Однажды к нам в больницу поступила Корь. Тогда это было явление редкое. Я приняла этого больного на своём дежурстве вечером, направила в специализированный бокс, а утром доложила о нём на плановой планёрке.

Кафедральные врачи пришли в полный восторг, потому что теперь они могли показать студентам не только картинки из атласа по инфекционным болезням, но и настоящего больного. А сыпь при кори, надо сказать, очень красивая, яркая, ещё и гуляет по телу. А ещё симптом «манной крупы» во рту, конъюнктивит, лающий кашель, пневмония, энцефалит и отит. Ни с чем не перепутаешь и никогда не забудешь. Больной действительно выглядел крайне плохо, ещё и под воздействием температуры выше 39°С.

Думаю, что корь – весьма запоминающееся заболевание, потому что всё тело поражается с неимоверной скоростью, осложнения возникают сразу, да их и не называют осложнениями, это считается частью симптомов. И вот представьте всё это вместе: интоксикация, слабость, лихорадка 39–40°С, яркая сыпь по всему телу, пневмония с ужасным кашлем, головная боль со свето- и звуко- боязнью, а потом гепатит, а ещё стеноз гортани.

В общем, для инфекционистов не было проблемой поставить диагноз, была другая проблема – как остановить распространение вируса.

Думали, что одной вакцины достаточно, и в советском календаре прививок с 1973 года была уже обязательная вакцинация. Да только крайне печальные истории заставят учёных и врачей пересмотреть тактику и ввести вторую ревакцинацию.

Вот об этом и есть мой рассказ.

Что ж мне одной повезло в этой истории, благодаря заведующей отделением и старой опытной медицинской сестре, которая поймала меня после ночного дежурства со шприцом в руке.

– Доктор, я должна вас вакцинировать от кори, с которой вы ночью проконтактировали – это приказ заведующей, – провозгласила она.

– Нееееет, – очень неохотно тянула я свою речь. – Не нннннааадо. Я не хочу лежать с температурой от вакцины следующие 3 дняяяяяяя.

– Доктор, а вы хотите лежать три недели с корью, изолированные в боксе?

– Нееееет, – гнусила я. – За чтоооо?

– Потому что вы врач-инфекционист, и пока вы не сделаете все прививки и не переболеете всеми инфекционными заболеваниями, вы не станете настоящим инфекционистом! – заключила старшая сестра, протирая мою руку ваткой со спиртом.

С кривым лицом я сидела на стуле в процедурной и думала о несправедливости жизни, ещё даже не подозревая, как жизнь будет делать из меня настоящего вирусолога. Сколько ещё инфекций, от которых нет вакцин, я встречу, и как буду учиться работать с живыми особо опасными вирусами, чтобы не заболеть ими.

В этот же день началось самое важное в развитии эпидемии: кафедральные врачи привели группу студентов-медиков в палату к этому больному, а на следующий день – другую группу, и так всю неделю весь поток юных врачей наблюдал за прекраснейшим течением заболевания корью.

Прошла неделя, закончился цикл инфекционных болезней у студентов, но они так и не покинули наши стены. Один за другим, однократно вакцинированные в детстве, спустя 20 лет после этого, они поступали к нам с температурой под 40С, красные от сыпи, с лающим кашлем, в полубреду. Зомби-апокалипсис должен был выглядеть именно так. Под эту вспышку выделили целое боксированное отделение больницы. Их всех изолировали от внешнего мира, снаружи изловили последних, и начали грандиозное лечение.

Студентам, однако, было даже весело: половина лечебного факультета мединститута была заперта в одном месте. Без сомнения все потом сдали цикл «Инфекционные болезни».

Но как мы все прекрасно знаем, люди не могут долго быть в изоляции, да ещё и медики, которые знали все чёрные входы и выходы из больницы. Конечно, когда некоторым стало лучше, а сыпь побледнела, им пришло в голову вечерком сбежать из отделения и сходить в гости в общежитие соседнего с больницей университета Народного Хозяйства. Несколько приятных вечеров в студенческой общаге обратились теперь в самый настоящий апокалипсис: к нам начал поступать «Нархоз». Мест не хватало. Корь-зомби приезжали на «скорых», очередь из которых выстроилась за забором больницы. Готовили к трансформации второе отделение.

Всех «незаразных» пациентов с другими диагнозами молниеносно выписывали или переводили куда-либо. А краснощёких, красноглазых, лающих людей, боящихся света и звуков, складывали в палаты и задёргивали шторы.

Вот когда я поверила, что мы не готовы к пандемиям, потому что ресурсов у нас не так много, мест нет и врачей-инфекционистов мало. И мы работали, работали и работали. И я ждала своей участи, но моя медсестра была права, когда вакцинировала меня, и я не заболела корью. А вот мои молодые коллеги врачи – заболели. А старые врачи-инфекционисты не заболели, потому что перенесли корь в детстве, тогда им ещё не ставили вакцин.

Вспышка в Новосибирске благополучно была изолирована экстренной вакцинацией контактных, благодаря хорошей работе эпидемиологов. Они вели расследование, как сыщики, допрашивали всех участников данного процесса. А иначе, как бы мы узнали, что студенты-медики нашли чёрный ход в больнице, что они стащили на посту ключи, сбежали и посетили общежитие другого университета. Допросы и дедукция. Может быть, там ещё были плохой и хороший эпидемиолог, медсестра с большим уколом, фельдшер с электротоком. Шучу.

Как бы то ни было, сомнений в том, что нужно прививаться от кори ни у кого не осталось, и ещё много лет эта легенда об апокалипсисе будет передаваться из уст в уста профессорами, врачами и участниками эпидемии. А теперь её знаете и вы.