- Ирочка, ты мне объясни, это так обязательно таскать еду в церковь? Это повышает калорийность и питательность? Я и так могу все это употребить. У меня в баре и винцо подходящее найдется. Ари, скажи ей, - произнес Филипп и вышел из кухни.

Артур стоял, сложив руки на груди, и выражал свое отношение к происходящему скептическим взглядом и цитатой:

- "Как шелуха проказы облегает суеверие слабые мозги".

Не поняв ни единого слова из того, что он сказал, Ирина молча укладывала в специально купленную для такого случая большую лакированную корзину крашеные яйца в количестве, достаточном для заворота кишок, пантагрюэльный ломоть копченого мяса, шмат сала, которого хватило бы полярнику, чтобы пережить зиму, кусок сыра величиной с голову новорожденного и неисчислимое количество пасхальной выпечки. Все в корзину не поместилось. Она взяла обычный пакет и укладывала туда ярусами оставшееся на столе.

- Ты собралась накормить какое-то конкретное воинское подразделение или будешь угощать всех голодающих подряд? - спросил Артур.

- Так положено после поста, - строгим голосом сообщила Ирина.

- Ты постилась? Долго? Что-то я не заметил.

- Не выделывайся, Артурчик. Традиции надо соблюдать, - с важным видом повторила она фразу из радиоэфира.

- Как-то хитро ты их соблюдаешь: частично, я бы даже сказал, выборочно. Может, всенощную отстоишь? Заодно поголодаешь хоть двенадцать часов для очистки совести. Тогда мы за тобой утром приедем, заберем то, что от тебя останется.

- Филипп, чего он наезжает? - обратилась она к входящему в кухню Филу.

- На кого? - не понял Фил.

- На меня, б...

- Ты мне лучше скажи, куда мы едем, а то я маршрут никак не осознаю. Штурман нужен.

- Если мы не выйдем через 15 минут, то лично я уже никуда не поеду, - заявил Артур и вышел из кухни.

- Филиппок, я сейчас быстро оденусь, а ты жди в машине, - скомандовала женщина.

Филипп пошел к брату:

- Ты чего сердишься? Не хочешь, не ехал бы.

- Я хочу чего-то другого. А в церковь - уволь. Купаться, что ли съездить?

- Ни за какие коврижки, - скорчил рожу Филипп, - краще смерть, ніж така ганьба1.

- Сибарит2 несчастный. Посмотри на себя, дохляк. Как эта женщина могла вообще посмотреть в твою сторону, не то что...

- Какая женщина? Ирина?

- Тьфу ты! Он еще и тупой. Пошурши извилинами.

- Регина?

- Дошло.

- Во-первых, я отлично задрапировался французским костюмчиком, а во-вторых, она святая: прощает людям мелкие недостатки.

- Это ты называешь мелким недостатком? - Артур ущипнул брата за живот.

- Не щипай, будет синяк, потом не смогу в приличном обществе появиться.

- В обществе нудистов что ли?

- Болтун. В сауне.

- Ты туда мыться ходишь или тело демонстрировать белое рассыпчатое?

- Я пойду в машину, а ты выпей валерьянки перед выходом.

Филипп не стал подгонять машину к парадному, не успел: встретил соседа-одноклассника Серегу, барабанщика. Пока курили и трепались, Ирина вышла из дома. Артур собирал сумку на случай купания в Днепре и вышел после нее. То, что он увидел, и развеселило и привело его в отчаяние. У него были свои представления о том, как женщина должна выглядеть в церкви. Все они рухнули.

Свои пышные телеса девушка впихнула в джинсы на два размера меньше, от этого они (телеса) вылезли над поясом, имитируя надетый на талию спасательный круг, который оттопыривал трикотажный джемпер, вульгарного розового цвета с фантастическим декольте и ошейником. Из декольте на каждом шагу показывался мощный бюст, украшенный вместо креста мобилкой на шнурке. Вся фигура была наклонена вперед из-за шлепанцев на высокой платформе, тяжелой корзины и сумки с едой. Все это маскарадное великолепие венчала боевая раскраска на лице и торчащие в разные стороны свежевыкрашенные в три или четыре цвета волосы, напоминающие то ли гриву льва, то ли паклю.

Артур не знал, смеяться ему и кричать: "Я не с ней", или расплакаться и удрать от стыда. Она вдруг остановилась, бросила сумки на асфальт и с воплем "Блин!", кинулась назад в дом.

- Я забыла свой плащ.

