Последние дни февраля. Тепло. Долину Лалетины переполняют посвисты, тиньканье, переливы, пересыпанные авангардными пассажами скрежетов и стрекотаний. Время птичьих репетиций — зима на исходе! Тут и там, откуда-то сверху, деловито постукивают дятлы, заполняя вокальные паузы. Даже воробьиные компании, залетающие на перекличку в дикий черёмушник, в это время чирикают особенно мелодично. С неба слетает куйлюканье ворона, нежное и густое — графитовой чайкой в чёрточку, в точку удаляется силуэт.

А внизу напевно лопочет Лалетина. Над водой «оленьи рожки» ветвистого «снежного мха» пушатся. Монотонная песенка речки удивительно приятна, никогда не наскучит. Слух настраивается на бульки-бубенчики, и вскоре будто из них всплывает меланхолический снегириный напев.

Да вокруг целый ансамбль флейтистов! Где же они скрываются? Припрятав запасец под бересту, попискивая, отвесно сбегает к кормушке голубоватый поползень. Неподалёку в зарослях малины крошечная гаичка тщательно долбит жирную семечку. Большие синицы сверкают лимонными грудками среди изумрудных пихт. Все исполнители как на ладони, не видать лишь снегирей — только слыхать. Но вскоре на небольшой полянке встречаю румяную птичку: невысоко над землёй, на одиноком прутике среди белого поля, молча сидит снегирь — милая зимняя картинка.

Иногда в лесную идиллию врываются гулкие раскаты самолёта, птички на них не обращают внимания. Но неожиданный лесной переполох заставил всех смолкнуть: вороны выясняли отношения. Один с возмущёнными криками заполошно «махал руками», лавируя среди деревьев, другой молча его преследовал, расправив широким парусом блестящие крылья — у воронов пора брачных игр. Однако обиженный бранился недолго: ворон — птица солидная, скандалит лишь молодёжь, да и та скоро остепеняется.

Всё больше признаков предвесенья. На крутых солнечных склонах понемногу подтаивает и оползает снег, обнажая в линзовидных трещинах многолетнюю зелёную траву, перемешанную с соломой, гладкую, скользкую.

Лес усыпан следами, буквально истоптан белками — у зверьков период гона. От стволов к пням и выворотам тянутся мышиные ниточки. Петляют среди сугробов лисьи цепочки. Чем дальше по тропинке, тем чаще склоны изрезаны копытами косуль и маралов. По огромным заснеженным валежинам прыгал соболь — следы совсем свежие — проведал кормушку: авось повезёт и достанется сало, колбаса или кедровые орешки. По долине Лалетины кормушки висят повсеместно, в пределах видимости, и кто их только не посещает!

Завидев меня, забеспокоился, заквохтал и на всякий случай покинул богатое застолье яркий пёстрый дятел. Мелкие птахи тут же кинулись растаскивать горку семян подсолнечника. Гулко махая (с таким звуком стряхивают бельё, прежде чем развесить), дятел перелетел несколько деревьев, пристволился и юркнул за бородавчатую, поросшую трутовиками сушину — спрятался, с любопытством подглядывает.

День выдался звонкий, пускай и неяркий. Но перед закатом из-под бледного полога выплыло ослепительное солнце, растопило его, и матовая земля вмиг обернулась узорным ковром, подёрнутым блёстками. Чёткие арабески стволов и веток, кустарников и сухих трав исчеркали размытые отражения сугробов, следов и впадин. Среди возникшего театра теней словно писаны йодистой тушью торчащие, как кем-то воткнутые, листья папоротника страусника: гофрированные, завитые, угольно-бурые бархатистые «перья». Они настолько диковинны, настолько светятся темнотой среди белоснежной пушины, что мимо пройти, не полюбовавшись, не получается.

Нет конца чудесам! Вверх по ребристому стволу древней ивы проворно скачет необычная некрупная птица. Спинка серовато-оливковая, коралловое пятно во лбу — седой дятел! Редкий представитель дятловых, встреча с ним — настоящий подарок натуралисту. Седые дятлы, в отличие от остальных сородичей, кору ради корма не долбят, их лакомство ползает по земле — муравьи с пауками. Зимой седые дятлы переходят на ягоды, осматривают деревья в поисках личинок, из-под снега раскапывают муравейники. Молчаливая птица: не проронил ни звука; убедившись, что я за ним наблюдаю, бесшумно улетел в лес.

Сколько раз замечала: выезжаешь из города с багажом навязчивых мыслей, а здесь, как по сказочному велению, вскоре обнаруживаешь себя в приподнятом, восторженном состоянии, с улыбкой всему вокруг. Лёгкость в теле необычайная, словно выросли крылья и плавно несут по тропинке. В груди распускается прекрасный цветок, дышит и греет, как тёплое солнце. Подспудно пронизывает очевидное: ты — часть природы, жизнь — драгоценнейший дар, счастье не просто возможно, оно — рядом, вокруг, навсегда! Вот она, тропинка к желанному единению, обновлению, тропинка к своей душе, слитой с душою природы.

И с лесной прогулки возвращаешься с чувством, словно в воду живую ходила, и хочется жить, что-то хорошее делать, чему-то учиться.

К закату птицы угомонились. Над хребтами белел половинкой растущий месяц. Под ним в голубоватом небе золотились стволы берёз, окутанные каштановыми кружевами завитых веток. Дрёмно светились сосны. Струился хиус. Зима...

 

27.02.2018.