Пансионат неведения.

 

День в грязелечебнице не задался с самого утра. Все шло не так. Привычный рабочий распорядок значительно нарушился. На оперативке отсутствовали двое: одни заболел, другая отпросилась «по семейным обстоятельствам», четвертая душевая засорилась, лекарства не пришли во время, да и когда это произойдет неизвестно – проблемы с поставщиками, придется закупать по более дорогой цене, медсестра в запое – умерла тетка, а наследство отписала ее брату и т. д. В общем, Петр Григорьевич, главный врач грязелечебницы, был явно не в духе.

Ольга Анатольевна, самая трезвая из медперсонала, в силу своего недвусмысленного трехмесячного положения, каждые пять минут быстрыми шагами удалялась в сторону «Ж» кабинета. Но долгожданное счастье не позволяло досадовать ей из – за столь незначительного физического дискомфорта. Пятилетняя проблема бесплодия, долгие уговоры пролечиться «на халяву» в санатории, 10 процедур и вот результат – по осени будет урожай, предположительно, двойня.

Легкая рассеянность, как следствие гормональной бури, больше тревожило ее начальника, нежели ее саму. Однако, сегодня ею были недовольны ее пациентки.

- Ольга Анатольевна, у вас там одна дама уже час лежит, спит, я свою процедуру пропустила, - жалобно проскулила интеллигентного вида учительница, застудившая придатки при сборе картофеля на участке у свекрови.

«Это, наверное, Мариночка. Уснула, ну, и, слава Богу. Она такой стресс пережила – месяц всего замужем побыла, а муж в автокатастрофе погиб. Без укола вообще не засыпает. Но час это долго, пойду поднимать».

Марина спала очень крепко. Она не откликнулась на голос Ольги Анатольевны и никак не отреагировала на прикосновение к голове. Ольга испугалась: а вдруг ей стало плохо, спросят то с нее… Нужно срочно принимать меры. «Пока еще не поздно», - уговаривала и убеждала она себя. Обхватив Марину, потянула ее из ванной. Тело было очень тяжелым, словно вылитым из свинца. Но она отчаянно пыталась его поднять, напрягаясь изо всех сил.

Дикий вопль оторвал Петра Григорьевича от телефонного выяснения отношений с Клавдией Тимофеевной – законной женой и матерью его двух (а он предполагал, что трех) детей. - Клава, потом…, - швырнув трубку на рычаг, он кинулся в процедурную. А крик все повторялся и повторялся… Он был просто жутким. Голос медсестры в нем тонул и делался совершенно неузнаваемым.

Картина предстала ужасающая. Ольга вся в грязи на полу держит на руках неестественно обмякшее тело пациентки. «С сердцем плохо», - первое, что возникло в голове. - Она умерла, умерла, - всхлипывая, кричала Ольга. - Посмотрите на руки! - Петр Григорьевич не поверил глазам: вспоротые вены с окровавленными краями…. «Что же теперь будет?»

Марина очнулась в ослепительно белой комнате без окон. «Я жива. Жива!» - пронеслось вихрем. «Слава, Богу, какая же я дура! Да, Сережа погиб, жизнь несправедлива, а теперь и пуста, но, главное. Я жива и нужна близким…Мама, как же я могла так с ней…»

Марина осмотрелась. Абсолютно пустая комната, на полу матрас, а она в каком – то белом балахоне. «Ба, да я в психушке! Ну, да за попытки суицида сюда и помещают. Черт, надо отсюда выбираться!»

- Эй, кто – нибудь! – кинулась она к двери, собираясь колотить в нее, что есть сил. Но, к ее удивлению, дверь без усилий открылась. Она оказалась в длинном белоснежном, безлюдном коридоре, лишенном всех признаков жизни. Она снова позвала на помощь. Никто не ответил. Впереди был свет: яркий, слепящий. Повинуясь ориентировочному рефлексу, она направилась к нему, и, обнаружив стеклянную дверь, с опаской ее распахнула.

«Боже, какая красота!» Она не видела ничего похожего раньше. Чересчур свежая, сочная зелень, пронзительно голубое небо, потрясающие голоса птиц и необычайно свежий, прямо – таки вкусный воздух. «Господи, как прекрасно жить! Наверное, я в каком – нибудь пансионате. Но где же все остальные?» Остальные не заставили себя ждать.

- Эй! – окликнул ее парень с ужасным, сильно вздувшимся лицом, неприятного зеленоватого оттенка.

- Ты новенькая? – сразу начал он.

«Алкоголик», - решила Марина.

- Да. Даже не знаю, как сюда попала, только сейчас пришла в себя. Стою вот озираюсь. Странно как – то.

- А я тоже не помню, как сюда попал. Меня зовут Игорь. Я тонул, а очнулся уже здесь. Шикарное место, правда? Нас тут много. Там у стены – Катя. Она тут совсем давно. Попала в нашу обитель после неудачного аборта. На Ивана, говорит, напали в подворотне. Прилично порезали, надо сказать. Нож, видимо, совсем рядом с сердцем вошел, но он выжил – счастливчик! А там Серега – автокатастрофа. И машина сразу взорвалась. Как выжил, ума не приложу! Заживо горел, но держался молодцом…

У Марины сжалось сердце, когда она посмотрела в указанную сторону. В безобразном мужчине, который сидел на скамейке и нюхал цветок тем, что раньше было носом, она узнала своего Сережу, обожаемого, любимого и ныне покойного мужа. Тогда, она его едва распознала в морге, но увиденное ей запомнилось на всю жизнь. «Как же такое может быть, она же сама хоронила его! Оттуда ведь не возвращаются…Обратной дороги нет. Только есть дорога туда…»

 

В мифах многих народов есть предание о «неправильных мертвецах». Правильным считалось прожить долгую жизнь и умереть в пожилом возрасте, когда за тобой придет ангел и заберет на суд Божий. «Неправильные мертвецы» нарушали замысел Божий, они уходили рано: от несчастного случая, внезапной болезни, убийства или самоубийства. Они умирали, не отработав своей программы, и поэтому они были вынуждены ждать своего срока в Пансионате, подчас даже не ведая о своей смерти, так как тот, кто постиг ее, не спешил ею делиться.