Мне было двадцать пять лет, когда моя мама влюбилась. К тому времени ей исполнилось пятьдесят, её избраннику сорок.

Но разве могла я предположить, что моя мама, только что перешедшая пятидесятилетний рубеж, может так безумно влюбиться, и разве могла предположить она, что всё, что было предопределено свыше как неизбежность, но подсознательно виделось ею как нечто невозможное, может случиться в этом возрасте и тогда, когда случиться, как ей казалось, уже ничего не могло. Честно скажу – этими событиями я была заинтригована невероятно.

С нетерпением я поджидала очередных выходных, чтобы встретиться с нею и поговорить по душам. А когда встретились, не узнала её: она и так-то у меня красивая, а тут будто девчонка у зеркала крутится и наряды примеряет.

- Мамочка, ты бесподобно выглядишь, - не скрывая своего восхищения, воскликнула я, - будто не мне двадцать пять, а тебе. Ну-ка, рассказывай.

- Так-таки и рассказывай, - она смущённо отвела глаза, - сначала чаем тебя напою, а потом… может и расскажу.

И вот, когда последние чашки были вымыты и расставлены, она заговорила:

- Встретились мы у наших общих знакомых случайно, - здесь мама взяла паузу, и я заметила, как осветились её глаза. Она посмотрела на меня и улыбнулась, но это была другая улыбка: в ней жили она и её избранник – мужчина, пробудивший в её душе чувства, которым, откровенно сказать, я немножко завидовала.

- Ну говори же, мам, - и тут невпопад я пропела: - Как это всё случилось, в какие ве-ечера?

Она опять смутилась, а я, уразумев что поступаю глупо, спешно поправилась:

- Не сердись – у меня и в мыслях не было тебя обидеть, просто не могу осмыслить тот факт, что от любви можно чокнуться в столь… - я стала лихорадочно подыскивать подходящее слово и, наконец, договорила, - в столь почтенном возрасте (как ни старалась – всё равно занесло).

- Да не сержусь я, только не понимаю – циники вы что ли?

- Ну, мам!

- Ну, хорошо, хорошо. Вот сказала, что встретились случайно, а сама подумала – ведь ничего случайного не бывает. Но это я так, к слову. В общем, всё, что должно было случиться, случилось тогда, когда мы посмотрели друг другу в глаза, остальное было продолжением.

С ним было легко и просто, - продолжала она, - будто знала его всегда. До сих пор не устаю спрашивать – откуда, из каких глубин мироздания пришло это необыкновенное чудо, зачем оно было послано мне? Чтобы дать великое счастье любви или сумасшедшую боль разлуки? А может, то и другое вместе?

Достаточно было лишь нескольких мгновений, чтобы почувствовать, что в моей жизни наступила особая минута, которая начертала самое главное слово.

- И слово это – любовь? - спросила я.

- И слово это – любовь, - ответила она.

Маму я слушала, растопырив уши, но её последние слова показались слишком несовременными, даже наивными, и я сказала:

- Ты извини конечно, но правда, – какая может быть любовь в наше время?

- Ах, боже мой, - усмехнулась она, - да самая настоящая, самая прекрасная и романтичная, с первого взгляда. Это ваше поколение не слышит, или не хочет слышать её волшебных звуков. И как можно не понимать…

- что миром правят любовь и добро, - ты уже говорила об этом, я помню. Ты ещё сказала, – если восторжествует зло, то мир погибнет. Но, мам… - я попыталась вернуть её к интересующей меня теме.

- Вот скажи, - не обращая внимания на мою последнюю реплику, - спросила она: - Почему в наше время люди стесняются добрых и светлых чувств? А я скажу, – потому что это стало не модно. Модными стали деньги, виллы, круизы, и тут уж не до светлых чувств. Хотя здесь тоже присутствует нечто, и это «нечто» кое-кем тоже именуется любовью. Но любовь ли это? Ведь сама любовь имеет лишь одно желание – наполнить саму себя, и она даётся человеку для того, чтобы он узнал своё сердце. А познав своё сердце, каждый из нас может познать себя и свою собственную жизнь, и только в этом случае каждый из нас может стать частью общемировой жизни. Очень жаль, что люди стесняются своей непосредственности и жаль, что уходят духовность и чистота.

В её глазах появилась грусть, и чтобы снова разговорить её, я сказала:

- Ну, мамочка, не грусти – тебе это не идёт.

Она задумалась, и я заметила, как стало меняться её лицо: моя мама снова становилась девчонкой. Да-да, именно так. В её глазах пробежали знакомые искорки, она улыбнулась, снова сделалась открытой, и то состояние, в котором она пребывала последнее время, вновь стало овладевать ею.

- В тот момент я не понимала, что случилось с нами, – даже не задумывалась об этом, – я вся без остатка погрузилась в его сдержанность, улыбчивость, юмор. Все эти качества сочеталось в нём легко и просто.

- А потом?

- Потом он пригласил меня в ресторан, в котором я не была уже сто лет. Мы сидели друг против друга, говорили и молчали. Снова говорили и снова молчали. Чуть-чуть выпили: сначала немного текилы, потом лёгкого белого вина, потом он поведал историю о своей первой любви, а я – о своей. Кстати, поразительное совпадение, – и как мне показалось знаковое: его имя совпало с именем юноши моей первой любви, а имя девушки, в которую он влюбился впервые, совпало с моим.

- Как интересно, – подсев поближе, сказала я. - А дальше?

