Глава 33.

 

Разговор с Кирой оказался тяжёлым. Приехав из студии в родительский дом, Журавлёв сначала терпеливо выслушал причитания матери, всхлипы дочери, и только потом набрал номер бывшей жены.

 

- Миша – замечательный человек! – тон Киры был предельно нервным, и ударение на слове «замечательный» должно было лишний раз уколоть бывшего мужа, - А я в командировке, какие могут быть претензии?! Ребёнок остался под присмотром, а то, что она стала невыносимо капризной в последнее время – полностью твоя заслуга!

- В смысле?.. – Женька непонимающе нахмурил брови, - Почему – моя?

- Ты как праздник в последние пол года: появляешься редко, и начинаешь восполнять недостаток общения подарками. А она потом того же требует от меня, но, прости, твоих алиментов на все её прихоти не хватает!

- А на что же их хватает? – усмехнулся Женька, - На твои-то хоть хватает?

- В общем так, - Кира решила долго не разговаривать и перешла на ультимативный тон, - сейчас ты отвезёшь её домой, а я приеду, сама разберусь. И не вздумай хоть что-нибудь сказать Мише!

- В общем, так, - сидя за столом, Журавлёв сжимал и разжимал кулак свободной руки, как бы разминаясь перед боем, - Алёнку я никуда не повезу. До твоего приезда она будет у моих родителей. Или у меня… - бросив молниеносный взгляд на Милену, добавил он, - Приедешь – заберёшь. Но учти, я наведу все справки об этом Мише, и о его прошлом, и настоящем, а будущее будет зависеть от того, что я о нём узнаю.

 

Кира ещё несколько раз пыталась дозвониться, но Женька упрямо сбрасывал звонок. Милена молча наблюдала за ним, удивляясь твёрдости, с которой он принял решение оставить Алёнку у себя до приезда матери. Девочка с радостью согласилась переночевать у бабушки с дедушкой, которых уже давно не видела, а назавтра Журавлёв пообещал с утра взять её с собой в студию, а потом вместе с ней и Миленой провести остаток дня – Кира должна была приехать только поздно вечером.

 

- Видишь, какой я проблемный жених, - мрачно усмехнулся Женька, усаживаясь за руль своего «ровера», - так и передумаешь выходить за меня…

- Слушай… - не обращая внимания на его слова, Милена задумчиво смотрела, как он достаёт из пачки сигарету, - А ты, действительно, можешь узнать всю подноготную этого Миши? И, если да, то как?

- Да никак, - чиркнув зажигалкой, тот прикурил и повернул ключ в замке, - это я блефовал. Хотя… есть у меня один товарищ в ментовке… Любую инфу выудит. Просто лишний раз обращаться – лишний раз быть в долгу.

- А как теперь? Вдруг, он и вправду, груб с ребёнком?

- Ну, это узнать пара пустяков. Личная беседа – и все дела.

- И ты вот так, сразу всё поймёшь?.. Только из одной беседы?..

- Пойму, - кивнул Журавлёв, - человека можно определить сразу, во всяком случае, у меня чутьё звериное.

- А я тебя не знала таким… - ей вдруг захотелось запустить пальцы в его длинные волосы, приласкать, и, с трудом справляясь с этим желанием, Милена лишь улыбнулась.

- Мальчик-сюрприз, да? – он уже более весело посмотрел на неё.

- Любимый мальчик… - она всё же не удержалась и проехалась ладонью по его голове, - Самый любимый на свете…

 

На следующее утро, вместе с Миленой и Алёнкой Журавлёв приехал в «Творческую деревню». Впервые попав в студию, девочка с интересом осматривалась, собственно, как и Милена – за все эти месяцы она была здесь лишь во второй раз.

 

- Вы тут погуляйте, сходите на второй этаж, посмотрите, как шоу-балет репетирует, - Женька рукой махнул в сторону лестницы, - а я в аппаратной буду, если что.

- А что ты там будешь делать? – девочка прильнула к отцу, обняв его за пояс, - Папа, ну, что?

- Мы новую песню репетируем. Я сейчас со своей партией работаю.

- А ты не говорил, что у вас новая песня, - лукаво улыбнулась Милена, - что за секреты?

- Никаких секретов, просто не успел…

- Ты плисла-а-а-а-а!.. – войдя в открывшуюся дверь вместе с Димой, Валерка со всех ног бросился к своей няне.

- Да, я пришла, - подхватив малыша, Милена ласково прижала его к себе, потом посмотрела на Морозова, - здравствуй, Дима!

- Здрасьте! – радостно кивнув ей в ответ, тот подал руку Журавлёву, - И вы семейством?

- Ну, да, - усмехнулся тот и положил руку на плечо Алёнке, - знакомься, это Елена Евгеньевна, а это – Дядя Дима.

 

Глядя, как взрослые здороваются и знакомятся, Валерка растерянно хлопал своими синими-пресиними глазёнками, в ожидании, что его тоже представят. Но, обменявшись приветствиями с девочкой, папа, кажется, про него совсем забыл.

 

- Ты чего, Валерик? – заметив, как жалобно сморщилась его мордашка, Милена присела возле ребёнка, - Что случилось?

- А я?.. – глядя на отца полными слёз глазами, как-то по-сиротски спросил Валерка, - Познакомиться-а-а-а…

- Так знакомься, - пряча улыбку, ответил Дима, - ты же мужчина, должен сам познакомиться!

- А я… а я… - шмыгая носом, Валерик перевёл взгляд на девочку, - А я – Валела Молозов! А тебя как зовут?

- А я – Алёна, - улыбнулась та и показала рукой на Журавлёва, - а это – мой папа.

- Папа?.. – малыш непонимающе уставился на Журавлёва, но потом решительно подошёл к Диме и схватился за его руку, - А это – мой папа, и он здесь главный!

- Так, - Дима шутливо нахмурился и положил ладонь на белую макушку сына, - ещё раз услышу про главного, тебя с собой не возьму. Понятно?

- Да! – Валерка охотно кивнул и снова посмотрел на Алёнку, - Он не главный, он – музыкант и композитол, и плодюсел, и дилектол!

- А где ваша мама? – рассмеявшись вместе во всеми, Милена посмотрела на Морозова, - Я вчера даже не позвонила, не узнала, как она себя чувствует.

- Наташа дома, с Аней, - ответил Дима, - завтра вечером летим в Сочи, решили, что нужно подлечиться, а заодно дать бабушке с дедушкой небольшую передышку. А Валерку я взял с собой, чтобы ей полегче было.

- Ой, и я как нарочно, занята, - Милена с сожалением покачала головой, - а то посидела бы с детьми.

- Нет-нет! Наташке уже совсем хорошо, это я для профилактики её оставил. А этому ребёнку пора привыкать к артистической жизни… - Дима снова потрепал Валеркины белые волосы, - Он себе место в «Ночном патруле» уже забил!

- А мне папа написал песню! – переводя взгляд с одного взрослого на другого, похвастался Валерик, - Я буду её петь на конкулсе!

- Что за конкурс? – Женька устроился за синтезатором и взял в руки нотную тетрадь.

- Юных вокалистов, - ответил Морозов, - проводит центр детского творчества. Наташка откуда-то узнала, давай, говорит, Валерку выставим в самой младшей группе. А он только услышал – и давай мне в уши звонить, «папа, хочу на конкулс»!

- Папа, я хочу на конкулс! – повторил за отцом Валерка, - Когда будет конкулс?

- Осенью, успокойся уже. Ты участвуешь.

- А ты? – Женька посмотрел на дочь, - Хочешь участвовать в конкурсе?

- Не знаю, - девочка смущённо пожала плечами, но потом подняла на отца огромные светло-карие глаза, - хочу…

- Ну, значит, на этой неделе попробуем твой вокал.

- А чего на неделе? – Дима удивлённо приподнял брови, - Прямо сейчас и попробуем. Идём в репетиционную?

- Да!.. – казалось, Алёнка совсем не ожидала такого поворота событий и, всё ещё не веря своему счастью, снова посмотрела на Журавлёва, - А можно?..

- Ну, раз Дима говорит, значит, можно, - улыбнулся Женька, - идём!

 

Идя следом за всей компанией, Милена едва сдерживала смех, глядя, как Валерка, засунув в карманы шортиков ручонки, с «деловым» видом старается идти в ногу с отцом, то и дело подстраиваясь под его шаг.

 

- Сначала – ласпевка! – повернувшись всем корпусом к Алёнке, малыш строго дирижировал указательным пальчиком.

- Видишь, какой у тебя педагог по вокалу, - обращаясь к дочери, рассмеялся Женька, - первое место считай обеспечено…

- Я вот сейчас этому педагогу… - Дима деланно нахмурил брови и посмотрел на сына, - Не ласпевка, а р-р-распевка… Забыл, как мы с тобой договаривались?

- Р-р-р-ас-пев-ка! – повторил малыш, старательно выговаривая трудную букву.

- Может ведь, а ленится. Пока не научишься выговаривать «Ночной патруль», в группу я тебя не возьму, - включив аппаратуру, Дима бросил смеющийся взгляд на сына, - Договорились?

- Догово-р-р-р-и-лись! – прорычал тот под улыбки взрослых, - Папа, я умею! Плавда!

 

Проба вокала прошла более чем удачно – у Алёнки оказался довольно сильный голосок и абсолютный музыкальный слух.

 

- Ну, вот, будешь приходить к нам и заниматься, - улыбнулся девочке Морозов, - песню мы подберём, на конкурс заявим от нашей творческой деревни.

- А с кем я буду заниматься? – Алёнка перевела взгляд с него на отца.

- У нас есть педагог по вокалу, - ответил Дима, - договоритесь по времени, и милости просим.

- Ну, что, хочешь научиться петь? – Женька улыбнулся дочери, - Не только для конкурса, конечно, а вообще.

- Хочу! – та радостно закивала, - Очень хочу!

- Ну, вот и договорились.

 

Остаток дня прошёл не менее удачно и весело – после того, как Журавлёв освободился, они втроём посетили кафе, детскую развлекательную площадку, походили по магазинам, и, как всегда, Алёнка не осталась без подарков…

Ближе к вечеру, вернувшись ненадолго домой, Женька заметил, что девочка резко погрустнела. На все расспросы она старательно отвечала, что «всё нормально», но смена настроения была настолько явной, что Милена, догадавшись в чём дело, увела Журавлёва на кухню.

 

- Мне кажется, она не хочет возвращаться домой, - тихо, чтобы не услышала Алёнка, сказала она Журавлёву.

- Я знаю, - ответил он, - у неё так каждый раз…

- Может, пусть останется у нас на ночь? Мать всё равно приедет уставшая… А завтра ты её отвезёшь.

- Не, - он покачал отрицательно головой, - она сейчас весь мозг выест. Будет звонить и требовать, чтобы я привёз ребёнка. Мы поедем к поезду, заодно и на этого самого Мишу посмотрю.

 

Поздно вечером, приехав на железнодорожный вокзал к приходу поезда, на котором должна была вернуться Кира, Женька вместе с Алёнкой и Миленой прошёлся по перрону.

 

- Вон он, папа… Во-о-о-н, видишь? В красной футболке… - Алёнка показала рукой на мужчину среднего роста, лет тридцати пяти, в очках, который в свете фонарей стоял на платформе, - Это дядя Миша.

- Понял… - Женька пожал плечо девочки, - постой пока с тётей Миленой, хорошо?..

 

«Дядя Миша» явно не ожидал такой встречи перед самым приходом поезда.

 

- Где Елена? – строго спросил он, когда Журавлёв представился, - Я не знаю вашего адреса, иначе бы…

- Иначе бы ты летел с лестничной площадки, - спокойно ответил Женька, - в общем, так. Если я вдруг ещё раз узнаю, что ты повысил голос на мою дочь, у нас будет сугубо мужской разговор. Гораздо жёстче, чем сейчас.

- Ты выбрал не тот тон, которым можно обсуждать воспитание твоего ребёнка.

- Да, - слегка прищурившись, Журавлёв пристально посмотрел в глаза мужчине, - одного этого предложения уже достаточно.

- Достаточно – для чего? – «дядя Миша» разговаривал довольно вызывающе.

- Для того, чтобы иметь представление о тебе. Учитывая обстоятельства, повторяю ещё раз: если моя дочь хоть раз ещё пожалуется, что ты повысил на неё голос, разговор будет в другом месте и другого качества. Это я тебе гарантирую.

- Что?! – как-то нервно усмехнулся Михаил, - Ты – что-то гарантируешь?! Ты – алкоголик и любитель женского пола, угрожаешь мне?!

- А ты что, предпочитаешь мужской пол? – тут же нашёлся Журавлёв, - Только не говори, что это так… это будет последней каплей.

- Ты… - увидев, что в конце перрона показался долгожданный поезд, Михаил сделал шаг вперёд, но тут же презрительно обернулся к Женьке, - лабух… Какой-то лабух ещё будет качать права! Ты их давно потерял, а именно тогда, когда бросил и жену, дочь! Так что заткнись!

- Я своё слово сказал, - вложив руки в карманы джинсов, Журавлёв невозмутимо провожал взглядом проезжающие мимо вагоны, - и я его сдержу.

 

- Где она?! – сойдя с подножки, Кира возмущённо смотрела на Женьку, - Где Алёна?

- Она там, возле входа в подземный переход, - он кивнул головой в сторону, - в общем, так…

- Ты что, оставил её одну?! Ты в своём уме?!

- Я – в своём. Она не одна, сейчас ты её увидишь. Но прежде я хотел бы…

- А с кем?! – не дав ему договорить, перебила его Кира и, привстав на цыпочки, попыталась разглядеть сквозь толпу пассажиров дочь, - С кем?!

- Она с моей женой.

- Ты всё-таки женился на этой… буфетчице?.. – презрительно усмехнулась женщина, - Поздравляю!

- Послушай, - было видно, что Женька из последних сил старается сохранить спокойствие, - я минуту назад говорил твоему… вот этому… Теперь повторю специально для тебя. Если я ещё раз узнаю, что Алёнка от него плачет, разбираться буду, несмотря на чины и регалии.

- Ну-ну, - Кира снова усмехнулась, но уже как-то загадочно, - попробуй… Миша – гражданин другого государства…

- Поздравляю, - хмыкнул Журавлёв, - мы уже до иностранцев добрались… Твой бывший муженёк хоть русским был.

- Да, русским! – с вызовом ответила Кира, - И вы очень хорошо нашли общий язык! Представляешь, - она повернулась к Михаилу, - пили вместе несколько раз! Теперь ты понимаешь, что это за человек?! И как мне не везло в жизни, ты – понимаешь?!

- Успокойся, дорогая… - обняв её за плечи одной рукой, другой Михаил подхватил дорожную сумку, - Успокойся, скоро всего этого кошмара не будет, и ты даже не вспомнишь о нём!

- Да скорее бы! – недовольно пробормотала Кира и, вспомнив о дочери, снова уставилась на Журавлёва, - Ну, где моя дочь?!

 

…Несмотря на то, что она видела её всего один раз, Милена сразу узнала эту женщину… Тогда это была ещё совсем девочка… беременная девочка в свадебном наряде, вместе с которой Журавлёв приехал в тот вечер в ресторан… Она узнала её. Тогда, десять лет назад, рыдая за оградой городского парка, она думала, что жизнь кончена, и что счастье улетело навсегда вместе с лепестками отцветающей сирени… Если бы кто-нибудь, тогда, сказал ей, что пройдёт время, и новая встреча будет совсем другой, она бы не поверила. А вот – случилось!.. И даже Алёнка – «виновница» их тогдашнего разрыва с Женькой, стоит рядом с ней, боясь подойти к матери…

 

Кира что-то хотела сказать дочери, но, скользнув взглядом по лицу Милены, внезапно осеклась. По её резко побледневшему лицу было видно, что она поняла – та, которую Журавлёв назвал своей женой, вовсе не «буфетчица» Настя, с которой он был последние годы… Нет, она тоже узнала эту женщину с красивым, утончённым лицом, с огромными карими глазами и копной каштановых волос… Нет, она никогда не видела её «вживую»… Но однажды, ещё будучи женой Журавлёва, она нашла у него фотографию девушки, как две капли воды похожей на его нынешнюю спутницу… Да, это и есть - т а с а м а я Милена. Так было подписано фото. Женькина невеста, которой он изменил с ней, с Кирой. Которая его так и не простила – тогда…

Так что же, выходит, теперь – простила?

Все эти мысли пронеслись у Киры в голове с невероятной скоростью, так, что она напрочь забыла, о чём хотела сказать дочери.

Опомнившись, наконец, она сердито дёрнула девочку за руку.

 

- Немедленно едем домой!

- Мама, а я теперь буду ездить вместе с папой в студию, учиться вокалу! – первая новость, которой захотела поделиться Алёнка с матерью, была именно такой.

- Ни в какую студию ты ездить не будешь! – мать всё ещё сердилась, и девочка сразу как-то сникла от её тона, - Скоро у тебя будут совсем другие заботы. Всё, идёмте на стоянку!

- Какие заботы? – семеня рядом, Алёнка осторожно поглядывала на Киру, - Ну, мама… Какие?

- Вот придём домой, я тебе всё расскажу.

 

- Что-то не нравятся мне её новые заботы, - проворчал Женька, наблюдая, как Алёнка вместе с матерью и отчимом скрываются в подземном переходе.

- По-моему, ты слишком близко принимаешь к сердцу житейские проблемы своей прежней семьи, - Милена постаралась произнести эти слова как можно мягче, чтобы не обидеть Журавлёва.

- Знаешь, с Кирой мы прожили всего два года, и я бы даже не назвал это жизнью. Времяпровождение в одной квартире, и не более того. Она без конца пропадала у своих родителей, я… - он хотел что-то сказать, но, покосившись на Милену, запнулся на слове, - я… тоже у своих… Алёнка чаще оставалась у дедушек и бабушек, чем в своём родном доме. По сути, семьи у нас не было, и меня совершенно не задевает, как устроилась жизнь Киры. Но Алёнка – моя дочь.

- А она очень на тебя похожа… особенно глаза…

- Ты ещё не раздумала выходить за меня замуж?.. – пассажиры разошлись, и они стояли, обнявшись, на опустевшей платформе, в свете ночных прожекторов, - Ленка?..

- Я никогда не раздумаю, - счастливо жмурясь, Милена прижалась к его плечу, - даже если окажется, что у тебя ещё целая куча детей…

- Правда, что ли?..

- Плавда… - вспомнив Валерика, она тихо рассмеялась, - плавда-плавда…

 

***

 

Несмотря на то, что он твёрдо пообещал Милене не скрывать от неё свои визиты к Насте, в этот раз Журавлёв решил смолчать. Обстоятельства складывались именно таким образом, что Милена должна была двое суток провести с детьми Морозовых, пока те гастролировали в сочинском пансионате. Анну Сергеевну срочно вызвали на работу, поэтому Наташе ничего не оставалось, как попросить Милену побыть с детьми до их возвращения. Присутствие Журавлёва ночью в доме Морозовых как бы не оговаривалось, но негласно «одобрялось» - и Димка, и Наташа прекрасно понимали, что Женька не усидит дома один и всё равно приедет к любимой женщине, поэтому этот вопрос даже не обсуждался, а оставался закрытым лёгкой ширмой «неразглашения». И он, естественно, собирался приехать ночью, когда Милена уже уложит детей. Проводив её вечером к Морозовым, он отвёз их самих в аэропорт, а затем вернулся домой. Время было ещё не совсем позднее – часы показывали восьмой час вечера, и Женька, послонявшись по квартире, на всякий случай позвонил Милене, а затем решительно вышел в прихожую…

 

Подъехав к Настиному дому, он ещё издали увидел свет в кухонном окне. На его звонок она вышла довольно быстро, и, увидев, кто стоит на пороге, широко распахнула дверь.

 

- Заходи, - каким-то непривычно грубым голосом произнесла Настя и, резко развернувшись, прошла в кухню.

 

Ещё переступая порог квартиры, Женька почувствовал какой-то странный запах… Настя всегда была страшной чистюлей, и порядок в доме не зависел ни от её настроения, ни от её самочувствия. Но теперь что-то явно было не так… Нет, беспорядка не было, но всё же что-то настораживало… Какой-то дискомфорт чувствовался в каждом уголке небольшой квартиры, и в первый момент Журавлёв никак не мог понять причину этого дискомфорта.

 

- Садись, - Настя как-то размашисто махнула рукой на кухонный стул и сама плюхнулась напротив, - чего пришёл?

- Просто пришёл, - Женька пожал плечами, - узнать, как ты. Денег принёс.

- Выпить хочешь? – не глядя на него, она тяжело поднялась из-за стола и, пройдя к шкафу, достала оттуда начатую бутылку вина и два стакана.

- Подожди… - меняясь в лице от осенившей его догадки, Женька не сводил глаз с бутылки, - Ты что, пьёшь?!

- Пью, - она, как ни в чём не бывало, пожала плечами, - а что тут такого?

- Ты что, дура?! – он попытался вырвать у неё бутылку, но она вцепилась в неё обеими руками, - Настя!..

- А что, умная что ли? – усмехнулась она, и Журавлёв только сейчас понял, что она не совсем трезвая, - Была бы умная, разве с тобой связалась бы?

- Да при чём тут это?! Ты о ребёнке подумала?!

- А ты?.. – она впервые подняла на него глаза, - Ты – подумал?

- Я подумал. Я вот к тебе сейчас пришёл, деньги принёс… Хотел узнать, может, что-то ещё нужно… А ты?! Ты что творишь?!

- Ты – сволочь, Журавлёв, - Настя старательно выговаривала обидные слова, - я столько лет на тебя угробила… А ты… ты один раз меня бросил… Потом второй раз меня бросил… Славика посадил… От тебя одно горе, Журавлёв. Вот ещё – горе… - она показала на свой живот.

- Ты зачем пьёшь? – приглушённым голосом спросил Женька, пристально глядя ей в глаза, - Ты же его калечишь… Настя… Ты кого родишь?!

- А никого не рожу! – она вдруг рассмеялась, - Ни-ко-го! Оно тебе – надо? Нет, не надо… А мне?.. И мне не надо.

- Ты совсем пьяная, - он осторожно взял в руки бутылку, которую Настя поставила на стол, - сколько ты сегодня выпила?

- Ну, вон… видишь, сколько? – она кивнула на бутылку.

- Не ври. Здесь максимум грамм сто не хватает, а ты совсем пьяная. Ты что, уже целую выпила? Говори!

- Нет, - она отрицательно покачала головой, - я не пила…

- А это – кто пил? – открыв дверцу под мойкой, Журавлёв вытащил из мусорного ведра пустую бутылку из-под такого же вина, - Это ты сегодня всё выпила?! Настя, отвечай!

- А это тебя не касается.

- Так, вставай, - он поднялся сам и потянул её за руку, - идём.

- Куда? – несмотря на настроение, она всё же подчинилась и встала вслед за ним.

- Спать.

 

Он только сейчас понял, что за запах витает в квартире – это был запах алкоголя, смешанный с запахом табака, видимо, Настя много курила в последнее время. Она не сопротивлялась, когда он уложил её на диван и накрыл одеялом – видимо, состояние опьянения было настолько сильным, что она и сама почувствовала необходимость в сне.

 

- Подожди… - он уже хотел отойти от дивана, когда она поймала его руку, - Сядь со мной…

- Ну, что? – нехотя присев рядом, вопросительно кивнул Журавлёв.

- Женя… - Настина ладошка неуверенно съехала с его плеча дальше – по руке, - Женечка…

 

Ему показалось, что он почувствовал, как сжимается сердце, когда из её замутнённых алкоголем глаз одна за другой стали скатываться слёзы…

 

- Настя… - едва справляясь с собой, чтобы не поддаться искушению и не утереть ей слёзы, Женька старался говорить как можно строже, - Сейчас ты уснёшь, а утром, когда проснёшься, ты приведёшь себя в порядок и никогда… слышишь?! Никогда больше не выпьешь ни капли алкоголя. Ты меня поняла?!

- Останься со мной… - еле слышно прошептала Настя, прижимая к щеке его руку – он чувствовал, как горячая влага скатывается в его ладонь, - Женечка… останься…

- Спи… - так же шёпотом ответил он ей, глядя, как смыкаются её припухшие веки, - Пожалуйста, спи…

 

Дождавшись, пока она окончательно уснёт, Журавлёв ещё какое-то время сидел рядом с ней на диване, уронив голову на руки. Потом встал и, забрав из кухни бутылку, тихо покинул квартиру, заперев снаружи её на ключ и спрятав его в карман.

Выйдя на улицу, сел в машину, но заводить не торопился. Откинувшись на подголовник долго смотрел вперёд, в ночную темноту, местами рассеянную светом фонарей, пока зазвонивший телефон не отвлёк его от тяжёлых мыслей.

 

- А я уже уложила детей, - многозначительным тоном проворковала в трубку Милена.

- Да, я сейчас… я скоро подъеду… - он не смог скрыть упавшего голоса.

- Что-то случилось?

- Нет, всё нормально… Я по тебе соскучился.

- И я… Жень… что-то у меня так тревожно на душе… С тобой всё в порядке?

- Со мной всё в порядке. И я уже к тебе еду…

 

***

 

Он всё же не смог скрыть от неё своего состояния. Да и сама Милена сразу поняла, что на душе у Журавлёва тяжко, как только взглянула ему в глаза.

 

- Димкины родители не придут? – сразу заключив её в объятия, Женька вспомнил о Морозовых старших.

- Нет, они уже были, и Алиса была, и они знают, что дети уже спят, так что никто не придёт.

- Можно я на них посмотрю? – разжав руки, он кивнул в сторону детской, - На детей…

- Конечно, - улыбнувшись, Милена потянула его из прихожей, - идём.

- Ну, смогла же Наташка всё пережить, когда Дима от неё ушёл, - глядя, как сладко спит Валерик, Журавлёв не смог удержать свои эмоции, вспомнив события почти пятилетней давности, - ни в загул не ушла, ни в петлю не полезла, ни ещё куда… Ну, почему же здесь всё – так?!

 

Видя, в каком он состоянии, Милена не торопила его с рассказом, терпеливо ожидая откровения. Не выдержав, Журавлёв признался ей, что был сегодня у Насти, и в каком состоянии застал мать своего будущего ребёнка.

 

- Женя, это очень плохо… - Милена и сама встревожилась, услышав все подробности, - Это может обернуться катастрофой. Она не просто убивает ребёнка, она делает его инвалидом ещё до рождения. Нужно что-то делать!

- Что? – горько усмехнулся Женька, - Ну, что я могу сделать?! Она – взрослый человек. Я не могу приказать, я вообще ничего не могу… Я ничего не могу, кроме как чувствовать себя последним гадом… Понимаешь?!

- Понимаю… - Низко опустив голову, Милена слабо кивнула, - Я понимаю, что ты не можешь чувствовать себя по другому… Миллионы мужиков бросают свои семьи, своих детей… и живут прекрасно. А ты не можешь… Ты всё берёшь на себя.

- Ты меня упрекаешь?..

- Нет. Я ещё больше тебя люблю.

 

Глава 34.

 

Официальное замужество в планы Алисы не входило ни под каким соусом, во всяком случае, именно сейчас, и уж, конечно, не за Пашу Рулёва. При всех его положительных качествах, в число которых входили спокойный характер, довольно брутальная внешность и собственная квартира недалеко от центра, Пашка имел огромный недостаток в глазах своей любимой девушки – он не имел высокого общественного статуса, а именно этот фактор мог быть решающим для принятия Алисой предложения его руки и сердца.

Влюбился Паша конкретно – рыжеволосая, зеленоглазая родственница Морозовых напрочь помутила его рассудок, к тому же оказалась довольно опытной любовницей, чего он никак не ожидал. Он даже был готов явиться домой к Анне Сергеевне и Александру Ивановичу, чтобы просить её руки, и Алисе стоило больших трудов уговорить его не делать этого, во всяком случае, пока. В то же самое время ей совершенно не хотелось терять его – Пашка абсолютно устраивал её в роли ухажёра, не жалеющего для неё ни денег, ни подарков. Поэтому, сказав ему неопределённое «быть может», при этом стрельнув загадочным взглядом зелёных глаз, Алиса обеспечила себе Пашкино ни к чему не обязывающее присутствие в своей жизни ещё на какое-то время.

Если с этим вопросом как-то утряслось, то другая проблема, никак не дававшая ей покоя в последнее время, всё ещё оставалась нерешённой. Проблема эта заключалась в непонятно как и куда пропавшей пустой бутылке, содержащей следы её преступления, которую она спрятала в шкафу Морозовых-младших. В тот же день забрать её Алиса не смогла, не смогла и на следующий. Каково же было её удивление, когда, выбрав, наконец, момент, она заглянув в шкаф, но спрятанного вещдока там не нашла… Обследовав мусорное ведро и все уголки прихожей, она сначала испугалась, но потом, поразмыслив, решила, что Наташа делала уборку и просто выбросила эту бутылку, ведь «ничего такого» Алиса не слышала – ни удивления по поводу неизвестно откуда взявшейся бутылки, ни объяснений, ни разборок. Почему-то Алиса всегда была уверена, что держит отношения всех своих родственников «под контролем», без конца выспрашивая и подслушивая все подробности и разговоры и у Анны с Александром, и у Наташи с Димой.

Но, даже успокоившись, она всё равно нет-нет, да и проверяла по возможности все уголки Димкиной квартиры. Вот и сегодня, когда хозяева улетели на двухдневные гастроли, она не преминула заглянуть в гости к Милене, оставшейся с детьми. Поболтав ни о чём, она уже собралась уходить, но, услышав телефонный звонок, задержалась в прихожей.

 

- Да, Иринка… - голос Милены звучал несколько удивлённо, видимо, она не ожидала звонка, - Да, улетели… Что-то срочное? Нет, я сейчас буду дома, мы уже погуляли… Ну, конечно, удобно. Во всяком случае, я думаю, что Наташа сама с удовольствием пригласила бы тебя… Да?.. Ну, конечно, приезжай.

 

Сделав вид, что забыла что-то сказать, Алиса снова вошла в гостиную, где находилась Милена.

 

- Я совсем забыла, у меня что-то с ноутбуком… Я чуть позже приду, воспользуюсь Наташкиным… Не помешаю?

- Ну, что ты, Алиса, - улыбнулась Милена, - ты здесь – своя, могла бы не спрашивать. А ко мне сейчас тоже гостья придёт, Ира Говорова. Как ты думаешь, Анна Сергеевна не рассердится, что я тут гостей принимаю без Наташи?

- Навряд ли, - Алиса торопливо махнула рукой, - Говоровы здесь тоже, как свои, а что, случилось что-то?

- Не знаю, - Милена пожала плечами, - но Ира сказала, что это срочно.

 

Сходив ненадолго домой, Алиса снова вернулась в квартиру Морозовых-младших. Уединившись в гостиной, она притихла как мышка, когда услышала звонок.

 

- Ты одна? – вместо приветствия спросила Ирина, когда Милена открыла ей дверь.

- С детьми, - улыбнулась та, - ещё Алиса здесь, но она в гостиной, у неё важное дело.

- А дети?.. У меня к тебе важный разговор.

- Дети пока спят. Так что идём на кухню.

 

Дождавшись, пока женщины устроятся за кухонным столом, Алиса тихонько вышла из гостиной и затаилась в коридоре, неподалёку от двери. Разговор был негромким, и ей пришлось буквально выставить ухо в сторону кухни.

 

- Послушай, Милена, - судя по тону, Ира нервничала и торопилась, - я понимаю, что я не во время, и вопрос у меня очень такой… деликатный… Но я знаю, что от тебя этот разговор никуда не уйдёт, и ты меня не обманешь.

- Ира, можешь не сомневаться. Всё, что я услышу, останется только между нами.

- Спасибо… Я хотела тебя спросить… ты же была вместе с ними в Москве, ты должна знать… Как случилось, что Говоров оказался в полиции вместе с Наташей? Милена, ты только скажи мне правду… Он что-то мямлит о том, что они там случайно встретились, но я уверена, что это не так!

