«Тропинкой лесною

Иду я один,

Но Леший за мною

В лесу властелин»

 

К. Бальмонт «Леший»

 

Громкий недовольный стрекот сорвавшейся с ветки сороки всколыхнул тишину дремавшего утренними сумерками леса. Это там, позади, за стеной сомкнувшихся деревьев, застывая слезами росы, утро рассеивало зыбкую пелену тумана, прогоняло остатки темноты, властно вступая в свои права. Здесь же, под темными кронами, еще царил густой полумрак.

«Ну, пошла, разносить вести» - остановившись на самой кромке, подумал Сашка, провожая взглядом потревоженную сплетницу. Миг и тишина вновь укрыла досматривающий ночные сны лес. Убегала вперед, знакомая, поросшая травой тропинка, терялась между деревьев, склонивших ветви с еще по-летнему зеленой листвой. Молодой сентябрь уже обмакнул кисти в золотую краску, но расписать картину еще не успел, наметив лишь контуры.

«Сколько же я тут не был?» - размышлял охотник, внимательно оглядываясь, словно что-то ища – «Года два точно будет. Совсем закрутился с этой работой, то одно, то другое. Ну, теперь ничего, есть время, и в деревне погощу и на охоту успею». Найдя взглядом большой приметный дуб, величаво раскинувший ветви недалеко от тропинки, а чуть в стороне от него, притаившийся, заросший мхом старый пень, Сашка улыбнулся, словно старым знакомым и решительно сошел с тропы. Сбросив рюкзак, как-то воровато оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто за ним не подглядывает, достал краюшку ржаного хлеба, щедро посыпал ее солью и, положив горбушку на мох пня, прошептал: «Лесной хозяин, дозволь войти, разреши поохотиться». Старинному поверью, казалось даже пахнущему языческой, древней Русью, наставлял, пока был еще живой, дед, поучая внука премудростям охоты. Дед вообще строго следовал этому правилу, считая, что без разрешения хозяина в лес ходить нельзя и что удачная охота полностью зависит от духа леса. Помнил он, как оставлял дед в дар лешему и первую добытую дичь и к слову сказать, пустым из леса возвращался редко.

Сашка, большую часть жизни проводивший все же в городе, не особо верил деревенским приметам, считая их почти забытыми пережитками прошлого, однако этому наставлению деда следовал всегда, сам не зная от чего. Не то что бы помогало, вовсе нет. Бывало и не раз, что, несмотря на все эти ритуалы, возвращался из леса совершенно пустой, бывало и так, что обидно мазал при, казалось, верном выстреле. Но все же, несмотря на неудачи, горбушка хлеба неизменно занимала свое место на моховом пне, каждый раз, когда Сашка ходил в лес, на том же самом месте, где когда-то оставлял ее дед. И на душе становилось как то светлее. Справив традицию и в этот раз, охотник уверенно зашагал вглубь леса.

Солнце взобралось на полдень, по-летнему щедро прогревая осенний день, когда Сашка понял, что идет не туда. Споро достигнув лесного болота, поднял стаю кряковых, пара которых теперь приятно оттягивала рюкзак, на окруженной молодым березняком поляне, спугнул тетеревов, однако стрелять не сподобился, шумно вспорхнувшие тетерки смешались с косачами и охотник опустил ружье, побоявшись задеть пестрых невест. Решив срезать путь, прошелся по кромке заросшего, высохшего уже канала, вышел на устланную желтой хвоей дорогу и, направился было в сторону дома, да замечтался осенним лесом, задумался и где-то свернул не туда. Сыграло долгое отсутствие шутку и, хоть казалась дорожка знакомой, Сашка в какой-то момент стал подозревать, что шагает в совершенно другую сторону. Завидев же берег небольшого, чуть тронутого по краям ряской, озера, уютно расположившегося среди сосен, охотник, узнавая, наконец, местность, окончательно утвердился в своей догадке.

