Впечатление

 

Она заставила меня задуматься.

В тот рождественский вечер я был впечатлен и озадачен, испытав

необыкновенное, ранее никогда не ведомое мне чувство.

Весь уходящий день, как бы готовил мне сюрпризы – впечатления,

которые до сих пор не оставляют меня и не дают моей памяти ни

малейшего шанса на перезаписи волнительных следов. С тех пор всё

происходящее, с чем мне ежедневно приходится сталкиваться, в той или

иной степени связываются с событиями того вечера. И я, находясь уже в

пространстве своих впечатлений, живу, словно в ловушке, куда загнал я

самого себя и не желаю оттуда выходить. Теперь я в ожидании хоть

малейшего намека на продолжение того, что так же неожиданно тогда

ворвалось в мою жизнь, потом исчезло, как и появилось – вдруг.

Так уж мы созданы, что отрезки времени, которые фиксирует наша

память, остаются в нас благодаря впечатлениям, особенно ярким

впечатлениям, возникшим от неожиданного явления.

Маленький свет, который мы на мгновение можем увидеть, например, в

темном заснеженном лесу, как это однажды случилось со мной в

предновогоднюю ночь, где я со срубленной елкой блуждал в безнадежном

поиске дороги домой, и есть то яркое впечатление, которое способно

взбудоражить наши чувства пробуждением надежды на спасение.

Этот маленький свет, как долгожданное явление, способен проявить в

сознании нашем яркое впечатление. Он – словно огромная звезда для нас,

в действительности какая-то очень маленькая светлая точка, появившаяся

в нужный момент в совершенно темных безднах нашего мира.

Таким же впечатлением для меня может стать просто лицо незнакомой

девушки, мелькнувшее в толпе, как вспышка света, оставившее след во

мне, исчезнув навсегда.

«Я под впечатлением», – говорим мы, осознав мгновенье в вечности,

где нас давно уж нет.

 

В ту рождественскую ночь многое происходило, как в волшебном сне.

Я встретил её где-то далеко, на тёплом поясе земном, где всё было

впервые для меня и необычно ново. Казалось бы, всё происходит в

стороне, как будто без тебя, и вдруг ты в этом мире, почувствовал, что

ты со всеми вместе, что живешь. Это и есть то впечатление – из будней

вырванная красота, как мысль, которая случается однажды и впервые.

В тот вечер, когда на веранде, выходящей в сад, жара уже начинала

разваливаться, когда исчезающие лучи еще освещали розы, которые

бросали тень на стены дома, а последние краски дня еще были видны на

небе, я вдруг почувствовал за спиной чей-то взгляд.

Мгновенье словно застыло для меня с сознанием того, что стоит

повернуться мне к нему лицом, оно может исчезнуть в следующий миг иль

измениться с неизвестным продолженьем.

Боясь спугнуть свое же впечатление, я вышел в сад. Взгляд за спиной

преследовал меня, но обернувшись, я не увидел никого.

"Странно", - подумал я, и тут же на стене заметил тень. Тень девушки,

стоявшей за моей спиной.

- Ты кто? – спросил я тень.

- Я впечатление твое, – ответил мне приятный голос, – хочу побыть с

тобой немного, чтобы продлить его.

- Ты хочешь быть или побыть? - спросил я, повернувшись к ней.

Явленье не застало меня врасплох, но все же превзошло все ожидания.

- Ты впечатлён, я рада, пусть это будет для тебя моим

рождественским подарком.

- Спасибо.

- Теперь нужно решить тебе, как дальше быть.

- И что мне предложить?

- Не знаю, сам решай, ты мне понравился, и можешь изменить свою

судьбу.

- Ты его хочешь для меня продлить или, чтобы самой остаться с этим

впечатленьем жить?

- Хотелось бы остаться, но не могу пока, – ответила она, – я создана

для впечатлений, приятных и дурных. Мне суждено их постоянно

создавать, чтоб дать почувствовать другим, хотя бы на мгновенье, что они

живут. На этот раз ты дал почувствовать его и мне, но оставаться с этим

впечатленьем я не смогла бы без тебя. Ты нужен будешь рядом.