- Я думаю, что Саша тебя не обманывает. Всё, действительно, произошло случайно: Дима задерживался, и Наташа побежала его искать. Сумку с паспортом и телефоном оставила в машине. Диму не нашла, но попала под облаву, и её вместе с девочками лёгкого поведения увезли в полицию. А Саша… Он ещё раньше ушёл, сказал, что хочет встретиться с ребятами из какой-то группы. И тоже попал под облаву – но только вместе с футбольными фанатами. Его привезли в то же самое отделение, что и Наташу… А в чём дело? Тебя что-то смущает?

- Смущает… - голос Ирины стал сердитым, - Понимаешь, не верю я, не верю! Ну, как это – и она попала, и он попал… Очень странное совпадение.

- А почему ты сомневаешься? Разве есть повод?

- Да… есть… - Ира ещё больше приглушила голос, и Алиса затаила дыхание, - Он ведь её любит… понимаешь?

- Кто?! – похоже, это признание Милену изумило, - Кто любит?!

- Говоров. Он Наташку любит уже давно. Я точно знаю…

- Он что, сам тебе сказал?!

- Нет. Но я знаю. Он в неё влюбился, как только увидел. Давно, они ещё в университете учились… Но Морозов оказался первым.

- Да ну, Ириш… При чём тут первым? Наташа Диму любит. Мне кажется, ты зря себя накручиваешь.

- Ничего не зря. Ты просто всего не знаешь. Я сколько раз за ними наблюдала… Она, конечно, его не любит. Но… ей нравятся его знаки внимания! Понимаешь, она избалована.

- Кто?! Наташа?..

- Да, Наташа… Ты только не суди меня… Я понимаю, что сейчас я в её доме, но мне больше никак с тобой не встретиться. А я вся извелась… Говоров – он же врёт мне на каждом шагу, он же ни одной юбки не пропускает, понимаешь?! Но то, что на гастролях, это несерьёзно… я знаю всё, и закрываю глаза. Но Наташа – это уже не шутки…

- Ты ошибаешься, Ира…

- Хорошо бы… но душа болит, Милена… Понимаешь?! Я вот знала, что между ними ничего нет, но всё равно… как они вместе на гастролях – у меня истерика!.. И знаю, что там Морозов, и что Сашка с фанатками там спит – всё знаю! Но ничего поделать не могу с собой. Ни к одной девке так не ревную, а вот к ней…

- Ира, послушай. Ты совершенно зря себя накрутила. Поверь мне. Я уже несколько месяцев наблюдаю, как они ладят между собой – Наташа с Дмитрием. У них, действительно, любовь. Такое редко бывает. Они живут, как дети. Так что выброси всё плохое из головы. А Саша… Я тоже наблюдала за вами. Он любит тебя.

- Тебе легко говорить… А я, как узнала, что они вместе в полиции оказались, чего только не передумала. Она же избалована, понимаешь?! У неё всё есть… муж замечательный, дети… проблем – никаких, свекровь помогает… Сама из себя… всегда выглядит… одета, обута, как с подиума. Живёт, как у Бога за пазухой. Дима за ней трясётся… Такая жизнь ведь когда-то начинает надоедать! Хочется чего-нибудь остренького… А тут и искать не надо – Саша-дурачок…

 

Закусив губу, Алиса старательно прислушивалась – ей показалось, что Ирина всхлипнула.

 

- В общем так, - Милена заговорила более твёрдым голосом, - Ириш, я говорю тебе со всей ответственностью. Ничего между твоим мужем и Натальей нет, и просто не может быть.

- Да?.. – новый всхлип прозвучал уже более явственно, - А зачем она побежала якобы Диму искать?! Ну, вот зачем?! А, может, она не его побежала искать, а Говорова?! Может, они договорились?!

- Ира, ты больше таких вещей не говори, хорошо? Ты же не знаешь ничего…

- А что?.. что я не знаю?..

- Это я виновата. Ещё когда они выступали, мы с Юлей стояли в зале, и к нам подошла молодая женщина. Я её не знала, но Юля оказалась с ней знакома… Эту женщину звали Кристина.

- Как?! Кристина?..

- Да, Кристина. И я ляпнула это, когда мы все ждали Диму в такси. Наташа услышала и… в общем, Юля потом мне сказала, что это бывшая невеста Димы.

- Вы встретили Кристину?.. В Москве?..

- Ну, да. Оказалось, что она замужем за известным продюсером, а клуб, в котором выступали ребята, принадлежит брату её мужа. Вот только поэтому Наташа побежала искать Диму. Всё остальное – цепочка случайных событий и совпадений.

- Надо же… - судя по тону, Ирина была потрясена услышанным, - Вот это совпадение… И что?.. Морозов и вправду задержался с Кристиной?

- Нет, он задержался у артдиректора. Видишь, до чего доводит беспочвенная ревность? – Милена тихо рассмеялась и, судя по звуку, встала из-за стола, - Я пойду, посмотрю, как там дети…

 

Услышав её слова, Алиса метнулась в гостиную… Присев у компьютера, сделала вид, что что-то ищет в интернете. Она нисколько не пожалела, что потратила целый час времени, чтобы удовлетворить своё любопытство. Новость о том, что Морозов встретился в Москве с Кристиной Лапиной, показалась ей знаковой… Она ещё не знала, какую выгоду можно извлечь из этой информации, но где-то в глубине души чувствовала, что встреча с двоюродной сестрой должна состояться, и что встреча эта совсем не за горами.

 

***

 

Весь полёт Наташа демонстративно смотрела в иллюминатор, даже ни разу не повернувшись в сторону мужа. Тот тоже сидел с закрытыми глазами, изображая спящего. Ссора произошла буквально перед поездкой, практически на ровном месте. Спроси сейчас обоих, на что конкретно обиделся каждый из них, оба не смогли бы даже припомнить всех нюансов, но, тем не менее, с той самой минуты молодые супруги не проронили друг другу ни слова.

Всё началось с безобидной шутки – глядя, как Наташка затягивает молнию на дорожной сумке, Дима постарался придать голосу как можно больше строгости.

 

- Надеюсь, в этот раз без приключений?

- В смысле? – она подняла на него глаза.

- В том смысле, что мне не придётся разыскивать тебя по всем злачным местам курортного города?

- А разве ты разыскивал меня по злачным местам? – почему-то Наташке это слово показалось обидным.

- Наташ, ну, согласись, что один раз попасть в нехорошую историю – это недоразумение, но когда ты попадаешь в эти истории постоянно – это уже система.

- Если бы ты не задержался там, в клубе, в Москве, я бы…

- Это я уже слышал. И разговор не обо мне.

- А почему не о тебе?! Давай, поговорим и о тебе.

- Ну, давай, - он присел напротив, - интересно, что ты скажешь.

- А что, претензии предъявлять можно только ко мне?!

- Наташа… согласись, что глупо, услышав одно единственное имя, тут же нарисовать себе картину… Ты услышала про Кристину и тут же полетела меня разыскивать! Это не ревность, это – глупость.

- Да?! – она не ожидала от него этих слов, и застыла в возмущении, - Глупость?! И с Никой – тоже глупость?!

- При чём тут…

- При том, что я простила тебя, даже не дождавшись твоего алиби! Но я до сих пор не уверена, правильно ли я поступила!

- Прощают тех, кто совершил какой-то поступок. Я же ничего не совершал.

- А я не уверена.

- То есть, ты мне не веришь? – Морозов подошёл к жене и, взяв её за плечи, пристально уставился ей в глаза, - Ты живёшь со мной, мы вместе едим, пьём, спим, ты улыбаешься, говоришь мне ласковые слова… и в тоже время не уверена в моей честности?! Я правильно тебя понимаю?!

- Нет.

- Тогда – как?..

- Никак, - резко повернувшись, она высвободилась из его рук и отошла к окну.

- Это не ответ.

- Это вариант ответа.

- Ты хочешь поссориться?..

- Мы уже поссорились.

- Ты уверена?

- Да.

 

После такого диалога Наташа ещё какое-то время ждала, что Димка, как всегда, придёт к ней мириться… ведь ничего серьёзного не произошло, просто у обоих немного сдали нервы. Но он не шёл. Погремев чашками на кухне, сходил в душ, оделся и, в ожидании такси, просидел вместе с Валериком за компьютером. Ей ничего не оставалось, как сохранять обиженный вид и демонстративное молчание.

 

Наташа с внутренней ревностью наблюдала в аэропорту, как он весело здоровается с подъехавшими танцорами и Элеонорой, болтает с парнями, шутит с девушками… Несколько раз Наташка ощущала резь в глазах от накатывающих слёз, но усилием воли сдерживала себя, тоже стараясь весело отвечать на приветствия и вопросы. В самолёте она какое-то время разглядывала фото детей в айфоне, краем глаза наблюдая за реакцией Димки. Но он демонстративно уставился в дисплей своего телефона. Улучив момент, Наташа мельком заглянула туда и с удивлением увидела свою фотографию. Морозов тут же свернул изображение и отключил телефон.

 

- Элеонора, - обернувшись назад, он обратился к концертному директору, - насчёт второго концерта что-нибудь прояснилось?

- Дима, всё в порядке, - разговаривая с ним, та слегка привстала со своего кресла, - завтра вечером в пансионате, а послезавтра на базе отдыха, база частная, я так поняла, принадлежит самому Прохорову. Вот там, в шесть вечера мероприятие, Наташа отпоёт свои полтора часа, и нас увезут в аэропорт. Деньги перечислили ещё позавчера, я всё перевела на ваши карты.

- Да, я видел. А что за мероприятие, ты не в курсе?

- Нет, - Элеонора развела руками, - не в курсе. Но они звонили несколько раз, всё уточняли, получается у нас остаться ещё на один день или нет. А за такие деньги, почему бы не остаться, правда?

 

Ночью, прилетев и устроившись в пансионате, Наташа с досадой укладывалась спать в трёхместном женском номере вместе с танцовщицей Лерой и Элеонорой.

«Простите, ради Бога, у нас накладка, - администратор пансионата при встрече артистов виновато сложила руки домиком, - вместо двухместных у нас два трёхместных, один двухместный и одноместный номера… Либо девочек в один номер, либо мальчиков, сами решайте. Но по-другому не получается».

«Давайте, девочек в один, а мальчики как-нибудь разберутся, правда?» - Наташа достала свой паспорт и подала его администратору. По логике вещей, двухместный номер заняли парни из подтанцовки, а одноместный достался Морозову.

«А ты что, к Диме не пойдёшь?» - глядя, как Наташа укладывается спать, Элеонора удивлённо наклонила голову.

«Нет. Вдруг, нельзя», - отвернувшись к стене, Наташа незаметно вздохнула… В другой ситуации она, конечно, осталась бы в Димкином номере. Но после их вечерней ссоры она сама ни за что не пошла бы к нему… Она не пошла, а он не позвал.

Проснувшись утром, Наташка вспомнила, что с собой у неё только сумочка и небольшой пакет, а все вещи остались в дорожной сумке, которая сейчас находится в Димкином номере. Открыв дверь на её стук, он с удивлением наблюдал, как она торопливо собирает в охапку свою одежду и обувь.

 

- Наташа, - она уже собиралась открыть дверь, когда Дима её окликнул.

- Что? – резко повернувшись всем корпусом, она в упор смотрела на него, сидящего на краю постели.

- Может, всё же поздороваемся?

- Доброе утро, - бросила она и скрылась за дверью.

 

После завтрака все артисты пошли на пляж. Глядя, как краснеет Димкина спина, Наташа не выдержала и накрыла полотенцем его плечи.

 

- Вдруг сгоришь, - не дожидаясь его вопросов, она сердито посмотрела на него, - а ухаживать за тобой некому.

- Совсем некому? – поймав её руку, он многозначительно улыбнулся.

- Ну, если не найдётся кто-нибудь… из числа поклонниц, - Наташка старательно отобрала у него свою ладошку.

- Хорошая идея, - охотно кивнул Морозов, хитро прищурившись, - спасибо, что подсказала. Я обязательно воспользуюсь.

 

Обед, послеобеденная прогулка – день пролетел незаметно, и, немного отдохнув, Наташа приготовилась к предстоящему концерту. Площадка была уже знакомой, и она выступала совсем уверенно. Публика встречала ранее неизвестную певицу довольно оживлённо – отдыхающие танцевали и хлопали, и после окончания программы Наташа ещё несколько раз выходила на сцену исполнять заключительную песню.

 

- Наташа, с вами хотят поговорить, - женщина-администратор схватила Наташку за руку, когда та уже направлялась со сцены в сторону входа в пансионат, - идёмте, я вас провожу.

- Поговорить?.. – удивлённо остановилась Наташа, - Кто?

- Там увидите, - женщина загадочно улыбнулась, - идёмте.

- Но я… - Наташа растерянно оглянулась, ища глазами Димку, но его почему-то нигде не было видно – отработав за звукорежиссёра, он куда-то сразу исчез, - Но я сейчас не могу…

- Пожалуйста… Мне велено вас доставить, а там вы сами договоритесь, - администратор говорила так убедительно, что Наташа нехотя сделала шаг вперёд.

- Ну, хорошо… Только недолго, меня будут искать.

- Там и договоритесь…

 

Идти пришлось недалеко – в примыкавшее к основному корпусу пансионата двухэтажное здание, в котором располагался офис администрации.

«Хорошо, хоть не в спальный корпус», - усмехнулась про себя Наташа, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Здание было явно опустевшим, и она испытала настоящий страх, когда, подведя её к одной из дверей, женщина остановилась, явно не собираясь туда заходить.

 

- Вот сюда, пожалуйста, - нажав на ручку, она приоткрыла дверь и отступила в сторону, - идите, вас ждут.

 

«Господи… Димка оказался прав… какая я дура…» - пронеслось у Наташки в голове, когда она машинально открыла дверь и перешагнула порог комнаты.

 

- Добрый вечер! – Прохоров, улыбаясь, встал с кожаного дивана ей навстречу, - Наташенька, я ужасно рад тебя видеть!

- Добрый вечер, - отнюдь не излучая радость, ответила Наташа, - я тоже рада вас видеть…

- Ты прости меня за такую конспирацию, но, сама понимаешь, я тут инкогнито, даже охрану отпустил.

- Охрану?.. – она непонимающе смотрела на него, - У вас есть охрана?

- Конечно, - он рукой показал на диван. – присаживайся… Я тебя не задержу. Ну, во-первых, я повторюсь – очень рад тебя видеть! Летом ты ещё красивее, чем зимой!

- Спасибо, - она без особой охоты присела на край дивана.

- Во-вторых, я видел концерт, и хочу выразить своё очередное восхищение! Ты – талантище, - он неожиданно взял её руку и поднёс к губам, - я получил истинное удовольствие, правда!

- Спасибо… - повторила Наташа, невольно вытягивая ладошку из его кисти.

- А, в третьих, как вас устроили? Всё нормально?

- Да, нормально.

- Мне сказали, что что-то с номерами получилось… Не так, как было оговорено, это правда?

- Нет, всё хорошо… Ничего страшного.

- Тебя поселили в одноместный номер?

- Нет, я с девочками, в трёхместном.

- Всё, я понял. Сейчас я распоряжусь, и тебе предоставят одноместные апартаменты.

- Не нужно, - Наташа отчаянно замотала головой, - я очень хорошо устроилась.

- Ну, что ты такое говоришь… - ей показалось, что Прохоров как-то странно возбуждён, она даже подумала, что он слегка пьян, - Такая красивая женщина должна жить одна… Вдруг, кто-то захочет прийти в гости?

- Вряд ли, - Наташа пожала плечами, подумав, что пора бы уже уходить, - Андрей Викторович, спасибо вам большое за заботу, но меня всё устраивает. И я, наверное, уже пойду… Хорошо? Меня ребята потеряют.

- Да-да, конечно… - он снова взял в руку её ладонь и сжал, - Но, если тебе вдруг станет скучно… вот мой телефон.

- Спасибо, - взяв у него визитку, Наташа уже в который раз поблагодарила Прохорова, - но я пойду спать…

- Не торопись! Не забывай, что сейчас тебя переведут в одноместный номер… И… я не прощаюсь.

 

Она еле увернулась от его поцелуя, и, вскочив с места, тут же направилась к двери. Прохоров и действительно был слегка пьян, о чём свидетельствовал слабый запах алкоголя вперемешку с дорогим мужским парфюмом.

 

- Вы уже уходите? – администраторша вынырнула откуда-то, когда Наташа уже собиралась выходить на улицу, - Андрей Викторович приказал вас на эту ночь поселить в одноместный номер, я распорядилась приготовить комнату на втором этаже.

- Не нужно, пожалуйста! – Наташа на ходу махнула ей рукой, - Я туда не пойду!

- Не могу, с меня спросят, - женщина улыбнулась, - я вас переведу, а там вы сами… как захотите, хорошо?

 

Выскочив во двор, Наташа почти бегом добежала до крыльца основного корпуса и, поднявшись по высоким ступеням, рванула на себя стеклянную дверь. Пройдя быстрым шагом через холл, свернула в полутёмный коридор. Дверь в Димкин номер оказалась закрытой, и, пробежав несколько метров, она оказалась у своего номера.

 

- Тебя Дима искал, - Элеонора тревожно смотрела, как Наташа достаёт из сумки сарафанчик.

- Его нет в номере… - та испуганно подняла глаза.

- Так позвони.

- Сейчас… - вспомнив, что она ещё не включила телефон после концерта, Наташа снова полезла в сумочку.

- Ты где была? Тебя что, к Прохорову вызывали?

- Ага. Ой… - услышав в дверь громкий стук, Наташа побледнела, - Если это меня, то скажи, что я ушла…

 

Нырнув в ванную, она притаилась там, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Судя по разговору, её, действительно, искали – чтобы проводить на второй этаж, в отдельный номер. Сказав, что её нет, Элеонора захлопнула дверь за дежурной.

 

- Он что, приставал к тебе?.. – сочувственно наморщив лоб, Элеонора уставилась на Наташу.

- Пока нет, - усмехнулась та, выйдя из своего укрытия, - но, по-моему, у него сегодня романтическое настроение. Вот уж не было печали… И я не хочу, чтобы Дима знал… Будут неприятности.

 

Была уже ночь, но все артисты не собирались спать и разбрелись по укромным уголкам ночных аллей пансионата. Элеонора тоже вскоре убежала и, оставшись одна, Наташа повернула изнутри ключ на два оборота. Димка почему-то не звонил и сам не отвечал на звонки. Кто-то несколько раз стучался в дверь её номера, и по доносившимся репликам она поняла, что это дежурная, вновь ищет её, чтобы сопроводить на второй этаж, в выделенные ей апартаменты. Ей стало почему-то очень страшно… страшно было и выйти на улицу, ей казалось, что Прохоров везде поставил своих людей, чтобы найти её… В глубине души понимая, что она сама себя излишне накручивает, тем не менее, Наташка не могла избавиться от нахлынувшего чувства страха. Она даже боялась выглянуть в коридор, чтобы посмотреть, не пришёл ли Дима… В отчаянии она снова достала телефон.

 

- Да, - он, наконец, ответил, и ей показалось, что Димка только и ждал её звонка.

- Ты где?

- В своём номере…

 

В считанные доли секунды оказавшись у его дверей, Наташа потянула ручку на себя…

 

- Где ты была? – схватив её в охапку, Морозов зарылся лицом в её распущенные волосы, - Я весь пляж обошёл… всю площадку…

- А почему ты мне не позвонил? И сам не отвечал? - обвив руками его шею, Наташа подставляла лицо для поцелуев, - Я сейчас сидела в своём номере…

- У тебя телефон был заблокирован. А потом… Странно, - достав из кармана мобильник, он посмотрел на дисплей, - действительно, пропущенные от тебя… Но я не слышал звонков. Где ты была?! Я не мог найти тебя после концерта…

- А ты?! Ты сам куда пропал?!

- Я… я – вот… - он за плечи подвёл её к столу, на котором лежал букет цветов, - Оказывается, вечером здесь очень сложно найти цветы…

- Дима… я так тебя люблю…

- Я тоже тебя очень люблю…

- Давай больше никогда не ссориться… Никогда в жизни?..

- Давай… Где ты была?..

- Ой!.. она осторожно провела ладонью по его спине, - Ты всё-таки обгорел?! Спина такая горячая…

- Немного… Но меня ведь некому лечить…

- Я тебя вылечу…

 

Когда утром в их дверь раздался громкий стук, они не сразу проснулись. Открыв, наконец, глаза, Дима кое-как встал и выглянул в коридор.

 

- Доброе утро, - дежурная испуганно смотрела на него из-за очков. – у вас, кажется, ЧП… пропала Наталья, ваша певица. Её нигде нет…

- Как нет… - после бессонной ночи Морозов туго соображал, - А кто её ищет?

- Ну… ищут… - дежурная многозначительно откашлялась, - Ей выделили одноместный номер, но я её не нашла нигде, и в прежнем номере тоже нет… Девочки посоветовали спросить у вас…

- Дим, что случилось?.. – Наташа, до подмышек завёрнутая в простыню, сонно вышла из комнаты, - Кто пропал?..

- Наша певица, - тот практически спал стоя.

- Ой!.. – дежурная уставилась на Наташку, - Вот же она!..

- Кто?

- Певица.

- Это не певица.

- Как… А кто?!

- Моя жена…

 

***

 

Ей всё же пришлось рассказать Димке о встрече с Прохоровым. Наташка не любила врать, и даже умалчивание некоторых деталей их вечернего рандеву отдавалось кошачьим скрежетом на душе, но она решила не вдаваться в подробности, списав некоторые вольности Андрея Викторовича на его нетрезвое состояние. Сам же Прохоров, протрезвев, тоже почувствовал некоторое смущение, что было видно из его сбивчивых извинений, которые он принёс ей на базе отдыха, принадлежавшей ему, куда артистов привезли на следующий день.

 

- Наташенька, прости меня, пожалуйста, если я чем-то тебя обидел, - улучив момент, когда рядом никого не было, Андрей Викторович приложил руку к груди, - я не знал, что ты с мужем на гастролях… Впрочем, это дела совершенно не меняет. Прости…

 

Концерт проходил в сугубо «семейном» кругу – в гостях у Прохорова в этот день были все высокие чины городской курортной администрации, крупные бизнесмены и ещё много влиятельных людей. Было заметно, что в этом городе он фигура известная. Отработав программу, Наташа уже собиралась покинуть сцену, как к ней подошёл невысокий, шустрый человек лет сорока пяти, в чёрных очках и абсолютно лысый.

 

- Я много слышал о вас от Андрея, - держа в руках стакан с алкоголем, мужчина пытливо осматривал Наташу с ног до головы, - а сегодня послушал вживую… Сказать, что я в восторге – не сказать ничего. Оставьте мне телефон своего концертного директора, и я созвонюсь насчёт выступлений на наших городских площадках.

- Вы… вы это – серьёзно?! – Наташа даже не ожидала такого приглашения – в разгар курортного сезона, в таком многолюдном городе дать несколько концертов – о таком мог мечтать каждый артист!

- Вполне… - мужчина широко улыбнулся, - и не только в нашем городе. Я приглашаю вас выступить в окрестных городах, относящихся к нашему административному округу. С вами обязательно свяжутся мои люди.

- А на каких условиях вы предлагаете свои площадки? – услышав их разговор, Морозов какое-то время слушал молча, но потом решил подать голос, - У нас насыщенный репертуар, со спецэффектами, нужна соответствующая аппаратура, к тому же, Наташа поёт вживую, если вы заметили, а таким могут похвастать далеко не все звёзды…

- Пришлите мне ваш райдер, я думаю, что мы договоримся, а техническое обеспечение я вам гарантирую, - мужчина шутливо поднял обе руки вверх, - кстати, познакомимся? Я – Михаил, устроитель городских праздников, мероприятий, и ещё много всяких полномочий… и прочая, а вы – насколько я понял, концертный директор Натальи Морозовой?

- Нет, - пристально глядя Михаилу в глаза, Дима покачал головой, - я композитор, продюсер и прочая… Дмитрий Морозов.

- Однофамилец?

- Муж. Если вас не смущает этот факт, то жду вашего звонка.

- Ну, что вы, - несмотря на эти слова, было заметно, что мужчина слегка растерян, - это замечательный факт!

 

- Дим, - уже по дороге в аэропорт Наташа слегка толкнула того локтем в бок, - ты зачем дяденьку так сразу напугал? Вдруг он теперь меня не позовёт?

- Да куда он денется, - усмехнулся Морозов, - только вот летать без меня ты не будешь.

- Да, - она весело посмотрела на него, - только с тобой, пристегнувшись наручниками…

- Хорошая идея. Нужно будет купить…

 

Глава 35.

 

- Валера! – Анна Сергеевна в поисках внука заглядывала во все двери квартиры сына, - Ты где? Мама с папой уже подъехали, иди скорее, встречать будем!

- Бабуска! – дверь встроенного шкафа в прихожей неожиданно приоткрылась и оттуда выглянула хитрая Валеркина мордашка, - Я сплятался! Не говоли, сто я тут!

- Ой, он теперь любит в этом шкафу прятаться, - рассмеялась Милена, которая вместе с Анечкой тоже вышла из детской встречать Диму с Наташей, - я в прошлый раз чуть с ума не сошла, пока его искала.

- Ну, ладно, - Анна Сергеевна понимающе кивнула внуку, - прячься, а то уже слышно, как к дверям подходят!

 

Возвращение в родной дом Морозовых, как всегда, было радостным и шумным – время ещё было не совсем позднее, и их дети, и родители не спали и вместе поджидали своих любимых «гастролёров». Держа за обе ручки маленькую десятимесячную Аню, которая уже довольно уверенно перебирала ножками по полу, Милена бросила тревожный взгляд на Журавлёва. Встретив Морозовых, он вернулся и вместе с ними вошёл в квартиру. От Милены не укрылось, что он чем-то подавлен, несмотря на все попытки шутить.

 

- А где Валера? – радостно подхватив на руки дочь, Наташа обернулась в поисках сына.

- А его нет, - Анна нарочито говорила громко, - он ушёл вас встречать. Разве вы его не видели?

- Не-а, не видели, - догадавшись, где может быть Валерка, Дима тоже повысил голос, - ну, и ладно, ушёл, так ушёл. Правда, мы ему тут подарки привезли…

- Ну, чё, Дима, раз Валерки нет, давай, я подарки заберу, - подмигнув Морозову, Женька включился в игру, - что за подарки-то хоть?

- Микрофон, - Дима забрал у Наташи дочку и, расцеловав её в розовые щёчки, весело обвёл взглядом окружающих, - тебе нужен микрофон?

- Ясный перец, нужен, - Журавлёв говорил тоже громко, чётко произнося каждое слово, - давай сюда, где он у тебя?

- Папа, я ту-у-ут!.. – не выдержав, Валерик распахнул дверь шкафа и, развернувшись спиной, пыхтя, вылез наружу, - Не отдавай миклофон, я ту-у-у-т!

 

Рассмеявшись вместе со всеми, Милена, тем не менее, тревожно продолжала наблюдать за Женькой. Он пробыл с ней весь день, уехав лишь полтора часа назад в аэропорт, чтобы встретить Морозовых, и произошедшая с ним за это короткое время перемена, по всей видимости, имела под собой очень серьёзные основания.

 

- Что-то случилось? – «сдав» детей и распрощавшись с их родителями, Милена устраивалась на пассажирском сиденье их «ровера».

- Ну, в общем… да, - он не стал отнекиваться, и, отъехав со двора, решил рассказать ей о причине своей тревоги, - По дороге в аэропорт я позвонил Насте… Ты ничего не подумай, я просто хотел узнать, не нужно ли ей чего.

- И… что?.. – несмотря на то, что она сама поощряла его заботу о бывшей невесте, Милена почувствовала, как внутри что-то предательски холодеет.

- По-моему, она снова пила, - глядя исподлобья вперёд, Журавлёв нервно поджал губы, - мне так показалось по голосу.

- Может, ты преувеличиваешь? – Милена осторожно взглянула на него, - Может, тебе просто показалось?

- Да нет… Не показалось. Ленка, если честно, я не знаю, что делать.

 

Ничего не ответив, всю оставшуюся до дома дорогу Милена так и молчала, уставившись невидящим взглядом куда-то вперёд себя. Она и понимала Журавлёва, и, в то же самое время, не могла принять до конца его обострившееся чувство вины перед Настей, которое выливалось в самоистязание, так изощрённо подогреваемое легкомысленным поведением бывшей невесты… Неразрешимость ситуации была налицо, и Милена понимала, что любые слова сейчас ничто иное, как пустой звук. С головой уйдя в обиду, Настя совершенно не думала о последствиях своих поступков. Сваливая полностью вину на одного Женьку, она буквально упивалась своим горем, совершенно забывая о ребёнке, которого носила под сердцем. Судя по подсчётам, шёл уже шестой месяц беременности, но это не останавливало будущую мать, которая не собиралась отказываться ни от сигарет, ни от алкоголя.

Сама Милена в душе тоже чувствовала свою вину перед этой несчастной женщиной за то, что буквально вырвала у неё Журавлёва, и эта вина не позволяла ей быть искренней с ним до конца… Вместо того, чтобы поговорить с ним откровенно, она самоотверженно «благословляла» Женьку на помощь и поддержку, каждый раз с замиранием сердца провожая его к Насте… Несмотря на видимое одобрение его участия в дальнейшей судьбе Насти, Милена каждый раз испытывала настоящие душевные муки, зная, что в этот момент Журавлёв находится у той в квартире. Сам же он, видимо, не догадывался о её терзаниях, становясь всё откровеннее и откровеннее в разговорах. Милену эта его откровенность и радовала, и мучила одновременно, но она мужественно терпела, стараясь погасить в душе всё чаще возникающую ревность.

За последние двое суток, что она провела в доме Морозовых с детьми, её ни на минуту не покидало какие-то странное предчувствие чего-то нехорошего. Анна Сергеевна несколько раз предлагала ей поехать домой, но Милена почему-то не согласилась, «отстояв» свою вахту до конца. Теперь же нервное напряжение и усталость выливались в несвойственное ей раздражение.

 

- Женя, - придя домой, Милена сразу прошла в гостиную и уселась в кресло, - я долго думала… я не вижу другого выхода из сложившейся ситуации…

- Какого выхода? – уловив её интонацию, Журавлёв прошёл следом и уселся напротив.

- Ты должен вернуться к Насте. И не спорь!.. – заметив, что он готов возразить, Милена подняла вверх обе ладони, - на кону – жизнь и здоровье твоего ребёнка!

- Что за глупости ты говоришь?.. – по Женьке было видно, что он ожидал чего угодно, только не этих слов.

- Это не глупости, - Милена медленно покачала головой, - она ведь пьёт нарочно, в отместку тебе.

- Я это знаю. Но при чём тут наши с тобой отношения? Лена, я сделал свой выбор, и он окончательный.

- Да, я тоже так думала… я старалась поддерживать тебя в этой ситуации, но… это становится невыносимым. Ты просто изводишь себя чувством вины, и я… я тоже чувствую себя виноватой! – она подняла на него полные искреннего страдания глаза, - Да, я виновата в том, что ты ушёл от Насти… Наверное, я виновата больше, чем ты… И… я больше так не могу. Прости меня…

- Ленка!.. – подойдя к ней, Журавлёв присел на корточки и взял в руки её ладони, - Ты ведь говоришь совсем не то… И вина эта – только моя, и перед Настей, и перед тобой… Прошу тебя, не усугубляй её, пожалуйста! Я обещаю тебе, что больше ты не услышишь о моих проблемах, я тебе клянусь!.. Ленка!..

- Ну, что ты… - она ласково провела рукой по его волосам, - Это не твоя вина. Это – наша с тобой вина… Но ты не сможешь… я знаю, что ты не сможешь не думать о Насте и о том, что происходит с ней и твоим будущим ребёнком. Я тоже не смогу спокойно спать, зная, что она губит своё дитя, и что виной тому – я… Мы оба не сможем спокойно спать, Женя!

- Глупости!..

