Павиан обыкновенный.

Проблемы разведения и перспективы развития.

 

В бесконечности покорённой человечеством Вселенной затерялось, среди всех прочих, особенное созвездие - Близнецы. Почему оно особенное, вы сразу поймёте, если вам случится задержать на нём свой взгляд. Наверняка, вы увидите крохотную звёздочку под названием Хинтанна. Словно в колыбели, безмятежно рдеет она в заботливо расправленной правой ладони одного из близнецов.

 

Это не просто звезда: ей есть для кого светить и о ком заботится. Вокруг Хинтанны крапом золота, цветущим сказочным садом скользит в диковинном танце живая планета. Единственная из всех известных, на которой человек чувствует себя так же комфортно, как на старушке Земле. Поверхность её покрыта Великим океаном, из которого то тут, то там выпирают живописные острова. И на одном из них расположился питомник животных с планеты Земля. На его территории, в наблюдательном павильоне, под углом примыкающем к научному комплексу, упёрся в стену тот самый стол, на который, очерчивая неправильный эллипс, бросала свет электрическая настольная лампа. Там подтачивал кончик простого карандаша седобородый старик по фамилии Покровский Дмитрий Николаевич.

 

Он был довольно странным и слегка старомодным человеком, недолюбливал электронику, не имел мобильного телефона, зато всегда при нём был простой карандаш и блокнот без линий. Как только представлялся удобный случай, он тот час вынимал их из кармана, и принимался то ли записывать, то ли зарисовывать что-то.

 

«Да уж — ситуация!» - произнёс Покровский, отточив карандаш. И не спеша отлистал чистый лист в блокноте. Карандаш неторопливо зашуршал по бумаге. Этот звук слышался Покровскому музыкой. Он помогал ему сосредоточится на своих мыслях, которые становились в такие моменты неторопливыми и чёткими, как штрихи карандаша на желтоватой бумаге.

 

«Итак, - в задумчивости свёл брови он. - В питомнике снова беда. Павианы не размножаются. И это плохо.» Осознание этого момента было чрезвычайно важно для его дальнейших рассуждений. Поскольку в сравнительно недавно к нему обращались с другой бедой: павианы тогда размножались, причём размножались сверх меры. «Тогда я был в командировке на Берхене, и проблемой занялся этот мерзавец Морквин. Проклятый бездарь и плагиатор! Ворюга!.. Так Стоп! - и Покровский жирной линией перечеркнул весь лист, а потом и вовсе аккуратно вырвал страницу. - Таким вещам не место в моём блокноте.»

 

Вот уже почти сутки он кропотливо искал выход из опасного положения, в котором оказалась популяция павианов. И выход этот существовал, Покровский был уверен.

«Каждая проблема в себе самой заключает до девяноста процентов собственного разрешения. Критическая ситуация не возникла сама по себе, можно сказать, что она сложилась исторически. Ведь ей предшествовали многочисленные события. Нужно разделить всё это на этапы, вычленить ключевые моменты. - Покровский вздохнул. - Нужно попробовать ещё раз, с самого начала.»

 

Он перелистнул несколько пустых страниц, оставляя себе возможность мысленно вернуться в прошлое, если вдруг в его памяти всплывёт какая-нибудь важная деталь, и прислонил отточенный карандаш к бумаге.

- Ш-ши-к! - лёг на бумагу первый штрих:

 

Первоначально павианы содержались в питомнике, так сказать, для наличия. Будучи животными неприхотливыми и чрезвычайно покладистыми, павианы кроме того имели склонность к дрессировке. И вскоре за символическое лакомство они начали выполнять кое-какую работу обслуживающего персонала. Научились убирать за собой фекалии в мусорные баки, а особо смышлёные даже приловчились подстригать кустарник у себя на территории.