«Э-эх, да это ж Холодное озеро! Вон ведь куда крюка дал, пару лет всего не был здесь, а на тебе, в обратную сторону пошел» - подумал Сашка, не особо впрочем, расстраиваясь. Световой день еще долог, охоту он считал вполне удавшейся, предстоящая дорога, ставшая неожиданно длинней, не тяготила и, охотник, решив устроить привал, спустился к воде.

Неторопливо проплывали по зеркалу чистой глади отражения кораблей-облаков, поднимая буруны песка, били на дне ключи. Озеро не зря получило свое название, ледяная вода обожгла покрытое испариной ходьбы лицо, свела руки и Сашка, умывшись, довольно отфыркиваясь, удобно устроился на поваленном рядом дереве, доставая из рюкзака термос с чаем.

Струился мягкими красками раннего бабьего лета сентябрьский день. Густой, до краев наполненный сладким ароматом смолы и хвои, воздух казалось, подрагивал под не по-осеннему жаркими лучами, пробивающегося сквозь высокие кроны солнца. Дышало приятной прохладой близкое озеро, долетел из чащи звонкий, дробный стук трудяги-дятла, непоколебимой стеной застыли великаны-сосны, поблескивая капельками застывшего янтаря. Загудев в вершине, налетел вдруг внезапным порывом заблудившийся ветерок, зашумел, раскачивая макушки и, словно в ответ, отозвалось протяжным скрипом сухое дерево.

- Что, милок, отдыхаешь? – заставив охотника вздрогнуть от неожиданности, послышался оклик за спиной. Сашка обернулся. На едва заметной тропке, появившись, словно из ниоткуда, стоял, опираясь на кривоватую палку, небольшого роста старичок.

- Отдыхаю, - согласился немного опешивший Сашка, разглядывая внезапно появившегося визитера и, выходя из замешательства, добавил. – Да и вы присаживайтесь.

- И то, - утвердительно кивнул старик, направляясь к поваленному дереву.

Дед был одет в поношенную, но вполне крепкую зеленую штормовку, подпоясанную тряпичным ремешком, на голове устроилась простая, старомодная, коричневая фуражка. За спиной притаился тощий вещь мешок, с завязанной горловиной, да выглядывала, щеголяя потертым воронением, еще курковая «горизонталка». Опираясь на отполированную до блеска частым прикосновением рук палку, дед казался эдаким старичком-лесовиком. Не хватало для завершения образа только лаптей, и Сашка непроизвольно опустил взгляд, однако дед обут был в обычные сапоги. На чуть смуглом, щедро исчерченном глубокими морщинами лице, казавшимся корой дуба, живо поблескивали зеленым огоньком глаза. Длинная, седая борода, густой, внушительной прядью опустилась на грудь, на голове, обрамленная слипшимися, седыми же, клочками волос, поблескивала лысина, кою дед и вытер снятой фуражкой.

- У-ух, ну и разжарило сегодня, – продолжил старик, присаживаясь рядом и, вместо приветствия спросил. – Удачно охота-то?

- Двух кряковых взял, не жалуюсь, - кивнул на стоявший рядом рюкзак Сашка. – А у вас как?

- А у нас вот как, - хохотнул в ответ дед, приподнимая пустой мешок. – Ну да я еще успею, да. Отколь будешь то, милок?

- С Подгорова, - махнул рукой куда-то в сторону Сашка. – Знаете?

- Знаю, конечно, знаю, - кивнул собеседник. - Далехонько забрел, ваши-то вроде все за каналом, да на торфяных охотили?

- Да…заплутал маленько, свернул не там, - немного сконфузился Сашка перед явно знающим всю округу дедом и, меняя досадную для себя тему разговора, продолжил. – У нас охотиться-то теперь и некому особо, от силы пара наберется. Те, кто раньше из мужиков ходили, либо из дома не выходят дальше огорода, а кого-то и вовсе уже нет.

- С годами не поспоришь, все одно свое возьмут, - согласился дед. – А я вот все бегаю, покуда силы есть. Всю жизнь почитай в лесу, им и живу, можно сказать.