- Мы не можем повлиять на ситуацию. И мы не сможем чувствовать себя счастливыми.

- Глупости...

- Нет… Женя, это не глупости. Ты должен вернуться к ней… - Милена с трудом произнесла эти слова, - Хотя бы до того момента, пока она не родит.

- Всё, прекрати, - нахмурившись, Журавлёв встал во весь рост и отошёл к окну, - Лена, прекрати. Ты говоришь и сама себе не веришь. Куда и почему я должен вернуться?! Ты вообще – о чём?!

- А как ты представляешь нашу с тобой дальнейшую жизнь?! Ты каждый день будешь дёргаться, потому, что твоя бывшая женщина ежедневно, в отместку тебе, убивает твоего ребёнка! Женя!.. – Милена вскочила с места и подошла к нему почти вплотную, - Ты добрый, благородный человек!.. Я горжусь, что ты – такой… я люблю тебя ещё больше за это!.. но все эти качества делают нашу с тобой жизнь просто невыносимой! Да, ты вправе обвинить меня в том, что я не смогла понять тебя, хотя это совсем не так – я тебя понимаю. Да, ты вправе упрекнуть меня в том, что я разрушила наши с тобой отношения… Но отбрось эмоции и загляни в наше с тобой будущее.

- Что ты хочешь этим сказать? – Журавлёв был мрачнее тучи, и, говоря с ним, Милена внутренне сжалась.

- Я представила себе, что будет, когда ребёнок появится на свет… - она заговорила тише, с оттенком горечи в голосе, - Да, Женя… ты – замечательный отец. Это огромное достоинство, и я сама была бы счастлива иметь от тебя детей.

- Лена… - он повернулся к ней и, глядя прямо в глаза, взял её за плечи, - Я тоже очень хочу наших с тобой детей. Разве нам что-то мешает?!

- Нам мешает твоё прошлое, - она буквально прошептала эти слова, изо всех сил борясь с нахлынувшими слезами.

- Ленка… прости меня… - Женька прижал её к себе изо всех сил, - Я – дурак... Я – самый настоящий дурак… Я клянусь тебе, что ты больше не услышишь о моих проблемах.

- Женя! – отстранившись, она буквально выкрикнула его имя, - Ты можешь больше не говорить о своих проблемах, но они от этого не исчезнут! Потому, что они – внутри тебя! Понимаешь?! Внутри! И я в любом случае буду всё знать и видеть! Но я ничем, понимаешь?.. ничем не смогу тебе помочь!.. Эта ситуация – она неразрешима!

- Ну, что мне делать?! – взяв в ладони её лицо, он вглядывался в огромные карие глаза, - Ленка… Скажи, я послушаю тебя. Ты же знаешь, что я без тебя уже не смогу. Скажи, что мне делать, и я послушаю.

- Ты не послушаешь… - она снова ответила с горечью, - Ты не послушаешь, ведь для этого тебе придётся перестать быть самим собой. А я… я – слабая женщина… Я не справилась.

- Ну, ты ведь говоришь не своими словами!

- У нас ничего не получится… - подбородок предательски задрожал, и слёзы, так тщательно сдерживаемые ею до сих пор, горячим потоком хлынули по щекам.

- У нас уже получилось. Всё, - прижав её лицо к своей груди, он чувствовал, как тонкая ткань рубашки наполняется влагой, - всё… Сейчас мы успокаиваемся, ужинаем и ложимся спать. А утром встаём, бодрые и весёлые. И у нас всё хорошо!

- Прости меня… - неожиданно обвив руками его шею, Милена стала целовать его лицо, - Прости… Я не знаю, что со мной произошло… Я совсем не думаю так, как наговорила тебе сейчас…

- Я знаю, - Журавлёв лихорадочно целовал её в ответ, - я знаю… Это моя вина. Это ты меня прости, хорошо?.. Ленка… Я тебя очень люблю.

- И я тебя… Только не скрывай от меня ничего, ладно? Пожалуйста, не скрывай…

 

Ночью Журавлёв долго не мог уснуть. Глядя на спящую рядом Милену, он мысленно ругал себя на чём свет стоит за то, что был с ней так откровенен в тех вопросах, в которые он не должен был её посвящать, во всяком случае, так ему казалось в этот момент. Понимая, что взвалил на неё, по сути, непосильную ношу, он старательно убеждал себя в том, что с прошлым нужно завязывать окончательно – раз и навсегда.

«Настя – взрослый человек, я не должен ставить свою жизнь в зависимость он её желания отомстить… В конце концов, она – мать, и, в первую очередь, должна думать о ребёнке…»

 

Он уже в который раз мысленно проговаривал эти слова, пытаясь убедить себя в своей правоте… но, в то же самое время, в глубине души чувствуя, что слабо поддаётся убеждению. В конце концов, решив, что постарается как можно реже звонить Насте и навещать её, ещё крепче сжал в объятиях прильнувшее к нему женское тело и закрыл глаза…

 

***

 

- Валера, зачем ты снова вытащил из корзины все свои игрушки?! – Наташа, торопясь закончить уборку, завезла в детскую пылесос и теперь укоризненно смотрела на сына и на разложенные на полу, вокруг огромной корзины, мячики и мягкие игрушки.

Сам же Валерик стоял посреди комнаты с микрофоном в руках и громко распевал новую песню, которую Дима написал специально для него и Наташи – вскоре планировалось сделать звукозапись, а потом снять на эту песенку летний видеоклип.

 

- Пу-у-у-хлые ссёцьки, смеснаа-а-я пана-а-а-ма, а у неё из ломасек вено-о-о-к… - старательно выводил Валерик, краем глаза кося на маму, которая терпеливо дожидалась окончания «концерта».

- Валера, быстренько собирай назад игрушки, мне нужно у тебя пропылесосить. Скоро бабушка Анечку приведёт, а у вас ещё не убрано! – невольно улыбаясь, сказала Наташа, как только юный вокалист замолчал.

- Мама, а когда мы будем записывать эту песню? – Валерка нехотя поднял с пола мячик.

- Скоро. У нас с папой подряд два концерта, вот как выступим, так сразу и займёмся записью.

- А клип когда будем снимать?

- В августе.

- На моле?

- Да, на море. Я поеду выступать, и вы с папой со мной поедете.

- А мы долго будем на моле?

- Неделю. Валера, не заговаривай мне зубы, а собирай игрушки!

- А папа сказал, сто с нами дедуска Валела поедет.

- Да, и дедушка Валера, и бабушка Света.

- Ула-а-а!.. – радостно закричал Валерка, подпрыгивая на месте, - Я есё никогда с дедуской Валелой не ездил!

- Вот и поедешь, - видя, что от сына помощи ждать придётся долго, Наташа сама начала поднимать с пола раскиданные игрушки, но, заглянув за корзинку, удивлённо уставилась на какой-то предмет, - а это – что такое?.. Валера, откуда у тебя эта бутылка?..

- Какая? – Валерик вприпрыжку приблизился к маме.

- Вот эта, - Наташа держала на весу пустую бутылку наклейкой «Велкопоповицкий козел», - откуда она у тебя?

- А я насол в скафу.

- В каком шкафу? – нахмурившись, Наташа подозрительно смотрела на сына.

- Там, в плихозей, - малыш выбежал из детской в прихожую и ручкой показал на встроенный шкаф для одежды, - я там сплятался и насол.

- То есть, бутылка была в шкафу?!

- Да! – судя по искреннему взгляду синих-пресиних глазёнок, Валерик не обманывал, и Наташа, пожав плечами, унесла бутылку в кухню, но решила пока не выбрасывать, а, дождавшись Димку, спросить его. Пивные бутылки в квартире Морозовых появлялись крайне редко, и Наташа не помнила, чтобы они когда-то покупали пиво этой марки.

- И когда это было?

- Давно, тли дня, а потом есё тли дня, и есё один день…

- Понятно, - Наташа понимающе кивнула, - значит, давно.

 

- Где ты взяла эту бутылку?! – уставившись на пустую тёмно-зелёную посуду, стоящую в раковине, удивлённо спросил Морозов, как только вошёл в кухню.

- Спроси у своего сына, - рассмеялась в ответ Наташа, - это его находка, которую он тщательно от нас прятал.

 

Выслушав ещё раз рассказ Валерика, Дима какое-то время вертел его странную «находку» в руках.

 

- Очень интересно, - усмехнувшись, он посмотрел на жену, - это точно такая же бутылка, как и та, что я отвозил на анализ. Но в той ничего не нашли…

- Может, ты привёз её назад?

- Нет, я оставил ту в лаборатории. Это – совершенно другая бутылка, - он понюхал горлышко, а потом посмотрел её на свет, - знаешь, у меня такой впечатление, что на дне какой-то белый налёт. Что-то вроде осадка…

- Может, это и есть именно т а бутылка?

- Не знаю… Но её появление в нашей квартире очень странно…

- А ты можешь договориться с лабораторией насчёт исследования ещё раз?

- Ну, в принципе… думаю, не откажут. Может быть, тогда ты мне окончательно поверишь? – посмотрев на Наташку, Дима улыбнулся краешком губ.

- Да ладно, не вози, - она подошла к нему, положила руки на плечи и, привстав на цыпочки, дотянулась до его губ, - Я тебе и так верю.

- Ну, уж нет, теперь это дело принципа, - целуя её в ответ, Морозов качнул головой, - правда, если всё подтвердится, ещё одной загадкой станет больше.

- Какой?

- Как эта бутылка попала в наш шкаф.

 

Вечер был свободным от выступлений, и Анна с Александром, как теперь это бывало чаще, коротали время в гостях у семьи сына. Всё внимание было приковано к маленькой Анечке – судя по всему, она вот-вот должна была пойти, и взрослые наперебой подбадривали девочку, пытающуюся встать самостоятельно на ножки. Получалось лишь отчасти – держась за край манежа, Анечка поднималась во весь рост, но, отпустив ручки, тут же шлёпалась на мягкий матрасик. Жалобно посматривая на родителей, малышка изображала искреннее горе, заранее рассчитывая на сочувствие в виде маминых или папиных ласковых объятий и поцелуев.

 

- Ну, совсем зацеловали ребёнка, - смеялся Александр Иванович, - так она у вас ходить никогда не научится!

- Дедуска, а я ведь не плакал? – Валерик, не дождавшись к себе внимания, вскарабкался на колени к дедушке, - Если падал?

- Ты-то? – тот ласково потрепал внука по белой макушке, - Ты никогда не плакал, ты у нас настоящий мужчина! Это Анютка – рёва!

- Не-е-е-т! Она не лёва! – заступаясь за сестрёнку, Валерка отчаянно замотал головой, - Она плосто маленькая!

 

Мелодии вызова то и дело раздавались в Димкином мобильнике, и он едва успевал выходить, чтобы ответить на очередной звонок.

 

- Наташа, - после очередного разговора он радостно заглянул в детскую, - только что звонили из Сочи. Помнишь, с тобой разговаривал Михаил, он там что-то вроде организатора концертов… Помнишь?

- Да, а что? – повернулась к нему Наташа.

- В общем, у них в конце августа будет проходить заключительная часть фестиваля «Песни нашего лета». В ней будут участвовать победители региональных туров.

- Да, я знаю, у нас в городе проходит такой конкурс… И – что?

- Да, конкурс проходит. Ты в нём не участвуешь, но по правилам фестиваля любой из спонсоров может выставить от себя внеконкурсного исполнителя, за отдельную плату. Этот исполнитель, по решению жюри, потом сможет принять участие в гала-концерте. Так вот, этот самый Михаил сказал, что Прохоров хочет оплатить твоё участие в финале… И спрашивает, сможешь ли ты приехать.

- И что ты ответил? – у Наташки аж дух перехватило от радости, - Ди-и-им?!

- Ну, а ты как думаешь? – рассмеялся тот, - Кстати, фестиваль по датам совпадает с нашими запланированными съёмками клипа… В общем, готовься!

- Дима-а-а!.. – тихонько визжа, Наташка повисла на шее у мужа.

- Господи, ну и лето у вас, - Анна Сергеевна покачала головой, - никакого продыху!

- Это же хорошо, мама, - прижимая к себе жену, улыбнулся Дима, - значит, мы чего-то достигли.

- Ничего себе, «чего-то», - Анна возмущённо подбоченилась, - насколько я понимаю, вы – настоящие звёзды эстрады!

- Сейчас это называется «шоу-бизнес», - Димка шутливо поднял указательный палец вверх.

- Да какая разница, - Анна Сергеевна нетерпеливо махнула рукой, - главное, что вы – известные артисты!

- Да не очень мы и известные.

- Как это?! И в Германии выступаете, и в Москве, и фильм о вас снимали, и радиопередача была… Дима, это же настоящая слава!

- Мам, тут всё намного сложнее. Настоящая слава приходит тогда, когда ты даёшь концерты на стадионах, и все места забиты, потому, что твоё имя на слуху. А мы не настолько на слуху. Во всяком случае, в Москве о нас не слышали.

- Как?! Димочка, но вы же выступали там в клубе!

- Ну, да, - усмехнулся Морозов, - выступали… Но на нас пришли не потому, что знали, а потому, что нужно было куда-то пойти в тот пятничный вечер. А настоящая слава, это когда идут только потому, что там выступает любимая группа. И день недели не имеет никакого значения.

- Но вас же сами пригласили…

- А вот тут ты права. И это – очень высокая ступенька на пути к настоящей славе, когда устроители начинают приглашать тебя на свои площадки, даже заведомо зная, что ты пока неизвестен, но будучи уверенным в том, что ты понравишься публике и уж в следующий раз эта публика пойдёт именно на тебя. И мы эту ступеньку преодолели! Вот, Наташа – подтверждение тому. За её участие в финале крупнейшая промышленная корпорация готова заплатить деньги, при чём, без наших просьб, а самостоятельно.

- Ты думаешь, это бескорыстно?.. – Анна как-то недоверчиво покрутила головой, - А меня именно это как-то настораживает.

- Почему?.. – Наташа растерянно смотрела на свекровь, - Они меня уже не в первый раз приглашают дать концерт, и моё участие в финале, возможно, имеет какое-то значение для них, как для спонсоров фестиваля.

- Ну, может быть, и так, - пожала плечами Анна Сергеевна, - я только переживаю, не придётся ли вам быть у них в долгу…

- Отработаем! – Наташа весело махнула рукой, - Лишь бы только работа была!

 

***

 

С тех пор, как Женька не звонил и не навещал Настю, прошло уже около двух недель. После того, как они чуть не поссорились с Миленой, он решил больше не испытывать судьбу, а принять всё, как есть. В конце концов, он будет помогать Насте и своему ребёнку, он постарается сделать так, чтобы они ни в чём не нуждались… Да, это будет его плата за своё счастье. За счастье, которое он когда-то потерял и снова обрёл. Он не собирается больше терять Милену… А Настя… ей он будет помогать.

В то же самое время он никак не мог забыть последнюю встречу с Алёнкой. После того, как Кира вернулась из командировки, она больше не позволила ему видеться с дочерью, постоянно ссылаясь на свою или её загруженность. Женька несколько звонил и напоминал о том, что он обещал девочке участие в конкурсе, но Кира в конце концов резко ответила, что не собирается растить из дочери певицу, и чтобы Журавлёв оставил эту идею раз и навсегда.

Он уже почти смирился с этим и почти успокоился на предмет нового отчима Алёнки, но неожиданный звонок от Киры заставил его снова вернуться к этой проблеме.

 

- Нам нужно срочно увидеться, - голос бывшей жены был резким, а тон – раздражённым.

 

Договорившись о встрече, уже через полчаса Журавлёв подъезжал к небольшому кафе в центре города. Вопреки его ожиданиям увидеть дочь, Кира пришла одна.

 

- У меня мало времени, поэтому я сразу о деле, - от него не укрылось некоторое волнение, с которым она обращалась к нему.

- Слушаю, - положив локти на стол, Женька уставился на свои скрещенные пальцы.

- Мне нужно твоё официальное согласие на то, чтобы Алёна выехала за границу.

- Прости… а за какую границу? – он поднял на неё свои светло-карие глаза.

- Ты не можешь без своих дурацких шуточек? – да, он не ошибся – Кира, действительно, нервничала.

- Могу. Куда ты собралась и как надолго?

- Мы уезжаем в Вильнюс. Навсегда.

- То есть?..

- Что непонятного?! Мы с Мишей официально женимся. Он – гражданин Литвы, у него там свой дом, бизнес… мы уезжаем к нему. Но по нынешним дурацким законам нужно согласие второго родителя на то, чтобы вывезти ребёнка.

- Знаешь, я сейчас засомневался в том, что законы у нас дурацкие… Всё же, не совсем они дурацкие.

- Что ты хочешь этим сказать?! – Кира повысила тон, - Женя, я повторяю, у меня мало времени! Давай, договоримся, когда ты сможешь выделить время, чтобы оформить все документы! У меня в запасе всего две недели, поэтому нужно поторопиться. Когда ты будешь свободен?

- Никогда.

- То есть?!

- Никогда, это значит – никогда.

- Ты что, не дашь своего согласия?!

- Не дам, - Женька невозмутимо пожал плечами.

- Я так и знала, что ты – последняя сволочь!

- Если знала, зачем пришла?

- Прекрати!.. Мне нужно твоё согласие на выезд дочери!

- А я не согласен.

- Ты что, хочешь, чтобы я подключила Мишу?!

- Ой, - сморщился Журавлёв, - подключай хоть Мишу, хоть Машу. Согласия на Алёнку я не дам.

- Ты пожалеешь!.. – Кира покрылась пунцовым румянцем, - Ты даже не представляешь, как ты пожалеешь!

- У тебя ко мне всё? – Женька спокойно встал из-за стола, - Тогда прости, я побежал.

- Сволочь!.. – он был уже у входной двери, когда услышал злой окрик бывшей жены, - Козёл!..

 

По дороге домой он созвонился с Миленой – она была в курсе его встречи с Кирой.

 

- Ты уверен, что поступаешь правильно? – помня о последней ссоре, Милена постаралась придать своему голосу как можно более доверительный тон.

- Если честно… то даже не знаю, - он и действительно ответил честно, - боюсь, что мне будет нужен твой совет…

- Я думаю, что ты и сам примешь правильное решение, - Милена улыбнулась на том конце, - приезжай скорее, у меня горячий обед… И я по тебе соскучилась.

 

Сославшись на необходимость посетить студию, Женька пообещал приехать домой где-то через час, и на первом же светофоре свернул с привычного маршрута.

 

- Привет, Дима, - заглянув в аппаратную, с ходу кивнул он Морозову, - Наташка здесь?

- Да, в репетиционной, - тот удивлённо посмотрел на друга, - она тебе нужна?

- Ага, - ничего не объясняя, Журавлёв захлопнул за собой дверь и быстрым шагом направился дальше по коридору.

 

Наташа и вправду была в репетиционной – вместе с Валериком они разучивали свою новую песню под минусовку. Дождавшись, наконец, заветного часа, малыш почему-то разволновался и забывал слова, и Наташе стоило больших усилий успокоить его так, чтобы он больше не путался.

 

- Наташа, у меня к тебе огромная просьба, - поздоровавшись, Журавлёв сразу перешёл к делу, - но она деликатная, и хотелось бы, чтобы всё осталось между нами.

- Ты пой, а я с Женей поговорю, - включив минусовку, Наташа дала сыну микрофон и отошла к Журавлёву, - Жень, всё, что смогу…

- Ты не могла бы съездить к Насте? Ленка что-то стала волноваться в последнее время… А я этого совсем не хочу.

- Да, конечно, - с готовностью кивнула Наташа, - обязательно съезжу! Только сегодня не получится… Если послезавтра – нормально?

- Нормально. Спасибо тебе. Вот… - Журавлёв вытащил из кармана конверт, - Отдай ей, пожалуйста, деньги. Она сейчас не работает и постоянно дома.

- Я могу сказать Диме, куда поеду?

- Я ему сам сейчас всё скажу… А то он, кажется, очень удивился, что я приехал именно к тебе.

 

***

 

Наташа уже несколько минут звонила в ставшую уже знакомой квартиру, но никто не открывал. Она бы ушла сразу, решив, что Насти нет дома, но какое-то странное чувство, что за дверью что-то происходит, не давало ей покинуть лестничную площадку.

Этим «что-то» были какие-то странные звуки, которые слышались где-то внизу, на уровне пола… Ей казалось, будто кто-то тихо стонал и ползал по прихожей…

 

- Настя! – присев на корточки, громко позвала Наташа, - Настя, ты дома?!

 

Прозвучавший в ответ стон не оставил сомнений – Настя дома, и с ней что-то явно произошло. Наташа ещё раз громко постучала в двери, но результат был тем же – тихий стон и шорох… Достав телефон, она уже хотела звонить Женьке, но с досадой вспомнила, что сегодня они с Миленой уехали за город.

Неожиданно шорох за дверью усилился – Наташе показалось, что кто-то бьёт ладонями по двери изнутри… в тот же момент она услышала, как в замочной скважине повернулся ключ и что-то тяжело упало на пол…

 

Рванув на себя дверь, Наташка в ужасе застыла… Настя без сознания лежала на полу – видимо, собрав последние силы, она смогла дотянуться до ключа и открыть дверь, после чего силы окончательно покинули её. Растекающаяся под ней лужа крови не оставляла сомнений – с ней и с ребёнком произошла беда.

 

- Дима! – набрав номер мужа, который ожидал её в машине, отчаянно прокричала Наташа, - Скорее поднимайся, с Настей что-то случилось!

Появившийся через минуту Морозов застал жену, стоявшую на коленях возле лежащей на полу Насти..

 

- Дима, срочно – скорую… - Наташа подняла полные страха и сострадания глаза, - она умирает…

 

Глава 36.

 

Вот уже целый час Милена практически не сводила глаз с Журавлёва. Проснувшись утром, она сразу поняла, что всю ночь он не спал – пепельница в кухне была полна окурков, а начатая накануне банка растворимого кофе оказалась опустошённой на добрую треть. Сам Женька, на первый взгляд, выглядел нормально – бодро поздоровавшись, тут же отправился в ванную комнату и вышел оттуда через четверть часа свежим и побритым, благоухающим дорогим мужским парфюмом.

Постороннему человеку могло показаться, что у Журавлёва всё прекрасно. Но Милена душой почувствовала и его внутреннее напряжение, и нешуточное переживание.

Наташкин звонок, раздавшийся вчера ближе к вечеру, застал их в дороге – Женька с Миленой возвращались домой с дачного участка его родителей, где отдыхали целый день. Впрочем, по настоящему отдыхал один Журавлёв – Милена весь день помогала будущей свекрови на огороде, и присела только тогда, когда подоспело время шашлыков.

На ходу выслушав Наташу, Женька нажал на тормоз и вырулил на обочину.

«Повтори ещё раз, что ты сейчас сказала?..» - до него не сразу дошёл смысл её слов.

«Настя в больнице, в тяжёлом состоянии. У неё травмы головы и живота, а ещё угроза выкидыша…»

 

Вернувшись в город, он сразу хотел ехать в роддом, куда доставили Настю, и снова позвонил Наташке, чтобы уточнить адрес, но та отсоветовала – к Насте никого не пускали, только велели вызвать близких родственников.

 

«Ты же не близкий родственник. Тебя вряд ли пропустят, ну, если только скажешь, что ты гражданский муж. А я нашла в её телефоне номер матери…»

 

«Может, тебе всё-таки поехать?» - глядя, как ходят желваки на его лице, Милена осторожно положила свою ладонь на его руку.

«А что толку… - бросив на неё взгляд, Журавлёв пожал плечами, - Я уже ничем не помогу. Позже позвоню врачу».

 

Уговаривать его она не стала, понимая, что ни он, ни кто бы то ни было другой, не смог бы сейчас помочь его бывшей невесте. Уже практически ночью Журавлёв позвонил в отделение, где находилась Настя, но ничего конкретного так и не узнал.

 

«По телефону мы никаких сведений не даём, - отчеканила дежурная медсестра, - только при личном контакте, и только близким родственникам».

 

Понимая, что вся его напускная бодрость вызвана лишь желанием не нагружать её своими проблемами, Милена и сама не могла успокоиться. Всё, что рассказала им Наташа, никак не шло у неё из головы, и только таблетка успокоительного, от которого сам Женька отказался, позволила ей уснуть. Судя по Наташкиному рассказу, Настю без сознания увезли на скорой, поэтому о том, что же случилось на самом деле, никто пока не знал. Перед тем, как уехать, врач скорой помощи отзвонился в полицию, и Морозовым пришлось дожидаться опергруппу и давать показания. Ничего подозрительного в квартире обнаружено не было, везде царил порядок, но, судя по кровоподтёкам на лице и животе пострадавшей, кто-то явно был у неё в гостях.

- Жень… мне кажется, тебе лучше съездить в больницу и самому всё узнать, - Милена больше не могла смотреть на то, как Журавлёв вынужденно изображает спокойствие, то и дело роняя то зажигалку, то сигарету.

- Да, пожалуй, нужно… - он тут же согласно кивнул и, выйдя в комнату, открыл створку шкафа для одежды, - Я недолго…

- Ты только себя не вини… Слышишь?! – Милена тревожно смотрела, как он что-то ищет на полке, - Только не вини!

- Хорошо… ты не видела мою зелёную рубашку?

- Конечно, видела, - подойдя к шкафу, Милена закрыла дверцу и открыла соседнюю, - все твои рубашки здесь, на плечиках.

- Точно… - нервно вздохнув, Журавлёв окинул взглядом внутреннее пространство шкафа, - Что-то не вижу…

- Ну, вот же она, - Милена достала и подала рубашку, - надевай.

- Я недолго, правда… - одевшись, он махнул ей рукой с порога, - Не переживай!

 

Приехав в больницу, Женька через справочное узнал, что Настя сейчас находится в реанимации, и туда ему попасть нельзя, но можно поговорить с лечащим врачом.

 

- Вы кто – муж? – молодая женщина в салатовом костюме подняла голову от истории болезни, когда Журавлёв, заглянув в ординаторскую, объяснил цель своего визита.

- Нет… - окончательно войдя в кабинет, он приблизился к столу, - Я не муж, но я отец её ребёнка.

- Понятно, - врач смерила его пронзительным взглядом, - к сожалению, для вас плохие новости. Отцом вы уже не станете, во всяком случае, отцом этого ребёнка.

- А, что… почему?..

- Ребёнка спасти не удалось. Хорошо, что спасли саму мать. Правда, шансов стать матерью в следующий раз у неё теперь немного. К моему глубокому сожалению, практически нет.

- А что с ней – вообще?.. – Женька почувствовал, как губы мгновенно пересохли, - Она будет жить?

- Жить – будет. Рожать – вряд ли.

- Что произошло? – чувствуя, как мелкая внутренняя дрожь овладевает всем телом, Журавлёв невольно сжал кулаки.

- Я правильно понимаю, что вместе вы не жили?

- Нет. У меня другая семья.

- Понятно, - голос докторши стал строже, - Я могу лишь обрисовать картину последствий. Черепно-мозговая травма в лёгкой степени и повреждения других частей тела – в том числе и живота и некоторых внутренних органов – в более тяжёлой степени. Проще говоря, её избили.

- Кто?! – заранее зная, что не получит ответа на этот вопрос, Женька всё же не мог сдержаться.

- Этого я не знаю, этим занимаются органы. Думаю, больная сама скажет, как только придёт в себя.

- Я могу её увидеть?

- К сожалению, нет.

 

Выйдя из ординаторской, он не смог сразу покинуть больницу и присел на диван, стоящий в холле отделения. Посидев какое-то время, он уже собрался уходить, но его внимание привлекла женщина лет пятидесяти, в цветном летнем брючном костюме, торопливо семенящая в его сторону по коридору. Женщина была несколько полноватой, и быстрый шаг давался ей с трудом – она шла, слегка раскачиваясь и тяжело дыша. Глядя на зачёсанные назад волосы и такие же, как у Насти, черты лица, Журавлёв сразу её узнал…

 

- А… И ты – здесь?.. – вместо приветствия она уставилась на него полными слёз глазами, - Что, явился, женишок?!

- Здравствуйте, Ольга Семёновна, - поприветствовав Настину мать, Женька встал с дивана, - когда вы приехали?

- Сегодня я приехала! – женщина разговаривала с вызовом, по всему было видно, что в её глазах Журавлёв – основная причина всех несчастий её дочери, - А ты?! У тебя ещё совести хватает сюда приходить?!

- Ольга Семёновна, успокойтесь, пожалуйста…

- Бессовестный! – не выдержав, Ольга расплакалась, - И как тебя земля только носит?! Всю жизнь ты ей искалечил!.. Что с ней?!

- Настя сейчас в реанимации, но врачи говорят, что самое страшное позади.

- А ребёночек?.. – достав платок, Ольга Семёновна вытерла мокрые глаза.

- Ребёнка не спасли… - Женька ещё больше помрачнел и опустил глаза, - Я не знаю, что произошло, честное слово.

- Ой, боже-боже… - схватившись руками за щёки, она страдальчески прикрыла веки и закачала головой, - деточка ты моя!..

- Если бы я только знал, что случилось…

- Что-что… С кобелём связалась, вот что!.. – присев на диван, женщина окончательно разрыдалась, - Говорила я ей… брось… на черта тебе эти артисты, мы не одного поля ягоды… Нашла бы себе хорошего мужчину, и жила бы припеваючи. Так нет же!..

- Это вы про меня? – тяжело вздохнув, Журавлёв присел рядом.

- А про кого же?! – платок снова скользнул по заплаканному лицу, - Она же тебя любила… А я сразу поняла, что ты за фрукт! Каждый раз, как звонила, всё её отговаривала, а она – нет! Люблю, и всё! Вот, долюбилась. Осталась одна, с пузом… да теперь и пуза нет… Господи, бедненькая… доченька моя… как же она тут одна-то…

- Я старался помогать, чем мог, - Женька угрюмо рассматривал носки своих туфель.

- Боже-боже… - Настина мать, не переставая, тихо причитала, - Ведь говорила же… говорила…

- К ней сейчас не пускают. Если хотите, поедемте ко мне.

- Да нет уж… - с сарказмом усмехнулась Ольга Семёновна, - Я к дочери поеду. Вот только с врачом поговорю, и поеду.

- У вас же ключей нет…

- Всё у меня есть! – она достала из сумки ключи, - Вот они!.. Добрые люди помогли! И позвонили, и встретили, и ключи отдали!

- Понятно. Морозовы.

- Не знаю, парень с девушкой. Такие вежливые!.. она – Наташа, а он – Дмитрий. Это они вчера Настеньку спасли… Если бы не они…

- Давайте, я вас до дома довезу.

- Нет уж, - Ольга Семёновна обиженно качнула головой, - свою кралю новую вози, а я с тобой, с кобелём, даже если и приспичит, рядом не сяду!.. Иди, брякай на своей балалайке!

 

Попрощавшись с матерью Насти, Женька направился к выходу, но в конце длинного коридора неожиданно замедлил шаг. Вход в реанимационное отделение был прямо перед ним. Двери были плотно закрыты, и он, оглянувшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, осторожно потянул на себя ручку. Небольшое помещение, по обеим сторонам которого находились четыре палаты, было пусто, и он наугад шагнул к дверям одной из них.

 

- Вы – кто?! Сюда нельзя!.. – увидев его, девушка в медицинском костюме с бейджиком на груди испуганно пробежала через небольшую палату.

- Анастасия Харитонова здесь лежит? – пытаясь разглядеть из-за её плеча, кто лежит на кровати возле стены, шёпотом спросил Журавлёв.

- Вы – кто вообще?! – девушка возмущённо попыталась вытолкнуть его из помещения, - Сюда вход посторонним воспрещён!

- Я не посторонний, - не сдвинувшись с места, он перевёл взгляд с кровати на медсестру, - это же она… Настя.

- Выйдите немедленно! Я сейчас позову заведующего!

- Я сейчас выйду, - Женька с готовностью кивнул, - можно, я на неё только посмотрю?

- Вы – муж? – уже более мирным тоном спросила девушка.

- Нет… то есть, да… Бывший.