 

Как и следовало ожидать, скоро о способностях павианов стало известно директору питомника. И он буквально пришёл в бешенство, поскольку лакомство за выполненную работу давалось сверх нормы рациона павианов. Конечно, стоимость выполняемых павианами работ с лихвой покрывала стоимость бонусного леденца. Но сам факт того, что вкусняшка эта давался сверх тщательно выверенной нормы, не давал спокойно заснуть директору. Перерасход ресурсов — на лицо. Соответствующая директива не заставила себя ждать: «Привлекать павианов к труду, без использования прибавки к сбалансированной ежедневной норме. При возникновении сложностей рекомендовано обращаться к академику Покровскому.» И приписка: «Младший обслуживающий персонал питомника уволить в виду служебного несоответствия».

 

«В тот раз меня вызвали прямо из института...» - вздохнул Покровский. Оторвал карандаш от бумаги и оглядел напоминавший смазанную кляксу «шедевр».

Для Покровского не имело значения, как будет выглядеть его рисунок со стороны, и обычно у него выходили такие же странные фигуры неправильной формы, состоявшие из хитросплетений штрихов и линий.

 

Удовлетворённо кивнув, Покровский отложил блокнот и взялся за нож, чтоб поправить грифель. В затруднительной ситуации вызвали именно его не потому, что он был самым матёрым экспертом павианьих дел, а потому, что директор питомника имел с Дмитрием Николаевичем добрые, почти дружеские отношения. В своё время Покровский очень помог будущему директору с организацией этого питомника. За что теперь имел небольшой, но вполне стабильный доход. К тому же Покровский заслужил себе славу человека, способного найти выход из любой сложной ситуации. На практике, конечно, доказать этот факт было не просто. Ведь физически человек не может побывать в каждой потенциально любой из всех сложных ситуаций. Однако и опровергнуть слухи о способностях академика Покровского до сих пор не удавалось.

 

«Да, - выдохнул старик, потрогав пальцем кончик карандаша. - Я кажется припоминаю тот день!» И он снова взял в руки свой блокнот, немного полистал его в задумчивости и, видимо найдя нужную страницу, ткнул в неё пальцем. «Вот!» А, что именно «Вот» не смог бы объяснить никто, поскольку на странице была такая же бессмысленная, похожая на рисунок малыша, мазня. Но для Покровского это было вовсе не мазня, это была своего рода графическая запись его мыслительного процесса. И сейчас, скользя взглядом по замалёванной странице блокнота, мысль за мыслью, он восстанавливал всё, что проносилось тогда в его голове касательно этой темы.

 

В прошлый раз всё оказалось проще простого, эксперимент показал, что любую новую территорию, где отсутствуют крупные животные, павианы начинают считать своей собственной. Наивные, они, возможно, считали, что весь мир принадлежит им, и стремились отнестись к нему по-хозяйски. Со свойственной павианам чистоплотностью они приводили в порядок свои новые владения. И павианы уже не требовали леденцы. Они готовы были работать безо всякой награды, поскольку искренне верили в то, что трудятся для самих себя и в то, что завтра смогут перетащить на эти новые просторы всё своё имущество: свою кормушку, свой бак для фекалий и, конечно же, своё потомство.

С завидным рвением и полной самоотдачей павианы чистили очередной загон, пока его обитатели развлекали на манеже зевающих посетителей. А на следующий день павианов отправляли на новый участок, где они вновь самозабвенно трудились всеми четырьмя руками, помогая хвостом. Их ограниченность всякий раз играла с ними злую шутку, но против собственной природы павианы пойти не могли.

Обезьянки справлялись со своей задачей настолько блестяще, что директор питомника велел демонтировать некоторые автоматические установки по сбору мусора, поскольку труд павианов оказался дешевле и эффективней.

 

И, право слово, сердце таяло в груди, от вида умильной возни приматов. Особенно приятно наблюдать за ними становилось под вечер, когда семьи павианов собирались вместе. Они садились на лужайке, и в лучах заходящего солнца выбирали друг-другу блох, восторженно мечтая о грядущем дне большого переезда. Разумеется, блох у павианов не имелось, в питомнике за этим тщательно следили, но сам процесс ловли вшей, видно, был у них в крови, и павианы продолжали выискивать паразитов в густой шерсти друг-друга.

