Родился в Горках

 

Яков Семёнович Гугель родился в Горках в 1895 году в семье

служащего лесных складов. В 1898 году семья переехала на Украину в

Екатеринослав (ныне Днепропетровск), а затем – Енакиево (Донбасс).

Здесь он окончил четырехклассное городское училище, работал

помощником шофера, потом чертежником в одной из технических контор,

зарабатывая себе на жизнь.

В 1916 году Яков оканчивает Одесское средне-техническое училище.

Средств к существованию у него не было, и он, учась, подрабатывает на

стройках. Училище окончил, когда Первая мировая война была в разгаре,

и его призвали в армию.

Февральская революция застала Гугеля в Одессе. В составе 48-го

запасного полка он участвовал в революционных событиях, был

помощником комиссара милиции одного из районов Одессы. Затем –

саперная команда, румынский фронт, участие в братании. Был избран

членом армейского совета.

 

Октябрь 1917 встретил в Бессарабии

 

Его избирают командиром красногвардейского отряда. А было

командиру всего 22 года! Известно, что он был делегатом армейского

съезда, членом солдатского комитета 6-й армии.

В 1918 году Гугель вернулся в Енакиево. Начал работать котельщиком

на Петровском металлургическом заводе, затем его выдвигают на

должность мастера до¬менного цеха на строительстве новой доменной

печи.

Здесь он впервые прикоснулся к строительству – делу, которое затем

стало главным в его жизни. Отсюда и начинается профессиональная

карьера Якова Гугеля – будущего заместителя начальника Главного

управления металлургической промышленности СССР.

Но домну он строил недолго. Понял, что нужны знания, и в августе

1918 года поступает в Харьковский технологический институт.

Два его студенческих года совпали с событиями гражданской войны.

После второго курса Гугель добровольцем уходит в Красную Армию –

добивать Врангеля.

Правда, до фронта не доехал: назначается комиссаром авиазавода в

Таганроге и здесь в 1921 году вступает в РКП (б).

В этом городе двадцатишестилетний Гугель впервые был выдвинут на

пост командира производства. Вначале он стал директором котельного

завода Таганрога. Когда произошло объединение котельного завода с

металлургическим, его назначили заместителем директора этого

объединенного предприятия.

Затем он два года (1923–1924) работал заместителем Юзовского

(ныне Донецкого имени В.И.Ленина) металлур-гического завода, после

чего четырнадцать месяцев (1925–1926) был директором

Константиновского металлургического завода имени М.В.Фрунзе.

 

Директор Мариупольского металлургического комбината

 

С августа 1926 года он директор Мариупольского метал-лургического

комбината имени Ильича. Возглавляя это предприятие, принимал активное

участие в восстановлении завода “Русский Провиданс”, руководил

стройкой сначала цеха, а затем и отдельного Мариупольского

новотрубного завода имени Куйбышева ( сейчас это часть

Мариупольского метал-лургического комбината имени Ильича).

У Якова Гугеля не было высшего образования, тем более

металлургического. Однако он изучил все тонкости метал-лургии и

успешно справлялся с трудными обязанностями, которые накладывали на

него должности директоров.

Строя новотрубный цех, ставший потом самостоятельным заводом,

Гугель понял, что это не решит проблему обеспечения страны стальным

листом.

Как считает журналист Лев Яруцкий, ему принадлежит идея

строительства нового металлургического гиганта в устье реки Кальмиуса.

В мае 1929 года Гугель рассказал о ней председателю ВСНХ СССР В.В.

Куйбышеву, который приехал в Мариуполь. И тот эту идею горячо

поддержал.

Яков Семенович вспоминал: «Труден и извилист был путь

осуществления блестящей технической идеи о строительстве нового

огромного завода. Вопрос об «Азов¬стали» длительно прорабатывался во

многих инстанциях и не получил решительного сдвига. Тогда товарищ

Куйбышев послал меня к товарищу Орджоникидзе в Народный

Комиссариат Рабоче-крестьянской инспекции, которым он в то время

руководил.

Эта первая непосредственная встреча с Серго оставила у меня в

памяти яркий и глубокий образ огромного государственного деятеля и

чуткого, обаятельного человека.

Серго сразу же уловил грандиозность идеи постройки «Азовстали». Он

чрезвычайно заинтересовался перспективами, которые сулит

развертывание черной металлургии на базе керченских

агропромышленных руд (большое содержание фосфора и переработка его

в высоко¬качественные сельскохозяйственные удобрения), обратил

особое внимание на экономическую эффективность связи завода со своей

сырьевой базой дешевым морским путем. Реальная помощь Серго в

вопросах строительства «Азовстали» была обеспечена».

В февральские дни 1930 года директор Мариупольского завода имени

Ильича Я.С. Гугель стал одновременно и начальником «Азовстальстроя».