- Ну, хорошо… три секунды смотрите, и на выход.

 

То, что увидел Журавлёв, заставило его сердце сжаться в твёрдый комок. Настя была бледная, как мел, от чего фиолетовая гематома на лбу казалась ещё более ужасной. Небольшие гематомы и ссадины проглядывали и на её тонких руках, и даже на шее. Сама она спала, видимо, ещё под действием наркоза, плотно прикрыв синеватого оттенка веки.

 

- Всё, уходите, - медсестра легонько подтолкнула Женьку к выходу, - не дай Бог, врачи зайдут.

- Она не приходила в себя? – чуть придержав дверь, он обернулся к девушке, - Она же должна помнить, кто это сделал?

- Пока не приходила, - та покачала головой, - но, как только придёт, мы сразу сообщим следователю. Наше дело – спасти, а расследует пусть полиция.

 

Вернувшись домой, Журавлёв вкратце рассказал Милене о визите к врачу, при этом умолчав о разговоре с Ольгой Семёновной. Услышав о том, что Настя потеряла ребёнка, Милена не смогла сразу найти слова для Журавлёва… Она не знала, какие слова сейчас она должна произнести… Ей по-женски было искренне жаль Настю, и именно ей она бы смогла высказать своё сочувствие и оказать помощь, которая была бы в её силах. Но вот для Женьки таких слов она найти не смогла. В то же самое время, она с ужасом прислушивалась к себе, понимая, что в глубине души испытывает какое-то подобие облегчения от того, что ушла серьёзная проблема, мешающая их счастью. Она боялась признаться самой себе в том, что рада тому, что Журавлёв теперь принадлежит только ей, ей одной… Она прислушивалась к своим ощущениям и приходила от них в настоящий тихий ужас…

 

- Женя, - отчаянно борясь с собой, Милена положила ему на плечи ладони, - я понимаю, что в том, что произошло, есть и моя вина. Она даже больше, чем твоя, и не спорь. Я не знаю, что сказать. Правда, не знаю… Но я хочу, чтобы ты знал. Я всю свою жизнь буду помнить о том, какой ценой мне досталось моё счастье.

- Не надо, Ленка… - он накрыл рукой её ладошку, - Не надо тебе ничего помнить. Что случилось, то случилось… А вина – она только моя. И… ты была права. Я слишком близко принимаю всё, что происходит вокруг меня. А это – неправильно. Кстати, это касается и тебя. Поняла? – он впервые за последние сутки улыбнулся и, обернувшись к ней, легко притронулся пальцем к кончику её носа.

- Поняла, - она кивнула не совсем уверенно, - только, Жень… мы всё равно должны что-то сделать, как-то помочь Насте, когда она выйдет из больницы. Она осталась жива – и это самое главное.

- Да… - Журавлёв задумчиво опустил глаза, - Ещё бы узнать, кто это сделал.

 

Вечером, приехав в «Золотой Лев», где «патрули» в последние полгода стали практически штатной группой, Журавлёв был как никогда молчалив. Отыграв первое отделение, он сразу вышел в зал и присел у барной стойки.

 

- Привет! – знакомая девушка-бармен игриво улыбнулась из-под каштановой пышной чёлки.

- Привет, - хмуро кивнул Женька.

- Слушай, что там с Настей случилось? Девчонки сказали, она в больнице…

- Да, - выпив глоток водки, Журавлёв мрачно сидел за стойкой, положив на неё локти и уставившись в широкий стакан.

- Так что с ней?! Говорят, её чуть не убили?

- А ты откуда знаешь? – не поднимая глаз, он что-то выстукивал пальцами по гладкой поверхности стойки.

- У нашей посудомойки сестра в том роддоме уборщицей работает, они с Настей из одного города. Вот она рассказала. Так что случилось-то?

- Не знаю, - Женька покачал головой и снова уставился на чуть подрагивающую прозрачную поверхность алкогольного напитка, - пока ничего не знаю.

- Так это правда, что вы больше не живёте? – по тону девушки было понятно, что она заранее знает ответ на свой вопрос.

- Можно подумать, что ты не знала? – усмехнулся Журавлёв, - Мы уже месяца четыре не живём.

- Н-нуу… я слышала… - она слегка замялась, - Но наверняка не знала.

- Теперь узнала? – он, наконец, поднял на неё глаза.

- Ну, да, - девушка улыбнулась, как ни в чём не бывало, - а ты, говорят, женишься?

-

- Все люди когда-нибудь женятся.

- Да ладно тебе, - она рассмеялась уже совсем весело, - мне же всё интересно, что у вас происходит. Женишься, и правильно делаешь. Настя ведь тоже, говорят, с кем-то жила.

- Вот видишь, сама всё знаешь, а спрашиваешь.

- Кстати, вчера её тут какой-то парень искал. Я ещё удивилась, она у нас уже давно не работает.

- Какой парень? – Женька залпом выпил водку и громко опустил стакан на стойку.

- Такой страшный… Почти лысый, губастый такой…

- Лысый?!

- Ну, не то, что бы совсем лысый, просто волосы очень короткие, совсем короткие… И наколка вот тут, - девушка показала на своё плечо.

- Вчера?! – Женька буквально встрепенулся, услышав описание парня, - Точно вчера?

- Ой! – девушка на мгновение застыла, - Не вчера! Позавчера!

 

Его подозрение, что Настю спрашивал её бывший сожитель Вячеслав, которого не так давно снова лишили свободы, подтвердилось этим же вечером. Мужчина лет тридцати, ровесник Журавлёва, предъявивший удостоверение следователя, подошёл к нему сразу же после концерта.

- Вы что, совмещаете работу с досугом? – усмехнулся Женька.

- Не совсем, - парень выглядел очень серьёзным и к шуткам, судя по всему, расположен не был, - к сожалению, на досуг времени совсем не остаётся.

 

Спросив, где находился сам Журавлёв в то время, когда с Настей произошла беда, следователь задал несколько вопросов о недавнем инциденте со Славиком.

 

- Так его что, выпустили? – Женька непонимающе нахмурился.

- Ну, да, - кивнул следователь, - попал под амнистию, даже не успев отсидеть.

- Как так? Он только освободился, тут же снова попал, и его – под амнистию?!

- Вот такие у нас гуманные законы, - следователь и сам помрачнел.

- Повезло же суке…

- Да, повезло. Но не только в этом.

- А в чём ещё?

- К сожалению, потерпевшая не даёт на него никаких показаний.

- Она что, пришла в себя?

- Да, сегодня вечером. Я веду это дело, поэтому сразу поехал к ней в больницу.

- И что она говорит? Я не вижу никого, кроме этого урода, - Женька уже в который раз за эти дни невольно сжал кулаки.

- Она говорит, что ничего не помнит. И это осложняет следствие.

- А как с отпечатками? На ручке должны были сохраниться… Ну, хотя бы как доказательство того, что он был у неё.

- Вот и с этим не всё так просто. Его отпечатков, к сожалению, в квартире нет. Ни его, ни кого другого постороннего. Только самой потерпевшей, её соседки и тех, кто её обнаружил – Морозовых. Кстати, они ещё не уехали? Я видел всё ваше выступление.

- Нет, ну, так же не может быть! – Журавлёв возмущённо пожал плечами, - Она же не сама себя ударила, и уж не Наташка Морозова.

- Очень на это надеюсь, - следователь тоже, наконец, усмехнулся и бросил взгляд на опустевшую сцену, - Разберёмся.

 

Вернувшись домой, Женька сразу прошёл в ванную, но даже тщательная чистка зубов и мятный спрей не помогли – Милена сразу почувствовала запах алкоголя.

 

- Ты что, пьяный? – она удивлённо застыла перед ним.

- Я совсем чуть-чуть, - он попытался отшутиться, но она ещё больше нахмурилась.

- Ты же за рулём!

- Да ладно тебе, - он старательно колотил чайной ложкой в чашке с кофе, - я же всё-таки звезда, так что встреча с гайцами, это просто лишний автограф…

- Женя, это плохие шутки!

- Ну, всё, Ленка, всё. Больше не буду.

- Обещаешь?

- Конечно…

 

Ночью, дождавшись, пока она уснёт, Журавлёв тихонько встал и вышел на кухню. Бутылка виски в потайном уголке кухонного шкафа стояла нетронутой уже несколько месяцев, и он, тихонько достав её оттуда, уселся за стол. Когда Милена, проснувшись ближе к утру, вышла к нему, бутылка была уже почти пуста, а сам Женька дремал, положив голову на сложенные локти. Кое-как растолкав, она увела его в постель, решив промолчать и ничего не говорить , во всяком случае, пока он был в нетрезвом состоянии.

 

- Жень, - она присела рядом, когда он, проспавшись к обеду, открыл глаза, - ну, зачем ты напился? Разве водкой проблемы решаются?

- А я водку не пил, - соскользнув с узкого плеча, его рука задержалась на её небольшой груди.

- Как не пил? – Милена укоризненно бросила на него взгляд, - А кто ночью за столом уснул? Бутылка почти пустая.

- Так бутылка не из-под водки, - он попытался отшутиться, - а из-под виски!

- Какая разница, - она грустно улыбнулась, - Жень… не нужно пить. Я прошу тебя.

- Да всё нормально, не переживай, - Журавлёв поднялся и сел в постели, - больше не буду, правда. Так что-то, накатило вечером…

- Ты винишь себя в том, что произошло, вот и накатывает.

- Да, наверное. Но ты не переживай, - обхватив её руками, он уткнулся лицом в тёплое женское плечо, - Ленка… Спасибо тебе.

- За что? – улыбнувшись уголками губ, она прислонилась щекой к его голове.

- За то, что ты всё понимаешь. И что ты – рядом. Ленка… Я дурак по жизни. Я не умею прощаться со своими ошибками… Но я хочу, чтобы ты знала. Ты –самое дорогое, что у меня было и есть.

- Самая дорогая ошибка? – прикрыв глаза, Милена тихо рассмеялась, - Да?

- Нет… Самая дорогая ошибка – это я для тебя. И не потому, что я такой дорогой. А потому, что слишком дорого тебе обхожусь. Впрочем, не только тебе. Я всем слишком дорого обхожусь.

 

***

 

Несмотря на данное Милене обещание все последующие дни Журавлёв не обходился без алкоголя. Сначала он старался держаться в «рамках», выпивая лишь по вечерам, после выступлений. Попытка навестить Настю в больнице не увенчалась успехом – Ольга Семёновна, увидев несостоявшегося зятя, буквально выгнала его взашей, не подпустив к Настиной палате.

 

- Чего пришёл?! – она выходила от дочери как раз в тот момент, когда туда направлялся Журавлёв, - Оставь её в покое!

- Я хотел просто узнать, как она, - тот нерешительно протянул женщине пакет, - вот, принёс…

- От тебя ей ничего не нужно! – взмахнув рукой, отрезала Ольга Семёновна, - Ты её бросил, так не тревожь! Пусть, наконец, в себя придёт!

- Как она? – в глубине души понимая, что Настина мать права, Женька решил не идти на пролом.

- А как она может быть?! Плохо!

- Она встаёт?

- Встаёт, - видя, что Журавлёв не собирается ей перечить, более мирно ответила женщина, - ещё недели две тут пролежит.

- Я знаю, кто это сделал, Вы ей скажите, чтобы она не молчала и не выгораживала этого подонка.

- Какого подонка? – несмотря на то, что Ольга решила изобразить неведение, Женьке показалось, что она в курсе всего, что произошло с Настей.

- Того, кто её избил.

- Она не знает ничего. Забыла, - судя по тону, каким женщина произнесла эти слова, его догадка имела под собой все основания – Настя всё рассказала матери, но по каким-то причинам, обе решили молчать.

- Вы зря это делаете, - Журавлёв угрюмо кивнул на дверь в палату, - передайте Насте, что она должна всё рассказать следователю.

- Тебе-то какое дело?! – Ольга Семёновна перешла на громкий сердитый шёпот, - Тебя никто не трогает, у тебя же алиби?! Вот и живи и радуйся. Чеши на свои гастроли. А Насте нужно теперь свою жизнь строить!

- Только не с этим подонком, - он произнёс эти слова сквозь зубы, привычно сжимая кулаки, - если я узнаю, что он снова ходит к ней…

- А ты кто такой?! – Ольга тоже разозлилась не на шутку, - Ты – кто такой?! Ты её бросил?! Сам свою жизнь устроил?! Чего тогда к нам лезешь?!

- Если он ей угрожает, пусть она всё расскажет следователю, - поставив пакет с передачей на диван, Женька упрямо посмотрел на женщину, - передайте ей, пожалуйста.

- Смотри, какой храбрый, - Ольга Семёновна чуть смягчила тон, - без тебя разберёмся! И больше сюда не приходи, дай ей жить спокойно!

 

Выйдя из больницы, Женька ещё какое-то время стоял возле своей машины, потом, решительно открыл дверь и услся за руль. Он и сам не знал, зачем попёрся сегодня к Насте. В душе он понимал, что окончательную точку пора поставить уже давно, и продолжение их общения ничего, кроме лишней боли не принесёт, ни ему, ни ей, особенно ей. Да и Милена… Она вообще тут – ни при чём, но так отважно приняла все обстоятельства, связанные с его прошлыми ошибками, что он и сам не знал, чего в нём сейчас больше – чувства вины перед ней или чувства благодарности.

Ленку он любил… это было бесспорно… Себя он видел только рядом с ней, и ни одна женщина на свете не смогла бы занять её место. Но Настя… Он боялся признаться в этом себе самому, но окончательно стереть её из своей души он так и не смог. Это не была любовь в чистом виде, ведь больше не было любовного влечения к этой женщине из его прошлой жизни… Он не мог сказать, что это – лишь жалость… Он вообще не мог найти объяснения своему чувству, и лишь одно было для него неоспоримым фактом: чувство это – есть.

 

…«Творческая деревня», несмотря на летний сезон, жила своей полной жизнью – уже на крыльце Журавлёв встретил группу молодых, мускулистых парней из шоу-балета, что-то весело обсуждающих с Наташкой.

 

- Привет! – несмотря на подавленное настроение, Женька весело кивнул всей компании.

- Привет! – в числе прочих, радостно ответила Наташа, - А у нас разве сегодня есть репетиция?

- Нет, я к Диме. Он здесь?

- Да, он у Алисы. Несколько вокалистов подали заявки в наше агентство, они там видео просматривают.

- Понял, - кивнул Женька, - а ты, значит, пока муж занят…

- Да-да! – подхватив его шутку, рассмеялась Наташка, - А я с мальчишками отчаянно флиртую!

 

Журавлёву совершенно не хотелось встречаться с Алисой, и он, к своему огромному удовольствию, встретил Морозова в коридоре. Поздоровавшись, Женька вместе с ним вошёл в студию. У него не было никакого конкретного дела к Диме, но почему-то в это утро ему захотелось поговорить именно с ним.

 

- Дима… - оседлав задом наперёд стул, Женька положил локти на его узкую спинку, - У тебя было такое, что вот ты любишь женщину… искренне любишь… а у тебя другая из головы не идёт?

- Вот так прямо сразу?.. Прямо с утра?.. – рассмеялся было Морозов, но, увидев выражение лица Журавлёва, тут же стал серьёзным, - Понял. Значит, прямо с утра…

- Не в том смысле не идёт, что ты жить без неё не можешь или хочешь просто переспать… Ничего этого нет. А всё равно – она у тебя постоянно в мозгу сидит.

- Не знаю, - Димка пожал плечами, - такого не припомню, если честно. Скорее, было наоборот. Был у меня такой период. Женщину, что была рядом, я не любил. А ту, что из головы не шла – любил.

- И как ты вышел из этой ситуации?

- Я вернулся.

- К Наташке?

- Да.

- А как с той… другой?

- Никак. Во всяком случае, с моей стороны. К тому времени отношений уже не было, и, в общем, всё произошло естественным путём.

- А вот у меня никак не получается естественным… Столько женщин было… встретились, разбежались… Никогда не переживал и не вспоминал. А теперь так перекрутилось, что концов не найду. Ленку любил всю жизнь… Теперь встретил, живи и радуйся. Настю, по сути, не любил никогда… а вот выкинуть из головы не могу. И перед ней виноват, и перед Ленкой… Может, и правда, не нужно было им жизнь портить? Бабы были, да и сейчас есть… без обязательств и последствий…

- Не знаю, что тебе и сказать, Жека. Я по натуре немного другой…

- Да уж, немного, - засмеялся Журавлёв, - совсем чуть-чуть… А, если честно, то я тебе завидую белой завистью. Ты всегда знаешь, чего хочешь, и женщина у тебя любимая – одна…

- Любимая женщина всегда – одна.

- А если – нет?

- Знаешь… - Морозов слегка замялся, как будто подбирая слова, - Мне кажется, что одна. Любимая женщина может быть только одна. Всё остальное – определённая зависимость от каких-то обстоятельств. Например, от чувства вины. У меня была девчонка, ещё со школы. Первая любовь. Мы расстались потому, что я оказался в постели с другой девушкой. Первая меня не простила, а вторая любила уже давно. У меня было жуткое чувство вины перед обеими, и я целых два года встречался со второй девушкой, именно из-за этого чувства, и даже думал, что я её люблю. Через несколько лет она мне призналась, что всё подстроила сама, и ничего у нас с ней в ту ночь не было… и первая меня не простила зря… Но вот что такое любить по-настоящему, я понял, только когда встретил Наташку.

- Да, Дима… ты и вправду – другой. Ты, наверное, и с фанатками никогда не спал?

- Для меня женщина может быть только одна. Я не могу спать с женщиной, которая вчера спала с другим. Я не могу спать с женщиной, к которой у меня нет чувств.

- А физиология? – Журавлёв пожал плечами, - Природа берёт своё, как ты с ней не борись.

- У меня был период, когда с Кристиной уже не было никаких отношений, и даже физиология была бессильна, - Морозов усмехнулся, - я тогда недолго встречался с одной женщиной, которая была старше меня лет на семь… Меня хватило буквально на пару месяцев.

- А потом?

- А потом я вернулся к Наташке. Знаешь, Жека, я думаю, что тебе нужно сделать для себя выбор. Окончательный выбор. И – жить.

- А если не получается?

- Что не получается? Выбрать?

- Нет. Выбор я сделал.

- Тогда что не получается?

- Не получается жить…

 

Глава 37.

 

Вопреки обещаниям и клятвам, данным Милене, «норма», которую поначалу старался соблюдать Журавлёв, с каждым днём увеличивалась, так, что к концу первой недели он твёрдо напивался каждый вечер, а спустя ещё несколько дней прочно вошёл в «штопор», со всеми последствиями, в виде постоянного «опохмела» и стирания из памяти подробностей всех событий. Если первое время он старательно приводил себя в порядок перед очередным концертом и, слегка похмелившись, отрабатывал всю программу, то последнее выступление чуть не завалил, явившись в невменяемом состоянии в ночной клуб. Увидев, как Женька неуверенно пробирается через толпу поклонниц к сцене, Морозов сразу всё понял и, встретив его, собрался отправить домой, но тот упрямо пёрся к установке, спотыкаясь о провода. Концерт уже должен был вот-вот начаться, и клуб был полон народу, поэтому всё происходило на глазах у публики. Говорову кое-как удалось увести Журавлёва в гримёрку и уложить спать, поэтому Димка весь вечер пел, стоя за клавишами. Милена буквально чуть не сгорела со стыда, когда поздно ночью Сашка притащил так и не проспавшегося Журавлёва домой. На следующий день она сама позвонила Морозову и предупредила, что Женька вряд ли сможет работать.

Сама она совершенно не знала, что ей делать. Никогда не видевшая запойных алкоголиков, первое время она наивно уговаривала его не пить, выливала в раковину водку, которую он прятал то в холодильнике, то в шкафу, отнимала у него деньги, но все эти меры не имели за собой никаких последствий – он, в любом случае, находил способы и средства, чтобы купить очередную бутылку и опохмелиться. Глядя на его небритое, потемневшее лицо, Милена пыталась воззвать и к его совести, и к его чувствам, но безрезультатно: бродя по квартире шатающейся тенью, тот без конца просил прощения, обещал «завязать», послушно ложился в кровать, но, чуть проспавшись, снова принимался за старое. В угаре, между «сериями» болезненного алкогольного сна, он без конца твердил ей, что виноват в смерти своего не родившегося ребёнка. Милене казалось, что в его мозгу теперь сидят всего две мысли – мертворожденный ребёнок и алкоголь. Она совершенно измучилась, без конца выслушивая покаянные исповеди Журавлёва и глядя на то, как на её глазах их ещё недавнее счастье тонет на дне очередной бутылки. Ей казалось, что жуткий запах перегара напрочь въелся во все уголки квартиры, которая, несмотря на чистоту, уже не казалась такой уютной. Она уже была готова всё бросить и уйти, куда глаза глядят, но страх, что любивший курить в постели Журавлёв подожжёт и дом, и самого себя, ещё удерживали её рядом с ним. Она с каждым днём всё больше и больше чувствовала усталость, и моральную, и физическую, и совершенно не знала, что говорить Морозову, и Говорову, которые приезжали к ним в последние дни. Ни ругать Женьку, ни защищать его Милена была не в силах, поэтому только молча уходила из комнаты, когда гости пытались завести с ним какие-нибудь разговоры.

Чаша терпения переполнилась после визита его матери. Сидя в кухне, Милена отчётливо слышала разговор Валентины Васильевны с сыном. Видимо, от переживаний, женщина выдала ему всё, что было у неё на душе.

 

- Что же ты за паразит такой?! – сквозь плач приговаривала мать, - Зачем я тебя тридцать шесть часов рожала да сама чуть Богу душу не отдала, если ты так свою жизнь не ценишь?!

- Мам… перестань… - пьяно промычал Журавлёв, лёжа плашмя на кровати.

- Что – перестань?! Ты хоть раз подумал, как я людям в глаза смотрю?! Кире жизнь испортил, Алёнка без отца растёт… Настю загубил… а сколько девок у тебя было?! Ты погулял да отвалил, а нам с отцом сколько раз краснеть приходилось?! И звонили, и домой приходили, и Генку подкарауливали! С тебя взятки гладки, а мы оправдывайся, почему Женя Дашу или Машу бросил!

- А зачем вы оправдывались?.. – еле шевеля языком, спросил Журавлёв.

- А мы что, совсем без совести?! – мать перешла на крик, - Был бы ты чужой, мы бы не краснели, так ты же сын родной, мы же тебя воспитывали! Да только разве я тебя учила так жить?! Разве я тебя учила водку жрать и таскаться?! Одной жизнь испоганил, другой, третьей… А теперь – нашёл, наконец, своё счастье, да собственными руками и убил! Что, думаешь, Миленка тебя терпеть будет? – в порыве гнева мать рукой показала в сторону кухни, где затаилась Милена, - Уйдёт ведь, уйдёт!.. И я ей ни слова не скажу, потому, что права она будет, права!..

- Знаю, что уйдёт… - снова промычал Женька, - Ленка уйдёт…

- И что, так и будешь ждать, что уйдёт?! Так и будешь пить?!

- Не буду…

- Встань и поклянись мне, как матери, что бросишь пить!

- Мам… ты иди…

- Иди, да?! – мать снова расплакалась, - И это всё, что ты можешь мне сказать?! А как мне идти?! Как мне жить теперь?! Что отцу говорить?! Вся душа за тебя изболелась, сколько лет уже покоя нет, думала, на Насте женишься, буду спать спокойно… Так на ровном месте сам всё перечеркнул! Ну, ладно, не вышло. С Миленкой решили расписаться, я снова обрадовалась, дура старая… Так и тут – снова что-то помешало!.. Когда ты перестанешь нам с отцом кровь-то пить?! Сынок… - она вдруг смягчила тон, - Я прошу тебя… Пожалуйста… Не пей больше! Посмотри, как на дворе-то хорошо! Лето, солнышко… А жизнь-то проходит! Сынок!..

- Мам… ты иди… - снова пьяно повторил Журавлёв, уткнувшись в подушку.

- Знай, - мать снова заговорила с обидой, - если я или отец раньше времени сдохнем, это будет только твой грех!

 

Не услышав в ответ ни звука, мать в сердцах вышла на кухню.

 

- Миленочка, прости меня, что накричала тут… - вытирая глаза, Валентина Васильевна глубоко вздохнула, - Так бы и убила своими руками паразита!

 

Попрощавшись, она ещё раз заглянула в комнату и, горестно покачав головой, покинула квартиру.

 

- Получил? – скрестив руки на груди, Милена показалась в дверном проёме комнаты, - А ведь она права! Во всём права! А теперь вот я за тебя краснею!

- Все вы правы… - уткнувшись в подушку, Женька говорил глухо, заплетающимся языком, - Один я – сволочь… Лучше бы мне сдохнуть… никого не мучить…

- Ты, наверное, думаешь, что я сейчас начну тебя жалеть?.. Уговаривать?.. – Милена подошла вплотную к дивану, на котором валялся Журавлёв, - Нет, Женя!.. Я не собираюсь тебя ни жалеть, ни уговаривать, ни кидаться в бутылку. Ты – мужчина, и твоя слабость тебя вовсе не украшает.

- Уходишь, да?.. – промычал Журавлёв.

- Да, ты всё правильно понял. Я ухожу, - развернувшись, Милена быстро подошла к шкафу и начала доставать из него свои вещи.

 

Складывая в сумку одежду, она то и дело бросала взгляды на Журавлёва, но, судя по всему, он снова забылся пьяным сном. Затянув молнию, она вышла на кухню и, присев в изнеможении у стола, расплакалась.

Собственно, идти ей было некуда… Своя квартира была занята жильцами, да она и не решила ещё – оставаться ли ей в этом городе… Журавлёв не давал ей тратить ни копейки «из своих», поэтому почти все деньги, что она заработала у Морозовых, были целы, и позволяли ей на какое-то время взять тайм-аут, чтобы подумать о своей дальнейшей судьбе.

 

Милена ещё посидела какое-то время, в глубине души чувствуя слабую надежду на то, что Женька сейчас проснётся…

«Проснётся, и – что?.. Снова заведёт песню о Настином ребёнке, а потом попрётся в ближайший магазин за «добавкой» - в смятой футболке… с опухшим лицом?.. Всё будет происходить точно так же, как в последние две недели. Этому ужасу просто нет конца…»

 

- Наташа, - решительно достав телефон, она набрала знакомый номер, - мне неловко спрашивать… Но, всё же… Если нужно побыть с детьми, то я с радостью, и без оплаты. Мне нужно где-то пожить несколько дней, а кроме вас – негде…

 

Она ни на минуту не сомневалась в ответе. Наташка с радостью позвала её к себе, тем более, что они с Морозовым собирались на гастроли в ближайшие дни.

 

- Я бы хотела сказать, что рада твоему возвращению, если бы не знала, почему ты вернулась, - вечером, уютно устроившись вместе с Миленой за кухонным столом, Наташа размешивала ложечкой сахар в чашке с кофе.

- Вот так закончилась моя лав стори… - печально ответила Милена, - И мне даже некого упрекнуть, что всё так вышло. Некого… кроме самой себя…

- Ты ни при чём… - начала было Наташа, но Милена перебила её:

- Как раз я и при чём. Я ведь сознательно пошла на это, понимаешь? Я знала, что он хочет жениться… но я всё равно пошла напролом. Если честно, теперь я совершенно не понимаю себя. Это – не в моём характере… И даже известие о том, что она беременна меня не остановило. Это – мой грех…

- Я так не думаю. Это просто стечение обстоятельств.

- Вся наша жизнь – стечение обстоятельств. Понимаешь, я просто и тупо отомстила…

- Отомстила?! – Наташа непонимающе уставилась на собеседницу, - Кому?!

- Получается – Насте… Отомстила за свою неудавшуюся жизнь.

- Господи, Милена… О чём ты?!

- Ты удивляешься? – Милена чуть улыбнулась уголком губ, - У тебя очень чистая душа, Наташа. Ты даже представить себе не можешь… впрочем, я тоже не могла представить… Понимаешь, когда мы расстались с Женькой, я ждала… Ждала, что он вернётся ещё раз… Но он больше не пришёл. Тогда я вышла замуж – без любви. А это – большой грех, когда без любви. Это я только сейчас поняла. Это всё равно, что спать с чужим человеком… штамп в паспорте ведь не даёт права на взаимность. И ты живёшь с человеком, к которому у тебя нет никаких чувств, а, если и появляется какое-то подобие привязанности, то это – лишь твоя фантазия. Я помню эти семь лет. Дежурные дни и дежурные ночи. Я не виню нисколько своего бывшего мужа, что он, в конце концов, меня бросил. Видеть рядом с собой куклу, а не любящую женщину – такое мало кто выдержит. Но у куклы тоже есть сердце…

- Он одумается… Вот увидишь!

- Женька? Возможно. Но сейчас дело не в нём, а во мне. Я хотела взять реванш за все свои несчастливые годы… И пошла напролом. Моё счастье обернулось слезами для другой женщины… И, что ещё хуже – он так и не выкинул её окончательно из своей души.

- Это из-за ребёнка…

- Не только. Понимаешь, я наблюдала за ним. Он считает себя ответственным за её судьбу. Я знаю, что у него было очень много женщин. Но он о них даже не вспоминает… А вот о ней…

- Милена, это всё из-за ребёнка! – Наташа не оставляла попыток успокоить Милену, - Если бы не ребёнок, Женька бы так не дёргался!

- Нет, - та отчаянно замотала головой, - сначала и я так думала… Но потом поняла… Он, действительно, не может её забыть!

- Он любит тебя.

- Он любит и меня, и её…

- Не думаю…

- К сожалению, это так. Поэтому он всю жизнь будет мучиться. И я буду мучиться рядом с ним.

- Но он никогда не вернётся к Насте…

- Это уже его дело, не моё. Я не могу так жить, понимаешь?.. Я ушла не потому, что он сейчас так пьёт… Я понимаю, что рано или поздно это прекратится. Но он не сможет изменить себя… я не смогу изменить его…

- Вы любите друг друга.

- Да… Но мы слишком долго были врозь. За эти годы произошли непоправимые события… Я думала, что, наконец, встретила своё счастье, о котором даже не мечтала. Но оказалось, что счастье это – уже совсем не то, каким было раньше… и оно вовсе не моё.

- Что ты хочешь теперь делать?

- Пока не знаю. Но одно я знаю точно. К нему я больше не вернусь…

 

***

 

Журавлёв совершенно потерялся в пространстве и во времени. Тяжёлые, болезненные пробуждения чередовались с порциями не менее тяжёлого алкогольного сна, сопровождаемые различными видениями, и он был не в состоянии понять – где кончался сон и начиналась явь… Как будто издалека являлись лица и голоса – знакомые и незнакомые… Вспоминалась мать с её причитаниями…

Морозов – приходил он действительно, или это тоже была галлюцинация? Кажется, он что-то говорил о временной замене клавишника… впрочем, ему, Женьке, сейчас всё равно…

Говоров… Он тоже, кажется, появлялся… Во сне или наяву?.. «Кончай бухать!..» - его голос почему-то продолжился эхом… как будто кто-то включил ревер на полную катушку…

Почему-то особенно запомнилось лицо Киры… Она что, и вправду заявилась к нему домой?! Кажется, она что-то говорила о его согласии на выезд Алёнки… «Ты – сволочь и скотина!..» - ничего нового от неё он не услышал…

Много… много лиц и голосов… И – неизменная бутылка водки. Он и сам не помнил, где и как он добывал очередную порцию алкоголя, но заветная бутылка то и дело появлялась на журнальном столике. Впрочем, в последние пробуждения бутылка уже стояла на полу, возле дивана…

 

…Тяжело повернув голову, Женька разлепил глаза и тут же снова сомкнул веки – солнечный свет болезненно отразился от замутнённых зрачков. Привычно пошарив рукой внизу по полу, снова замер в постели. Бутылки под рукой не оказалось, но это обстоятельство его не огорчило – искал выпивку скорее по инерции, уже заранее зная, что выпить не сможет ни капли.

- Ленка!.. – позвав её, он не узнал своего голоса, - Ленка!..