 

Урегулировав проблемы питомника, я вернулся к научной работе. И, наверно, жизнь павианов в питомнике текла бы в заданном ритме и по сей день. Только как-то один начинающий блогер отстал от экскурсии и, блуждая по территории, случайно увидел павианов за их вечерним ритуалом. Он сделал тогда всего пару фотографий. А на следующий день он пришёл снова уже с чёткой целью: сделать обзор быта павианов — и понеслось…

 

Скоро, с лёгкой руки удачливого блогера, о милашках-павиашках стало известно всем. Посетители питомника не хотели больше смотреть ни на слонов, ни на тигров, непримечательные прежде павианы теперь оказались гвоздём экскурсионных программ. Деньги текли в питомник рекой, а посетители приходили снова и снова. Все они стремились в большой павильон, свесившийся с уступа скалы над сектором павианов. Оттуда открывался лучший вид.

 

Работали павианы, кормились ли, резвились ли со своими детьми — всё было зевакам в новинку, всё казалось интересным.

 

Весть о «Супер реалити-шоу» из края в край носилась по галактике, а скоро просочилась и в соседние регионы. Территорию обитания павианов расширили почти на пол острова, построили ещё три развлекательных павильона для зевак. Только, в выходной день всё равно ступить было негде от обилия посетителей, среди которых, к слову, добрая половина была инопланетных, иногаллактических.

 

Идиллии, казалось, не будет конца. Довольный делами директор ликовал. А заведующий отделом приматов, понимая собственную значимость для питомника, вальяжно ходил по территории, так высоко задрав нос, что не видел земли под ногами. И как-то позволил себе глянуть сверху вниз на самого директора питомника. И тот призадумался. «Уж не слишком-ли много развелось нынче павианов? Теснят они всё прочее зверьё! Да что там зверьё, того и гляди меня самого потеснят. Надо с этими приматами что-то делать!» - решил он. «Хорошо бы подрезать павианам крылья!»

 

Начать было решено с престарелых павианов.

 

«Ах, да! - воскликнул Покровский, в своих мыслях будто рассказывавший историю невидимому слушателю. - Совсем забыл важную деталь!» И он добавил жирный штрих в своём бесконечном рисунке на маленьком листке.

 

Пусть не счастье, а только иллюзия его неминуемого наступления в завтрашнем дне, творила чудеса с павианами. Повысилась не только их плодовитость и работоспособность, как не странно увеличился и срок их жизни. Правда, престарелые павианы уже не годились для работы, зато они здорово присматривали за детёнышами, передавали им своеобразный опыт поколений. А потребляемая старыми павианами дневная пайка, по большому счёту была дюжину раз оправдана работой в молодые годы. Только этого оказалось мало.

 

«Старую обезьяну дешевле усыпить, чем прокормить!» - таков был новый девиз питомника. Стариков ликвидировали, а молодняк распределили по дрессировочным корпусам.

Там из них растили иное племя не миролюбивых трудяг, а циничных фриков - новых героев нескучного шоу.

 

Выйдя во взрослый вольер такие павианы только и думали как бы отхватить ближнему пальцы или заломить хвост. Усилиями выдрессированного в нужном духе поколения численность павианов постепенно сокращалась. Но присутствовал и негативный момент. Дело в том, что при этом всём портилась шкура павиана. А по местным правилам шкура павиана, с момента его рождения, принадлежит питомнику, а в конечном счёте, директору.

Порча личного имущества — на лицо. Появилась корректива - сокращение численности должно происходить без повреждений шкуры.

 

«Эх, взялся б тогда за дело я… - Покровский нервно почесал бороду. - Плачевного исхода можно было избежать. Но я уже был заявлен в научную экспедицию от своего института. Я вынужденно отказался, и задание питомника перехватил этот выскочка Морквин. Только его извращённый ум мог придумать эти микролезвия… Знай я заранее! Да, я бы лучше не отправлялся в экспедицию! Еслиб я только мог представить, чем обернётся вмешательство Морквина для цивилизации павианов. Стоп!» - И Покровский хлопнул себя по лбу.