Но на этом посту он проработал недолго — всего лишь год (до января

1931 года). Однако именно Гугель заложил первый камень в фундамент

«Азовстали», при нём же был развернут широкий фронт работ.

 

Строитель “Магнитки”

 

Летом 1930 года правительство СССР решило создать на Урале вторую

угольно-металлургическую базу страны, первенцем строительства которой

по плану должен был стать крупнейший в мире Магнитогорский

металлургический комбинат – всемирно известная “Магнитка”.

Строящийся у горы Магнитной завод проектировался как самое

крупное предприятие черной металлургии страны, каковым он и остался

до настоящего времени.

10 марта 1929 года к Магнитной горе прибыли первые строители и

началось стоительство. Однако дела шли плохо, часто менялись

руководители, которые не справлялись со своими обязанностями.

В своих воспоминаниях заслуженный строитель УССР М.Е.Богатырев

отмечал: «Крайне требовалась волевая и сильная рука».

И в начале 1931 года выбор пал на Якова Семёновича Гугеля,

который завоевал большой авторитет при строительстве

«Азовстальстроя».

Он вспоминал о том времени: «Как на военном фронте воля к победе

решает успех боя, так и на строительном фронте Магнитки энтузиазм,

трудовой порыв стали решающей силой...”

При этом Я. С. Гугель понимал, что соревнование не продержится

долго на одном энтузиазме. Из руководителей Магнитостроя он первым

стал внедрять различные формы материальной заитересованности.

Деньги в то время не играли должной роли, купить было нечего. И

прямо на участки стройки привозили кожаные куртки, костюмы, сапоги,

плащи, отрезы сатина, ватные одеяла для вручения победителям

соревнования. Агитационный язык иногда упрощал соревнование.

Выходил прораб перед бригадами и кричал:

– Победившей бригаде будут вручены три кожаные куртки, четыре

пары сапог, два одеяла и полмешка крупчатки на оладьи!

Ярмарочно и грубо, но действенно. И бригады бросались на трудовые

штурмы в самом прямом смысле этого слова. А особых обид у отставших не

возникало. Сегодня победили одни, завтра – другие.

Примерно такое же соревнование было и у спецпереселенцев

(раскулаченных в ходе коллективизации и высланных в административном

порядке из мест проживания крестьян). Правда, призы были поскромнее:

мешок картошки, четверть постного масла, две дюжины байковых

портянок с лаптями, ватные телогрейки.

Материальной заинтересованностью, жаждой получить лишний кусок

хлеба трудовые подвиги спецпереселенцев не объяснить. Скорее всего,

они стремились отстоять своё человеческое достоинство, доказать, что и

они люди не хуже других.

Один партийный работник как-то сказал Я. С. Гугелю:

– Работают эти сволочи здорово. Стараются, чтоб замаскировать свое

вражье нутро!

– А ты, оказывается, дурак! – ответил Гугель.

В отличие от идеологически закомплексованного прежнего директора

Я. П. Шмидта, новый начальник Магнитостроя Яков Гугель не любил

досужие разговоры о вредителях, о кулаках и промпартии.

В.И. Машковцев в книге «История Магнитки» отмечал, что

ударничество на Магнитострое 1931 года при всех своих положительных

аспектах стало перерождаться в рекордоманию, вредную для здоровья

рабочих сверх-интенсификацию труда.

Не обходилось и без подтасовок, фальсификации, приписок. Чего не

сделаешь, как говорится, для намеченной цели, для рекорда! Историкам и

пропагандистам к данным о рекордах тех лет следует подходить вдумчиво,

критически.

На Магнитострое Я. С. Гугель пробыл, как и предшественник, всего

один год. Но этот год был более насыщенным, напряженным, в сущности,

решающим. В истории Магнитогорска 1931 год был поистине «годом

Гугеля».

Почти каждый день докладывал он по телефону Серго Орджоникидзе о

работах на Магнитострое.

Я. Гугелю удалось в кратчайшие сроки реорганизовать строительные

участки, внедрив цеховой принцип. Были созданы доменный,

мартеновский и прокатный цехи и объединены строители и будущие

эксплуатационщики. Во второй половине 1931 года вошло в строй

несколько важных пусковых объектов будущего завода.

31 января 1932 года, несмотря на протесты американских инженеров,

считавших необходимым отложить пуск до весны, была задута первая

домна, а 1 февраля был получен первый чугун.

Рождение Магнитки состоялось!

Писатель Эммануил Казакевич писал: "Магнитогорск строился,

создавался, возводился в темпе, ранее посильном только для

разрушения".

А Я.Гугель, как считают некоторые литературоведы, стал прототипом

одного из героев романа «Дети Арбата», написанного Анатолием

Рыбаковым.

