Пепел сумерек, угрюмый, как Могол,

хмуро царствует в заброшенном подвале…

В дальней комнате, багрян и накрахмален

светлым пухом голубей, мерцает пол -

поминальными снежинами замёл

ветер капище котовых волхований.

 

Что котам до сизогрудых скромных птиц,

что Гекуба им – великим крысобоям?

Иль кошатницы не холят и не поят?

Корм крадёт ли у бедняг лукавый шпиц?

Или дворник, узкоглаз и смуглолиц,

гонит их от нежнопахнущих помоек?

Нет, коварны остроухие мешки,

не утеряны тигриные повадки!

К мирным птицам подбираются украдкой,

по-пластунски, озираясь воровски.

Затаённости пружинной вопреки,

их хвосты змеятся в нервной лихорадке…

Но прыжок! Подмяв узорные крыла,

в пуховом клубке выцеливают горло…

И, в подвал несом, небес не видит голубь,

мгла базальт округлых глаз заволокла.

Обнажают бедолагу догола,

утоляют саблезубый древний голод.

Кто б подумать мог - степенные вчера,

мягкошёрстные любимцы всей округи,

стали нынче ”мародёры и бандюги”?

Вон, из трапезной слышны их тенора.

Поговаривают – звёздная дыра

вызывает всплески странного недуга.

 

Водолей ли землю яростью омыл,

инфлюенция ль какая в атмосфере?

В ноздри запах бьёт горячих алых перьев,

проступают пасти хищные из тьмы -

возбуждаются звериные умы

для убийств, жестоких игрищ и мистерий.

Словно факелы, глаза котов горят,

стяги с грозными когтями, звон набата,

и свирепствуют усаты-полосаты,

ритуальный акт над птицами творя.

Занимается кровавая заря,

в небе кружит пух растерзанных пернатых…