- Так в чем же дело? Вот он я, и остаюсь с тобой.

- Не все так просто, дорогой, тебе придется жить со мной, – свободной

впечатлять других.

- Как это?..

- Я буду впечатлять других, а ты – любить меня такой, какая есть.

- А так, чтобы не впечатлять других, нельзя?

- Пока, нельзя.

- Тогда, пока, до следующих встреч, – сказал я вопреки своим

желаниям.

- До свиданья, я еще вернусь.

- Когда?

- В красивую рождественскую ночь, - услышал я прощальный голос.

Она ушла, исчезла неожиданно, оставив свою тень во мне и легкий

нежный запах.

«Бывает же такое, как можно впечатлять других при человеке, с

которым ты готова рядом быть», – подумал я и посмотрел на стены без

теней.

Солнце зашло и стало грустно мне без них, и без неё.

Теперь я не уверен был, смогу ли отказать ей в следующий раз.

Впервые я был впечатлен вдвойне, но и не только это. Я до сих пор

живу с глубоким чувством, что она во мне…

И с сожалением, что не со мной.

 

Обнаженный обман

Одесская штучка

 

Реклама, которую прочёл Миша в большом магазине, гласила:

«Купи от 12 тысяч рублей, получи до 20 тысяч рублей. Сегодня

последний день».

- Что это значит, Соня? - спросил Миша у своей жены.

- Ничего не значит, - ответила она.

- Как ничего, Соня, там пишут про 20 тысяч.

- Это обман, Миша, не застревай здесь.

- Нет, Соня, постой, тут и дураку ясно, они дают больше, чем ты у них

хочишь.

- Перестань говорить про дураков. И что ты собираешься купить на

больше 12 тысяч, хотела бы я придумать? Откуда у нас такие тыщи,

Миша?

- Ничего не надо думать, Соня. Мы купим один телевизор, потом нам

дадут ещё больше. Там так написано.

- Дадут? Не говори глупость, Миша. Когда нам хоть раз что-то давали,

ты можешь вспомнить?

- Если честно, нет, но это такой случай, который мы потом будем

вспоминать, вот увидишь.

- Мне уже смешно от тебя, Миша.

- Не бойся, мы купим покупки, как нада. Ты за них потом будешь рада.

Вот смотри, телевизор. Он стоит 17 тысяч рублей.

- Ну, и что из этого мы будем делать?

- Или мы не можем его купить?

- Я спрашиваю вопрос, зачем он нам, Миша, у нас есть телевизор. И

потом, такой телевизор в другом магазине стоит наверно меньше. Я знаю,

как свои пять пальцев.

- Ты, правда, знаешь?

- Чтоб, да, так нет, но что ты хочишь? Найти среди здесь честных? Я тебя

умоляю.

- Я с вас смеюсь, - сказал продавец, - или вы не читали наши

предложения?

- Я читал ваши плакаты, они говорят за подарки. Как вы думаете, это

правда, что они там пишут, не знаете? - спросил Миша.

- Я себе знаю, а вы себе думайте, как хотите, - ответил продавец.

- Что скажешь, Соня? Давай его купим, сегодня последний день.

- Ты можешь не послушать, Миша, но чтобы потом не получилось, как у

Рабиновича.

- А что у Рабиновича?

- То шо всегда.

- Ты не скажешь?

- Ой, не хочу я об этом вспоминать, - сказала Соня, не желая больше

спорить.

- Так вы будете брать или мне забыть про вас навсегда? - предлагал

продавец сделать покупку.

- Тока не надо меня уговаривать, - сказала Соня, - я и так соглашусь.

- Я готов послушать за вашу просьбу, - сказал Миша.

И Миша послушал. Он заплатил свои сбережения и купил плазменный

телевизор за 17 тысяч.

Ему потом дали еще, – телевизор «за меньше две тысячи рублей» и

сказали, что завтра сами доставят это к ним у подъезд.