Отложив блокнот он выключил настольную лампу и включил общее освещение. «Это всего лишь обезьяны, - сказал он своему отражению в моноблоке компьютера.

 

«О-безь-я-ны! Какая к бесу у них может быть цивилизация! Это просто моя усталость. Да, я слишком много думаю о павианах. Я и сам уже стал похож павиана. Когда я последний раз был дома? Когда последний раз виделся с внуками? Больше месяца назад, да и то я общался лишь с их голограммой… Так-так!..»

 

Покровский взялся за виски, ему казалось, что некая очень важная мысль хотела прийти в его голову. «Так-так!» - повторил он. Но мысль так и не решилась. Покровский ещё раз глянул на экран и тот от взгляда старика будто попятился, словно живой. Хотя моноблок и так чудом держался на столе, в попытке освободить как можно больше полезного пространства для Покровского, он уцепился коротенькой ножкой за самый край и балансировал между жизнью и смертью.

 

«Ладно, - отвернулся от своего отражения Покровский. - Вернёмся к нашим баранам, то есть павианам.» И карандаш снова заскрипел.

 

Морквин - учёный с сомнительной репутацией. Для решения проблемы использовал микролезвия. Он установил пневматические пушки заряженные ими в местах наиболее частого появления павианов - у кормушек. Как только павианы приближались пушка беззвучно выстреливала микролезвиями. Они попадали в дыхательные пути, оттуда в кровь. По кровеносным сосудам микролезвия достигали мозга и там, используя энергию турбулентных завихрений красных кровяных телец, разгонялись до сверхскоростей и пробивая стенки капилляров впивались в мозг. Наступал летальный исход. Павианы не могли понять что происходит. От боли они хватались за голову, катались в муках по земле. Агония павианов напоминала отчаянные попытки снять с головы невидимый венок. Их гибель превратили в новое шоу.

 

Смотреть на то, как «Венок» косит стаю павианов съезжалась тьма народа.

Директор не мог нарадоваться тому, как ловко он поставил на место заведующего отделом приматов (его уволили за халатность приведшую к падёжу поголовья), ещё и наварил при этом не мало денег. Морквин тоже потирал руки, предвкушая барыши за поставку очередной партии микролезвий. Но директор живо смекнул в чём тут подвох и потребовал от Морквина соблюдения первоначальных условий контракта, в котором было сказано, что необходим контроль преимущественно за приростом павианов, а не за их общей численностью.

 

Тогда-то, в истерике Морквин и позвонил Покровскому прям среди ночи в другую галактику, где тот находился в составе научной экспедиции.

 

«Я не знал какую кашу здесь заварили и дал хороший, как мне казалось, совет. Устройство, известное теперь как коврик Морквина — моя идея! Только этот ворюга, и не обмолвился нигде, о моей причастности к возникновению этого приспособления.

 

Принцип действия устройства прост. Он основан на природной слабости павиана к процессу выбирания блох из его шерсти. На коврике имеются выпуклости, которые имитируют движения пальцев павиана во время ритуальной ловли блох.

 

Коврик Морквина настолько пришёлся по вкусу павианам, что они предпочли его реальной процедуре. Коварное устройство превратило общество, тьфу ты… стаю! Стаю павианов, в сборище одиночек. Какое там продолжение рода, увалившись на ковриках Морквина павианы целыми днями неотрывно смотрели в одну точку.

Директор ходил чернее тучи, от работы павианы отказывались, поток туристов иссяк. Ещё бы, смотреть на то как павиан лежит брюхом к небу было не намного интересней, чем наблюдать за ростом тростника.

 

«Хм, пожалуй даже хорошо, что Морквин ни где не упомянул моё имя рядом с сомнительным изобретением. Пусть сам теперь и расхлёбывает горе-славу, так ему и надо, ворюге проклятому!» Правда этот псевдогений и тут исхитрился - внёс предложение чипировать павианов. Только после злополучных ковриков директор питомника с настороженностью отнёсся к идеи Морквина, и на всякий случай вызвал Покровского, для окончательного решения. Теперь только от его слова зависела судьба колонии павианов.