Сашка скосил глаза на словоохотливого собеседника. Дед, несмотря на явно не малые года, выглядел довольно живо, не чувствовалось в нем той старческой усталости, присущей людям в его возрасте, голос был зычный, без хрипотцы, спину держал прямо, да и не сказал бы Сашка, что те самые силы о которых только что толковал дед, собираются его покинуть. Нет, такие долго не сдаются старости, предпочитая кровати прогулки по лесу с ружьем за плечами.

- Вот до Ерофея поброжу еще, - задумчиво продолжил старик, - а там и отдохнуть можно будет.

Сашка не совсем понял, при чем тут какой-то Ерофей, смутно догадываясь, что это название какого-то праздника, но вот когда он, этот Ерофей, и с чем связан, даже не представлял.

- Угощайтесь? – опомнившись, Сашка перелил остатки чая из термоса, протягивая деду кружку.

- Не откажусь, - принял исходящий парком чай дед. – Оно в лесу-то милое дело, чайком побаловать. Благодарствую.

- А зовут вас как? – продолжая беседу, спросил Сашка.

- Зовут-то? Да как только не назовут, - вновь хохотнув, ответил дед. – Зови Лексеем, все не прогадаешь.

Назвать старика просто Лексеем было как-то неудобно, потому Сашка, несколько смутившись, вывалил:

- Дед Алексей значит, - старик хмыкнул, а Сашка уже было протянувший руку, представиться не успел. На поляну, где расположились охотники, ворча двигателем, выбралась Нива. Скрипнула тормозами и с пассажирского сиденья, хлопнув лязгнувшей железом дверью, выбрался дородный, с солидным брюхом и круглой головой, с упитанными щеками, субъект в зеленом камуфляже, с прижатым к уху телефоном.

- Не слышу, громче говори. На месте я уже, але, - долетел обрывок разговора. - Але, не слышу…мужики уж начинают, говорю. А-а, подъезжаешь уже, ну молодец Федор…ах ты ж, - ругнулся прибывший поднимая вверх, видимо потерявший сеть, телефон. Ну да, места тут такие, связь далеко не везде есть. Субъект же величаво, как показалось Сашке, обведя взглядом поляну, остановил взгляд на охотниках и, направляясь в их сторону небрежно бросил:

- Что хлопцы, браконьерим? Егорыч, ну-ка, бумаги у них проверь.

Успевший заглушить двигатель и выбраться из-за руля Егорыч, был уже тут как тут, поблескивая нагрудным знаком. Егорыча Сашка узнал, видел как-то. Вроде был он егерем в местном охотничьем обществе, да и деревенские мужики про него не раз толковали, поминая, что не совсем тот чист на руку, однако, в чем конкретно его заслуги, Сашка сейчас вспомнить не смог. А его компаньона и вовсе видел впервые.

- Что сразу браконьеры то? – насупившись, тем не менее, возразил он, доставая из рюкзака разрешение на охоту. Бумаги он оформлял всегда, независимо от того часто ли бывал в лесу. А вот командный тон прибывшего, да и сам он, если честно тоже, Сашке как-то сразу не понравился. Есть такой тип людей, вроде еще и не сделали ничего такого и даже толком не разговорились, и видишь ты человека первый раз, а уже, где-то на подсознательном уровне чувствуешь неприязнь. Однако документы Сашка, подошедшему егерю протянул. – Вот, пожалуйста.

- В порядке, Константин Борисович, - глянув в разрешение, немного подобострастно отозвался егерь, худой тенью застывший рядом.

- Ну а ты, дед, чай без разрешения ходишь? Знаю я вас, – продолжил напирать упитанный, коего Егорыч и назвал по имени, отчеству, а Сашка лишь больше укоренился в своем мнении.

- Почто? Только мне, мил человек, оно и без надобности, - ухмыляясь, ответил дед, как ни в чем не бывало, отхлебывая чай. – Я в обчестве-то почитай десятков эдак пять числюсь, коли память не подводит, ветеран, дескать, нам, таким бесплатно охоту-то дают. Вот и в билетике про то написано.

Дед Алексей выудил из-за пазухи, уже старый, потертый по краям билет, с выцветшей корочкой, когда-то зеленого цвета.