- Не суетись. Я принесу, - успокоил ее Артур.

Она вернулась к своей неподъемной ноше, а он пошел наверх за плащом.

В машине он сел вперед, чтобы его не придавило едой, с которой Ирина не расставалась ни на минуту. Обняв корзину, как любимую собаку, она всю дорогу счастливо улыбалась, переживая религиозный экстаз.

Маршрут оказался сложным: Успенский собор, Владимирский собор, Андреевский собор и, наконец, в Михайловский - до полуночи. Именно здесь она собиралась привести продукты в качественно новое состояние. Сюда Стависские должны были вернуться за ней после купания. Вокруг было полно народу. Казалось, весь город мечется с месячным запасом еды по святым местам. Артур констатировал - пасхально-гастрономический туризм.

 

За все время, что они метались по городу, он ни разу даже не открыл дверцу автомобиля. Она входила в церкви, встречалась, якобы случайно, с такими же яркими, возбужденными предстоящим застольем, знакомыми. Он смотрел на эту толпу, поднятую с диванов, оторванную от телевизоров жрущей силой, вырастающей к Пасхе в сотни раз, и вспоминал свою двоюродную бабушку, Варвару Семеновну, которая умерла в великий пост от истощения. От нее всегда пахло ладаном. Каждое воскресенье она стояла две службы во Владимирском соборе, добираясь туда в свои почти восемьдесят лет с левого берега без метро, с многочисленными пересадками. Эта благостная старушенция верила, что голодать надо по честному, по-настоящему и не выдержала, умерла от истощения. Ее полупрозрачное тело с тонким лицом святой, изнуренной голодом, отпевал громким сытым голосом толстый красномордый поп.

А теперь этот пасхальный аттракцион заполонил старые, намоленые настоящими верующими, храмы и весь этот бесчисленный дешевый церковный новострой, стены которого никогда не увидят ни одного христианина. Одни язычники со своей выпечкой прутся, как на дискотеку, не прикрыв не то что голову, а даже оголенную грудь, - сердился Артур, но молчал, чтобы не портить себе настроение.

Оставив Ирину на территории Михайловского новостроя, братья, сидя в машине, думали, как подъехать поближе к реке, чтобы поплавать. Даже Филиппу захотелось тишины после межцерковных метаний.

- Артур, сиди и не шевелись, - вдруг сказал Филипп.

- Что случилось?

- Тсс!

- Не морочь голову, Фил. Вокруг и так полно...

Брат молча показал ему в ветровое стекло на тротуар:

- Смотри! Неужели она тоже в церковь идет?

Мимо них прошла Регина.

- Вряд ли, сумки не те.

Артур выскочил из машины.

- Ваше Величество!

Она остановилась, оглянулась и расцвела:

- Король Артур собственной персоной! Что Вы здесь делаете?

- Вас ждали, - он показал на машину, возле которой стоял Филипп.

Она подошла к нему:

- Ну, как же, танк и экипаж машины боевой. Только не говорите, что вам нужен третий.

- Вот видишь, королева моя, - говорил Фил, целуя ее в щеку, - Киев не такая большая деревня, как кажется приезжим

- А меня можно не целовать при встрече, потому что Христос еще не воскрес? - подошел вплотную к ней Артур. - Я могу и полуночи дождаться.

- Не стоит, - ответила она, подставив ему, по всем светским правилам, правую щеку.

- Прекрати разврат на церковной площади, - обратился Филипп к брату, который слишком чувственно смотрел на Регину и пытался ее обнять. - Лучше вспомни, если сможешь, куда ты шла, мы тебя отвезем.

- Я не езжу в автомобилях, тем более с малознакомыми мужчинами.

- Опять!

-Я иду в костел.

- Ты католичка! Мне придется менять веру, иначе Папа Римский не разрешит тебе выйти за меня замуж, - "скорбел" Филипп, в отчаянии припадая к груди брата.

- Фил, угомонись, - приструнил его Артур, - может она сменит веру ради тебя.

- Шутка удалась, - констатировала Регина и посмотрела на часы. - Через 15 минут там начнется концерт. Я пошла.

- А с Вами можно или там to the happy few3?

- Можно. Куда металлолом денем?

- Ягуар спрячется в кустах.

- Тогда я пошла, а "Ягуар" пусть ищет кусты напротив церкви.

Она пошла и Артур с ней.

- Что за концерт? Какое Вы имеете к нему отношение?

- Мои дети в хоре поют.