- Чего? – несмотря на то, что женщина отозвалась на имя, это был голос не Милены.

- Ты – кто?.. – он снова кое-как открыл веки.

- Не узнал? – девчонка усмехнулась и, присев рядом, сложила на коленях руки.

- Узнал, - с трудом перевернувшись на спину, он снова закрыл глаза, - А где Ленка?

- Не знаю, - Ленка, его давняя поклонница, пожала плечами, - Ушла, наверное.

- Куда?..

- А я откуда знаю?

- А ты… Давно здесь?.. – Журавлёву с трудом давались слова, казалось, что опухло не только лицо, а и язык.

- Да дня три… Ваши играют без тебя уже третью неделю. Говоров сказал Маре, что ты заболел, и что сейчас живёшь один. Я и приехала.

- А дверь?..

- Была открыта, - девушка встала с дивана и направилась в кухню, - может, хочешь чего?

- Хочу…

- Чего?

- Застрелиться.

 

Он всё же кое-как поднялся. Ленка помогла добраться до кухни и прикурила сигарету – Журавлёв не мог даже вставить её в рот негнущимися пальцами. Выпив с литр воды, тут же нагнулся над раковиной…

Терпеливо убрав за ним, Ленка так же, поддерживая, помогла ему снова добраться до дивана.

 

- Бухать ещё будешь? – глядя, как он, свернувшись клубком, замер на постели, она присела в кресло напротив.

- Нет… - еле выдавил он из себя.

- Ну, и правильно.

- Слушай… Побудь со мной… Хорошо?

- Ладно, - она снова пожала плечами, - побуду.

 

До самого вечера Журавлёв лежал, не в силах больше встать. Почти трёхнедельный запой выливался в жуткую интоксикацию всего организма, и Ленка то и дело бегала на кухню то за сигаретами, то за водой, то за тряпкой…

 

- Она тебя совсем бросила? – глядя, как он пытается встать, девушка не выдержала и подхватила его под локоть.

- Совсем, - он ещё плохо соображал, но на этот вопрос ответил уверенно.

- Ну, конечно, - она ехидно усмехнулась, - подарки получать да по заграницам разъезжать приятнее…

- Помолчи, поняла?.. – он прошаркал на кухню и взял пачку сигарет, - Ванну мне лучше набери…

- Да запросто! – повернувшись на одной ножке, девушка бодро выбежала из кухни.

 

Горячая ванна и прохладный душ немного облегчили состояние, и Женька на ночь выпил чашку чая, порадовавшись уже тому, что его не стошнило.

Ленка пробыла с ним все первые несколько дней «отходняка», вливая в него то куриный бульон, который приносила из дома, то чай с мёдом, то молоко… Женька впервые был искренне благодарен этой девчрнке, единственной живой душе, оказавшейся рядом в тяжёлые, болезненные дни.

 

- Что, всё ещё плохо? – приехав к нему в очередной раз, девушка участливо смотрела, как он лежит на постели.

- Не плохо, а… - Журавлёв нецензурно выругался.

- У меня такого не было…

- И не надо, - он повернул к ней голову, - никогда не пей, слышишь?.. И траву курить бросай.

- Так я много и не курю, - она весело уселась рядом с ним, - и пью только пиво…

- Так с пива и начинается… - почувствовав близость женского тела, он невольно провёл рукой по её спине, - Думаешь, я сразу так бухать начал?

- Ой, щекотно!.. – она нарочно поёжилась под его рукой, потом, повернувшись, прилегла рядом, - А хочешь, я тебе массаж сделаю?

- А хочешь, я – тебе?.. – его рука уже вовсю мяла её грудь, - Раздевайся…

 

***

 

Он понял, что Милена ушла от него… Смутно вспоминая все прошедшие дни, он не винил её ни в чём, скорее, даже оправдывал, понимая, что редкая женщина смогла бы принять все обстоятельства, которыми сопровождались их отношения. Звонить он ей пока не стал, отложив разговор на потом, когда он совсем выйдет из этого жуткого состояния… Три недели беспробудного пьянства – такое с ним было впервые. Все предыдущие «загулы» ограничивались несколькими днями, а вот теперь…

Единственный, кому он решился позвонить, как только стало немного легче, был Димка Морозов.

 

- Привет, - вопреки ожиданиям, тон Морозова был скорее радостным, чем строгим.

- Я понимаю, что оправдываться не стоит, - Журавлёв всё ещё разговаривал с трудом, но тут собрал все силы, - ты меня уже уволил?

- Пока нет.

- Кто за клавишами?

- То я, то Наташка. Кого-то со стороны брать с нашим репертуаром временно – нет смысла, ты же сам понимаешь. Или на постоянно, или никак. Ты как – в порядке?

- Не совсем, но выхожу из коматозы.

- Когда выйдешь окончательно?

- Дня через два, думаю, совсем оклемаюсь. Если ты меня ещё не уволил…

- Жека, тебя никто не уволил. Но поговорить надо.

- Понял. Поговорим.

 

После разговора с Морозовым Женька почувствовал некоторое облегчение. Работа пока не потеряна. Если он ничего и нигде не натворил в эти дни… Впрочем, если бы натворил, уже бы знал.

 

Настя… Воспоминание о бывшей невесте внезапно обожгло, отдаваясь во всё ещё затуманенном мозгу жуткой болью… Он никак не мог сообразить: эта боль – физическая или душевная?.. Звонить он ей не стал, понимая, что сказать нечего, а слова утешения казались ему сейчас бессмысленными. Вот уже третье утро просыпаясь вместе со своей фанаткой Ленкой, он всё больше и больше убеждал себя в том, что к прошлому возврата нет и не будет – во всех его проявлениях. Не будет… Если не считать одного обстоятельства.

 

Он очень удивился раздавшемуся звонку в дверь, раздавшемуся на следующий вечер после разговора с Морозовым. Первым порывом было выскочить в прихожую… Но надежда, что это Милена, вспыхнула в душе так же внезапно, как и погасла: на кухне вовсю хозяйничала другая Ленка…

 

- Привет, - он с облегчением впустил неожиданную гостью, - проходи.

- Привет, - Наташка улыбнулась и, разувшись, прошла следом за Журавлёвым, - я ненадолго, меня Димка отпустил на полчаса.

- Он что, с детьми?

- Нет… - она хотела сказать, что с детьми – Милена, но потом решила промолчать, - Он ждёт меня в студии, я машину взяла и к тебе приехала.

- А кто с детьми? – он спросил это как-то отвлечённо, но Наташа уловила напряжённость в его голосе.

- Здравствуйте… - не ответив на его вопрос, она как вкопанная остановилась у двери в кухню.

- Здрасьте, - не очень приветливо ответила Ленка, у плиты помешивая в кастрюле суп.

- В общем, я ненадолго, - моментально сменив тон, Наташка резко повернулась к Журавлёву, - и, если честно, не знаю, нужно ли было приезжать вообще…

- Иди сюда, - он за руку утащил её в комнату и насильно усадил в кресло, - Наташка, я ужасно рад тебя видеть.

- Кто это? – кивая головой в сторону кухни, Наташа не сводила с него строгого взгляда, - Только не говори, что сестра…

- А ты сама не узнаёшь? – он усмехнулся, - Ты же сама всё знаешь.

- Ну, да. Девочки-фанатки, всегда готовые прийти на помощь…

- Ну, в общем, - да. Но это ни о чём не говорит.

- Конечно, - Наташа с сарказмом кивнула на коробочку из-под презервативов на спинке дивана, которую Журавлёв забыл убрать, - и это тоже ни о чём не говорит…

- Подожди, - заметив, что она готова вскочить и уйти, Женька положил ей руку на плечо, - ты ведь не просто так пришла? Наташа?.. И Дима тебя на просто так отпустил к холостому мужчине, правда?.. Была ведь причина?..

- Была, - она снова присела на кресло, - я думала, что ты тут страдаешь в одиночестве…

- А кто тебе сказал, что у меня полный айс на душе? – затолкав в карман злополучную коробку, он присел напротив Наташки, - Хреново мне, Наташка. Так хреново, что вот сейчас сижу и жалуюсь тебе… Впервые в жизни – жалуюсь.

- Женя…

- Подожди, - перебив её, он ещё несколько секунд помолчал, - И не просто жалуюсь… А жалуюсь – женщине. А это для Жени Журавлёва – верная смерть.

- Мне кажется, тебе нужно сменить бренд.

- Как?

- Женю Журавлёва – на Евгения Журавлёва.

- Ты думаешь, поможет? – он усмехнулся, - А как быть с прошлым?.. Все ошибки Жени падут на голову Евгения… И в этом обречённость моей судьбы.

- Это ерунда.

- Нет, Наташа, не ерунда. Слишком много всего накопилось. Слишком много ошибок для одного человека. Рядом было много людей. Любимых… но которым я с непонятным упрямством портил жизнь. И ни одного – прикидываешь, ни одного! – кто мог бы сказать мне спасибо.

- Есть, - тихо произнесла Наташа, - один такой человек есть…

- Кто?

- Я.

- Ты – мне?! Спасибо?.. За что?

- А помнишь… Однажды ты позвонил мне… и спросил, соглашусь ли я записать с тобой песню… Помнишь?

- Ну… помню. Если спасибо только за это, то…

- Не за это, - теперь она его перебила, - спасибо не за это.

- А за что?

- Знаешь, что я делала в тот момент, когда раздался твой звонок?

- Что же ты делала? – он едва улыбнулся уголками губ.

- Я сидела за столом и открывала пачки с таблетками… Одну за другой… Я складывала их в кучку, чтобы выпить… Их было уже больше двадцати… а, может, и тридцати… И я бы их выпила, если бы в этот момент мне не позвонил один замечательный парень… Женька Журавлёв…

- Серьёзно? – Журавлёв слегка смутился от услышанного.

- Серьёзно. Ты спас мне жизнь. И не только мне… ещё – Валерке. Если наши жизни хоть что-то стоят, то считай, что часть твоих ошибок исправлена.

- Стоят… ещё как стоят, - он тяжело вздохнул, - но у меня этих ошибок… Тысячи спасённых жизней не хватит…

- Иногда хватает даже одной. Ты спас меня, моих детей… может, даже не только Валерку с Аней…

- Вы что, собрались с Димкой ещё родить? – он удивлённо уставился на гостью, - Серьёзно?!

- Пока нет, - рассмеялась в ответ Наташа, - но Дима сказал, что ему двоих мало.

- Счастливые вы…

- И ты тоже счастливый. Только не умеешь счастьем своим распоряжаться… - Наташа немного помолчала, как бы прикидывая, что ещё сказать Журавлёву, потом снова подняла на него глаза, - В общем, я к тебе вот зачем. Послезавтра - день города. И день рождения Димки. Намёк – понял?

- Понял. Завтра с утра буду в студии.

- И выбрасывай всё из головы. Милена сейчас у нас. Она собирается уезжать, но пока здесь.

- Я так и думал, - Женька угрюмо опустил голову, - я не знаю, что сказать, Наташка… Мне нужно завязать с прошлым, а пока я не разберусь, кто избил Настю, завязать я с ним не смогу. Вот разберусь – и тогда…

- Без тебя разберутся. Ты свою жизнь налаживай.

- Ты ничего не знаешь?

- Знаю только, что Настя всё ещё в больнице. Нас с Димой опять вызывал следователь, буквально позавчера.

- Она так и не сказала, кто это был?

- Нет. Вопрос остаётся открытым.

- Значит, закрыть его должен я. Иначе нет смысла начинать новую жизнь.

- А как с этим? – Наташа снова кивнула в сторону кухни, - Это – из какой жизни?

- Это – тоже из прошлого. Только ты Милене не говори…

- Не скажу.

- Обещаешь?

- Обещаю. А ты сможешь сегодня же завязать с этим прошлым? Ну, хотя бы – с этим?..

- Смогу, - он уверенно кивнул, потом как-то странно посмотрел на Наташку, - слушай… А помнишь, как мы с тобой танцевали на дне рождения Димы?.. тогда, пять лет назад?..

- Помню, - она удивлённо смотрела на него, - а что?

- Я у тебя ещё номер телефона спросил…

- Помню…

- И чего я тебя тогда проглядел?

- Знаешь, кто ты? – Наташка не знала, смеяться ей или сохранять серьёзное выражение лица.

- Знаю, - обречённо кивнул Женька.

- И кто? – она ехидно прищурила свои карие глаза.

- Бабник…

Глава 38.

 

Играть на гитаре Журавлёв научился, когда ему было семь лет. При чём, научился самостоятельно, в те недолгие часы, когда ни его старшего брата Генки, ни отца не было дома. Заветный инструмент, подаренный Генке их любящей тётушкой на десять лет, практически валялся без дела в их комнате, но брать его в руки Женьке категорически не разрешалось. Зачем сестра Валентины Васильевны сделала такой подарок десятилетнему мальчишке, который никогда не проявлял никакого интереса к музыке, не знал никто, даже сама дарительница. Видимо, решив, что из машинок и пистолетов племянник «вырос», а до бритвенных принадлежностей ещё не дорос, она не придумала ничего более оригинального, чем шестиструнный музыкальный инструмент, в надежде, что «авось, да пригодится»!

Пощипав для приличия струны, именинник положил подарок в дальний угол и с удовольствием занялся радиоуправляемой машинкой, подаренной менее изобретательными родственниками. Обычно Женьке, как младшему, разрешалось принять участие в разборе подарков, а, так же, в их частичном присвоении… Но в этот раз он даже не посмотрел ни на один из них, и даже настольный хоккей, о котором он сам давно мечтал, не привлёк его внимания… Оно, это самое внимание, было приковано лишь к одному единственному предмету – той самой шестиструнной гитаре, так равнодушно отставленной Генкой. Его светло-карие глазёнки на смазливой мордашке буквально пожирали этот неожиданный подарок, сделанный старшему брату…

Женька едва дождался, пока мать поставит на стол сладости, и Генка усядется уплетать свои любимые пирожные.

«А где у нас Женька-то?» - первым спохватился отец, заметив, что младшего сына нет уже добрых полчаса за праздничным столом.

Каково же было удивление взрослых, когда, открыв дверь в мальчишескую спальню, они обнаружили его, сидевшего на полу, в обнимку с заветной гитарой…

То ли из вредности, то ли по какой другой причине, но в этот раз Генка почему-то был категорически против делиться подарком с братом. Отобрав у него инструмент, он положил его на свою кровать и накрыл одеялом.

«Ещё сломаешь чего-нибудь!»

Так и не поняв, что он может сломать, Женька обиженно насупился и, не проронив больше ни слова, ушёл в ванную. Он даже не притронулся ни к пирожным, ни к именинному пирогу… Ночью он долго ворочался в своей кровати, и Генка, не выдержав, нарушил молчание:

«Хочешь, я отдам тебе хоккей?»

«Не хочу».

«А что ты хочешь?»

«Гитару».

Напрасно Генка уговаривал его, ссылаясь на то, что играть на гитаре он всё равно не умеет, а в хоккей они будут играть вдвоём… Женька упрямо шмыгал носом и повторял: «Не хочу я твой хоккей. Сам играй…»

Родители Журавлёва жили не бедно и не богато. Были они совершенно простыми людьми, и профессии имели тоже совершенно простые: мать работала диспетчером в автопарке, а отец был прорабом на стройке. Начало девяностых ознаменовалось повальными сокращениями, тотальным дефицитом и постоянной нехваткой денег, поэтому «разориться» на вторую гитару для семилетнего сына ни Владимир, ни Валентина не решились, уговаривая Генку позволить брату иногда «побрякать» в своё удовольствие. Но Генка был неумолим: «Что угодно, только не гитару!»

Давить на него родители не стали, парень был отличником в школе и имел примерное поведение, а Женька, даже учась ещё в первом классе, был его полной противоположностью. Гитара так и осталась пылиться в углу, но отец решил превратить её в инструмент воспитания младшего отпрыска, который, в силу своего шкодливого характера, частенько заставлял напрягаться всех членов семейства.

«Будешь слушаться – разрешу взять Генкину гитару!»

Это отцовское условие не успело выполниться ни разу… Старательно сохранявший послушание с утра, к вечеру Женька обязательно находил все мыслимые и немыслимые приключения на свою «пятую точку», и стабильно, вместо аккордов, «вкушал» отцовской ремень. Впрочем, и ремень тоже не имел длительного воздействия – почесав ушибленное место, мальчишка недолго пребывал в состоянии покоя, и мечта о гитаре снова отодвигалась на неопределённый срок…

Но так было только на первый взгляд. На самом деле, Женька сразу нашёл выход из сложившейся ситуации. Однажды, будучи с родителями в гостях у их знакомых, он увидел, как хозяин квартиры складывает пальцы на грифе и извлекает звуки из струн. Почему-то он сразу же и навсегда запомнил эти комбинации… И теперь, как только за отцом и братом закрывалась дверь, заветная гитара тут же оказывалась в его руках… Он сам, без помощи взрослых, научился брать свои первые аккорды… В один из таких дней мать, случайно придя домой раньше обычного, услышала звуки, доносящиеся из комнаты сыновей и, войдя туда, обомлела: её семилетний Женька, задумчиво поджав красивые губки, своими детскими ручками совершенно правильно наигрывал какую-то известную мелодию!..

«Кто тебя научил, сыночек?!» - ошарашенная Валентина Васильевна застыла в дверях.

«Сам», - просто ответил ребёнок, ещё с трудом переставляя пальцы на грифе.

Зная упрямый характер отца, мать решила ему ничего пока не говорить, но играть Женьке втихаря разрешила… Он и играл потихоньку, очень аккуратно и бережно относясь к инструменту, несмотря на свой малый возраст. Конец его занятиям пришёл неожиданно. Отчего лопнула струна, он так и не понял… Он лишь решил её слегка подтянуть, каким-то десятым чувством уловив не заметную для простого уха фальшь, и лишь слегка подкрутил колок. Издав глухой звук, злополучная струна нелепо разорвалась на две части… Скрыть «косяк», естественно, не удалось, и скандал разразился нешуточный. Отца возмутила не лопнувшая струна, которую, в конечном счёте, можно было заменить. Коллективное непослушание – вот что стало причиной семейной ссоры, поэтому досталось и самому Женьке, и матери, которая «покрывала» непослушного сына, тем самым «дискредитируя» отцовскую волю. В сердцах схватив инструмент, отец вприпрыжку выскочил на балкон и швырнул гитару через перила… Раздавшаяся внизу брань не оставляла сомнений: инцидент, явно, имел продолжение. В подтверждение тому через пару минут раздался звонок в дверь…

…Для компенсации убытков от небольшой вмятины на припаркованном под их балконом автомобиле соседа, наличных средств, имеющихся в доме, было не совсем достаточно, но сосед согласился на те деньги, которые ему смог заплатить Владимир, прихватив в возмещение недостающего ту самую злополучную гитару…

Ревели все: и Генка, и мать, и «виновник торжества» Женька… Выпив «на горестях» с пострадавшим соседом бутылку водки, отец неожиданно расчувствовался.

«Через две зарплаты куплю я вам новую гитару, - слушая семейный всхлипывающий «хор», он виновато насупился, - но не раньше!»

Сбыться обещанию было не суждено. Вскоре мать попала под сокращение, и мечта о новой гитаре стала воистину несбыточной… Журавлёвы еле сводили концы с концами, и Женька, который и раньше ничего не выпрашивал у родителей, теперь решил забыть о своей мечте навсегда.

Близился его собственный день рождения, но родители предупредили заранее: денег нет, и – либо приглашаем друзей, либо покупаем подарок.

«А на гитару денег хватит?» - несмотря на свои почти восемь лет, Женька с пониманием относился к семейным проблемам.

«На гитару не хватит, - мать виновато развела руками, - вот мука у меня есть, пирогов вам напеку, если ребят позовёшь… А гитара дорого стоит, сынок… Вот если что-нибудь другое…»

«Тогда ничего не надо, - Женька грустно вздохнул, - тогда лучше пироги…»

 

…Старую, обшарпанную гитару он заметил ещё днём, когда возвращался домой из школы. Она сиротливо стояла возле мусорного бака, без единой струны, но с совершенно целым корпусом и грифом. Даже колки были на месте… Видимо, это была очень старая гитара, с наклейками в виде улыбающихся девушек в купальниках, такими же, какие были на гармони, в деревне у бабушки, куда он с родителями ездил каждое лето.

Он еле дождался вечера, чтобы пойти и забрать этот беззвучный инструмент, и всю дорогу переживал, что кто-то его уже опередил… Но, на его счастье, гитара так и стояла, прислонившись к баку, и Женька, оглянувшись, торопливо схватил её за гриф…

Денег на то, чтобы купить струны, у него не было, да он и не знал, сколько они стоят и где продаются. Поэтому он решил спрятать свою находку до поры, до времени.

«А это ещё что такое?!» - убираясь в их комнате, мать удивлённо вытащила гитару из-под его кровати.

Выслушав сына, она не стала его ругать, а только вздохнула как-то жалостливо и прижала к себе.

«Мам, подарите мне на следующий день рождения струны?» - его глаза смотрели на неё так трогательно-просяще, что Валентина Васильевна не выдержала и расплакалась…

«А разве эту гитару можно сделать?» - вытерев слёзы, она кивнула на инструмент.

«Да! – он обрадованно кивнул головой, - Я спрашивал мальчиков, они сказали, что нужно только струны натянуть, и всё!»

«Думаешь, будет играть?»

«Будет! Я же умею!..»

«И откуда она на нас свалилась, эта нищета проклятая?!» - ещё раз вздохнув, мать вышла из комнаты.

 

Она рассказала всё отцу, и на следующий день, придя с работы, тот сразу прошёл в комнату сыновей. Женька делал уроки, и, увидев отца, внутренне приготовился к очередному «нагоняю» - просто так отец к ним с Генкой не заходил, а только, если нужно было отругать кого-то из них, и чаще всего, этим «кто-то» был именно Женька.

 

«Ну, показывай, чего ты там домой приволок, - вопреки ожиданиям, Владимир был настроен миролюбиво, - доставай свою бандуру…»

Он несколько минут разглядывал «бандуру», хмыкая и покачивая головой, потом, достав из кармана упаковку новеньких гитарных струн, посмотрел на Женьку.

«Пап, это что, взаправдошные?!» - у того аж дух перехватило, и отец ещё раз хмыкнул.

«Взаправдошные».

«Ты что, купил?!»

«Ну, не украл же. Сейчас к дяде Сергею поеду, он сказал, что сможет натянуть».

 

Домой отец вернулся поздно ночью, довольно навеселе и с готовой гитарой. Не спавший в ожидании его Женька радостно выскочил в прихожую…

«Папка!.. Только не порви!..» – не смея даже прикоснуться к заветному инструменту, он терпеливо ждал, пока отец не «наиграется», бряцая по струнам как попало.

«На, держи! - Владимир протянул гитару сыну, - будешь плохо себя вести – отберу!»

 

Эта, практически самодельная, гитара прослужила ему верой и правдой несколько лет. Приходя из школы домой, Женька тут же брал инструмент и, усевшись на своей кровати, старательно разучивал аккорды. Если раньше мать с отцом каждый день со страхом отпускали его гулять – как бы опять чего не натворил, то теперь у них была одна забота – оторвать его от музыки хотя бы на пару часов в день, чтобы заставить сделать уроки.

Гитара стала ему родным существом. Все наклейки с неё он тщательно удалил, нарисовав на их месте подобие заплаток. Поступив самостоятельно в музыкальную школу, Женька окончил её легко, правда, уже по классу бас-гитары. Там же он научился играть на клавишах, но уже не официально, а «самоучкой», что позволил сделать его незаурядный талант. Музыку сам он не писал и не пытался, но исполнителем был поистине гениальным. Глядя на его успехи и на то, как он весь уходит в музыку, родители не могли нарадоваться… И только возникший с годами повышенный интерес к женскому полу, подкрепляемый его незаурядной внешностью и причастностью к творческой аудитории, вызывал у них совсем не беспочвенную тревогу…

 

***

 

Ночью Журавлёву приснилась гитара. Старая, когда-то найденная им буквально на помойке, гитара… Во сне он пытался брать на ней какие-то аккорды, но струны отвечали ему лишь странным скрежетом, как будто он водил по ним напильником, а не перебирал пальцами. Проснувшись, он всё ещё находился под впечатлением от сна, ему казалось, что этот скрежет так и стоит в его ушах…

Снова закрыв глаза, он вдруг вспомнил своё детство, и история с его первой гитарой нарисовалась в его мозгу разноцветными картинками. Он не мог понять, почему именно сейчас он вспомнил об этом своём самом первом инструменте… Удивительно, но та самая гитара до сих пор была цела! Ещё учась в последних классах средней школы, Женька купил себе новый инструмент, но старый не выкинул. Аккуратно завёрнутая в полиэтиленовый пакет, гитара лежала на антресолях в родительском доме. Вот уже несколько лет он о ней совершенно не вспоминал, но был уверен: она – там. Ему вдруг ужасно захотелось достать её, взять в руки и что-нибудь сыграть. Решив, что так и сделает в первый же визит к родителям, он откинул одеяло и сел на постели.

Родители… пока к ним лучше не соваться, иначе часовой монолог отца типа «я тебя породил, я тебя и убью», был бы ему обеспечен. Матери он позвонит… обязательно позвонит. А вот навестит чуть позже.

 

Вспомнив о родителях, Журавлёв помрачнел лицом…

 

Милена... Ещё будучи в пьяном угаре, он уже понял, что снова потерял её, и в этот раз, видимо, навсегда. Он так ни разу не позвонил ей с тех пор, как пришёл в себя… Она, наверное, ждала… Она, конечно, ждала. А что он мог ей сказать? Снова наобещать не пить и завязать с прошлым? Ну, пить он теперь точно бросит! После того, что он пережил, борясь с интоксикацией, он даже пива в рот не возьмёт!.. Ему вполне хватило этих трёх недель запоя и двух недель тяжёлого «отходняка»… Недаром говорят – сколько пьёшь, столько и болеешь… Нет, с алкоголем покончено раз и навсегда…

Но как быть с прошлым?

Пока он знает, что этот подонок Славик спокойно ходит по городу и запугивает Настю, он не сможет жить спокойно. А, самое главное, он не сможет поехать к Ленке… Он не сможет сказать ей «прости», пока не освободится от этого груза. Это – только его груз. И справиться с ним должен только он сам. Да, он – дурак… Он дурак и ещё раз дурак. Вместо того, чтобы давно решить эту проблему, он ударился в пьянку. Он потерял столько времени… подвёл ребят… изменил Ленке… Но он обязан сначала рассчитаться со Славиком. А потом возвращать Ленку. Он не может пойти к ней, пока… пока…

А если он не успеет? Если она уже уехала?..

 

- Наташка, - вечером, набрав номер, он прислушивался к тому, что происходило в доме Морозовых, надеясь услышать голос Милены, - ты можешь со мной поговорить, но так, чтобы никто не знал?

- Да, - она немного удивилась, - конечно, тем более, что я одна.

- Совсем? А где… - он хотел произнести имя Милены, но почему-то не стал, - Где Дима?

- Дима в нашей студии, Ане песни поёт, - рассмеялась Наташа, - А я на кухне.

- А Милена… Она где?

- Она у Анны Сергеевны, вместе с Валерой.

- Уффф… - не выдержав, он с облегчением выдохнул, - Я боялся, что она уехала.

- Я бы тебе сказала… Да, она собирается уезжать.

- Наташа… Задержи её у себя ещё хотя бы на недельку! Ну, придумай что-нибудь… А, Наташка?!

 

Собственно, придумывать было ничего и не нужно. Морозовы летели на съёмки клипа в Сочи, где Наташа должна была ещё принять участие в заключительном туре всероссийского конкурса «Песни нашего лета», которое оплатило предприятие Прохорова. Они брали с собой Наташкиного отца вместе с его женой. Валерию не рекомендовалось долго находиться на солнце, по состоянию здоровья, поэтому предполагалось, что днём он и Светлана Петровна будут отдыхать в прохладных «покоях» пансионата, где Наташа приобрела для них путёвки. Валерик должен был принимать участие в съёмках, поэтому был полностью «на совести» родителей. Вечера же предполагалось проводить в дружной семейной компании. Но ради Журавлёва Наташа была готова пойти на маленькую хитрость…

 

- Милена, у меня к тебе одна маленькая, но важная просьба, - придав лицу как можно более невинное выражение, завела Наташка разговор, - ты не смогла бы полететь вместе с нами на съёмки?

- В Сочи?! – кажется, Милена совершенно не ожидала услышать такое предложение.

- Да… Понимаешь, всё же с нами Валерка, он не сможет целый день работать так, как мы, ему нужен будет и тихий час, и регулярное питание, а папа очень быстро устаёт… Путёвку мы тебе купим, жить будем все рядом… Там море… солнце…

- Наташа… - Милена впервые за много дней искренне улыбнулась, - Меня не нужно уговаривать!.. Я согласна!

 

***

 

Услышав звонок, Настя осторожно подошла к двери и посмотрела в глазок.

 

- Проходи, - щёлкнув замком, она посторонилась, пропуская гостью, - здравствуй.

- Добрый вечер! – Наташа, улыбаясь, прошла в квартиру, - Извини, что я так поздно, но готовимся к отъезду, только из студии…

- Едете на гастроли? – Настя говорила негромко, с оттенком напускного равнодушия в голосе.

- И да, и нет, - пройдя на кухню Наташка поставила на стол коробку с тортом, - едем снимать клип.

- А здесь что, нельзя снять? – Настя шумно налила в чайник воды и поставила его на плиту, - Нужно обязательно куда-то ехать?

- Здесь нет нужной натуры, моря нет.

- Море, - Настя тихо усмехнулась, - Хоть бы раз съездить на то море…

- Ты не была?

- А что, удивительно?

- Нет, - Наташа внимательно наблюдала, как Настя, открыв навесной шкаф, достаёт оттуда рюмки, - не удивительно. Я бы тоже вряд ли побывала, если бы не Дима.

- Вот видишь… - сходив к холодильнику, Настя вернулась с бутылкой коньяка в руке, - У тебя такой вот хороший Дима…

- Ну, в общем-то, мы с ним только один раз и ездили, два года назад… А сейчас едем работать.

- И работа у тебя хорошая.

- Это тоже – благодаря Димке… - Наташа растерянно смотрела, как Настя разливает в рюмочки коньяк, - Если ты мне, то я не буду…

- Почему? – взяв в руку рюмку, та посмотрела на свою собеседницу, - Давай, отметим моё возвращение домой.

- Ну… хотя бы потому, что я за рулём.

- О, - Настя сделала удивлённое лицо и, выпив коньяк, подцепила вилкой небольшой треугольник торта, нарезанного Наташкой, - и машину ты водишь…

- Настя… - понимая, что сейчас в той говорит лишь обида, Наташа как можно больше постаралась смягчить тон, - Сейчас никого не удивишь машиной… Тем более, что она у нас с Димкой одна на двоих. Вот я к тебе приехала, а он меня у Говорова ждёт…

- Так ведь ждёт же.

- Ну, да…

- А ты знаешь, - наливая вторую рюмку, Настя заговорила немного бодрее, - ты вот думаешь, что у тебя сейчас всё хорошо, да? Но это тебе только так кажется. Потому, что ты живёшь совсем в другом мире.

- В каком мире?

- Где всё красиво, но лишь на первый взгляд, - Настя проглотила вторую порцию коньяка и, слегка сморщившись, снова потянулась за тортом, - где красивые и верные мужья… где все одеваются в модную одежду… где даже лень расчесать самому себе волосы, поэтому нужно посетить салон красоты… где даже самая последняя шлюха ездит на дорогой тачке…

- Это ты сейчас о ком? – нахмурившись, Наташа смотрела на свои, сложенные на столе руки с дорогим маникюром.

- Не о тебе, - потянувшись за сигаретой, Настя слегка привстала со стула, - а о тех, кто тебя окружает.

- Ну, в общем, я не согласна, - настроение окончательно испортилось, и Наташа сосредоточенно думала, как повернуть в нужное русло разговор, ради которого она и приехала сюда, - во всяком случае, меня окружают совершенно нормальные люди.