 

Покровский взял со стола образец чипа. Ничего особенного, маленькая штуковинка с двумя проводками. Стимулирует кровоснабжение отдельных участков мозга. Кровь можно сравнить с топливом живого существа, и если поддать газку — организм начинает функционировать интенсивнее. Вот и весь принцип действия. Улучшаем кровоснабжение того или иного участка мозга и получаем желаемый результат: павиану вдруг, будто само-собой, хочется трудится, или спариваться, в интересах питомника.

 

А управляется всё это специальной программой, а можно отдавать команды вручную из главного компьютера питомника. Штуковина по-большому счёту интересная и даже незаменимая... Только это не решение проблемы павианов. Это создание кибер павианов.

Нет, выход должен быть другим и он есть, я чувствую это… Нужно идти только естественным путём. Естественность всегда богаче, она непредсказуема и потому всегда превосходит самые смелые ожидания. Но каков этот естественный путь?..

 

Беда в том, что сама концепция питомника исключает естественное развитие ситуации. Покровский чувствовал, что озарение близко и с усилием елозил карандашом по бумаге. Только нужная мысль по прежнему витала в недосягаемости. «Ну, давай же, давай!» - торопил её Покровский всё сильнее прижимая карандаш к бумаге. И тут… грифель продавил бумагу и сломался!!!

 

«Чёрт вас всех дери, хвостатые твари! Вы - обречённые обезьяны! Вы!.. Вам конец — крах!» - от обиды и злости на самого себя Покровский взревел диким зверем. И полуночные волки притихли за окном. «Понимайте вы это или нет, вам всё одно - крах! - вскочив из-за стола Покровский швырнул свои письменные принадлежности на пол и пнул их ногой. В бешенстве он опрокинул стул и дальше принялся крушить всё, что ни попадало под руку. Со стола слетела настольная лампа, следом покорно отправился моноблок, казалось он смирился со своей участью ещё до падения, но рухнув чудом остался цел, будто предначертанное ему ещё не было исполнено. Вдребезги разлетелся горшок с цветами, опрокинулась магнитная доска… Датчик включения света каким-то чудом уловил в разноголосом шуме разрушения звук искомой частоты и погасил освещение.

 

Покровский замер. Взгляд случайно брошенный в окно упал на павиана стоявшего перед наблюдательным павильоном во весь рост. Это была взрослая самка, она делала несвойственные для павианов жесты передними конечностями и плакала.

 

«Но ведь павианы не способны плакать, как люди… - обронил Покровский и всё же, он готов был поклясться, что видел её слёзы. - Неужели я настолько жалок, что вызываю слёзы даже у павиана. Постой-ка, ведь я в темноте, а аллея ярко освещена. Она не может меня видеть. Да-да, она видит только то, что отражается сейчас в окне… Будь я проклят, - и Покровский осел на пол. - Провались я на месте, да она же видит то же самое, что вижу я! Всё, что вижу я. Они понимают, догадываются, что с ними происходит! Потому-то она и не может сдержать слёз!»

 

Внезапно Покровский ощутил, что этот павиан посылает ему мысленный сигнал, который он без труда мог понять.

 

«Выходит, они всё знали заранее!» - прошептал он после секундной паузы. Старик нащупал выключатель сброшенной на пол лампы и включил её. Подсвечивая ею словно фонариком он отыскал свой блокнот. И принялся дрожащими руками пререлистывать страницы. И на каждой он находил только подтверждения своим догадкам.

 

«Они же говорили нам: «Это наш Мир! Всеобщий! Всех вместе и каждого из нас в отдельности. Они говорили, но никто, никто не понимал их! Вот же — вот! - Пораненный в горячке палец красил кровью серый рисунок на желтоватой бумаге. - А вот — они показывали нам как самозабвенно нужно трудиться, как выбирать друг у друга блох! Выбирать, не смотря ни на что, даже если их нет! И искренне верить в близость своего счастья, не терять этой веры, даже когда день за днём тебя постигают неудачи! Ой-йой-ой!.. Какой же я дурак, какой же дурак… К счастью ещё есть время всё исправить!»