- Егорыч, слышь, это что еще за новости? – удивленно спросил Константин Борисович, поворачиваясь к егерю.

- Дык…есть такое, вернее было, сейчас то оно…не знаю, как будет, - сбивчиво и не совсем понятно залепетал Егорыч, словно оправдываясь. – В уставе так, кто больше сорока лет в обществе состоит, тому…

- Дай сюда, - не дав договорить, упитанный вырвал у егеря из рук билет, пробежал глазами по строчкам и с удивлением глянул на деда. – Гаркун!? Это что за фамилия?

- Он самый, Алексей Алексеевич, - согласно кивнул дед, улыбаясь в бороду. – А фамилия…не я чай выбирал, от предков еще досталась, видать кто-то в родне зело покричать любил, да и у меня голос зычный, до сих пор бывает…как гаркну.

- Бардак один, - бросил Константин Борисович, присаживаясь рядом, на край дерева, значительно прогнувшимся под его не малым весом и, стуча пальцем по корочке билета, громко продолжил, обращаясь к деду, будто тот его не слышал. – Вот это все, пережитки советские, которые выводить давно надо, сейчас коммерция, а не этот там…как его,…а, в общем, не важно. Значит так, хлопцы. Сезон этот еще по старым бумагам дохаживайте, да по этим вон вашим, привилегиям, разрешаю. А со следующего года не обессудьте, все по-другому будет. И ты, дед, учти, оформлять, как и все будешь. Лично займусь.

- Эт отчего так? – прищурив глаза, удивился дед Алексей.

- А от того, что я теперь тут хозяин, - важно ответил тот, для верности обводя рукой округу. – Мой это теперь лес, а значит и порядки мне тут устанавливать.

- Константин Борисович Слепнев новый арендатор, - влез в разговор и Егорыч, словно на докладе. – Половина угодий теперь его, бумаги подписали. Как скажет теперь, так и будет.

- Ну, раз хозяин, так оно и хорошо, без него никак, без хозяина-то. Пригляд всему нужен, а лесу тем более, чтобы значит, порядок был, - неожиданно одобрительно покивал дед Алексей, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, однако Сашке показалась, едва заметная, тщательно спрятанная в густой бороде усмешка.

- Во! Это ты дед верно сказал. Порядок нужен, - подняв для значимости указательный палец, вальяжно растягивая слова, продолжил Константин Борисович. – Лес здесь хороший…деловой, да и на зверя богат. А вот порядком заниматься надо. Потому как если каждый по лесу расхаживать свободно будет, то какой тут порядок? Беспорядок наоборот, не то, что зверя, а деревья растащат. Народ такой, оглянуться не успеешь, а уже щепки летят, да, Егорыч?

«Ну все, пропали угодья, все под себя загребет, вон морда какая, от собственной важности того гляди и лопнет. Шиш теперь в лес зайдешь. Вон у соседей так было, выкупил один и путевки своим только и хоть ты тресни, хоть жалобами завали, все едино толку не будет. И этот такой же», - зло подумал Сашка, косясь на довольного арендатора, во всю улыбающегося своим последним словам. Заулыбался и егерь, ну с этим-то понятно, как начальство не поддержать, когда оно шутить пробует, а вот громкий смех деда удивил, казалось всех.

- Эт как это, никак в разум не возьму, забором, что ли отгородишь? – отсмеявшись, поинтересовался дед Алексей, разглаживая рукой бороду. – Говоришь, если каждый ходить свободно будет. Вот по мне, лес-от он как? Завсегда, всем открыт, так думкую, а ты его на замок собрался? Или пускать не всех?

- Может и не всех, - недовольно глянув на развеселившегося деда, словно обидевшись, ответил Слепнев. – Мне решать.

- От опять насмешил, - деда же казалось эта ситуация только забавила. – Ты, мил человек, вон смотришь на меня, как на блажного, да только зело потешно ведь говоришь. Чай не царь какой, решит он.