- Такие, например, как Журавлёв, да? – Настя слегка опьянела после трёх стопок и, выпуская дым, слегка закашлялась, - Так вот, чтобы ты знала… Это – подонки. Пока они с тобой – у тебя есть всё… Деньги, наряды, тачки… Но стоит ему найти себе другую шалаву, и у тебя сразу – ни-че-го! Голый ноль!.. И ты сама – ноль… Разве не так?

- Ну, какой же ты голый ноль, Настя? – несмотря на коробящий тон собеседницы, Наташа старалась сохранять дружелюбие, - Ты – молодая, красивая девушка…

- А вот сейчас я не о себе, - Настя снова затянулась, улыбаясь уголком губ, - я, как раз, о тебе…

- Ты зря сейчас так говоришь.

- Зря?! – усмехнувшись, Настя налила себе ещё коньяка, - Да ты сама только что говорила, что у тебя всё благодаря твоему Диме… И поёшь ты благодаря ему, и одеваешься благодаря ему, и вообще, всё у тебя только благодаря ему! А если он тебя захочет бросить, что у тебя останется, а?!

- Останусь я. А ещё – мои дети. Разве этого не достаточно?

- Дети, - Настя снова усмехнулась, - Он и детей у тебя заберёт. Сейчас это модно… Потому, что все они там – подонки, вроде Журавлёва…

- Знаешь, Настя, - Наташке всё труднее было разговаривать с пьянеющей на глазах Настей, но она мужественно продолжала этот разговор, - Женьку я не оправдываю… Я вообще никого не виню и не оправдываю… И я понимаю твою обиду… Но ведь нужно жить дальше…

- Жить… Разве это будет жизнь?!

- Если ты будешь пить, то это будет, действительно, не жизнь.

- А если мне так легче?! – Настя кивнула на опустошённую наполовину бутылку, - А, если у меня другого выхода нет?!

- Выхода?,. То есть, ты сама поставила себя перед выбором – пить или не пить, и говоришь, что нет выхода?!

- А если у меня не душа, а месиво кровавое?! – Настя почти выкрикнула эти слова, схватившись за воротник халата, - Ты знаешь, что такое, когда ты любишь человека столько лет… и он, наконец-то, говорит – выходи за меня… А сам на следующий же день бросает… а ты стоишь над этой проклятой раковиной… и тебя наизнанку выворачивает, потому что ты, бл…ь, беременная!..

 

Наташа слушала Настину исповедь, которая становилась всё истеричнее, и не знала, что ответить… С одной стороны, ей было, что сказать, и сказать отнюдь не елейным тоном… Но, с другой стороны, её доброе сердце сжималось от того отчаяния, с которым Настя так и не могла справиться… Она хотела остановить её, когда та снова наполнила свою рюмку, но потом не стала, заранее догадываясь, что это бесполезно.

 

- Насть… Я не знаю, что тебе сказать. Я тебя и понимаю… и не понимаю…

- Да где тебе уж понять…

- Если ты помнишь, то мне как раз и понять. Я ведь тоже оставалась одна. Ты помнишь, как я работала в ресторане? Я тоже была совсем одна, мне нужно было учиться, и приходилось работать, потому, что помогать мне было некому. И всё это – со второго по шестой месяц беременности. И Диму я любила больше жизни… Но ни разу не сказала о нём ни единого плохого слова, потому, что всё плохое отразилось бы на его сыне.

- А я не такая… Я не могу желать Журавлёву добра, понимаешь?! Он – подонок!

- Но не он же тебя избил…

- Ну, и что, что не он! Из-за него всё!..

- Почему из-за него?

- Потому, что… - Настя снова закурила и заговорила уже тише, - Я ждала, что он вернётся, понимаешь? Первые дни – всё ждала… Дура… Он не вернулся. А тут – Славка… Я назло Журавлёву оставила его на одну ночь. Только… понимаешь, утром встала… Не могу на себя в зеркало смотреть, и всё тут! Ну, не могу я с ним… После Женьки – не могу… понимаешь?..

- Понимаю…

- Я ему – вали отсюда, а он не уходит. Говорю, я беременная… Думала, сразу сбежит, а он – нет! Говорит, люблю, всё равно, мол, чей ребёнок… Я ему – я спать с тобой сейчас не могу… А он – ну, и что, подожду, мол… ну, я и подумала, а, вдруг, и правда, любит? Он же в первые дни нормально себя вёл…

- А потом?

- Потом… - тряхнув волосами, Настя пьяно усмехнулась, - А потом он стал каждый вечер пить. Я ещё в клубе работала… Так, чтобы он мои деньги не тратил, с каждой смены ему по бутылке приносила. А он выпьет, и меня в постель тащит… Знаешь, как противно было?.. А выпью с ним – и ничего, вроде… Правда, из клуба ушла, из-за Журавлёва… В другой бар устроилась. Славик оттуда не вылезал. А тут ревизия и у меня – недостача… Только я ни при чём, чем хочешь поклянусь!.. А сменщица всё на меня свалила, мол, это я своего любовника поила каждый вечер за счёт заведения!.. В общем, работу я потеряла… А тут Журавлёв – опять со своей помощью…Я с самого начала брать не хотела, а Славка настоял, говорит, бери, раз даёт, его же ребёнок…

- Настя, он просто жил за твой счёт!

- Ты думаешь, я такая дура, что не поняла? – Настя едко ухмыльнулась, - Да только сделать уже ничего не могла. Работы нет – живот уже заметно, никто меня не берёт… А тут и Славика снова закрыли… Ну, за то, что он там, в клубе, с ножом… ты же знаешь…

- Знаю. Настя, - Наташа осторожно посмотрела на собеседницу, - а что произошло в тот день? Когда мы к тебе с Димой приехали?..

- В тот день?.. – Настя глубоко затянулась сигаретой, потом выпустила струйку дыма половинкой рта, - В тот день Славик заявился. Под амнистию попал.

- Зачем ты его пустила?

- А я и не пускала. Сам вошёл. У него был ключ от моей квартиры.

- И, что?..

- А ничего… Стал спрашивать, где живёт Журавлёв. Я, естественно, не сказала. Он стал требовать деньги… Нету, говорю… А он достаёт из кармана перчатки… знаешь, такие, медицинские… надевает и начинает в столе шарить, в тумбочках… Я стала его выгонять – он меня ударил. Увидел, что я телефон взяла, и… в общем, он по животу нарочно бил… Говорил – твоего пидора не достал, так его выб…ка достану. А дальше я ничего не помню…

- Господи… - Наташа прикрыла ладошкой рот в приступе сострадания, - Почему ты следователю ничего не рассказала?! Настя, его должны посадить!..

- А я хотела, - помрачнев лицом, Настя снова наполнила рюмку и залпом выпила, - Только в первый день и вправду ничего не вспомнила после наркоза… А потом… Он как-то прошёл через пост… Я ещё не вставала, и позвать никого бы не смогла… Увидела его, очень сильно испугалась. А он сказал – если ты меня сдашь ментам, выйду – из-под земли достану.

- Господи, Настя, - Наташа от возмущения вытаращила на ту глаза, - Да это он просто тебя запугивал! Это он на свободе опасен, разве ты не понимаешь?!

- Все вы такие умные… со стороны… Влезла бы в мою шкуру, тогда бы сама поняла, что это такое… Я маме рассказала, она мне тоже – молчи! У нас защиты нету.

- А если он снова к тебе придёт?! Вот сюда придёт?! Я ведь и сама сегодня шла к тебе и боялась, что он здесь… Поэтому и позвонила заранее. Но я не знала, что у него есть ключ…

- Не придёт, - Настя покачала головой, - он сказал, что уедет.

- И ты ему поверила?

- А, мне уже всё равно, - отчаянно махнув рукой, девушка вдруг привстала со стула и выглянула в тёмную прихожую.

- Что там?.. – проследив за ней взглядом, Наташа вдруг почувствовала, как внутри разливается ледяной холод.

- Показалось… - Настя с размаху уселась на место.

- Да?.. – Несмотря на уверения хозяйки, Наташе явно послышался какой-то шорох. Подняв глаза на дверной проём, она так и застыла с широко раскрытыми от страха глазами…

 

- Оказалось – не показалось!.. – упершись руками в боковые наличники, Славик с ухмылкой перевёл взгляд с неё на Настю, - Оп-паньки!.. А ведь я предупреждал… Ни одной живой душе!..

 

Глава 39.

 

Первым желанием было вскочить и убежать, но, понимая, что это невозможно, Наташа так и осталась сидеть на месте, оцепенев от охватившего её страха. Попытку вытащить из сумочки телефон Славик пресёк сразу.

 

- А ну, положи на стол, - догадавшись, что она хочет сделать, он кивнул на её руку и тут же обернулся к Насте, - какая у тебя подруга хорошая: и бабки приносила, и скорую вызвала, и приходит всегда вовремя…

- С какой стати ты командуешь, что я должна делать? – несмотря на испуг, Наташка старалась сохранить невозмутимый тон и, молниеносно проведя пальцем по дисплею, нажала на «горячую» кнопку вызова.

- На стол положила, быстро! – Славик сделал шаг вперёд, но она упрямо держала телефон в руке, дожидаясь спасительного ответа от Димы.

Было слышно, как играет мелодия, и, отчаянно прислушиваясь к ней, Наташка ощутила, как в собственных висках стучат молоточки: тук-тук-тук… Прошло всего несколько секунд… Димка не успел снять трубку…

 

- Не заставляй меня делать глупости, - приподняв край футболки, Славик совершенно неожиданно вытащил оттуда пистолет и направил на Наташку, - выключила и положила на стол!

 

Чувствуя, как кровь отливает от лица, она покорно нажала на кнопку и положила телефон на стол, потом подняла на него немигающий взгляд:

 

- Что тебе нужно?

- В принципе, ничего, - Славик взял в руки её телефон и, проверив, действительно ли он отключился, сунул его в задний карман брюк, потом снова повернулся к Насте, - И ты свой давай.

- Мой в комнате, - процедила она.

- Тогда сиди! – он направил пистолет уже на неё.

- Чё тебе надо? – Настя смотрела на него тяжело, с ненавистью, - Чего пришёл? Ты же сказал, что уедешь!

- Попрощаться решил, - усмехнулся Славик.

- А ключ?.. ты же его вернул ещё там, в больнице… Как ты вошёл в квартиру?!

- Дура ты, Настька… как была дурой, так и осталась, - парень нагло рассмеялся ей в лицо, - Долго было сделать дубликат?

- Ты – подонок, - несмотря на направленный на неё пистолет, Настя смотрела на него с пьяным вызовом, - мразь!..

- Заткнись, …! – грязно выругавшись, он невольно подался в её сторону и сделал замахивающийся жест рукой, в которой держал пистолет, - лабуховская подстилка! Ещё хоть слово вякнешь, череп размозжу!

- Да убивай!.. – Настя неожиданно вскочила и кинулась на него – стул, на котором она сидела, шумно опрокинулся на пол, - Может, я и сама жить не хочу!..

 

Наташе, которая с замиранием сердца наблюдала за этой сценой, показалось, что Настя, действительно, нарочно бросилась на пистолет, в надежде, что Славик и впрямь выстрелит.

Но он не выстрелил. Размахнувшись, он с силой впечатал пятерню свободной руки в её лицо и толкнул в противоположный угол: издав какой-то хрипящий звук, она отлетела как пушинка и упала, стукнувшись спиной о холодильник. Так и оставшись сидеть на полу, пьяно завыла, то ли от боли, то ли от накатившей обиды.

 

- Что ты делаешь?! – кинувшись к ней, Наташа попыталась её поднять, но Настя только поджала под себя ноги и закрыла руками лицо..

- Разве я что-то сделал?! – Славик равнодушно пожал плечами, - Ты же видела, что она сама упала?

- Ну, да, - возмущение было настолько велико, что Наташка на какое-то время забыла, что в руке у Славика – оружие, и повысила голос, - и упала – сама… и избила себя – сама… и ребёнка потеряла – тоже сама!..

- Ну, а я-то тут при чём? – посмотрев на неё, парень презрительно скривил пухлые губы, - Пусть со своего дружка спрашивает. И вообще… Славик – не мокрушник. Чего ты так перепугалась? Если не разозлишь меня, никто тебя и пальцем не тронет. Поёшь красиво… и сама так… на уровне… видел тебя в клубе…

- Ах, ты, мразь!.. – услышав его последние слова, Настя попыталась подняться на ноги, но, потеряв равновесие, тут же снова рухнула на пол, - Мразь!.. Мразь!.. Ты думаешь, никто не знает, что это ты меня избил?! Это ты!.. ты!.. Ты убил моего ребёнка, ты!..

- А ты докажи, - ухмыльнувшись, Славик переложил пистолет из одной руки в другую, потом зачем-то достал из кармана свой телефон.

- И докажу! – Настя ещё раз попыталась встать, и уже более удачно, - Думаешь, не докажу?!

- Не докажешь. Свидетелей у тебя нет. Лучше водичкой холодной умойся, слышала?! – он снова поднял руку с пистолетом, - Привела себя в порядок, быстро!

- Да пошёл ты… - Настя, тем не менее, шагнула к раковине, - Докажу, если спросят…

- Ну, и чем ты докажешь? – несмотря на насмешку, в его вопросе послышался едва уловимый интерес, - Ну, чем?

- Так я тебе и сказала, - открыв кран с холодной водой, она начала умывать заплаканное лицо, - тем более, у меня свидетели есть.

- Это вот подруга твоя – свидетель? А что она знает? Слово к делу не пришьёшь!

- Зато синяки пришьёшь и травмы, - не удержалась от реплики Наташа, - у неё вся спина синяя, наверное, и головой она ударилась, а я… я видела, как ты её толкнул.

- Видела, говоришь… - усмехаясь, он что-то делал в телефоне, потом, поднял голову и посмотрел на Настю, - Подойди!..

- Что тебе надо? – умывшись, она слегка успокоилась и протрезвела.

- Ты что, не слышала?! Подойди, я сказал!.. – он снова направил на неё пистолет, и она нехотя подчинилась.

- Держи, - он протянул ей свой телефон, - когда скажу, будешь снимать.

- Что снимать? – нахмурившись, Настя смотрела на его руку.

- Всё, что увидишь, - снова ухмыльнувшись, Славик повернулся к Наташе, - мы сейчас снимем эротический ролик!

- В смысле? – та невольно отступила назад.

- В том смысле, если вдруг меня нечаянно закроют, и ты дашь какие-нибудь показания, этот ролик тут же окажется в почте у твоего муженька… и не только. Он тупо появится в интернете, и тебя увидит весь мир… У тебя будет ещё один клип, правда, без музыки!

- Сейчас сюда приедет мой муж, - стараясь сохранять спокойствие, ответила Наташа, - он уже, наверное, не может мне дозвониться. Он знает, где я, поэтому, скоро будет здесь.

- А мы ему дверь не откроем… - он снова посмотрел на Настю, - Правда, Настя?..

- Она тебе правду сказала, - глядя на него исподлобья, та навела на него камеру телефона, - он сейчас приедет.

- Ты что, уже снимаешь?! – ещё раз выругавшись, Славик злобно поджал губы, - Меня на хрена снимаешь, тварь?! Когда скажу, тогда снимать будешь!

- Да не снимаю я, - угрюмо отозвалась Настя, - жду, когда скажешь…

- Смотри, сука… потом запись увижу – если меня снимала, убью, на…

- Да хоть сейчас убивай… - начала, было, Настя, но увидев направленный на неё пистолет, тут же замолчала, закусив нижнюю губу.

- Так, давай… Время не теряем! – Славик снова повернулся к Наташке: пистолет почти упёрся ей в живот, - Раздевайся!

- И не подумаю… - побелевшими губами прошептала она.

- Этот пистолет не убивает, - приблизившись к её лицу, зловеще проговорил Славик, - он делает калекой. Ну?!

- Ну, отстань от неё, - Настя держала телефон в поднятой вверх руке, - слышишь?!

- Заткнись, кому сказал?! – рука с пистолетом в очередной раз резко повернулась в её сторону, потом так же резко приняла исходное положение, - А ты раздевайся!.. Две-три позы в стиле эротик, и все свободны…

- Сам раздевайся… - Наташке показалось, что все ощущения исчезли в один момент, оставив лишь одно-единственное – холодно-тупое вжатие дула в кожу живота за тонкой тканью платья.

- Я бы с удовольствием, - дуло скользнуло вверх и, зацепив за край выреза, чуть оттянуло его вниз, - но мало времени.

- А я одна не буду… - понимая, что единственное спасение для неё сейчас – оттянуть время, Наташа упрямо покачала головой.

- Считаю до трёх… Ну?!

- Нет.

- Раз…

- Раздеваемся вместе.

- Два…

- Нет… - этого слова Славик не расслышал – заметив, как её взгляд вдруг остановился у него за спиной, он моментально обернулся…

 

…Она поняла, что выстрел будет не в неё уже в тот момент, когда почувствовала, что он убрал дуло от её тела. Последнее, что отпечаталось в её глазах перед тем, как она их зажмурила, была Настина рука, схватившая за ручку всё ещё горячий чайник и, как показалось Наташке, медленно описывающая этим чайником овальную траекторию по направлению к лицу Славика… То есть, всего полёта белой, с ярко-розовым цветком на боку, посудины Наташа проследить не могла, но могла предположить цель, которую эта посудина преследовала…

«Сук-к-аааа!....» - выкрикнув это одновременно с каким-то странным стуком, раздавшимся непонятно откуда, Славик неожиданно издал гортанный звук. Снова приоткрыв глаза, Наташа с ужасом увидела, как он медленно заваливается набок.

 

- Это… это кто его убил?! – глядя, как из головы бывшего сожителя вытекает струйка крови, Настя выронила из рук чайник, который несколько секунд назад хотела, но не успела выпустить в свободный полёт, - ой, мама!..

- Это не я… - Наташка подняла на неё не менее перепуганный взгляд, - Честно, не я!..

- Надо скорую вызвать!..

- Мой телефон у него… - опустив глаза, Наташа не решалась залезть к Славику в карман, чтобы вытащить свой телефон, - Настя, я боюсь…

- Так вот же, - догадавшись, что можно позвонить с телефона самого Славика, Настя протянула его Наташке, - набери, а то у меня руки трясутся…

 

Вызвав скорую, она тут же отзвонилась Димке – тот уже сидел в машине Говорова, чтобы вместе с ним ехать на её поиски. Они подъехали одновременно: и скорая, и Морозов с Сашкой.

 

- Живой, - пощупав пульс, врач взглянул на перепуганных девчонок, - полицию вызвали?

- Я вызвал, - кивнул Дима, рассматривая вмятину в чайнике, - насколько я разбираюсь в баллистике, пуля срикошетила. Стрелял в Настю, а попал себе в голову.

 

- Вы тут случайно не сериал снимаете? – хмыкнул следователь, записывая показания Насти и Наташи, - опять те же лица… Только пострадавший уже другой.

- Вот этот пострадавший и есть – преступник, - внутренняя дрожь от пережитого ещё не прошла, и Наташка говорила, слегка постукивая зубами, - это он Настю избил в прошлый раз.

- Санта-Барбара отдыхает, - Настя, напротив, казалась совершенно спокойной и, закурив, отошла к окну, - совпадения, да?

- В жизни ничего не бывает случайного, - философски заметил следователь, - если будет доказано, что это он, действительно, сам себя ранил, то, считайте, что это справедливое возмездие за ваше здоровье и жизнь вашего ребёнка.

- А что, может быть и не доказано?! – у Наташка от возмущения окончательно прошёл озноб, - Как это?! А кто, по вашему, в него стрелял?! Я?! Или Настя?! У него и пистолет в руке остался!

- Пистолет в руке ещё ни о чём не говорит, - следователь поднял глаза от протокола, - пистолет в руку и вложить недолго.

- Так это… - Настя выпустила струйку дыма в открытую фрамугу, - У него в телефоне запись осталась!..

- А вы всё же снимали?

- Да, - она кивнула и взяла со стола телефон Славика, - даже когда чайником замахнулась, всё равно снимала…

 

***

 

Осознание того, что произошло, и, ещё страшнее – того, что м о г л о произойти, выстрели Славик чуть под другим углом, пришло намного позже, когда были сняты все показания, подписан протокол и отпущены понятые. Глядя на лужу крови, оставшуюся на полу, Настя вдруг ощутила реальное чувство страха.

- Подписку о невыезде я с вас обеих брать не буду, - собирая в папку все бумаги, следователь посмотрел сначала на Настю, потом на Наташу, - но, если бы не эта видеозапись, то вы обе были бы подозреваемыми.

- С какой стати? – Морозов бросил возмущённый взгляд, - Разве не видно, кто стрелял?

- Видно, - усмехнулся следователь, - тут видно, в кого попала пуля. А стрелять теоретически мог каждый из них. Могла стрелять Харитонова – направление пули, попавшей в потерпевшего, как раз от неё. Но могла стрелять и Морозова – пуля, действительно, срикошетила от чайника, и в этом случае, могла быть выпущена как потерпевшим, так и ею самой.

- А отпечатки пальцев? Если девчонки не притрагивались к пистолету, то их там и нет! А баллистическая экспертиза? Всё равно покажет, кто стрелял на самом деле.

- Покажет. Но пока всё выяснится, на это время я должен оставить всех подозреваемых в городе. К счастью, на видеозаписи всё хорошо видно, как потерпевший обернулся и выстрелил сам.

- Ничего себе потерпевший, - Говоров, который всё это время исподтишка не сводил глаз с Наташки, покрутил недоверчиво головой, - он не то, что на потерпевшего, он на подозреваемого уже с трудом тянет. Он сам – преступник.

- Ну, это не нам с вами решать. Решит суд.

 

- Ой, мама… - Настя вдруг с силой сжала сцепленные кисти рук, - Ой, мама!..

 

Глядя, как трясутся не только её плечи, а всё тело ходит ходуном, Морозов оставил жену, с которой сидел рядом, и присел возле Насти.

 

- Настя, - взяв её ладони в свои руки, он попытался заглянуть ей в глаза, - Настя, ты меня слышишь? Успокойся… Всё уже позади…

- З-з-зна-чит… я м-мог-ла его у-уби-ть… да?.. – не обращая внимания на Димку, она в упор смотрела на следователя, - А т-то, чт-то он хотел м-ме-ня уб-бить… это – н-ни-чего?..

- Вы успокойтесь, - следователь невозмутимо захлопнул папку, - он мог травмировать не только вас. Выстрели он чуть левее, он попал бы в вас. А стой он чуть правее, то пуля могла бы срикошетить в вашу подругу. Так что шансы у всех троих были одинаковые. Я с прискорбием констатирую этот факт. И хорошо, что я его только констатирую относительно вас и Морозовой. Пистолет травматический, но лишить жизни из него можно. И это как раз тот самый случай, учитывая расстояние между вами троими.

- Завтра вечером мы улетаем на съёмки, - бросил Морозов в спину уходящему следователю, - мы не понадобимся вам в течение недели?

- Если понадобитесь, я позвоню, - уже взявшись за ручку двери, ответил тот из прихожей, - если честно, я сам уже душой в отпуске. Думаю, если потерпевший выживет, лечение всё равно будет долгим, так что времени отдохнуть хватит.

- Он может не выжить?.. – Наташку снова заколотило, но только мелкой дрожью.

- Может, - кивнул следователь и шагнул через порог.

 

На дворе была уже ночь, и, собираясь покинуть Настину квартиру, Морозов с сомнением смотрел на неё саму, и, как будто угадав его мысли, Наташа глазами поймала его взгляд.

 

- Её нельзя оставлять одну, - она сказала это одними губами, но он всё понял.

- Настя, - он снова присел рядом, - одевайся, поедешь к нам.

- А можно?.. – она даже не стала отнекиваться. Страх сделал своё дело: несмотря на то, что она так вызывающе вела себя со Славиком, теперь, протрезвев и по-другому оценив ситуацию, совершенно сникла.

- Конечно, и не можно, а – нужно.

 

- Слышь, Натаха, - Говоров наклонился к её уху, - а ничего, что Милена у вас?

- Саш, я ничего не знаю… - она говорила, всё ещё еле справляясь с нервной дрожью, - Но её нельзя оставлять одну… Главное, увести её отсюда, а там – как-нибудь…

- Можно было бы к нам, но Ирка в ночь. Каринка у матери, я один… Ирка не поймёт.

- Не надо к тебе, - замотала головой Наташка, - у нас будет лучше…

 

***

 

Милена с печальным удивлением смотрела на Морозовых, вернувшихся за полночь в сопровождении бывшей невесты Журавлёва. Она уже вкратце знала о том, что произошло – увидев «картину», представшую перед его взором, Дима сразу позвонил домой и предупредил её, что вернутся они с Наташей не скоро, потому, что произошёл несчастный случай на квартире у Насти. Она знала, но не могла даже предположить, что Морозовы привезут Настю к себе. Впрочем, судя по её бросающемуся в глаза состоянию, Милена подумала, что на их месте поступила бы точно так же.

Впустив всех троих, она тут же пошла разогревать ужин.

 

- Милена, прости нас, но мы не могли оставить её одну, - усадив Настю в гостиной, Наташа прошла на кухню и в подробностях рассказала обо всём, что произошло.

- Всё в порядке, это же ваш дом! – Милена понимающе кивнула, - Но ей нужно сейчас уснуть… Я могу сделать успокоительное. Тебе, кстати, тоже не помешает.

- Мне не нужно, - Наташа покачала головой, - я как-то держусь…

- Если что – без проблем.

 

Настя была в таком ступоре, что сопротивляться инъекции успокоительного не стала; казалось, что её даже не смутило, что в роли медсестры выступила Милена… От ужина она отказалась и сразу после укола легла в приготовленную для неё постель.

Выключив в гостиной свет, Наташа зашла в детскую. Милена тоже собиралась спать, но глядя, как Наташка плачет, сидя на кровати Валерика, решительно открыла свою «докторскую» сумку.

 

- Тебе я тоже сделаю укол, - не дожидаясь согласия, она достала шприц и ампулу, - ты сейчас перевозбуждена и можешь не уснуть.

- Не надо, - та покачала головой, - я в порядке.

- Наташа, я тоже думаю, тебе нужно успокоиться, - Димка стоял в дверях, наблюдая за женой, - пусть Милена тебя уколет.

 

Услышав его, Наташка тут же вскочила и бросилась к нему на шею.

 

- Димочка… - целуя его лицо, приговаривала она, - Димочка… прости меня… прости… я опять… опять…

- Это ты меня прости, - одной рукой прижимая её к себе, другой он гладил её волосы, - не нужно было отпускать тебя одну… это я виноват…

 

- Дим… - позже, после дозы успокоительного засыпая в его объятиях, бормотала Наташа, - Я ему нарочно сказала, чтобы он раздевался… я знала, что он не будет… я нарочно… Ты мне веришь?.. И я ни за что бы не разделась… Веришь?!

- Глупенькая… да разве это важно?.. Ты жива, и больше мне ничего не нужно…

- Глупенькая… - сонно повторила Наташа, - Значит, глупая… Дим… ты меня дурой назвал?.. да?..

 

***

 

Проснувшись утром, Настя не сразу сообразила, где она находится, и только спустя несколько минут с трудом смогла вспомнить всё, что случилось вчера вечером. Полежав какое-то время, она села в постели – после всего, что пришлось пережить накануне, организм ещё не пришёл в норму, да и принятый алкоголь давал о себе знать. Она огляделась: висевший на спинке дивана женский халатик, судя по всему, был предназначен именно для неё. Надев его, Настя неуверенно вышла из гостиной. Судя по тишине, царившей в квартире, она была пуста. Первым посетившим её желанием было желание принять ванну или хотя бы душ, и она нерешительно приоткрыла одну из дверей в небольшом холле. Дверь, действительно, вела в ванную. Выйдя оттуда через четверть часа, она хотела снова пройти в гостиную, но, проходя мимо кухни, неожиданно остановилась…

 

- Чай будешь? Или лучше кофе? – Милена смотрела на неё как-то настороженно, как будто ожидая какой-то определённой реакции на свои слова.

- Можно просто воды? – она так и не перешагнула порог кухни, то ли из стеснения, то ли из нежелания оказаться в одном помещении со своей соперницей.

- Зачем воды? – Милена удивлённо посмотрела на неё, - Я только что сварила кофе, проходи?

- А где Наташа? – всё-таки войдя в кухню, угрюмо спросила Настя.

- Они с детьми все у родителей. Ушли, чтобы не мешать.

- Кому?

- Тебе… Чтобы ты могла хорошо выспаться.

- Зачем?.. Неудобно как-то… - Настя присела на край стула и обвела глазами кухню, - Я и так хорошо выспалась.

- Настя, - поставив перед ней чашку с дымящимся кофе и тарелку с бутербродами, Милена устроилась напротив, - пока никого нет, я хотела бы сказать тебе кое-что… Я прошу меня выслушать.

- Говори, - Настя равнодушно пожала плечами.

- Я хочу попросить у тебя прощения, - Милена говорила тихо, глядя куда-то вниз.

- Если за Журавлёва… то уже не нужно… - Настя ощутила жуткое желание закурить, но тут же вспомнила, что вчера не взяла с собой сигареты.

- Почему? – Милена осторожно подняла на неё взгляд.

- Слушай… - не ответив на её вопрос, Настя повернула голову сначала вправо, потом влево, как бы ища чего-то, - У них тут нет никаких сигарет?

- Не знаю… - Милена, в свою очередь, растерянно оглядела кухню, - Подожди… кажется, где-то я видела…

 

Она с неожиданной для Насти готовностью вскочила со стула и открыла стеклянную дверцу навесного шкафа. Привстав на цыпочки, заглянула наверх и, потянувшись рукой, достала пачку сигарет.

 

- Вот, - положив их перед Настей, она снова уселась на своё место, - это, кажется, Дима иногда курит. Но очень редко…

- А зажигалка?.. – Настя старалась не смотреть на свою собеседницу и, достав сигарету, ещё раз посмотрела вокруг себя, - Зажигалка есть?

- Зажигалка… зажигалка… - теперь Милена как будто нарочно оттягивала нелёгкий, затеянный ею же самой, разговор, с готовностью разыскивая зажигалку, - В шкафчике нет…

- Да ладно, - Настя подошла к газовой плите и прикурила от неё, - я на лоджию выйду…

 

- Ты всё-таки прости меня, - Милена вышла следом за ней, - я давно хотела тебе это сказать, но не знала – как… А вот, видишь, как случай помог…

- Уже не нужно, - глубоко затягиваясь, Настя замотала головой, - ничего не нужно…

- Почему? – опустив глаза, Милена повторила свой вопрос.

- Вчера следак интересные слова сказал… - едва улыбаясь уголками губ, Настя смотрела куда-то вдаль, - И, знаешь, слова обыкновенные… я их и сама не раз говорила, а уж слышала…

- Что же это за слова?

- Что в жизни ничего не происходит просто так. Простые слова, да?

- Ну, да, - грустно усмехнулась Милена, - куда уж проще.

- А я сегодня проснулась, вспомнила всё… и поняла. Действительно, не просто так… Знаешь, я никак не могла его простить… Сначала хотела сделать аборт, избавиться от его ребёнка – назло… Потом решила оставить – тоже назло… Славка заявился, с ним переспала – назло… оставила его у себя – назло… Пила, курила, всё – назло Журавлёву. А что вышло?.. Он в шоколаде… а я в своей ненависти утонула. Ребёнка потеряла… работу потеряла… А вчера чуть жизнь не потеряла…

- Настя… - Милена хотела что-то сказать, но не успела.