- Ну, и что мы видим, на минуточку? – спросила Соня.

- Да, - сказал Миша, - ты смотрела в воду, они таки дали нам меньше 20

тысяч, и, главное, всё правильно.

- Я не смотрела в воду, Миша, я смотрела твой дурацкий сон.

- Я думал…

- А что ты думал, Миша, - сказала Соня, - что тебе дадут еще двадцать

тысяч, и ты спокойно заберешь их вместе с этой «плазменной штукой» и

уйдешь домой?

- Пойдем, Соня, нам еще кушать надо купить, - сказал Миша.

- Чтоб я так жила...

И они так жили. Теперь уже с тремя телевизорами на двоих. Зато в своем

родном городе – Одесса.

 

Левша

 

Федя с женой были приглашены на званый ужин деятелей культуры, по

случаю презентации фильма «Левша» известного кинорежиссёра, в

прошлом его одноклассника – Ольховского-Потоцкого-Лотоцкого.

После нескольких тостов гости за торжественным столом расслабились,

но ещё не до такой степени, когда некоторые из них могли себе позволить

брать салат из общей тарелки своей вилкой, ну, и уж конечно не руками.

Все ещё соблюдали незыблемые правила застольного этикета и терпеливо

ждали, когда заполнят рюмки для следующего тоста.

В промежутке между тостами Федя наблюдал за соседом, который ловко

орудовал вилкой, держа её, в левой руке. В отличие от других, рядом с

ним сидящий мужчина держал вилку в правой руке, но более уверенно

орудовал ножом.

«Странно», - подумал Федя и неловко покрутил своей вилкой, которую

держал в левой руке.

«И каким же идиотом надо быть, чтобы придумать правило держать

основной прибор в левой руке, если удобнее есть правой, отделяя кусочек

колбасы всё той же вилкой», - подумал он и переложил вилку в правую

руку. Нож, естественно, пришлось взять в левую и изображать, что им

как-то пользуется.

- Ой! - удивился мальчик, сидящий напротив.

- А почему дядя держит вилку в правой руке? - спрсил он у мамы.

- Потому что он левша, - ответила мама, - не обращай внимание.

«Точно», - подумал Федя, - «и как я сам до этого не додумался».

- Всему есть своё оправдание, - нравоучительно заметил Федя

мальчику, размахивая вилкой у него под носом.

Минутой позже Федя налил себе водки и, снова, для пущей

уверенности в себе, махнув вилкой перед носом мальчика, молча

опорожнил рюмку с левой руки за таких же, как он – за всех левшей,

которые вилку держат только в правой руке... как и всё остальное, между

прочим*.

"Кроме рюмки водки, конечно, когда правая рука в это время занята

чем-то другим" - подумала его жена.

 

Теория пи-пи

 

Федя с Клавкой были приглашены на банкет к его старшему брату

Петру по случаю защиты им своей докторской диссертации. В последние

несколько лет Федя редко виделся со своим братом, который был серьёзно

занят всё это время работой. Тема диссертации говорила сама за себя –

«Теория двойного поля», в которой Петру Васильевичу своими

нетрадиционными научными исследованиями удалось открыть новое

направление в области физико-математических знаний.

- Смотри, - шепнула Клавка мужу, - твой брат Митяй тоже здесь.

- А где ж ему быть сегодня, как не здесь, - сказал он жене.

Федя с Клавкой подошли к Митяю. Тот одиноко сидел на диване и пил

коктейль.

- Митяй, неужели это ты? – удивился Федя, - здравствуй, братец,

сколько лет, сколько зим! Как ты живешь? Ну, рассказывай, где ты

пропадал, что у тебя произошло в последние двадцать лет?

Митяй встал, поздоровался, и они, крепко обнявшись, похлопали друг

друга по спине.

- А Петро то наш прославился, что скажешь? - сказал Митяй.

- Что тут можно сказать, молодец Петро.

Банкет открыл проректор физико-математического университета

Баклажанов.