- Ты дед, зря смеешься, - ответил Слепнев, тяжело поднимаясь с места и доставая запиликавший, вновь поймавший заблудившийся где-то в лесу сигнал, телефон. – Говорят тебе, я теперь здесь хозяин. Решу не пускать – так и будет, не сомневайся даже. Егорыч, поехали, дел еще много. В общем, хлопцы, я вас предупредил, а там сами кумекайте, но со следующего года порядки поменяю.

- А вот скажи тогда, мил человек, - уже без смешков, как-то недобро, прищурив глаза, спросил вдруг, уже в удаляющуюся, широкую спину дед Алексей. – Раз ты тут хозяин, так, что у тебя лес-то аккурат под носом валят? Ты тут сидишь, передо мной распинаешься, а щепки то уже полетели.

Константин Борисович застыл на месте, не донеся до уха телефон, замер и уже открывший дверь Нивы Егорыч, недоуменно замер и Сашка, не понимая, о чем говорит дед, замер казалось весь лес, обволакивая тишиной поляну. А в следующую секунду, до опушки долетел далекий, едва различимый, но такой характерный визг грызущей дерево бензопилы. Вот натужным аккомпанементом присоединилась вторая и Сашка, с все возрастающим удивлением, покосился на деда. «Ничего себе, вот это слух» - только и успело промелькнуть в голове охотника. Слепнев резко повернулся на месте, изменившись в лице и, ткнув пальцем в сторону деда недобро, враз севшим голосом, бросил:

- А вот это, старый, тебя вообще не касается, понял?

- Понял, как не понять, - и бровью не повел на этот выпад дед Алексей. – Только я вот отсюда слышу, что не сушину пилят, да и пилят, сдается мне теперь, по твоей указке-то, что скажешь?

- Ты дед вопросов много задаешь, вот, что скажу. Не лез бы ты, куда не просят, целее будешь, - темнея лицом, с неприкрытой злобой ответил Слепнев и, вспомнив про телефон, рявкнул уже в трубку. – Федор, чего у тебя!?

Сашка, не успевший толком ничего понять, от такой быстрой смены событий лишь крутил головой, не находя, что сказать. Дед же на открытую угрозу, казалось, никак не отреагировал, спокойно, как ни в чем не бывало, допивая остатки чая, вот только ставшая уже привычной усмешка сделалась недоброй, заплясали в глазах темные огоньки. Выслушавший собеседника Слепнев, коротко буркнул в трубку «через мост аккуратней, буду сейчас», раздраженно вдавив кнопку, сбросил вызов, помолчал, словно собираясь с мыслями и, мешая слова с руганью, вновь набросился на деда:

- Слышь старый, зря ты это. Ни одной путевки больше…не то, что охоту, в лес дорогу забудешь. Рухлядь, чуть хребет таскает, а все туда же, все бы других учить. Дома сидеть давно пора. Егорыч, заводи уже, - напоследок, уже протискиваясь в машину, добавил. – Шутники нашлись, все, дошутились, считай. Запомню я тебя старый.

Рыкнув мотором Нива, скрылась за поворотом, оставив на прощанье облачко сизого дыма, тут же впрочем, подхваченного налетевшим ветерком.

- Запомнишь, тута даже не сомневайся. Лес в обиду не дам, да и браниться…ой как негоже, не люблю, - едва слышно, так, что сидевший рядом Сашка даже не разобрал, пробормотал в бороду дед Алексей хмуря брови и, словно подводя итог, громко хлопнул в ладоши.

Будто в ответ прошелестел ветер, казалось, перебирая каждой веточкой, подхватил раздавшийся звон, устремился эхом, уносясь куда-то вглубь, затихая и тут же оборвался, словно захлебнувшись только что различимый рокот пил и над поляной вновь поплыла тишина, будто и не было тут никого. Дед Алексей проворно поднялся с места, закидывая на плечи двудулку с мешком:

- Пойдем-ка и мы, Сашок, поглядим чего там. Разумею, что около Николкова моста пилят-то, тут недалече будет, ежели напрямки.

