать супруга. - Я же это все к чему говорила, - вытерев соус, она озорно села к нему на колени, обняла за шею и чмокнула в красную от возмущения щеку, - а к тому, чтобы тебе же сделать лучше. Давай устроим конкурс. Кто нарисует...

- Напишет, - буркнул Александр, как бы нехотя обнимая жену за талию.

- Да, - согласно кивнула Герда. - Кто из художников напишет такую картину, какой еще не было, того одарим, щедро-щедро.

- То есть? Картину, какой еще не было? - не совсем понял король.

- Что-то невиданное, умопомрачительное, концептуально новое! - быстро заговорила королева. - Лес или море нари... написать - это и я умею. Ну, может это будет чистый дадаизм, но все же. В общем, нам нужен шедевр из шедевров!

Александр задумался.

- Ну, а как мы определим, где шедевр из шедевров, а где - нет? - задал он вполне резонный вопрос.

- Это просто, очень, - у Герды, казалось, на все были готовы ответы - только руку в карман протяни и нужный тут же в горстку прыгнет. - По своим ощущениям. Что ты чувствуешь, когда смотришь на своего любимого Пакиса?

- О, это и словами невозможно передать! Восторг, умиление, преклонение...

- Вот и славно, - Герда покинула колени супруга, уселась в свое кресло и деловито посмотрела на стручковую фасоль и ростбиф, которые ей только что принесли, - так и определим шедевр из шедевров. Та картина, которая у тебя вызовет восторг, умиление и преклонение, будет шедевром, а та, которая все это вызовет у меня, - шедевром из шедевров!

- То есть, оценивать берешься ты?! - изумился король. - Ты ж никогда даже не обучалась живописи, не изучала ее историю, направления...

- Как тебе сказать. Вот я живу с тобой уже лет десять, и могу сказать, что кое-что в живописи уже понимаю, - опять подмигнула королева. - Все-таки, имея под боком супруга-искусствоведа и великолепную галерею, трудно оставаться несведущей в живописи... Жаль, что ты никогда не проявлял интереса к моим интересам, - и она кивнула на книжку по стратегии, что мирно лежала на специальной подушечке, по верху которой был искусно вышит шелком спешащий в атаку кавалерийский отряд.

- Милая, ты же знаешь - я ни с кем не намерен воевать. У нашей страны со всеми соседями и с дальними странами подписаны мирные соглашения...

- Да-да, - закивала Герда, - я уже смирилась с тем, что мой супруг - пацифист и предпочитает коллекционирование полотен известных художников расширению собственных территорий. Хотя странно - твой папа не упускал случая накостылять соседям за какую-нибудь спорную кочку в болоте...

- А твой папа, между прочим, хоть и был генералом, а обожал музыку, сам музицировал, сочинял марши и основал самый лучший в королевстве духовой оркестр! - парировал Александр.

- Все-все, - выставила вперед ладошки, будто заслон, Герда, - яблоко от яблони не всегда близко падает! И это мы только что друг другу доказали... Ну, а насчет конкурса на шедевр из шедевров? Ты согласен?

- Да! - решительно вонзил вилку в бараний бок король. - Сегодня же напишу приказ, и завтра утром его объявят! Кто знает, может, в самом деле, мы откроем новое невиданное направление в живописи...

 

Итак, конкурс был объявлен.

Надо сказать: многие из художников вообще не поняли, чего желает видеть от них король Александр, а многие поняли, но на свой лад. Однако то, что все, мало-мальски умеющие рисовать, кинулись к своим кистям и мольбертам, - за это можно было поручиться.

Прошло шесть месяцев (ровно столько определил король художникам для создания шедевров), и к самому Новому Году в королевский дворец съехались многие известные и не очень известные мастера живописи. Каждый был готов представить королевской чете сотворенное.

В огромном выставочном зале королевской галереи, в несколько рядов, расположили художники на стойках свои работы - большие и малые, акварельные и масляные, и прочие-прочие. Все они были укрыты до поры до времени покрывалами.

Настал знаменательный день - день открытия выставки.

- Милая, ты уверена, что твой туалет подходит к сегодняшнему событию? - спросил король Александр супругу, которая принарядилась в узкие темные брюки, френч глубокого зеленого цвета и в черные лаковые офицерские сапоги. - Не слишком ли много милитари?