- Знаешь, сегодня я проснулась и поняла, - перебив её, та на несколько секунд упрямо сжала губы и глубоко вздохнула, - я поняла, что мне плевать… Плевать и на Журавлёва, и на работу, и на этот город… Я просто хочу жить. В другом городе… или в своём захолустье – мне всё равно. Я хочу жить и быть счастливой… Я хочу выйти замуж за того, кто меня, действительно, будет любить… я хочу ждать его домой каждый день, а не тогда, когда он сам соизволит заявиться, пьяный и только что с чужой бабы… и, самое главное… знаешь, что для меня самое главное?.. – она подняла на Милену полный тоски взгляд, - Самое главное – я хочу в е р и т ь этому человеку…

- Прости меня, Настя… - слушая её, Милена почувствовала, как внутри что-то предательски переворачивается, - Ради всего святого, прости… Это я во всём виновата…

- Сейчас для меня нет ничего святого. Пока – нет. Был мой ребёнок… но его больше нет. А тебя мне прощать не за что… всё, что происходит, происходит не просто так. Рано или поздно Журавлёв всё равно меня бы бросил.

- Это только моя вина. Это я разрушила твоё счастье.

- Нельзя разрушить то, чего нет, и никогда не было… Я уеду. Живите спокойно.

- Ты ничего не знаешь… - несмотря на искреннее раскаяние и жалость к Насте, Милена ловила себя на мысли, что ей больно смотреть на эту худенькую, симпатичную женщину… Больно не от того, что она чувствовала себя перед ней виноватой… не от сострадания… Эта боль была отголоском ревности… Даже несмотря на то, что между Настей и Журавлёвым произошёл разрыв, ревность не исчезла полностью… не сгорела в Женькиных объятиях… она лишь слегка потухла, когда они были вместе… а вот теперь, когда она сама решила расстаться с ним, ревность вновь затеплилась при виде его бывшей невесты.

- А зачем мне что-то знать? – Настя второй раз за утро посмотрела ей в лицо, - Живите и будьте счастливы.

- Мы расстались… - Милена буквально выдавила из себя эти слова. В свою очередь глядя на Настю, она вдруг отметила для себя и её хорошенькую фигурку, и красивые глаза… В груди опять что-то заныло…

- Расстались – встретитесь, - усмехнулась Настя, - он тебя любит.

- Не всё так просто.

- Конечно, не просто, - Настя снова посмотрела на свою собеседницу – чуть наклонив голову, исподлобья, - разве бывает просто?

- Да, не бывает. Я очень виновата перед тобой, - Милена низко опустила голову, - я не справилась с твоим счастьем… Да-да, с твоим. Я его отняла, но не справилась. Если только можешь, прости…

 

…Если первое «прости» она сказала Насте относительно легко и с огромным желанием, то теперь с каждой минутой ей становилось всё труднее и труднее говорить слова раскаяния… и не только их. Ей становилось говорить труднее – вообще. Она не видела Журавлёва вот уже много дней, не слышала его голоса, и ей уже начинало казаться, что она стала его забывать. А вот теперь, рядом с Настей, Милена снова ощутила прилив любви к Женьке… любви давней и до конца так и не испитой…

 

- Прощать мне тебя не за что, - как-то грубовато ответила Настя, - это ты не моё, это ты своё счастье забрала. Журавлёв его привык раскидывать, где попало… я и подобрала. Но оно всегда было твоим. Так что успокойся. Помиритесь, будете жить дальше…

 

***

 

В обед, съездив с Морозовым на квартиру и собрав вещи, Настя уехала к матери.

 

- Спасибо вам за всё, - сказала она Димке перед посадкой в междугородний автобус, - приеду, скажу маме, чтобы сходила в церковь, поставила свечи за ваше здоровье.

- Спасибо, - улыбнувшись, в свою очередь поблагодарил Дима, - как приедешь, позвони, хоть мне, хоть Наташе. Мы ещё будем в городе. А, когда вернёшься, заходи в гости, в любое время.

- Хорошо. Но это – вряд ли.

- Почему?

- Я не скоро приеду.

- Всё равно будут к следователю вызывать.

- Ну, это будут просто набеги. Приехала – уехала… - Настя протянула билет контролёру и поставила ногу на ступеньку автобуса.

- Ну, тогда, когда совсем вернёшься… - подавая ей сумку, улыбнулся Морозов.

- Нет, - уже стоя в салоне, Настя покачала головой, - совсем я уже не вернусь!

 

Глава 40.

 

О том, что произошло в квартире Насти, Журавлёв узнал только утром следующего дня от Сашки Говорова. Выступлений у «Ночного патруля» на ближайшую неделю заявлено не было, и Женька на выходные укатил за город, на родительскую дачу – там, у дедушки и бабушки, уже целую неделю гостила его дочка Алёнка. Визит Киры к нему домой оказался вовсе не пьяным бредом – она, действительно, почти месяц назад, приходила к нему, чтобы ещё раз попытаться получить от него согласие на выезд их дочери за границу, но, увидев, в каком он состоянии, привычно обозвала сволочью и хлопнула дверью. Её новый муж Михаил настаивал на немедленном отъезде, и Кира была вынуждена временно оставить дочь у своих родителей. Узнав об этом, Журавлёвы «выпросили» внучку к себе, и теперь вместе с ней жили в своём дачном доме, благо, до начала учебного года оставалась ещё целая неделя.

Явившись под родительское око, Женька долго и терпеливо выслушивал нравоучения отца по поводу его прошлого, настоящего и будущего, а так же будущего Алёнки.

«Вот что ты за человек такой?! - вопрошал отец, энергично размахивая правой ладонью перед Женькиным носом, - И сам не живёшь, и женщинам своим не даёшь! Зачем Алёну не отпустил?! Она с тобой, что ли, жить будет?! Или с нами?! Ей мать нужна, мать, понимаешь?!»

«Ну, что же ты, сынок, и правда, натворил? – вторила Валентина Васильевна, сложа на груди руки, - Что ж ты думал, Кира останется? Так она взрослая женщина, ей судьбу надо устраивать. Что ж ты думаешь, нам Алёнушку не жалко отпускать?! Жалко, сердце кровью обливается… Только ведь она не с дедом и бабкой жить должна, а с мамой и папой… Не понравился тебе этот самый Миша, так что ж, зато Кира его любит, а мать она хорошая. А Алёнушка просто к нему ещё не привыкла… Я со свахой говорила, и не такой он плохой, как ей показалось… Сам-то ты намного лучше? Он хоть не пьёт! Не надо было разводиться, раз так, жил бы с семьёй, дочку бы сам воспитывал… А теперь – что? Ни себе, ни людям… Кира уехала, у неё там работа хорошая теперь, а Алёнушка тут в школу пойдёт, а могла бы уже на новом месте привыкать… Ты спроси её – она же по матери скучает! Ну, что ж ты наделал, сынок?»

 

Он и сам уже жалел, что не дал своего согласия. Что им двигало в тот момент, когда он отказывал Кире?.. Любовь к дочери? Ревность к её новому «папе»? Или обыкновенная глупость?.. Размышляя над этим, Женька всё больше и больше склонялся к последнему.

Телефонный разговор с Кирой немного его успокоил. Несмотря на новый поток претензий и упрёков, она всё же обрадовалась, что он изменил своё решение и готов подписать все нужные документы.

«Сам понимаешь, я только вышла на работу, здесь все русскоязычные, поэтому это огромная удача. Учитывая то, что я пока не владею языком, мне нужно держаться за это место. Выехать сейчас я, естественно, не могу, поэтому Алёне придётся идти в свою школу, и вообще – этот учебный год провести в России».

«Папа, а, можно, я буду учиться петь? Ну, помнишь, мы ездили с тобой и тётей Миленой?.. Ну, там где твоя студия?..»

«Конечно. Только до первого сентября всех распустили «на каникулы». А в сентябре, как раз, и начнёшь учиться».

«Так уж лучше в музыкальную школу отдать её, Жень, - услышав этот разговор, Валентина Васильевна решила высказать своё мнение, - на фортепиано и на вокал, там всё же настоящие преподаватели, а у вас-то кто?»

«У нас тоже профессиональный преподаватель есть. Хотя… посмотрим… Да?» - улыбнувшись, Женька слегка тронул Алёнкин кончик носа.

«Да!» - радостно ответила девочка.

 

…Услышав от Говорова «последние новости», Журавлёв сразу хотел ехать к Морозовым, но Сашка тут же вспомнил, что Настя тоже у них, и Женька решил пока туда «не соваться»…

Вечером, созвонившись с Димой и уточнив время отлёта, он сел в свой «ровер» и повернул ключ в замке.

Да, у него оставалось совсем немного времени, чтобы поговорить с Миленой… Если ехать по объездной дороге, минуя город, то он доберётся от дачи до аэропорта приблизительно за час… Через город было бы быстрее, но в это время возможны пробки, и лучше не рисковать. У него будет примерно полчаса на то, чтобы всё ей сказать. Если бы он знал, что всё так обернётся… Он сам просил Наташку задержать Ленку на какое-то время, чтобы успеть разобраться со Славиком. Но найти его оказалось делом сложным, учитывая то, что Женька не знал где его искать – вообще. Славик, как и Настя, был не местный, и постоянного места жительства не имел. Журавлёв уже собрался использовать свои старые связи в полиции – через бывшего тестя, отца Киры, с которым поддерживал хоть и не очень горячие, но и не совсем враждебные отношения. Но вчерашний инцидент расставил все точки над «i», и ждать было уже нечего. Так или иначе, Славик получил по заслугам… Хотя и ценой нервного шока ни в чём не повинных девчонок…

Полчаса на разговор… Если бы знать, что всё так обернётся… Он мог бы улететь вместе с Морозовыми и с Миленой. Он и сейчас может купить билет на ближайший рейс… Но сначала он должен увидеть её. Посмотреть ей в глаза… Прочитать в них всё, что его может ожидать…

 

…Объездная дорога шла, огибая городские кварталы, через лесопосадки, мимо таких же дачных посёлков, и Женька, включив музыку, привычно жал на газ. Последний указатель с перечёркнутым названием остался позади – ещё несколько километров, и он выйдет на финишную прямую, ведущую в аэропорт…

Стоящее на обочине легковое транспортное средство он заметил ещё издалека – дорога была почти пустынной и хорошо просматривалась. По этой же причине Журавлёв выжимал из своего «ровера» всё, что мог выдать его хоть и далеко не новый, но, благодаря стараниям хозяина, бывший в очень приличном состоянии автомобиль. Когда до припаркованной у обочины легковушки оставалось метров сто, из неё неожиданно выскочил человек в длинном чёрном одеянии и, выбежав на середину дороги, встал с распростёртыми по обе стороны руками. Стараясь затормозить как можно более плавно, Женька нервно сжал губы. Уже почти останавливаясь возле странного мужика, хотел тут же выскочить и обматерить того, на чём свет стоит, но с удивлением разглядел, что чёрное одеяние – не что иное, как ряса, а сам мужик – настоящий священник, с пышной гривой светло-русых волос, затянутых на затылке в «хвост».

 

- Ты чё, батя?! – решив всё же исключить нецензурные выражения, Журавлёв не нашёлся, что ещё спросить у высокого, довольно крепкого телосложения, служителя церкви, - Ты чё, не видал, с какой скоростью еду?! А, если бы не новые колодки?.. Мне или в тебя, или в кусты!..

- Помогите… Ради Господа, помогите! – «батя», на вид Женькин ровесник, выглядел растерянным и испуганным одновременно, - Не оставьте!..

- Что случилось? – глядя на мужчину, Журавлёв и сам невольно поддался его настроению.

- Матушка рожает, - показывая рукой на свой автомобиль, проговорил священник, - ехали домой, колесо спустило… А у неё схватки начались…

- Матушка?! – Женька недоверчиво посмотрел на старенькое авто, потом перевёл взгляд на мужчину, - Чья?!

- Жена моя, жена… - поправился тот, - едем из аэропорта, родственников провожали, а тут её прихватило… Думал, до города быстрее доедем, чем скорую по дороге вызывать, да вот, колесо подвело…

- Да… тут не только колесо может подвести, - Журавлёв скептически прищурился на видавший виды транспорт, - кто же на такой рухляди ездит, да ещё с беременной женой?

- Ну, вот… - священник развёл руками, - Другой-то Бог пока не дал… Ездим на том, что есть. Вы не откажите! Боюсь, вот-вот родит…

- Как же ты не вовремя, святой отец, - не удержался Женька, с тоской посмотрев вдаль.

- Господь наградит!

- Да уж… Я уже вижу, как награждает, - несмотря на ворчливый тон и нервозность, Журавлёв всё же вылез из машины, - А что с колесом-то?

- Да пробило, видать… - священник виновато кивнул на распластавшуюся по земле покрышку, - хорошо, скорость малая…

- Да куда ж ей ещё и гонять? А если поменять колесо? – Женька посмотрел на часы, - Пара минут… Или не дотерпит матушка?

- Да пару минут бы дотерпела… Да нечем менять-то! – мужик отчаянно махнул рукой.

- В смысле? Домкрата нет, что ли? Так давай, я дам, - Женька с готовностью обернулся к своему багажнику, - можно без возврата!..

- Да не в домкрате дело, - священник окончательно смутился, - хотя, и его тоже нет…

- А в чём дело?

- Запаски нет…

- Ну, батя, ты даёшь… - сжав губы, Журавлёв ещё раз с тоской посмотрел на дорогу, ведущую в аэропорт, потом на часы и отчаянно махнул рукой, - Давай свою матушку…

 

…Матушка оказалась молоденькой и очень хорошенькой, даже несмотря на своё положение и состояние. Пока супруг упрашивал Журавлёва, она смирно сидела в салоне их стареньких «жигулей», но, как только услышала заветное «поехали», тут же покорно вылезла и, бережно поддерживая живот, просеменила к Женькиной машине. Ни её беременность, ни длинная юбка, ни повязанный на светло-рыжих кудряшках платок не помешали Журавлёву оценить её, как женщину, с его собственной, «профессиональной» точки зрения.

«Врождённый кобелизм» - вспомнив диагноз, который частенько ставила ему Настя, он невесело усмехнулся про себя…

- А как с машиной-то? – уже тронувшись, Женька кивнул на одиноко стоящий «жигуль».

- Бог даст, не угонят, - священник с нескрываемым сожалением бросил взгляд в ту же сторону, - завтра что-нибудь придумаю.

 

…Ещё по дороге будущий счастливый отец пытался всучить Журавлёву деньги, но безуспешно.

Весь путь невольно посматривая в салонное зеркало, тот наблюдал, как женщина прикрывает от боли глаза и кусает губы. Слушая, как она старается сдерживать стоны, он, как можно аккуратнее, проезжал все ямы и выбоины.

Доставив матушку в ближайший роддом, Женька ещё раз грустно посмотрел на часы: самолёт с Миленой вот-вот должен был взмыть в небо, и возвращаться в аэропорт не было никакого смысла. Он попробовал набрать её номер – телефон был уже отключен. Выехав с территории роддома, он остановился недалеко от небольшого фирменного кондитерского магазина. Алёнка любила сладкое, и Женька решил купить ей чего-нибудь к вечернему чаю. Набрав конфет и шоколада, вернулся на стоянку.

Он уже собирался трогаться с места, как заметил знакомую фигуру в рясе: развевая полы, батюшка торопливо шагал со стороны роддома.

 

- Ну, что, как дела? – весело окликнул его Журавлёв.

- А вы ещё не уехали? – тот тоже улыбнулся, как старому знакомому, - Пока не знаю, велели звонить.

- А подождать? Никак?

- Подождал бы, да дети дома одни. Мы и так уж задержались.

- Дети? – Женька удивлённо качнул головой, - Ещё есть?

- Есть! – добродушно рассмеялся священник, - Как не быть!

- Садись, подвезу, - Журавлёв потянулся вправо и открыл пассажирскую дверь.

- Так это… - мужчина слегка замялся, - Мне – за город.

- Так и мне за город, - кивнул Женька, - садись.

 

Оказалось, что отец Александр, как звали священника, живёт со своей семьёй в пригородном посёлке, недалеко от того, где находилась дача Женькиных родителей.

 

- А по-настоящему тебя как зовут? – познакомившись, Женька решил от скуки продолжить разговор.

- По-настоящему? – улыбнулся Отец Александр, - Так и зовут, Александр.

- Так вам, вроде бы, другое имя дают?

- Это тем, кто монашеский постриг принимает. А при рукоположении имя не меняют.

- Ну, а монахам-то зачем второе имя? – Журавлёв недоумённо пожал плечами, - Нельзя, что ли, звать, как мама с папой назвали?

- А у вас, музыкантов, разве не так? – решив на радостях пошутить, батюшка развёл руками, - Вот ты, говоришь, что ты рок-музыкант. У меня одноклассник бывший – рок играет, так у него тоже есть сценическое имя, даже не имя, кличка какая-то…

- У меня нет сценической клички. И ни у кого из наших нет.

- У вас – нет, у других-то есть? – священник хитро прищурился, - Вот зачем?

- По мне, так для понтов. Но религия – не рок. У вас понты не катят. Так для чего, всё же?

- Принимая монашеский постриг, человек отказывается от земных утех, начинает новую жизнь, ангельскую, - отец Александр стал сразу серьёзным, - поэтому, вместе с земными грехами оставляет и своё земное имя.

- Как у вас всё жёстко, - усмехнулся Журавлёв, - утехи – значит, грехи… А почему грехи-то? Раз уж Бог дал удовольствия, то какие же это грехи? Они же, вроде, от Бога?

- Господь много чего дал. Только человек меры не знает. Хочет взять больше, чем может унести.

- Не, ну, погоди… - незаметно для себя, Женька «завёлся», - Давай по порядку. Воровство, убийство там, подставы разные – это непреложные грехи, я согласен. На мой вкус, они на утехи и не тянут. Но как быть с остальным? С женщинами, например?

- А что с женщинами? С ними что-нибудь не так? – снова пошутил священник.

- Наоборот. И с ними всё норм, и со мной всё норм. Если я нормальный парень, и меня тянет к женскому полу, это что, грех? Меня таким сделала природа, а, оказывается, это – грех.

- Грех – прелюбодеяние.

- То есть, свободные отношения, да?

- И свободные отношения, и отношения с замужними.

- Ну, тогда вся моя жизнь – сплошной грех, - хмыкнул Журавлёв.

- Тебе же разум дан? – отец Александр повернул к нему голову, - Я уже сказал – Господь много чего нам даёт. В том числе и разум. Думай.

- А чего думать, если природа требует?

- Природа требует продолжения рода человеческого. Женись, рожай детей.

- Наверное, со мной что-нибудь не так.

- Это почему же?

- Дети есть. А вот, как ты говоришь, жениться… Господь… не даёт.

- Так уж и не даёт?

- Получается, не даёт…

 

Всю остальную дорогу к дому отца Александра они проехали молча. Женька мысленно ругал себя, что завёл этот разговор. Почему-то рядом с этим парнем, своим ровесником, он чувствовал себя не в своей тарелке. Такое с ним было впервые в жизни, чтобы вот так – не в своей тарелке, да ещё и с незнакомым, по сути, человеком. Он не мог понять, в чём кроется причина этого чувства – в том, что он никогда не общался со священниками, или в том, что по вине Александра он не успел к самолёту…

 

Дом, к которому они вскоре подъехали, на первый взгляд, ничем не отличался от других домов поселкового частного сектора: одноэтажное строение с крыльцом и верандой, выкрашенное в салатовый цвет. Но только на первый взгляд… Дорожка, по бокам которой находились грядки с зеленью, была усыпана мелким гравием, а калитка, от которой эта дорожка брала своё начало, была сбита из шлифованных досок и раскрашена в русском стиле – точно так же, как и наличники на окнах. Весь двор производил впечатление какого-то сказочного места – площадка с небольшим турником, песочницей и качелями была огорожена небольшим красочным заборчиком, а уличная беседка имела вид затейливого теремка. По всему было видно, что хозяева свой дом любят и заботятся о нём.

 

- Прошу в гости, - отец Александр сделал радушный жест рукой.

- Да нет, спасибо, я поеду, - Женька через редкий цветной забор разглядывал внутреннее убранство двора.

- Нет-нет, я должен отблагодарить, хотя бы накормить ужином, - священник распахнул калитку, - очень прошу зайти, хотя бы ненадолго.

- Ну, если ненадолго, - согласился Журавлёв из чистой вежливости.

 

То, что он увидел в доме, поразило его не меньше, а даже больше… И поразило даже не чем-то необыкновенным. Едва он переступил порог, ему показалось, что его окутал покой… Этот покой шёл отовсюду – и от резных окон, и от цветных, с необыкновенным вкусом подобранных занавесок, и от мебели – светлой, абсолютно простой, но настолько гармонично вписывающейся в общий колорит убранства, что, казалось, поменяй что-нибудь местами, и уже не будет этого ощущения уюта.

 

- Всё делал сам, своими руками, - заметив, как Женька разглядывает комнату, пояснил Александр, - и дом сам строил. А жена шила и вязала.

- Слушай… - Журавлёв ещё раз завороженно обвёл глазами комнату, - Вот не хоромы… а так здорово!

- На хоромы у нас денег не было, - рассмеялся священник, - да и сейчас нет. Наше богатство – вот, - он приобнял подбежавших к нему девочек лет трёх, видимо, близнецов, с такими же, как и у его жены, светло-рыжими вьющимися волосами. Тут же из другой комнаты вышли ещё две девочки постарше – одной было лет восемь, а другой около пятнадцати. Она тоже была очень похожа на жену священника, но, судя по возрасту, никак не могла быть её дочерью.

- Привет, - улыбнулся им Женька, - я – Женя.

- Дядя Женя, - поправил его Александр, потом обратился к дочерям, - ну, что же вы? Знакомьтесь!

- Оля, - негромко произнесла самая старшая.

- Юля, - та, что помладше, была, судя по всему, побойчее.

- А это – Анфиса и Пелагея, - учитывая малый возраст, отец сам представил самых маленьких.

Засмущавшись, обе девчушки прижались к нему с двух сторон.

- Я сейчас, - Женька стремительно вышел из дома и, вернувшись через минуту, протянул им пакет с конфетами, которые купил для Алёнки, - держите!

- Спасибо! – хором ответили девчонки.

- Зачем? – Александр попытался возразить, - Это же я в долгу, а у них всё есть с Божьей помощью.

- Да какой там долг. Я всё равно ничего не делал бы. А так – со священником познакомился. У меня каких только знакомых нет. А вот священника не было.

 

От ужина и даже вечернего чая Журавлёв отказался. Почему-то ему было неловко садиться за стол в этом доме… Ему вдруг пришло в голову, что он знает причину своей неловкости…

 

- Я как-то всё же должен отблагодарить, - отец Александр достал с полки книгу и подошёл к Журавлёву, - вот, возьми. Это – Евангелие.

- Спасибо, - понимая, что от такого подарка отказываться нельзя, Женька взял книгу, - только я некрещёный.

- А ты почитай. Может и появится желание покреститься. Только читай не тогда, когда делать будет нечего, и не потому, что надо типа полистать, - Александр улыбнулся, - а тогда, когда душа запросит.

- Такое может быть?

- Такое у всех бывает. Главное, вовремя понять. То, что некрещёный, плохо, я за тебя в церкви не смогу молебен отчитать. Но вот дома буду поминать в молитвах.

- За меня молиться не стоит, - усмехнулся Журавлёв, - пустая затея.

- Это почему ж так?

- Грехов много наделал. Не отмолить.

- Отмолить можно любой грех. Было бы искреннее раскаяние.

- Боюсь, мне и это не поможет.

- Что ж ты такого натворил, сын мой? – вполне серьёзно спросил священник.

- Всего и не рассказать.

- А ты расскажи…

 

…То ли это отец Александр так сказал эти слова… то ли собственная душа Журавлёва устала носить в себе эту ношу… Но желание излить… вывалить… обрушить… какие там ещё могли пригодиться эпитеты… он не мог придумать… это желание вдруг оказалось настолько велико, что он, неожиданно для себя, выдал всю свою жизнь – от начала и до сегодняшнего дня… Выдал, ничего не утаивая и не сглаживая, а преподнося как есть, не щадя ни собственных амбиций, ни собственной совести.

 

- Вот такие дела, - окончив свою исповедь, Женька так и сидел, положив на колени локти и сцепив пальцы рук, - никому от меня никакой радости.

- Уже то хорошо, что ты это понимаешь, - отец Александр, впервые за весь Женькин монолог, вставил своё слово.

- Да чего хорошего? Никому от этого не легче. Вот даже вчера… один подонок чуть не поубивал двух ни в чём не повинных девчонок… К счастью, сам себя пристрелил. А это я должен был его наказать… Понимаешь? Я! А я даже этого сделать не смог.

- Значит, так было угодно Богу. Не твоё было дело его наказывать. Ты эти мысли из головы выброси.

- Я всё понимаю… Но хотел хотя бы раз в жизни что-то сделать на благо… И тут не получилось.

- Так разве наказать кого-то – благо? Чем ты будешь лучше того, кого накажешь?

- Я не знаю… Но энтузиазма, как ты понимаешь, мне этот факт не добавляет.

- А благо… Вот ты мне сегодня помог, и ценой собственных интересов помог, во это и есть – благо!

- Да разве это помощь? Это – мелочи… Интересы… Ну, позвоню я завтра этому интересу. Выслушаю очередное «прощай»…

- Это почему же так? Откуда ты знаешь, что она тебе скажет? – в очередной раз улыбнулся Александр.

- Судьба у меня такая. Ты сам сейчас слышал… Если бы знал, чем смогу свои грехи отмолить…

- А ты голову не ломай. Доверься Богу.

- Так я не крещёный…

- Господь и некрещёных слышит… Ты ему доверься, он сам тебе подскажет, что нужно делать.

 

Уже собираясь уходить, Женька вдруг вспомнил об оставленной на дороге машине священника.

 

- Поехали, притянем твой агрегат, - он всё же не удержался, чтобы не съязвить по поводу старенькой машины, - чего ждать до утра?

- Да мне и запаску надо где-то ещё найти… - Александр смущённо развёл руками, - Вернее, она есть, да перебортировать всё времени не хватает…

- Ничё, мою докатку поставим, - Женька решительно шагнул к выходу, - ты будешь удивлён, но у меня в багажнике ещё от прежнего хозяина докатка осталась, не знаю, с какой модели, но к жигулям подходит идеально, так что поехали!

 

- Посмотришь, как ваши соплеменники живут, те, что саном повыше, и диву даёшься, - бросив взгляд на пассажира, Женька усмехнулся, - что дома в четыре этажа… что машинки за три-четыре ляма… А ты всё своими руками, про этот агрегат вообще молчу… Почему же такая несправедливость?

- Господу виднее, - добродушно улыбнулся тот, - кому что посылает.

- Ты сам-то в это веришь?

- Я в Господа верю. А он, в конечном счёте, всем даёт – по справедливости. Ведь как бывает? Человек живёт, и всё у него как по маслу… И думает он – значит, я достоин! И не смотрит на других. А, если и смотрит, то свысока… И всё ему мало… И не думает, что это Господь ему авансом благодать свою даёт, чтобы он этой благодатью с другими делился…

- Золотые слова.

- А у кого-то ничего нет, а он последним куском поделиться готов.

- Да знать бы, с кем поделиться…

- И знать не надо. Оглянись вокруг… Всегда есть, кому помочь. Сам не увидишь – Господь подскажет, знак пошлёт.

- Видимо, я не умею распознавать эти самые знаки. Уж сколько мне их посылалось… За каждый хватался… - впервые за весь вечер засмеялся Женька, - Пока хватался, свой собственный упустил.

- Потому, что без любви, - отец Александр сразу понял, что тот имел в виду, - без любви, да ещё без венца – это грех…

- А что, и у вас тоже – по любви?

- Конечно. Я свою жену встретил, когда она совсем девочкой была. Ей только шестнадцать лет исполнилось.

- И – что? – заинтересованно спросил Журавлёв, - неужели до свадьбы – ни-ни?

- Конечно, - улыбнулся священник, - более того, ждал два года, пока ей восемнадцать лет не исполнилось.

- А она? Тоже… - поняв, что задал не совсем корректный вопрос, Женька тут же прикусил язык.

- Тоже, - ничуть не обидевшись, Александр кивнул головой, - мы оба с ней детдомовские. Только я старше. Она туда попала после гибели родителей, а я уже и отслужил, и в семинарию поступил. Случайно приехал навестить воспитателей… А тут – она. Когда поженились, сразу забрали к себе её сестрёнку, Олю. Ты видел её. Первые годы своих детей не было. Господь не давал. Построили дом… А тут у соседей несчастье – девочка осталась сиротой… Её ты тоже видел, это Юля. Удочерили. А после этого уже и Пелагея с Анфисой родились… А вот сегодня… - он достал телефон, - сегодня тоже кто-то должен родиться. Так что видишь – Господь знает, что делать. Он людей друг другу посылает.

- А сегодня кого ждёте? Сына? – улыбаясь, Журавлёв посмотрел на собеседника.

- Кого Бог даст…

- Что, и не знаете? Сейчас это просто…

- Мы решили заранее не узнавать. Кого пошлёт Господь, тому и рады будем!

 

Они уже ехали назад – ведя свой «ровер», Журавлёв то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора на старенький «жигуль», «ковыляющий» на его докатке, в салоне которого сидел отец Александр, не выпуская из руки телефон. Где-то на середине пути, услышав сигнал, Женька плавно затормозил у обочины и, открыв дверь, посмотрел назад.

 

- Сын!.. Сын!.. – буквально вывалившись из машины, батюшка пустился в пляс, воздев к небу руки, - Сын у меня родился, сы-ы-ы-ын!..

- Только теперь не говори, что ты не мечтал о сыне, - Женька радостно протянул ему руку, - а то – кого Бог пошлёт… кого Бог пошлёт…

- Мечтал! – крепко сжимая его ладонь, священник тряс её с такой силой, что Журавлёв невольно переступил с ноги на ногу, - Мечтал!.. Прости, Господи!.. – подняв глаза к небу, он отпустил Женькину руку и перекрестился, - Слава тебе Господи!.. Сын!..

 

Вернувшись домой уже ночью, Женька долго не мог уснуть. Встреча со священником, нарушившая все его планы, почему-то совершенно не огорчала, а, наоборот, вселяла какую-то надежду…

Только вот надежду на что?

Перебирая в памяти события своей жизни и подробности сегодняшнего вечера, он так и не смог этого понять.

«Знаки… знаки… - крутилось в его мозгу, - опять ничего не понял… Судьба».

 

Глава 41.

 

«С ветерком морским играет светлая копна,

Отражается в глазёнках синяя волна.

Мама - словно королева,

Взгляды справа, взгляды слева!

И полуденное солнце море пьёт до дна!

 

Пухлые щёчки, смешная панама

(А у неё из ромашек венок !) -

Очаровательной солнечной мамы

Солнечный маленький чудо-сынок.

 

Удивлённо смотрит с неба солнышко на них -

Ведь на синем побережье нет других таких!

Улыбается прохожий -

До чего ж они похожи,

Мама с сыном - в том сомнений нету никаких!»

 

Эту весёлую песенку, раздающуюся из динамика, который привозила с собой съёмочная группа клипа «Солнечный мальчик», отдыхающие одного из «диких пляжей» в окрестностях курортного города слушали целых три вечера подряд. С трудом находя «натуру» без купающихся курортников, видеорежиссёр Руслан, с недавних пор работающий в «творческой деревне», без конца «гонял» любопытных граждан, то и дело попадающих в кадр. Граждане вяло возмущались, но из кадра уходили, с интересом поглядывая на разворачивающееся действо. Впрочем, их было не очень много. Пляж, на котором остановились Морозов и видеореж, находился довольно далеко от мест скопления основной массы народа, к тому же был усыпан довольно крупными камнями, поэтому и был малолюдным. В первый день Наташа, с непривычки тихонько ойкая, осторожно ставила на гигантскую гальку свои маленькие ступни, шутливо требуя, что Димка носил её к месту съёмок на руках. Но уже на второй день она довольно уверенно передвигалась по горячим камням и весело позировала то на берегу, то в воде. Полторы минуты брызг и плескания в море вылились в целых три дня съёмок: приезжая на пляж во второй половине дня, группа оставалась там до самого вечера. Съёмки проводились на послеполуденном солнце, до тех пор, пока оно не начинало откровенно скатываться к морскому горизонту. Остальную, большую часть времени вся съёмочная команда купалась и загорала, на радость маленькому Валерке. Вопреки опасениям родителей, он прекрасно перенёс акклиматизацию и с удовольствием и большой ответственностью «работал» наравне со взрослыми, так, что Милене особых хлопот не доставлял. Она тоже весело проводила время на берегу вместе со всеми, и со стороны могло показаться, что у неё всё замечательно.