Сашка рассеянно кивнул головой, переваривая короткую стычку, участие в которой принял лишь свидетелем, впав, словно в какой-то ступор но, подхватив рюкзак, за дедом пошел. «Вот оно как значит», - складывал он в голове осевшую неприятным осадком, картину встречи. – «Хорош арендатор, взял угодья, да и начал потихоньку пилить. Лес тут и вправду хороший, это он точно подметил, коммерсант проклятый, одним деревом сколько отобьет. А дед-то, вот тебе и раз, мигом прочуял, что к чему, да и молчать не стал, вот он и взбеленился. Правильно, за такую вырубку не только штраф, самому можно лес отправиться валить, туда, где тайга и холодно. Так! А откуда он узнал, как меня звать-то!?».

- Я ведь тебя почитай сразу признал, - словно прочитал его мысли старик, вышагивая по тропке. – Деда еще твоего знавал, славный был охотник, правильный. Батька-то у тебя не пристрастился к лесу-то, почти и не бегал, а вот тебя помню, дед таскал. Ну, думаю, из Подгорова ежели, так там и молодых-то не осталось никого, значит Санек, больше некому. Так-то. Топеричи видом знакомы будем.

Сашка, как не напрягал память, вспомнить встречались ли они раньше так и не смог и просто топал следом по петляющей между сосен дорожке. В какой-то момент старик, чуть раздвинув желтые стебли, свернул на едва заметную тропку, в заросли густого тростника, скрывшего его с головой. Чавкнула под сапогами влажная земля, проступая в глубоких следах мутной водой, но выше не поднималась, видать самым краем болота повел его дед. Где они шли, Сашка не понял, по бокам плотной, высокой стеной чуть колыхался метелками желтый тростник, скрывая от взгляда ориентиры. Неслышно было больше визга работающих пил, словно и не было его, сколько Сашка не прислушивался, не услышал он и треска падающих, поваленных деревьев, однако вскоре стал долетать басовитый гул, натужно рычащей машины. Звук постепенно нарастал, становясь все ближе, а когда коридор из стеблей разбежался в стороны, выпуская путников, Сашка увидел и его источник.

Николков мост он знал, его и мостом назвать можно было с большой натяжкой. Настелил поперек русла почти пересыхающей по лету лесной речки во времена, наверное, еще царя-гороха некий Николка бревен, вот и готов тебе мост. Песчаная дорога там ныряла круто вниз, в русло и выбиралась вновь на песчаник, а вот в низине место всегда топкое было. Гатили его, гатили, каждый год после весеннего паводка заботливо подновляли, вон и сейчас видно, сколько бревен вокруг валяется, а толку мало вышло. Тяжелый грузовик, проломив хлипкую, не выдержавшую его вес, конструкцию, закопался в жидкий ил всеми колесами, нагреб массивным бампером целый вал влажной земли, дергался в безуспешных попытках выбраться, разбрасывая забившимися протекторами перемешанный с ветками дерн, и все больше зарывался в жижу. Застыл позади грузовика прицеп-лесовоз, еще пустой, не загруженный деревом. Не доехал до места, перегородив путь назад, наверняка отцепленный тем самым Федором, которому полагалось «аккуратней через мост». А вокруг натужно буксующей машины, словно древний шаман, размахивая руками, с зажатым телефоном, бегал, что-то крича, Константин Борисович. Чуть поодаль, стараясь спрятаться за деревом, дабы не попадаться лишний раз разъяренному начальству на глаза притаился Егорыч. Что там кричал Слепнев, отсюда было не разобрать, да крыл наверняка, на чем свет стоит и правых и виноватых. Дед, словно удовлетворившись увиденным, довольно хмыкнул и, дернув Сашку за рукав, махнул рукой в обратную сторону, пойдем мол, нечего глаза мозолить.

- Ты бы Сашок, может, позвонил куда, - укрывшись в зарослях, попросил вдруг дед Алексей. – Мол, так и так, дерево валят, вывозить собираются. Много-то не успели, вона что-то и не слыхать боле, видать и с пильщиками оказия, какая случилась. Так оно и ладно, нарушение то на лицо. Чай не всех купил, глядишь, и выйдет толк-от. Эти-то, - дед махнул рукой в сторону моста с застрявшим грузовиком, - долгонько еще тут проторчат, уж будь уверен, крепко трясина взяла. Я бы и сам, да вот в технике этой вашей не разумею, а у тебя аппарат-то чай есть. Ну как, сможешь?