Сам он был в белом фраке, белых брюках и в белоснежной сорочке с изящным водопадоподобным жабо. Кроме того, и ботинки выбрал белые. А, учитывая то, что король был белокур, синеглаз и весьма симпатичен в свои тридцать с небольшим, то казалось: настоящий ангел сошел с облаков, чтоб упрекнуть королеву в излишней склонности ко всему военному.

- Пустяки, снежинка моя, - ласково отмахнулась Герда, заплетая роскошные рыжие волосы в две тугие косы и надевая на голову залихватскую зеленую (в тон френчу) фуражку с золотой кокардой. - Это я специально, чтоб твои художники видели, кого им придется покорять. Тебя покорить, я уверена, им проще простого. А вот меня, - и она звонко щелкнула каблуками, словно молодой офицер перед генералом. - Со мной надо постараться!

Александр вздохнул и предложил супруге руку. Та с готовностью уцепилась за его локоть и скомандовала:

- Вперед - на мины!

Мины не заставили себя долго ждать...

- Боже, что это? - покривилась Герда у первой же разоблаченной картины.

В самом деле - на полотне живописца Энгуса из Вилля было представлено нечто невиданное - какие-то трубы, переходящие в глаза, из которых капали на синий песок желтые с пеною слёзы.

- Ваше величество, это - отражение моих представлений о славе, - с поклоном объяснил тощий художник в костюме в крупную клетку.

- Бррр, еще немного, и у меня начнется конъюнктивит, - безжалостно заявила королева и ступила к следующему мольберту.

Толстый, бородатый художник (как положено - в берете, шарфе и необъятной голубой блузе) картинным движением сдернул занавесь, и королевская чета шарахнулась, увидав некую невозможно яркую вспышку на черном фоне.

- Это что? Кадр из фильма о последней войне? - опять скривила губы Герда.

- Это - рождение нашего солнца, - поклонился художник.

- Неплохо, фантастически, - кивнул король, отходя чуть назад, чтоб оценить всю композицию целиком.

- Неплохо - не есть шедевр, - возразила Герда. - Такое пятно и я могу намалевать, выплеснув на холст пару ведер с краской. Картина - вырви-глаз, вот и все.

Следующее полотно открыл юноша, почти мальчик с тонкими полупрозрачными руками, которые смешно торчали из рукавов пушистого, необъятного свитера. Картина была маленькой и блеклой - какая-то голубовато-розово-белая мозаика.

- Название? - командным голосом потребовала королева, щурясь, чтоб что-то разглядеть.

- "Глаз ангела", - испуганно таращась, пискнул юноша.

- О-ой, - дернулась Герда, - я вроде увидала. Вон там - зрачок... наверно... На меня смотрит... Но вообще - серость.

Юный художник плаксиво скривился и зашмыгал носом.

- Пустяки, малыш, - ободрила его королева, - у тебя, судя по всему, все впереди! Красок не жалей и рисуй смелей!

- Пиши, - вновь поправил супругу Александр. - Боже мой, чувствую, тебе ничто тут не понравится.

- Не думаю, - возразила Герда, - мы только начали. А впереди, - она кивнула в длинный коридор из выставленных полотен, - еще целый полк мазни!

- Ах, ну почему не признать, что картины старинных мастеров уже шедевры? Тот же Пакис. Ему более трехсот лет, а какие краски, какие сюжеты, какая техника!

- Пакису - пакисово. Я против него ничего не имею. Я хочу знать - неужели в наше время невозможно сотворить что-то новое и не менее прекрасное, чем Пакис? Вперед, Алекс! Никогда не сдавайся! В этом хламе мы отроем свою жемчужину! - и высоко подняв голову, зашагала дальше.

Король, сокрушенно качая головой, поспешил следом.

Прошло пару часов.

- Ах, - уставший ходить-бродить меж картин Александр опустился на один из бархатных диванчиков у стены, - милая, присядь, поговорим.

Королева, нахмуренная, с поджатыми губами, послушно села рядом, уставилась на носок своего левого сапога.

- Ну, чем тебе не понравился венерианский пейзаж? - спросил король супругу. - Так все мило - в бирюзовых тонах...

- Да потому! Потому что эти мазилы не поняли, чего мы от них хотим! - ударила кулаком в колено Александра Герда. - Нарисовать какую-то неземную чушь - не значит изобразить что-то необычное!