 

Покровский глянул на двери. «Охрана, верно, уже мчится сюда. Нужно запереться, так я выиграю пару минут. Но эти пару минут в тысячу раз длиннее и больше тех суток, которые я провёл здесь.»…

 

Дальше всё было словно во сне, двери оказались разбиты внутри откуда-то появились двое парней с лицами точь-в-точь как у павианов. Они засунули Покровского в смирительную рубашку и поволокли в какую-то машину. Он сопротивлялся и клялся в том, что не состоит в сговоре с обезьянами, и даже не знает их языка, только врачи почему-то не поверили ему.

Позже Покровского заперли в комнате без окон. Но разве это могло его остановить?

 

Он бил кулаками по мягкой обивке. Силы в руках заканчивались, но Покровский знал — он найдёт выход из любой самой сложной ситуации. Как следует разбежавшись он ударил в стену головой. Только она не проломилась, вместо этого хрустнули шейные позвонки.

 

Теперь у него шина на шее. Зато ему вернули блокнот с карандашом и он снова получил возможность размышлять.

 

«Ш-ши-к, ш-ши-к, - звучал в тишине карандаш. - Здесь не так уж и плохо, спокойно и никто больше не докучает мне, а самое главное никому не приходит в голову подозревать меня в чём-либо. Ш-ши-к, ш-ши-к. Мои родные регулярно навещают меня, смешно сказать, теперь мы видимся чаще, чем прежде. А павианам я благодарен, я не зря потратил на них столько своего времени. Взамен они подарили мне нечто большее. Они подарили мне вечность!

Покровский оглядел получившийся рисунок, удовлетворённо кивнул, и перелистнул страницу.

«Ш-ши-к! Чуть не забыл самое главное. Недавно ко мне снова приходил директор питомника. Хорошо, что я успел моргнуть ему, когда меня заталкивали в машину. Он сразу смекнул, этот прохвост всё ловит налету. Так вот, он принёс мне кучу самозатачивающихся карандашей и свежие вести о моих павиашках. Их всё-таки чипировали. Но так даже лучше. Хорошо, что я успел внедрить в программу Морквина вирус. Этот болван наверняка от меня такого не ожидал. Они все думают, будто я не люблю электронику от того, что не разбираюсь в ней. Хы-гы-гы! Балбесы! Да она мне просто не симпатична! Ну, и бог с ними. От идиотов я избавился навсегда. Уж здесь-то их тупость не будет докучать мне.

 

А мой вирус тем временем искромсал программу Морквина так, что павианы получили возможность управлять своими чипами. И теперь они способны усилием воли регулировать деятельность собственного мозга. Так что чип пришёлся к стати. Директор довольно потирает руки — ещё бы, теперь он стал видным политиком. Ведь организация объединённых наций, тьфу ты чёрт… Организация Объединённых Подвидов Гуманоидов уже признала чипированных павианов разумным видом. Им даже готовы предоставить для жизни не такую уж и крохотную планету — Берхену. Ту самую, на которой я был в составе экспедиции. Правда, при условии, что они приведут её в надлежащий порядок.

 

Неприятность в том, что обитавшая там прежде цивилизация погибла от экологической катастрофы, а та, возглавляемая мной, экспедиция пришла к выводу, что жизнь на Берхене не возможна. Но это не повод для печали. Все мы знаем насколько трудолюбивы павианы. Кроме того, они научили меня верить. И я верю, что пройдёт год, быть может два и павианы избавят Берхену от нечистот. И обязательно перевезут на новую территорию все свои кормушки, и все свои контейнеры для фекалий, и, конечно же, всех своих детёнышей.

 

А пока… пока вы можете просто посмотреть на их будущую планету. Точно не знаю получится ли у вас разглядеть её с вашего-то угла обзора… Одно могу сказать наверняка: искать планету павианов нужно чуть ниже хвоста созвездия Большой Медведицы.