 

Снова в Мариуполе

 

После пуска второй домны Я. С. Гугель был переведен в

Москву и назначен заместителем начальника Главного управления

Наркомата металлургической промышленности СССР. Но недолго

проработал он в этой должности. Вероятно, ему, человеку дела, скучно

было сидеть в кабинете, готовить и читать документы, составлять сводки.

2 февраля 1933 года Яков Гугель в составе делегации Серго

Орджоникидзе вновь прибыл в Мариуполь, где инспектировали ход

строительства завода “Азовсталь”. Ход подготовки нового завода был

раскритикован Орджоникидзе, начальник и технический директор

“Азовстальстроя” были уволены за срыв планов.

Об этой поездке Я. Гугель вспоминал, что всю дорогу (они поехали

осматривать завод имени Ильича) Серго молчал, нервничал. Во время

обхода Орджоникидзе обратился к Гугелю:

– Поезжай ещё на «Азовсталь», покопайся поглубже в чем дело.

Организуй вечером руководящих работников, поговори с ними.

Часов в шесть вечера Гугель доложил наркому о своих выводах. Они

сводились к следующему: фронт работ не развернут, оборудование не

размещено, сделать пуск домны в марте совершенно нереально.

Обязательство наркому, которое давала дирекция Азовстали, пустить

домну в марте – безрассудно. Коллектив конкретно не представляет себе

объемов работ, небоеспособен.

И тогда Орджоникидзе директором возводимой "Азовстали" назначил

заместитель начальника главного управления металлургической

промышленности СССР Якова Гугеля. После двухлетней работы в

Магнитогорске и Москве он вернулся в коллектив, с которым начинал

строительство "Азовстали".

«Менее чем через месяц после завершения поездки по Донбассу, –

вспоминал Гугель, – я ехал в Мариуполь с приказом наркома –

форсировать строительство Южной Магнитки».

Своим приказом Г. Орджоникидзе объединил строительство

«Азовстали» и рудную базу Камыш-Бурун, что близ Керчи, в единый

комбинат. Руководителем этого гигантского комбината стал Яков Гугель.

Строительство завода пошло куда быстрее при новом начальнике, и 11

августа 1933 года на “Азовстальстрое” был отдан приказ о задувке домны,

а 12 августа 1933 года пошёл первый азовстальский чугун, новый завод

был пущен в эксплуатацию.

Интересно, что первоначально пуск домны намечали на сентябрь-

октябрь 1933-го. Но Яков Гугель и его команда уже 10 августа пригласили

главу Компартии Украины С. Косиора приехать в Мариуполь – в ночь с 11-

го на 12-е намечалась первая плавка чугуна.

Косиор, ранее работавший на металлургическом заводе в Алчевске,

всю ночь пробыл возле домны, где царило большое напряжение. Когда все

было закончено, Косиор с улыбкой сказал Гугелю: "Ну давай, чудотворец,

начинай азовстальский металл!.."

"Приказ ждали с минуты на минуту. Все были наготове. Наконец

придирчивый начальник стройки, он же директор завода, Яков Гугель,

энергично взмахнул рукой...", – вспоминал этот день (12 августа 1933

года) сталевар Федор Сапелкин, которому выпала честь первым нести

вахту у летки.

«Будущей "Азовсталью" жил практически весь город, – вспоминали

участники того грандиозного события в книге "30 огненных лет". –

Именно эта стройка, потребовавшая множество рабочих рук, привела к

редкому в те времена результату: впервые в Донбассе закрылась

мариупольская биржа труда, до этого переполненная желающими

получить хоть какую-то работу».

17 февраля 1934 года была задута вторая доменная печь, в январе

тридцать пятого на «Азовстали» вступила в строй крупнейшая в стране

мартеновская печь № 1 емкостью в 300 тонн.

Как считает журналист Игорь Семусев, если бы не Гугель, "Азовсталь"

разместили бы под Таганрогом. Американские специалисты отдали

предпочтение устью реки Миус, что рядом с селом Поляковка западнее

Таганрога. Наши инженеры-изыскатели указали на устье Кальмиуса, на

пустынный левый берег.

Гугель настоял на советском вердикте: только Мариуполь!

Почему именно Мариуполь? Там замыкался самый короткий путь

керченской руды – из Камыш - Буруна.

 

Делегат "съезда расстрелянных"

 

23 марта 1935 года Яков Семенович Гугель стал первым

мариупольцем, награжденным орденом Ленина. На VI и VII съездах

Советов его избирали членом ЦИК СССР, он был делегатом XVI и XVII

съездов партии.

