И тогда они сели на землю и взялись за руки. Тонкие пальцы переплетались, образуя корзины. И посыпались дары в эти плетения – звезды, цветы, камни, ручьи, снега, моря, океаны, реки. И на лицах их засветились улыбки. А затем каждая из них запела песню. Свою.

Сначала запела белая женщина. Она поднялась, вышла в центр и тонким высоким голосом закружила, засвистела тревожную песнь. Затем отряхнула складки своей юбки, поправила мех белой лисицы на плечах, и полетели белые хлопья на землю, укутали землю воздушным одеялом. Застыла вода, льдом покрылась, тихо звери спят в своих норах, птицы хохлятся на деревьях, втягивают головы, бриллиантовой крошкой переливается лес. И уснула земля. Уснула.

К ней шагнула высокая тонкая дева. Волосы падали волнами на плечи, скатывались по спине, доставали до пят. Голубые одежды порхали в такт с ветром, цветами усыпан был подол ее платья. И у ног ее вились змеями ручьи. Вились и журчали. И жужжали шмели им в такт. Затянула дева песню, будто тысячи колокольчиков зазвенели. И взглянула дева на солнечный диск, на яркий светящийся, посылающий золотые лучи. Засмеялась дева, и из глаз ее брызнули слезы, рассыпались бесконечными алмазами. И там где ступала дева – чернели и таяли снега. И на месте ее следов зеленела нежная трава, пробивались цветы. Подняла руки к небу дева, и прилетели стаи птиц. Потянулись косяками, заполонили всю небесную гладь. И растревожили птицы спокойный воздух, запели на разные голоса. Хлопнула дева в ладоши – примчались тучи, засверкали молнии, глухо отозвался гром, и пролилась благодатная влага на землю-матушку. Устала дева, присела.

Поднялась вместо нее третья. Черные косы по плечам лежат, яркие губы, румянец. А в утробе ее дитя спит. Походила босыми ногами, прошла сквозь поля – заколосилась рожь, налилась пшеница. Полные груди колышутся под рубахою. И исходит от нее тепло и спокойствие. Радуется солнце, радуется. Смотрит на нее и брызжет лучами, греет землю. Качают деревья кронами, склоняют свои головы – мать идет. Поет тихую песню, низким бархатным голосом – про дитя, про поля, про синие реки, про просторы бескрайние. Села у стогов, взяла крынку – молока попить. Уснула. Открыла очи – дитя шевелится, выйти хочет. Луна в небе полным кругом стоит, помогает своими руками-лучами дитю появиться. Вот уже держит мать на руках младенца. Вот и урожай поспел. Смотрит на поля, смотрит на горы – все наливается жизнью. Кормит дитя, тихую песнь поет.

И последняя встала из круга. Рыжая, огненная, вся в шуршащих одеждах, в венце из листьев, в руках коряга. Закружилась в медленном танце, постучала корягой по стволам деревьев – пожелтели, побагровели листья. Подула на них – полетела листва, оголила ветви – будто руки потянулись вверх к серому небу. Зачерпнула воды в остывшей реке – плеснула на землю – полились дожди, тонкими струями ударили по ветвям-рукам, по земле, прикрытой шуршащим ковром. Зашумели, заволновались птицы, собрались в треугольники – полетели. А дева все кружится, летят листья, спускается вечер. Все раньше темнеет, все быстрее приходит темень, просит свет уступить.

Встали вкруг все вместе, взялись за руки, запели - каждый свою песнь, но как складно. Зазвенел воздух, задрожал. Прислушалось все живое к той песни, каждый звук в себя впитывает. Скоро новый цикл, новый год новый день, новый час, новый миг. Хоровод-хоровод, хоровод водим, слезы в землю роним, слезы жгучие, растопляющие. Хоровод-хоровод, побежала стрелка, поползла от одной девы к другой, от жары к холоду. Дышит Земля, полной грудью вдыхает в себя настоящее, то, что всегда было, что есть и что будет – Жизнь…