- А почему они не с Вами?

- Их мурыжили с утра и потом забрали за два часа до концерта.

- В церковь Вы потом не идете "пасхи святить"?

- Я их не ем, ни холостыми, ни заряженными "божественной силой".

- Можно я тебя поцелую? - вдруг сказал он, взяв ее под руку и наклонившись к ней.

Она изменилась в лице и быстро ответила:

- Артур, Вы обещали Филиппу не обижать меня и не ухаживать, или наоборот. Я не помню.

- Змея, - коротко сказал он и отпустил ее локоть.

- Спасибо на добром слове, - сказала она с улыбкой и повернула к костелу.

- Билетов не надо? - спросил Филипп, который уже успел поставить машину.

- Садитесь, где хотите. Я буду снимать камерой, так что сяду там, где мне удобно, - ответила она.

 

Ничего подобного братья никогда не видели и не слышали.

В действующем костеле после вечерней службы выступали детские хоры, последний из них пел с оркестром. В зале сидели родители, прочие родственники и друзья певцов. Многие записывали на видео, фотографировали. Увидев сколько народу в зале, Стависские с радостью поняли, что в Киеве еще есть киевляне.

Поскольку их дети там не пели, а где в этих огромных коллективах дети Регины, они не знали, то устроились так, чтобы хорошо видеть ее и слышать всех выступающих. Она села сбоку, близко к "сцене". Возле нее сидели несколько человек, с которыми она поцеловалась, когда пришла, поздоровалась за руку. С кем-то ее знакомили, кто-то явно просил сделать видеозапись.

Эффект был потрясающим. Просветленные музыкой и белыми сорочками дети представляли собой достижение, венец педагогических усилий, приложенных к праздношатающимся талантам, а не провал и тупик воспитательного процесса. Дирижер оркестра был так устремлен к музыкальным вершинам, что мог, казалось, воспарить, даже не поднимая рук, одним усилием эстетической воли, избыточной внутренней силы, которая ощущалась всеми: и исполнителями, и слушателями, и, наверно, самим Господом Богом. Звуки детских голосов, гуляя между доминиканскими стенами, поднимались под купол и, остановленные им, не попадали к своей цели - Богу в уши, а обрушивались на размякшие души людей, укрепляя веру в существование катарсиса, который может быть обретен смертными здесь и сейчас.

Было светло и радостно. Артур закрыл глаза и переживал потрясение более сильное, чем погружение в холодную темную воду. К концу концерта в голове его всё смешалось: "Laudate Dominum" и "Лакримоза" Моцарта, бог знает, что ещё, чего никогда не слышал. Он не поверил своим ушам, когда услышал:

"Regina, Regina angelorum, Regina, Regina angelorum, ora, ora, pronobis", - открыл глаза и зашептал, - боже мой, это знак.

Филипп тоже явно был в восторге, он смотрел на Регину. Она улыбнулась при первых звуках своего имени и спокойно слушала.

"Regina apostolorum, ora pronobis, Regina martirum, ora pronobis".

Артур закрыл глаза и насыщался музыкой, пением и именем, повторяемым всеми мыслимыми голосами бесконечное количество раз. И подумал он, что это хорошо. Когда хор грянул "Аллилуя" Генделя, он мог уже вскочить и закричать: "Аллилуя" вместе со всеми.

 

Концерт закончился. Братья вышли из костела в числе первых. На улице была великолепная ночь, внизу на Крещатике - шум, иллюминация и брожение, наверху в Михайловском - сосредоточенное стояние и моление, а здесь - просто настоящий праздник.

Филипп закурил.

- Класс! Тебе понравилось?

- Я счастлив. Теперь можно и не купаться. Потрясение я уже испытал, не обязательно переохлаждаться.

- Слава богу, мне полегчало. Это не она там на лестнице?

Регина вышла в толпе взрослых и детей. Они все направились к другому концу стоянки. Часть людей отсеялась, уходя вниз в сторону Майдана, некоторые садились в джип, в том числе и парочка одинаковых девочек. Машина поехала, пешеходы помахали вслед и стали спускаться вниз по улице. Регина осталась одна, но и шагу не сделала в сторону братьев. Филипп бросил сигарету и пошел к ней, поцеловал ей руку:

- Спасибо, Regina angelorum. Ты умница. Такой концерт! Именины сердца, майский день.

- Скорее, майская ночь.

- Куда тебя отвезти?

- Артуру не понравилось?