Последний вошёл в историю как «съезд победителей». Но на самом

деле это был «съезд расстрелянных», так как из 1956 делегатов съезда

1108 были арестованы по обвинению в контрреволюционных

преступлениях. Многие историки считают, что на этом съезде делегаты

выступили против И.Сталина и поэтому именно он дал команду на

уничтожение делегатов съезда.

Среди репрессированных был и наш земляк. Благодаря журналисту

Льву Яруцкому, которому удалось познакомиться с “Делом Я. Гугеля” в

архиве СБУ Украины, мы знаем подроб-ности его ареста и гибели.

Так, 19 августа 1937 года оперуполномоченный 4-го отдела УГБ

УНКВД Донецкой области ст. сержант госбезопасности Трофименко принял

постановление об избрании меры пресечения – аресте Я.С. Гугеля. В тот

же день облпрокурор санкционировал арест.

Вот этот документ: «Постановление г. Сталино, 1937 года, 19

августа.

Я, облпрокурор Руденко, рассмотрев ходатайство 4-го отдела УГБ

УНКВД по Донецкой области об аресте гр. Гугеля Якова Семеновича,

обвиняемого по ст. 17-54-8 и 54-11 УК УССР, нашел, что он является

членом контрреволюционной троцкистской террористической организации,

по заданию этой организации проводил активную контрреволюционную

работу, направленную против политики ВКП(б) и Советского

правительства.

ПОСТАНОВИЛ: санкционировать арест и содержание под стражей гр.

Гугеля Якова Семеновича. Облпрокурор Руденко».

Этот прокурор, начавший свой путь в Мариуполе, станет

прокурором Украины, потом Генеральным прокурором СССР, будет

благоденствовать и при И. Сталине, и при Н. Хрущеве, и при Л. Брежневе,

нахватает множество орденов, геройскую звезду и лауреатские медали.

После всех допросов, пыток и избиений Я.Гугель признал, что

является участником троцкистской организации в Донбассе.

Как заметил писатель Л. Разгон, который 17 лет провёл в лагерях

ГУЛАГА, у “НКВД на каждого имелась своя пытка”. Это выражалось в том,

что грозили арестовать жену, а детей отправить в детский дом, арестовать

родителей или родственников и т.д и т.п. И Якову Семеновичу обещали не

трогать жену.

Однако его обманули. Татьяну Ивановну Гугель осудили и 8 лет она

находилась в лагерях и тюрьмах, как «член семьи изменника Родины».

Лев Яруцкий нашёл в деле обвиняемого, что Я.Гугель действительно

был недоволен тем, что партийные органы вмешивались в

производственные дела. «Отношение ко мне, — писал Гугель в тюремной

камере, – было следующее: ты хозяйственник, коммунист 3-го сорта,

выполняй решения и волю партии. Все, что на «Азовстали» хорошее – это

заслуга партии, и во всем, что плохо – виноват ты, и мы с тебя и твоих

приспешников будем шкуру снимать. Моего помощника исключают из

партии и выносят решение о снятии с работы без моего участия и даже

ведома, хотя я не в отъезде. Таким порядком расправляются с

начальником отдела организации труда. Начальники цехов вызываются в

обком партии для докладов и инструктирования по хозяйственным

вопросам без моего участия».

Кроме того, что он “являлся участником троцкистской организации”,

ему приписали и «вредительское» дело. Гугеля обвинили в том, что

жилой городок он начал строить не в старом Мариуполе, а в восточной

части, вдали от города и много растратил средств на растянутые

коммуникации.

Сегодня, когда на левом берегу Кальмиуса раскинулся современный

город, в экологическом отношении оказавшийся в выигрыше по сравнению

с другими районами Мариуполя, нелишне помнить, что этим горожане

обязаны дальновидности и настойчивости Якова Гугеля. Им был этот

«город заложен» с научным учетом розы ветров, чтобы людям было легче

дышать рядом с металлургическим гигантом.

Следствие было закончено и 26 сентября 1937 года И. Сталину

подали «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного суда

СССР по первой категории», т. е. подлежащих расстрелу. Под номером 104

была фамилия Я.С. Гугеля. На списке появилась резолюция: «За. Сталин.

Молотов».

14 октября 1937 года Яков Семёнович был приговорён Военной

коллегией Верховного суда СССР к расстрелу и в тот же день приговор

был приведён в исполнение.

Только 8 сентября 1956 года дело по обвинению Гугеля Я. С. было

пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР и «за

отсутствием состава преступления прекращено». Гугель Я.С. был

посмертно реабилитирован.

В честь Якова Семёновича Гугеля в Мариуполе установлена памятная

доска, его именем названа улица в Орджоникидзевском районе

Мариуполя. Есть в городе и посёлок «Гуглино». Его назвали в честь

нашего земляка.

Статья о Я.С. Гугеле помещена в книге «Евреи в Горках: судьбы и

дела», изданной в Горках в 2012 г.