- Дорогие товарищи, коллеги и друзья, - сказал он, - сегодня мы все

были свидетелями блестящей защиты Петром Васильевичем

гениального открытия, изложенного им в своей докторской диссертации на

тему «Теория двойного поля».Должен вам сказать, что Ученый Совет

нашего университета решил представить открытие Петра Васильевича на

Нобелевскую премию. Мы с гордостью поднимаем бокалы за ваш талант,

Петр Васильевич, неподражаемое трудолюбие и неоспоримые достижения,

которые прославят и наш с вами университет.

Все захлопали и присоединились к сказанному тосту.

Петр Васильевич весь вечер скромно принимал поздравления

присутствующих и пил, смешивая коньяк с шампанским и пивом. Опьянев

окончательно, он подошел к своим братьям, с которыми выпил просто за

здоровье и разоткровенничался.

- Слышь, Федь, не верь им, я их всех уделал своей диссертацией, а они

нихрена не поняли, потому что тупые, как валенки, понял? - сказал Петро.

- Не понял, - сказал Федя.

- Эта моя теория – муть, - сказал он. - Теории вообще никакой нет,

Федя, только ты не проболтайся, понял?

- Понял, выпьем?

- Выпьем, - сказал Петро, - за вас.

Три брата выпили, и молча, смотрели друг на друга. Петро не мог

вспомнить, о чём он хотел сказать.

- Петя, ты лучше скажи, как ты додумался до своей теории двойного

поля? – спросил Федя.

- А! Очень просто, Федь, - сказал Петро, - я взял готовую теорию поля,

и умножил её на два, сечёшь? Вот что я хотел сказать.

- Ну, ты даёшь, - сказал Федя, - это же гениально!

- В том-то и дело, братцы, всё гениальное просто, - сказал Петро, - и в

этом что-то есть.

Федя и Митяй переглянулись.

- Петь, а я бы смог так же, как ты, написать и защитить свою

диссертацию? - спросил охмелевший Федя.

- Без проблем, - сказал Петро, - я и тему диссертации могу тебе

подобрать, и твоим научным руководителем быть.

- Какую тему, Петро? - спросил Федя, - давай сделаем это.

- Тему назовем «Теория тройного поля», ну как?

- Гениально! – сказал Федя, с трудом ворочая языком, - только у меня

нет для этого теории поля, которую, как я понимаю, надо будет умножить

на три, так?

- Так, профессор, на три, - сказал Петро, - а для этого тебе надо

будет, что? Просто взять мою теорию двойного поля, разделить всю её на

два…

- А потом умножить на три, - подхватил гениальную идею своего

брата, Федя.

- Совершенно верно, академик, - сказал Петро, - считай, что твоя

докторская диссертация у тебя в кармане.

Федя разволновался, неужели всё так просто? Он посмотрел на

Клавку, сунул руки в карманы и обнаружил, что они были насквозь

худыми.

«Эх, Клавка, Клавка, - огорчился Федя, глядя на свою жену, - и тут ты

умудрилась всё испортить. Не удержать мне свою диссертацию в твоих

худых карманах. Не удержать».

Клавка всё поняла, опустила глаза и покраснела. Ей впервые было так

стыдно за Федю.

- Митяй, и тебе что-нибудь придумаем, - сказал Петро.

- Уже придумал, братцы, - сказал Митяй, - я твою теорию, Петя,

умножу два раза на пи…

- Переведи.

- Умножу на 3,14…, и еще раз на 3, 14…, - подсказал свою гениальную

идею Митяй.

Федя сосредоточился, Петро задумался и прикинув, обнял брата.

- Диссертация на тему «Теория пи-пи», такого еще не было, братцы,

- сказал ученый Петро, - думаю, у нас всё получится, Митяй. Считай, что и

у тебя диссертация в кармане.

Митяй проверил свои карманы, они были без дыр.

«Три академика на одну семью, - подумал он, - ни себе чего».

«Может и себе чего?», - подумала Клавка и опорожнила бокал.