- Наоборот, он даже плавать передумал от эстетического потрясения. С утра хотел чего-то "другого" и получил так неожиданно. Наверно, никогда в жизни ничего подобного не слышал. Куда тебя везти?

- Никуда. Я в автомобилях не езжу...

- Знаю, окончание я знаю. Который час? - он посмотрел на часы. - Нам, наверно, можно еще погулять минут 30. Я сейчас выясню, что к чему.- Достав из кармана телефон, он включил его и стал читать, сообщения от Ирины, которая закидала их SMS-ками. Она ждала Стависских возле Михайловского собора.

Как только Филипп отошел от Регины, она направилась по скверику в противоположную сторону.

- Уходит, - констатировал Артур, когда брат подошел к нему.

- Кто? Боже мой! Ваше Величество! - пряча телефон в карман, кричал Фил.

Она исчезала за спуском улицы.

- Почему ты не подошел к ней? Она обиделась. Догони ее. Я буду здесь. Ирыся нас ждет.

Артур быстро и легко побежал вниз по улице, догнал и встал прямо перед ней. Она вынуждена была остановиться.

- Характер демонстрируем, Ваше Величество?

В церквях зазвонили колокола. Была полночь.

- Свершилось! Христос воскрес! - он сгреб ее в охапку и стал целовать, она издавала какие-то звуки, которые должны были выразить ее отношение к происходящему, пыталась оттолкнуть его, все тщетно.

- Христианин нашелся, - возмущалась она, когда он отпустил ее. - Внук дьявола, - бурчала она, поправляя одежду. - Медведь, бурбон, монстр! Лишь бы повод был. - Она повернулась и пошла обратно к костелу.

- Вы сменили направление мыслей от моего поцелуя, королева моя?

- Так себе поцелуйчик, сомнительный.

- Что?! - он попытался поймать ее руку, но не смог. Она, не отвечая, быстро шла прямо к машине.

- Филипп, - позвала она, - тут мне твой брат жуткую новость сообщил, что-то мистическое!

Растерянный Фил стоял возле дверцы машины и вопросительно смотрел на нее.

- Говорит, Христос воскрес.

- Не может быть, - облегченно и весело отозвался он, обнял ее и поцеловал.

Артур подошел к машине с другой стороны, сел на переднее сиденье и сделал им оттуда замечание:

- Прекратите разврат на церковной площади, еще не все виолончели вынесли. Позор!

- Причем здесь виолончели? - тут же спросил Филипп и оставил женщину в покое. У него в очередной раз затрезвонил телефон. Он не стал отвечать, потому что знал, что услышит.

Она наклонилась так, чтобы видеть Артура, сидящего в авто, сказала:

- Спокойной ночи, - и пошла в сторону улицы.

- Регина, куда ты? - попытался остановить ее Филипп.

Она помахала им рукой, удаляясь в сторону Европейской площади.

- Оставь ее, - жестко сказал Артур, - ты же не знаешь, куда она идет и с кем.

- А она знает, куда и с кем идем мы? - задал риторический вопрос Филипп. - Может, догадывается, поэтому не поехала с нами. А жаль, правда?

Артур промолчал, вспоминая "сомнительный поцелуйчик".

- Сейчас бы в воду!

- Не выдумывай, уже за ужином едем.

- Я есть не хочу, - брюзжал брат.

- Знаю, чего ты хочешь. Только не начни петь одноименную песню при Ирысе.

 

В огромной толпе и верующих в силу окропленной святой водой пищи, соблюдающих традиции, они с трудом отыскали изнуренную долгим стоянием Ирину.

- Где вы были? - стала возмущаться она. - Я уже батарейки посадила, пока вам звоню.

Артур поднял с земли корзину и ответил ей:

- Ангелов слушали. Очищали душу от скверны.

- Что он несет, б... Вы напились? - пыталась выяснить у Филиппа Ирина, пробираясь между людьми вслед за мужчинами. - Ты же за рулем!

- Артур сказал правду: тут неподалеку пели ангелы, - ответил он.

- Еще один шизик.

- На тебя, видно, не снизошла благодать Божья, - скептически заметил Артур, занимаясь погрузкой продуктов в автомобиль. - Зря по церквям всю ночь моталась. Поехали, я спать хочу.

- Боже мой, - вдруг вспомнила Ирина, - Христос воскрес!

- Что ты говоришь! - Артур сел в машину и захлопнул дверцу. - Колумб открыл Америку, - пробурчал он себе под нос.

Филипп стоял ближе к ней, она потянулась к нему.