- Дальше? А дальше ничего. Он проводил меня до двери, поцеловал в щёку и ушёл.

- И всё-ё? - разочарованно протянула я.

- На тот момент всё, а впрочем нет – остаток ночи мы проговорили по телефону.

- О чём?

- Не знаю, не запомнила. Только в эту ночь я не сомкнула глаз.

- Ну, ты даёшь, мам. Разве может быть такое сразу?

- Что значит, такое? А ничего такого и не было. Такое случилось на следующий день, и это моя маленькая тайна… Но после его отъезда я безумно заскучала, и мне вдруг захотелось спросить, только не знаю у кого, – почему так происходит? Почему радости сопутствует боль, встречам – расставание, а любви – печаль?

Мы замолчали, и каждая из нас подумала о своём. Я с удивлением попыталась переварить то, что услышала, а моя влюблённая мама – было видно по всему – снова погрузилась в волшебный мир воспоминаний.

- А что такое любовь, по-твоему? – через минуту спросила я.

- Ты думаешь, я знаю? – вопросом на вопрос ответила она. – По-моему, ответа на этот вопрос не знает никто.

- Но ты-то сама, как считаешь?

- Знаю только одно, что любовь между мужчиной и женщиной возможна лишь тогда, когда он видит в ней богиню, а она в нём рыцаря и защитника.

- Ох, мам, прям идеал какой-то. Где ты сейчас найдёшь такую любовь? Ну, вообще-то я понимаю: ты хочешь сказать, что цивильность мужчины определяется уважением к женщине, так?

- Именно так. Любимый мужчина тот, с которым чувствуешь себя избранной. А любовь приходит и уходит, рождается и умирает, как и всё на Земле. Но когда она приходит к человеку, сердце его поёт от счастья и устремляется ввысь, когда же уходит, – оно плачет от боли и разрывается от тоски. Так что любовь – понятие сложное. Одни склоняются к тому, что она, как преступница, после взлёта низвергает человека ниц и мучает его, как жертву, другие же наоборот, говорят, что любовь священна. Ещё говорят, что Бог не живёт в сердце любви, но любовь живёт в сердце Бога, и чтобы превратить тебя в священный огонь, любовь размалывает твою душу до бела, и ты становишься частью огня. Огня Господня. Вообще, в сердце своём все мы дети, и, как все дети, хотим, чтобы нас любили. В душе каждого из нас часто зреет недоумение, отчего окружающие видят, допустим, моё лицо и внешность, но не замечают души и сердца.

- А что такое счастье?

- Думаю, что в первую очередь – это самореализация человека, во вторую – состояние души, когда на одиночество нет времени. Но самое большое счастье – это любить жизнь, несмотря ни на что.

- А любовь – тоже счастье?

- Конечно.

- А если она уходит?

- Если уходит, душа мечется и не находит себе места.

- А твоя любовь… как ты думаешь, – останется или уйдёт?

- Дело не во мне, – я же говорила, что он не свободен, да и живёт не здесь. И вообще, из всего, что вечно, – самый короткий срок наверное у любви. Но давай не будем об этом, потому что об этом даже и думать не хочется. Пока знаю одно: он уехал, и мне стало одиноко. Так одиноко, что в течение нескольких дней я не находила себе места, так одиноко, что заболела душа. Но ровно через неделю он позвонил, и мы безумно обрадовались друг другу, и тогда же я поняла: оказывается, мы чувствуем друг друга на расстоянии.

- Почему?

- Потому что он позвонил тогда, когда я думала о нём.

- Мама, мамочка, – как же я завидую тебе. Завидую белой завистью, – с восхищением проговорила я и вдруг с удивлением обнаружила, что иронические нотки, звучавшие в моём голосе ещё совсем недавно, исчезли – будто в воздухе растворились.

- Может, я была бы ещё счастливее, - не слыша меня, почти прошептала она, - если бы однажды могла сказать ему: «Самая большая удача в моей жизни – это то, что я встретила тебя».

Она снова задумалась, потом спросила:

- Помнишь, как-то мы беседовали о смысле жизни?

- Помню.

- Так вот недавно я сделала небезынтересный вывод.

- Какой?

- Может, не стоит задумываться о высоких смыслах? Может, нужно просто жить и любить, радоваться небу, солнцу, дождю, снегу, радоваться каждому новому дню и благодарить Бога за то, что этот новый день всё ещё появляется в твоей жизни.

- Мамочка, ты как всегда, права, но мне не хочется сейчас возвращаться к высоким смыслам. Ты лучше скажи, что происходит между вами сейчас?

Она встала, подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела на улицу. За окном шёл снег. Крупные снежинки, тихо ударяясь о стекло, медленно сползали вниз и, не задерживаясь, так же медленно скатывались на землю.

- Он часто звонит мне, - ответила она.

- Это сейчас. А потом?

- Потом? Не знаю… не хочу заглядывать вперёд, – пусть всё идёт так, как идёт. Но я благодарна жизни за то, что она дала возможность испытать мне чувство, которое я, может, не испытывала никогда.

Она замолчала, и я поняла, что с моей мамой и впрямь случилось чудо. Чудо по имени ЛЮБОВЬ. И тогда я сказала себе, почти помолилась: «Дай же, Господи, и мне – хотя бы однажды – испытать такое же прекрасное чувство, какое выпало на долю моей замечательной мамы».

 

Декабрь 2006 – февраль 2011