- Смочь то смогу, был бы результат, - задумавшись, почесал кончик носа Сашка, прикидывая, куда можно сообщить о явно незаконной вырубке. – Только вот телефон дома у меня, в Подгорове, не взял в лес с собой.

- И то ладно, - одобрительно закивал головой старик. – А до деревни я тебя провожу. Есть у меня одна дорожка…быстрая. Дойдем, оглянуться не успеешь, как дома будешь. Ступай за мной.

Дед Алексей взял довольно шустро, Сашка едва поспевал следом, лишний раз, отметив про себя, что палку тот использует скорее по привычке, чем для помощи в ходьбе, не всякий молодой так побегает, вон, как проворно перепрыгивает через корни, да пригибается под ветками. Какими дебрями вел его дед, он вновь не узнал, как не крутил по сторонам головой, верно, были у старика свои, только ему известные тропки. Лишь отошли от моста с застрявшим грузовиком, так и сомкнулись над головой плотным колпаком кроны деревьев, практически не пропуская солнечный свет. Ноги то утопали во влажном мху, то вышагивали по устланному хвоей песчанику, то по укрытой прелой, коричневой листвой тропке.

- Тута ведь как, - даже не запыхавшись, ровным голосом пустился в рассуждения старик. – Человек-от издавна с лесом связан, бок о бок с ним живет, зверь ли, птица ли, рыба, грибы, ягоды, трава, дрова опять же – все оно из леса, лес дает. Он и прокормит и согреет. Может, может человек с лесом в ладу жить, уметь только надо. А вот ежели не будет, этого, ну как его бишь…компромиссу, то и ладу не будет во век. Вот ты, к примеру, сегодня тетерок отпустил, а мог и стрельнуть. Но не стал, стало быть, договор знаешь, чтишь. Да не косись, видел я тебя, почитай следом шел. Так вот, я к чему это, ты к лесу хорошо, так и он к тебе также. Живой он понимаешь? А кто в разлад с ним, тому удачи не жди, - старик вздохнул, на миг, остановившись на месте. – Вот раньше…давно уже конечно, каждый со всем уважением к лесу, потому как договор чтили больше. А сейчас…кругом одни лихие мужики, которые на лес, только как на поживу смотрят. А он в ответ тоже не промолчит. Так не промолчит, что не только щепки полетят.

- Да-а, не тот уже лес что раньше, - немного невпопад протянул в ответ Сашка, не очень понимая про какой договор толковал дед. Хотел добавить еще что-то, но вдруг споткнулся, об бросившийся под ноги корень и чуть было не растянулся на земле.

- Запнулся? Аккуратней шагай, гляди чай под ноги, - ухмыльнулся дед и продолжил. – Как это не тот, что ты? Лес он всегда такой, какой и был, в голове он другой становиться. Что, лес зверем перестал снабжать? Грибы перевелись? Нет, паря, не лес другой стал – люди поменялись.

- Это точно, - вздохнув, согласился Сашка, вспомнив Слепнева. – То один хозяин, то другой…

Впереди, между деревьев отчетливо замаячил просвет и Сашка, обогнув остановившегося деда, выйдя из сени леса, с удивлением увидел знакомую, убегающую вперед пыльную дорогу. «Ничего себе, это сколько мы срезали, выходит? Ведь и получаса не шли, – пораженно подумал он. – «Ай да дед, действительно, быстрые же у тебя дорожки».

- Э-э нет, Сашок, не прав ты тут, - донеслось ему уже в спину, - Этих, Слепневых, сколько было, да сколько еще будет, а Хозяин в лесу всегда один. Запомни! Накрепко!

Сашка обернулся, но позади уже никого не было, видать странный дед, уже успел скрыться в чащи. И лишь налетевший ветер зашумел кронами.