- Вообще-то нам уже сообщили, впрочем, - он расцеловался с ней три раза. - Поехали.

В машине она попыталась выяснить, почему они такие богохульники.

- Ты уверена, что поймешь ответ, когда спрашиваешь, детка? - зло огрызнулся Артур.

- Какая муха тебя укусила? - вполне мирно спросил Филипп.

- Останови, пожалуйста, и высади меня где-нибудь. Больше не могу.

- Артур, ты чего, в самом деле?

- Фил, я прошу тебя. Извините. Пока.

Он вышел, аккуратно закрыл дверь и зашагал по улице, вроде бы наугад, но точно знал, где окажется в конце концов.

- Каких это ангелов вы слушали? - решила выяснить Ирина, когда они поехали дальше.

- На концерт в костел попали.

- В какой костел?

- Ты не знаешь, что там, совсем рядом костел Александровский?

- Нет.

- Шевченко его рисовал. Я тебе дома покажу, у меня есть репродукции в альбоме.

- Зачем он мне? - Не могла понять девушка.

- Чтобы знать. Мы там слушали детское пение. Моцарт, Бах, Гендель. Такая красота! - с удовольствием перечислял Филипп, вспоминая звуки и свои ощущения.

- Такую муру! При чем здесь ангелы?

Он тяжело выдохнул и сказал:

- Знаешь, дорогая, если я выйду из машины, то ты вряд ли попадешь домой к завтраку, а если я высажу тебя, то будет очень тяжело нести пищу, одобренную церковью. Давай доедем тихонько, немножко осталось.

Она в полголоса ругнулась и замолчала до конца поездки.

 

Артур пришел пешком под окна Регины через час. Со двора все было темным, но с противоположной стороны в одном окне светилась настольная лампа, стоящая на подоконнике, свет которой чуть-чуть пробивался сквозь жалюзи. На улице почти никого не было. Дом темнел мертвой громадой, нормальные люди спали. Дежурный свет в магазинах освещал тротуар. Артур прошелся туда-сюда. Бдительный охранник рассмотрел его хорошенько сквозь витрину и дематериализовался. Что делать, было непонятно, усталость от прогулки уравновесила эмоции. Нужно было добираться домой. Думая об этом, он машинально стал насвистывать Regina angelorum. Полоска жалюзи поднялась, и он увидел ее стоящей у окна. Лица нельзя было разглядеть, свет падал сзади. Она не двигалась, не махала ему рукой.

Он вдруг сорвался с места, побежал в конец дома, взобрался сбоку на козырек, который проходил вдоль второго этажа, тихонько подбежал к ее окну и оказался перед ней. Она не ожидала его увидеть, отпрянула, испугавшись, потом открыла створку окна. Между ними осталась одна оконная решетка.

- Королева моя, - шептал он настойчиво, - можно я выломаю ее, - он взялся рукой за металл и попробовал потянуть на себя. Регина положила свою руку на его пальцы, останавливая его порыв:

- Артур, Вы в костеле перегрелись. Вам надо было идти плавать.

- Я был счастлив в костеле, особенно, когда пели про тебя.

Она тихонько засмеялась:

- Какую чушь Вы несете!

- Ты одна? - спросил он шепотом.

- А что?

- Я хочу к тебе, - сказал он таким тоном, что решетка не показалась ей архитектурным излишеством.

- Больше ничего не хотите? - шепотом спросила она.

- Хочу тебя, - он взял ее ладошку, приложил к своей правой щеке, а потом поцеловал.

Внизу из-под козырька вышел охранник и, подняв голову, мирно сказал:

- Эй, Ромео, спускайся, а то милицию вызову.

- Я люблю тебя, моя королева.

- Вы такой фантазер, Артур, необыкновенный. Привет Филиппу!

- И не подумаю! - ответил он, уходя по козырьку от её окна, в конце дома спрыгнул вниз, прошел под ее окном, она помахала ему и опустила жалюзи, как занавес в театре.

Артур приехал домой на такси. Филипп, наевшись, спал у него на диване, значит, ждал его. Ирыся исчезла с большей частью еды. Как она её унесла? Впрочем, своя ноша не тянет. Наталка храпела на раскладушке в кухне. На столе лежала еда, но он не хотел есть куличи, он хотел петь Regina angelorum.

1 Лучше смерть, чем такой позор (укр.)

2 Изнеженный человек, любитель роскоши и праздности (греч.)

3 Немногим избранным (англ.)