- Радость моя, но теперь и я не понимаю, чего ты хочешь? - потер колено король. - Все эти художники представили нам много необычных картин: необычные сюжеты, предметы, существа. Разве ты мало удивлялась сегодня?

- Да уж, немало, - ядовито молвила Герда. - "Рыцарь-шмель" меня особо поразил. Этот с крылышками, склепанными из стальных листов.

- Ну, это тянет на иллюстрацию к детской книге, - улыбнулся Александр.

- В том-то и дело. Они - эти картины - годятся куда угодно, только не в шедевр. А шедевр, по-моему, это то, что тронет душу и не просто тронет, а всколыхнет...

- Тебя?! - ушам не поверил король. - Тебя, насколько знаю, только новейшая модель гаубицы тронет, но чтоб картина!

- Глупость сказал, - нахмурилась Герда, - новейшая гаубица тронет меня лишь тем, что будет полезна вооруженным силам нашей страны - вот и вся ее трогательность. Хотя, мне кажется, если ее как надо нари... написать, то тоже можно сделать шедевр... Картина - это чистое питание для души, как музыка и песня. Если она не трогает душу, стало быть, она никуда не годится! Но, пойдем, глянем вон того молодого человека - его затерли в самый угол. Надеюсь, из зависти...

Вздохнув, Александр был вынужден подняться, чтоб следовать за чересчур энергичной супругой.

- Имя! - потребовала королева у молодого сутулого художника в довольно ношенном коричневом костюме.

- Базиль из Мюнца, - поклонился тот, сняв берет.

- Название картины!

- Роза.

Герда недоуменно приподняла брови:

- Что? Просто роза?

- Да, ваше величество. Просто роза.

- Может, марсианская роза? - усмехнулся король.

- Нет-нет, самая обычная. Я писал ее у себя в мастерской, для своей девушки. Вот, пожалуйста, - и художник аккуратно снял завесу с полотна.

На какой-то миг царственные супруги и все те, кто следовал за ними по выставочному залу, застыли.

Да, перед ними была роза. В тонкой стеклянной вазе, напоминающей стебель бамбука, - таких ваз можно купить сотню в любой посудной лавке. И таких роз - полным-полно у цветочников летом. Но как она была выписана!

Кисть художника передала все: и легкие изъяны стебля, и слегка подсохшие кончики листьев, и бархатистость нежно-розовых, чуть примятых увяданием лепестков, и хрустальность, душистость капелек росы, что напитались ароматом цветка, и тонкие, злые шипы, такие контрастные по сравнению с нежной, неземной головкой. А ваза? Было видно, что она - старая и кое-где поцарапанная, а внизу у нее - легкий скол, и его шероховатость также неуловимо подчеркивала нежность и воздушность цветка.

Ваза стояла на белой, крючком вязаной салфетке, похожей на паутину, а салфетка лежала на старом, темном, поточенном жучком, столе. Позади - грубая стена из коричневого, пережженного кирпича. И салфетка, и роза были словно звезды на общем темноватом фоне.

Как это все гармонировало! Как это все впечатляло! Как это было ново! Какие чувства оно будило!

- Есть! - выдохнула, наконец, королева, не имея сил отвести глаз от картины. - Алекс, мы нашли! Видел ли ты что-то подобное? - не говорила, а шептала Герда.

- Я видел много роз, написанных великими мастерами, но подобного я не видел, - покачал головой король. - Твоя душа тронута? Моя - в восторге!

- О, да! - и глаза королевы, которые она, наконец, отвела от розы, чтоб взглянуть на супруга, блеснули слезой. - Перед таким великолепием замолкнут любые пушки! Мне кажется: я даже ощущаю аромат цветка...

- Подумать только, милая моя солдатка, - обнимая Герду, прошептал Александр, - обычная роза. Старо, как мир, и ново, как любой из рассветов.

- Я поняла: не надо искать необычного, чтоб испытать восторг и задрожать душой, - кивнула королева.

Поцеловав супруга, она обернулась к художнику, который застенчиво мял в руках берет, ожидая решения.

- Мастер Базиль, вы победили, - улыбнулась Герда. - Ваша роза стоит всех марсианских пейзажей, вместе взятых!..

 

Зима 2006 года