Но кажущаяся на первый взгляд беспечность, на самом деле, была лишь маской. После разговора с Настей она снова, не переставая, думала о Журавлёве…

…Он позвонил ей на следующий день. Она только что проснулась в своём номере и собиралась на завтрак, когда услышала сигнал телефона.

«Ленка, я ужасно хочу тебя увидеть…»

«Ты мог меня увидеть. Ещё до отъезда мог…»

«Мне нечего было тебе сказать».

«А сейчас?..»

«Сейчас – есть. Я прилечу к тебе».

«Не нужно».

«Почему?..»

«Ты мог меня увидеть раньше. Но не захотел. Мы всё это уже проходили, Женя…»

«Лена!..»

«Нет. Даже если бы ты и пришёл раньше… Всё равно – нет…»

«Нам нужно поговорить!..»

«Поздно. Мы опоздали на девять лет».

 

Она ещё долго смотрела на телефон. Её слова, сказанные ему, вовсе не были капризом…

Они, действительно, опоздали. Да, все эти годы они любили друг друга… Но любили тех – прежних… и прежней, юношеской любовью. А в это время жизнь неумолимо накладывала на них свои необратимые изменения…

Да, она и сейчас любит его. Любит так, как, наверное, не сможет полюбить никого и никогда. Но эта любовь сродни мечте. Детской, прекрасной мечте, которой, увы, не суждено сбыться. Смазливый парень с гитарой, оставшийся в её сердце, превратился в мужчину, отягощённого прошлыми ошибками, новыми привязанностями, творческими привычками и дурной зависимостью.

Нет… Она совершенно не готова к такому повороту в своей судьбе. Рано или поздно она устанет от такой жизни. Любовь… Она жива только рядом с верой… Настя права. Жить с человеком, которому не веришь – страшно. И даже любовь не спасёт от этого страха.

Тем более, он больше не перезвонил.

 

…Концерт Наташи, проходивший, как обычно, в пансионате предприятия Прохорова, был назначен на первый же свободный от съёмок вечер – зная заранее число, Морозов специально так спланировал поездку, чтобы в первые дни снимать видео на море, в свободный день дать Наташкин концерт, а уже после перейти на «натуру» в городских условиях.

«Водные» съёмки были окончены. На фоне песни, которую Наташа пела вместе с Валериком, они плескались в море, строили фигуры из песка, гуляли по набережной под «взглядами справа и слева». Музыкальная часть видеоклипа была готова полностью, и Валерка уже не раз намекал, что не против спеть эту песню вместе с мамой на её концерте.

 

- Дима, а, что, если и правда, попробовать? – ещё утром, в день концерта, спросила Наташа, - Лишних четыре минуты погоды не сделают.

- В принципе… почему бы и нет? – Дима потрепал волосы сына, - Споёшь? Не забудешь слова?

- Не забуду! – Валерка так убедительно замотал своей белой головой, что сомнений не оставалось: не забудет!

 

Репетиция в номере прошла удачно: ребёнок пел так старательно, что у присутствовавших при этом дедушки Валеры, и даже бабушки Светы, на глазах заблестели слёзы.

 

- Какие слова-то хорошие, - Светлана Петровна уважительно покачала головой, - Дима, а кто слова написал? Неужели тоже ты?

- А он сам все тексты пишет, - улыбнулась Наташа, - он вообще – талантище! Я не знаю, зачем он раньше искал авторов?

- И когда же ты всё успеваешь? – Светлана не сводила восхищённого взгляда с зятя, которого в буквальном смысле боготворила за то, что благодаря его стараниям, Валерию не приходилось помогать дочери, а, наоборот, Наташа без конца что-нибудь дарила отцу с мачехой, а заодно и сводной сестре – Алине.

- Да Наташка преувеличивает, - усмехнулся Дима, - мы вместе с ней пишем, по строчке, а она мне всю славу готова отдать.

- Так она и в детстве стишки писала, - подал голос Валерий, - только музыка всё победила, забросила это дело.

- Пап, ну, взял и выдал мои секреты, - рассмеялась Наташа, - какие там стишки, ерунда всякая.

- А ты мне никогда не говорила, - Морозов удивлённо уставился на жену.

- Дим, ну, о чём говорить? Если бы и правда, стихи, а то так, детские шалости, не более того.

- Так-так-так… - он весело потёр руки, - Попалась… А я ещё удивился, как у тебя складно выходит… А ты, оказывается, поэт со стажем!

- Ну, хватит уже, - Наташка почему-то смутилась и махнула рукой, - говорю же, ерунда.

- И совсем не ерунда. Это она от скромности, - Валерий посмотрел на Диму, - А песенка хорошая получилась.

- Надо ещё пло папу написать! – Валерик подбежал к Наташе и, забравшись ей на колени, обвёл взгялядом всех присутствующих, - И пло дедуску, и пло бабуску… И ещё пло дедуску… и ещё пло бабуску!..

- Короче, тебе заказ на песни обо всех родственниках, - рассмеялся Дима, - так что не отвертишься!

- И ещё пло Анечку!

 

***

 

Этот вечер Милене предстояло частично провести вместе с Морозовыми на концерте, из-за Валерки. Песню «Солнечный мальчик» Дима решил поставить в первой половине программы, пока Валерик будет не очень уставшим, а сразу после выступления планировалось отправить его вместе с Миленой в пансионат. В этот раз, по причине более длительного пребывания на гастролях, Морозовы вместе с няней и Наташиными родителями жили в другом пансионате, расположенной на противоположном конце города, откуда было ближе ездить к месту съёмок на арендованном автомобиле. У Милены был свой, отдельный, номер с детской кроваткой, чтобы она, в случае необходимости, могла забирать к себе Валерика. До сегодняшнего дня все её вечера были совершенно свободными – днём ребёнок был с родителями, а, вернувшись со съёмок, с удовольствием гулял вместе со взрослыми по недалёким окрестностям.

«И как он не устаёт?!» - удивлялась Светлана Петровна, глядя, как четырёхлетний малыш бодро вышагивает по ночному бульвару.

«Зато в ванне он сразу засыпает, - смеялась Наташа, - туда он залезает сам, а оттуда мы его достаём сонного».

 

…Времени до концерта оставалось ещё достаточно, и Милена не знала, чем себя занять. Она не была загружена практически никакими обязанностями, но статус няни заставлял находиться в постоянной «боевой готовности». В другой раз, попади она на курорт, она, конечно, не стала бы сидеть в номере, а нашла бы себе развлечения в виде прогулок, экскурсий, новых знакомств… Но сейчас, несмотря на буквально родственные отношения с Морозовыми, она всё же чувствовала себя «на работе».

В ожидании поездки на концерт, она немного поболтала с Валерием и Светланой, которые оставались дома, потом вернулась в свой номер. Включив телевизор, прилегла на кровать.

…Возникшее желание позвонить Журавлёву подавила сразу, как только почувствовала, как сильно ей хочется услышать его голос.

«Ни к чему… Всё в конце концов окончится расставанием. Ни к чему…»

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, решила сделать причёску. Она умела замечательно делать причёски, в том числе и себе самой. Даже Наташа несколько раз просила её уложить свои длинные белокурые волосы. По её словам, у Милены получалось не хуже, чем у её личного стилиста.

Подойдя к зеркалу, взглянула на своё отражение. «Королевская осанка»… О ней так говорили всегда: кто-то с восхищением… кто-то с неприкрытой завистью… Она и сама прекрасно знала, что выглядит великолепно. Расстегнув заколку, движением головы раскидала по плечам светло-каштановые пряди, потом взяла расчёску и осторожно провела ею по волосам. Почему-то сегодня захотелось их распустить. Уложив волосы с помощью плойки лёгкими локонами, слегка сбрызнула их лаком. Чуть подкрасила ресницы – карие глаза стали ещё выразительнее… добавила небольшой штрих – лёгкий, почти невидимый слой пудры… и тёмная, с перламутром, помада… Стильное воздушной платьице, в тон лёгким летним туфелькам… Окинула внимательным взглядом своё отражение: на вид не больше двадцати пяти… Ещё раз грустно улыбнувшись, повернулась на одной ноге и вышла из номера.

 

***

 

Выступление должно было начаться уже через десять минут, и, находясь в небольшой гримёрной, Наташа совершенно не ожидала каких-либо визитёров.

Дима на сцене готовил звук, подтанцовки в этот раз не было совсем, и поэтому в помещении они были всего втроём: Валерик, Милена и Наташа. Давая последние наставления Валерке, Наташа волновалась больше, чем он сам. Это был первый «официальный» выход на сцену их с Димкой сына, и выход серьёзный: Валерик самостоятельно должен был спеть весь второй куплет и сольно повторить припев в самом конце песни.

.- Сначала я спою две песни, а потом твой выход! – поправляя напоследок его «сценический» костюм, состоящий из яркой футболки и клетчатых шортиков, напутствовала Наташа сына, когда дверь неожиданно отворилась.

 

- Добрый вечер!

Она так и осталась сидеть на корточках, подняв изумлённый взгляд на неожиданного гостя.

- Здравствуйте, - увидев, что Наташа в замешательстве, Милена поздоровалась первой.

- Ой… здрасьте, Юрий Евгеньевич… - опомнившись, Наташка вскочила и смущённо одёрнула платье.

- Извините, что без стука, - она была, скорее, готова увидеть здесь самого Прохорова, чем его начальника отдела по связям с общественностью, - Наташенька, вижу, что вы удивлены! - неожиданно мужчина замолчал, как будто только сейчас заметив ребёнка, который тоже не сводил с него округлившихся глазёнок, - А это… неужели сын?!

- Да… - кивнула Наташа, - Это мой сын Валера…

- Валела Молозов, - чётко представился Валерка.

- Так у вас семейный ансамбль! – Юрий развёл руками, - Вот что значит, талантливые люди!

- Спасибо… - Наташа смущённо улыбнулась, - Если честно, не ожидала вас увидеть.

- Да мы все здесь, - мужчина озабоченно махнул рукой, - всё руководство. Скажу вам по секрету, что этот заезд – не совсем обычный. В этот раз одно начальство…

- И Андрей Викторович тоже здесь?

- Да, конечно. Только что кончилось совещание, народ ждёт концерт, а я – к вам…

- Он так часто бывает в Сочи? – Наташа удивлённо приподняла брови.

- В последнее время не вылезаем из субтропиков, - Юрий Евгеньевич говорил в своей обычной манере – быстро и чётко проговаривая слова, - Олимпиада на носу, Наташенька.

- Олимпиада?! А вы к ней тоже имеете отношение?!

- Представьте себе. У нас в стране нет отрасли, которая бы, так или иначе, не имела бы отношения к Олимпиаде. И мы не исключение. И у нас здесь есть свои олимпийские объекты. И к вам я как раз по этому поводу.

- Да, я слушаю…

- Завтра у одного хорошего друга Андрея Викторовича событие – сдача одного такого объекта. Очень важного объекта. И по этому случаю, естественно, будет банкет. Так вот, огромная просьба от самого Андрея Викторовича – выступить на банкете.

 

- Наташа, всё уже готово, мо… - стремительно войдя в помещение, Морозов запнулся на полуслове, - Добрый вечер!

- Добрый вечер, - Юрий приветливо кивнул головой и снова обратился к Наташе, - это очень серьёзно, так что я прошу не отказывать.

- Дима, - обратилась к мужу Наташа, - завтра просят выступить на банкете…

- А репертуар? – тот уставился на гостя, - К тому же, у нас днём съёмки.

- Репертуар как обычно на вип-выступлениях, - Юрий Евгеньевич посмотрел на Наташу, - не больше десяти вещей.

- А аппаратура там какого уровня? – Димка подбоченился, - Для этого репертуара нужен качественный звук, впрочем, как и для любого другого. Но для этого – особенно.

- Всё на уровне, - Юрий выставил вперёд правую ладонь, - это полностью оснащённый банкетный зал. Вы можете приехать заранее и всё посмотреть. Машину мы пришлём.

- Ну, хорошо, давайте созвонимся прямо с утра, а сейчас нам пора на сцену…

- Да-да! – гость поднял обе ладони вверх, потом, как бы вспомнив о чём-то, тронул Наташку за локоть, - Кстати, после концерта вас отвезут домой на нашей служебной машине. Это приказ Прохорова.

- Спасибо, - кивнула Наташа, - не беспокойтесь, мы доберёмся… Нам, главное, сына с няней после его выступления отправить. А сами мы как-нибудь…

- Это не проблема, я думаю, - Юрий Евгеньевич, покачал головой, - скажите, когда, и их тоже отвезут.

- Ой, правда, можно? – обрадовалась Наташа, - А то на такси как-то страшно их отправлять…

- Можно, - ещё раз кивнул Юрий, - доставят в лучшем виде!

 

…Автомобиль, и действительно, уже ждал Милену с Валериком: в назначенное время Юрий Евгеньевич появился за кулисами. Пользуясь тем, что Наташа пела, Дима ненадолго отошёл от пульта, чтобы проводить сына с няней.

- Папа, я холосо выступил? – запрокинув голову, Валерка семенил рядом с отцом к стоянке.

- Во-первых, не «холосо», а хорошо, - тот взял его за обе ручки, - а во-вторых, ноги подожми.

- Хор-р-р-о-ш-шо, - Валерка послушно поджал под себя ноги, чтобы Дима смог перенести его через небольшую лужицу.

- В общем, ты хорошо спел. Но завтра я тебе скажу, где у тебя были ошибки.

- Хор-р-р-о-ш-шо! – Валерик кивнул с готовностью, видимо, «разбор» пения был для него обычным делом.

- Так строго? – улыбнулась Милена, - По-моему, они отлично спели!

- Похвала без критики – это беда для творческого человека, - выйдя вслед за Юрием Евгеньевичем на автостоянку, Дима с удовлетворением оглядел шикарный «мерс», на котором Милену и Валерика должны были доставить в их пансионат, - поэтому, хвалить надо, но заодно указывать на ошибки. Он же собирается стать артистом, а артист это не только аплодисменты и пирожные, а что?..

- Это нелёгкий тлуд! – кивая себе самому на каждом слоге, привычно выговорил Валерка.

- Ещё раз… - Дима хитро прищурился, глядя на сына.

- Тр-р-р-уд! – отчаянно рыча, громко выкрикнул ребёнок и снова запрокинул голову к отцу, - Да, папа?

- Да, сынок! – рассмеялся тот, по привычке взъерошив белую пушистую макушку.

 

Усадив Валерку с Миленой, Дима махнул им рукой и торопливо вернулся на площадку. Пока водитель выслушивал наставления Юрия Евгеньевича, Милена с интересом осматривалась в салоне. Ей ещё никогда не приходилось ездить в таких дорогих, комфортабельных автомобилях, и она уже в который раз про себя подивилась, что такой высокий чиновник, как Прохоров, так печётся об обыкновенной, на первый взгляд, певице, развлекающей работников его предприятия.

«Если бы не знала Наташу лично, могла бы подумать…»

 

Милена сама улыбнулась своим мыслям. Да, если бы она не знала Наташу лично… Наверное, многие так и думают, что за всей этой заботой стоит не обыкновенное человеческое бескорыстие, а какие-то личные интересы. Ну, кто, на самом деле, поверит, что такая важная персона не имеет никакого интереса к молодой, красивой, талантливой женщине? Это же так модно сейчас – иметь в «подругах» певицу или балерину…

 

За этими мыслями она даже не заметила, как водитель тронулся с места: двигатель работал абсолютно бесшумно, и автомобиль ехал настолько плавно, что не ощущалось абсолютно никакой тряски. Глядя на выбритый затылок водителя, Милена почему-то подумала о том, какой у него должен быть голос.

«Наверное, он разговаривает громким басом. И то не со всеми… На нас даже не оглянулся… Естественно, таких персон возит!..»

 

- Ничего, что кондиционер работает? – водитель задал вопрос так неожиданно, что Милена даже не успела сообразить, о чём он спрашивает.

- Что?.. – чуть подавшись вперёд, переспросила она, на самом деле удивляясь лишь тому, что оказалась не права насчёт его голоса – мужчина разговаривал приятным тенором.

- Я говорю, кондишен не мешает? В смысле – не холодно?

- Да нет, - снова откинувшись на спинку сиденья, подала голос Милена, - всё нормально.

- Нет, если боитесь, что ребёнок простудится, то скажите, я выключу.

- Нет-нет… нам тепло…

- Это так кажется, - добродушно усмехнулся водитель, - знаете, как можно простудиться? Запросто! Супруга шефа всё время заставляет отключать, даже днём, в жару. Семь потов сойдёт, пока её доставишь.

- А если окно открыть? – Милена подумала, что нужно как-то поддержать ни к чему не обязывающий разговор, хотя бы потому, что, вопреки её опасениям, водитель оказался нормальным мужиком, без «околозвёздных» амбиций.

- Про окно и речи нет, - мужчина разговаривал, не отрывая глаз от дороги, так, как будто они были давно знакомы, - в окно пыль залетает. .

- А мне нравится, когда в автомобиле открыто окно, - мечтательно произнесла Милена, - ветерок так славно обдувает! Особенно летней тёплой ночью, на каком-нибудь загородном шоссе…

- Может, ей когда-то это тоже нравилось… А теперь вот по статусу капризничать положено.

- Вы говорите о жене Прохорова? – решив, что автомобиль принадлежит «самому», спросила Милена.

- Нет, - он коротко рассмеялся, - Прохоров – фигура временная, прилетел, улетел… Это автомобиль нашего, местного депутата.

- Да?.. – она слегка растерялась и машинально посмотрела в боковое стекло, - А нам сказали, вроде, Прохоров распорядился…

- Ну, да, - охотно кивнул водитель, - он и распоряжается, когда прилетает. Ему этого «мерина» в пользование выделяют, вернее, не ему, а тем, кто с ним, вот как Юрию Евгеньевичу в этот раз.

- А как же жена депутата?

- Это авто не единственное в депутатском гараже.

- Интересно, - Милена покачала головой, - насколько я знаю, Прохоров – гендиректор компании, живёт в северном городе, а у него здесь нешуточные интересы…

- Так они же все поручканы, - снова усмехнулся водитель, - у них и предприятия, и свой бизнес, и общий бизнес, и государственные дела… и хрен разберёшь, кто кому кум, сват и брат. Одно слово – начальство! Только и шныряют друг к другу в гости.

- Это же далеко…

- Да ладно… Они на рыбалку на Сейшелы могут улететь, и то для них недалеко.

- Вы так откровенно о них рассказываете, - Милена укоризненно качнула головой, - не боитесь?

- Вас? – он впервые за всю поездку посмотрел на неё через салонное зеркало.

- Нет, конечно, но, всё же…

- Гостайну я вам не раскрыл, а то, что рассказал – ни для кого не секрет.

 

Решив, что она и так узнала слишком много от разговорчивого водителя, Милена слегка улыбнулась и поудобнее устроилась на сиденье. Ей было почему-то неловко от того, что она услышала пусть и небольшие, но, всё же, подробности из жизни «начальства», как привычно называл водитель сильных мира сего. Заметив, что Валерик уснул, она аккуратно сняла с него сандалии и уложила рядом. Несмотря на позднее время, городская магистраль была запружена автомобилями, и кое-где даже образовывались пробки. На одном из перекрёстков светофор почему-то уже битых пять минут горел красным и, судя по всему, менять цвет не собирался.

 

- Заело, что ли? – мужчина что-то выстукивал подушками пальцев на руле.

- Сломался, наверное, - Милена, чуть подавшись влево, выглянула из-за передней спинки.

- Это надолго.

- А как теперь быть?..

- Разъедемся как-нибудь, - флегматично ответил водитель.

- А у вас мигалки нет?

- Есть. Но сейчас её бесполезно включать. Будем ждать, когда перекрёсток рассосётся.

- А долго?

- Да кто его знает. Видите, какой поток со всех сторон. Кто влево, кто вправо… кто прямо… Некому регулировать.

- Вот это попали… ни вперёд, ни назад…

- Почему, - мужчина посмотрел влево, - назад-то как раз и можно. Только нам туда не нужно…

 

Решив, что торопиться всё равно некуда, тем более, Валерик спит, Милена и сама устало прикрыла глаза. Подумалось, что в таком роскошном авто выспаться можно даже сидя…

 

- Да… Нет, ещё не доехал, - из накатившей дремоты её вывел голос водителя, говорившего по телефону, - да тут светофор завис на красном… Не знаю. Помаленьку рассасывается… Срочно? А что, там нет такого лекарства? Где?! Понятно… Так аптеки все закрыты… Знаю, где ночная, но она как раз по ходу, а я ещё из пробки не вылез… Ну, хорошо…

- Что-то случилось, - встревоженно спросила Милена, как только водитель окончил свой разговор.

- Да… Лекарство нужно срочно.

- Какое?

- Да я не знаю… - он неожиданно хмыкнул, - Вот всё в нашей стране через… гм… Пансионат, куча врачей, а лекарства нужного нет!

- Пансионат – не больница… мало ли какое нужно лекарство.

- Так ведь знают, что он хроник, неужели не могут для такого случая пару ампул про запас иметь? Уж для таких людей не только виски в баре , а и лекарства положено держать!

- А кому плохо?

- Прохорову. Видать, что-то съел, а у него же язва…

- Неужели проблема с лекарством? – Милена недоверчиво покосилась на мужчину, - Такая персона…

- И у персон бывают земные проблемы.

- Я думала, что у таких персон и врачи личные.

- Есть, - водитель кивнул головой, - и врач, и медсестра штатная… Только дома. А здесь – тоже есть, но, говорят, дозвониться не могут. Нужно за ней ехать, а я ещё вас не отвёз.

- Так он в пансионате?

- Если бы.

- А где? – она ещё не договорила, когда поняла, что задала не совсем деликатный вопрос.

- В гостях… Позвонил в пансионат, а там такого лекарства нет.

- А скорую вызвать?

- У него личный врач – светило науки, а вы про какую-то скорую…

- А что, за лекарством больше некого послать?

- Ну, как вам сказать… человек известный, не хочет своё местоположение раскрывать всем подряд. Либо я, либо Юрий, но Юрий сейчас не может пансионат покинуть – там другие персоны…

- Понятно, - Милена решительно кивнула головой, - ехать далеко?

- Куда, за врачом? Так врача как раз и не могут найти. То ли уехала куда, то ли сама… гм… в гостях…

- Нет, туда, где он… в гостях…

- Нет, недалеко…

- Едемте!

- А у вас с собой аптечка? – усмехнувшись, он тронулся вперёд и, проехав около двух метров следом за маршрутной «Газелью», снова остановился.

- Может, это вас удивит, но – да, - Милена открыла свою сумочку и достала из неё небольшой плоский «портфельчик» с красным крестом, - я работаю с детьми, и привычка носить с собой универсальную аптечку у меня уже очень давно.

- Вряд ли ему помогут детские препараты…

- Знаете, я немного знакома с азами медицины. Приступ язвы в первую очередь блокируют обезболивающими препаратами.

- А у вас есть?

- Есть, и очень хороший препарат.

- Не знаю… - водитель как-то недоверчиво покрутил головой, - Согласится ли он… Вы же даже не медсестра.

- В общем-то я не настаиваю. Просто знаю, как купировать приступ. Ему сейчас, главное, боль облегчить, а там, глядишь, и доктор найдётся.

- Не знаю… - мужчина снова нервно затарабанил пальцами о руль, - С одной стороны, вас и охрана может к нему не пустить. С другой, Юрий под горячую руку попадёт, за то, что автомобиль не на приколе…

- Так он же сказал, что Прохоров сам так распорядился…

- Ну, он-то распорядился… Только в гневе может об этом типа и забыть.

- Смотрите сами… Помощь я вам предложила.

 

- Да, - телефон снова зазвонил и водитель снова взял трубку, - нет, ещё не вырвались. Да тут каких-то двадцать метров… Евгеньич, ну, и что толку, что я врублю мигалку?! Там на перекрёстке по беспределу разруливают!.. Да я в левом ряду! Мне в правый перестроиться нереально… Что? Слушай, тут такой вариант…

 

Рассказав Юрию о предложении Милены, мужчина ещё около минуты выслушивал своего собеседника, потом решительно повернулся к ней.

 

- А точно поможет?

- Должно, - она пожала плечами, - я своим знакомым это лекарство вводила, помогало.

- В общем, дела плохи… Прохоров загибается, ему уже и скорую предлагали вызвать, а он наотрез… Сейчас Юрий ему перезвонит…

- Ну, хорошо… - Милена снова пожала плечами, - В принципе, мы скоро и выедем отсюда, да?

- Да! – сначала она подумала, что он ответил ей, но потом догадалась, что это был ответ на очередной телефонный звонок, - Да, понял! Хорошо!.. Ладно… Ну, всё…

- Что он сказал? – глядя, как мужчина, уловив момент, разворачивается, чтобы выехать на встречную полосу, Милена сразу поняла, что Прохоров дал «добро» на её визит.

- Сказал, что согласен… Но учтите… Ему сказали, что вы – медсестра, при чём, личная.

- Я?! Личная?! Чья?..

- Какого-то продюсера…

- Продюсера?!

- Ну, да. Того, что продюсирует эту певицу… ну, которая сегодня поёт.

- Димы, что ли?! Морозова?! – она еле удержалась, чтобы не рассмеяться, но вовремя остановилась, решив, что, несмотря на его явную откровенность, все карты семьи Морозовых открывать она ему точно не будет.

- Да, точно! Морозова! – утвердительно кивнул водитель.

 

«Ну, что ж… Это даже интересно… - она сразу перехотела спать, - Побывать в курортном городе и приехать без воспоминаний – это несерьёзно! А тут – хоть какое-то приключение!..»

Глава 42.

 

О причине непонятной, на первый взгляд, ситуации Милена догадалась сразу, как только попала в дом, в котором, по словам водителя, назвавшегося Алексеем, находился «в гостях» Прохоров. Судя по тому, что он лежал на огромной кровати в спальне, расположенной на третьем этаже коттеджа, сюда он прибыл отнюдь не попить чайку и не поговорить о делах. Отсутствие охраны, которой так опасался Алексей, говорило о том, что в этот дом Андрей Викторович прибыл совершенно инкогнито.

Милене пришлось разбудить Валерика - проснувшись, тот никак не мог понять, почему они приехали не в свой, ставшим уже привычным, пансионат, а в чужой дом. Кое-как объяснив ему, что нужно помочь одному дяде, Милена взяла в ладонь протянутую детскую ручку и следом за Алексеем прошла к дому.

Встретившая их в дверях женщина показалась ей уставшей и чем-то недовольной. Вместе с тем, Милена не могла не отметить про себя все признаки высокого социального статуса, который эта женщина могла занимать: холёное лицо, ухоженные руки, уложенные в стильную причёску волосы, неброская, но подобранная с особым вкусом, дорогая бижутерия… Одета она была в выходную одежду, но Милене показалось, что платье надето наспех – слишком небрежно был повязан поясок, а слегка помятая юбка говорила о том, что одевалась она в то, что лежало ближе всего, в тот момент, когда автомобиль подъехал к её двору. На внутренне убранство дома Милена едва обратила внимание, но даже нескольких, вскользь брошенных взглядов, хватило для того, чтобы иметь представление о финансовом положении хозяев.

Невольно рассмотрев хозяйку, Милена подумала, что издалека той можно было бы дать не более тридцати лет. Вблизи же впечатление о возрасте приближалось к истине – и морщинки у глаз и на лбу, и складки на шее говорили о том, что женщина уже давно переступила сорокалетний рубеж.

Об отношениях между ней и её гостем можно было даже не догадываться – разобранная постель, в которой лежал больной Андрей Викторович и её откровенное замешательство при виде незнакомки красноречиво свидетельствовали о том, что отношения между ними были очень близкими.

Войдя в спальню, Милена сразу отметила бледность мужчины, лежащего на кровати. Судя по выражению лица и позе, в которой он находился, боль он испытывал нешуточную. Тем не менее, поздоровавшись, он попытался успокоить свою подругу.

 

- Лера, - держась за верхнюю часть живота, Прохоров бросил взгляд на женщину, - это медсестра от Юрия, ты не беспокойся.

- Вы разрешите, я посажу мальчика в кресло? – Милена посмотрела на хозяйку, потом на Андрея Викторовича, - Мы не успели доехать до дома…

- Да, конечно, - Лера сделала жест рукой, - устраивайте.

- Когда начался приступ? – посадив Валерика, Милена достала свою «походную» аптечку.

- Пару часов назад, - несмотря на то, что он сам только что успокоил свою любовницу, Прохоров посмотрел на гостью с едва заметным недоверием, - вы, действительно, медсестра?

- Не волнуйтесь, медицина – это мой конёк, - Милена постаралась улыбнуться как можно очаровательнее.

- Так вы медсестра или нет? – нахмурившись, он бросил на неё ещё один взгляд, на этот раз исподлобья, - Юрий сказал, что вы личная медсестра продюсера Морозова…

- И не только его, - уверенно кивнула Милена, а так же его жены, детей и родителей. То есть, всей семьи.

- Ну, хорошо… - его лицо исказилось от нового приступа боли, - Он сказал, что вы можете сделать обезболивающее…

- Да, - Милена достала шприц и ампулу и положила на столик, - где я могу помыть руки?

- Здесь, - женщина подошла к двери, выполненной из рифлёного пластика, и распахнула её почти настежь, - пожалуйста.

 

Вымыв руки, Милена набрала лекарство в шприц, смочила ватку спиртом и обернулась к больному.

 

- А… куда вы собираетесь меня колоть?.. – несмотря на боль, Прохоров явно не желал оголять перед незнакомкой свои интимные места.

- В принципе, я могу и в руку… Но, в этом случае, укол подействует не так быстро, - она многозначительно посмотрела на мужчину, - а вам нужно как можно скорее избавиться от мучительной боли.

 

Шумно выдохнув, тот изобразил недовольство и нехотя лёг на живот, одной рукой приспустив брюки. Ловко втыкая иглу в мышцу, Милена подумала, что брюки он тоже надевал наспех – судя по всему, под ними не было нижнего белья. Вытащив иглу, она на несколько секунд прижала ватку к телу.

 

- Спасибо, дальше я сам, - он практически оттолкнул её руку и тут же натянул брюки обратно.

- Ну, вот и всё, - снова улыбнулась Милена, - надеюсь, что очень скоро вам станет легче. А нам пора…

- Нет, - перевернувшись на спину, Андрей Викторович пристально посмотрел на неё, - я вас не отпускаю.

- То есть?.. – Милена удивлённо чуть склонила голову вбок.

- Я вас не отпускаю, пока не подействует лекарство.

- Вы боитесь, что я вам вколола яд?! – она сказала это с деланно весёлым возмущением, чувствуя, как в душе, действительно, закипает протест.

- Нет. Иначе я просто не позволил бы вам сделать мне укол.

- Тогда почему?! Тем более, я показывала ампулу!

- Ну, хорошо, - он внезапно смягчил тон, - я прошу вас подождать несколько минут, пока не подействует лекарство.

- Что ж, - она присела в кресло рядом с Валериком, - подождём.

- Я писать хочу… - тот жалобно поднял на неё свои глазёнки.

- А сводить ребёнка в туалет вы позволите? – Милена спросила это с поистине величественной полуулыбкой, какая появлялась у неё в минуты незаслуженных обид.

- Да, пожалуйста, - женщина снова показала на ту же дверь в санузел. Милене ужасно захотелось съязвить по поводу её лексического запаса – судя по репликам, она знала всего три слова: «здесь», «да» и «пожалуйста», но, по понятным причинам, промолчала.

 

Уже помогая Валерке одеться и помыть ручки, она вдруг ужасно пожалела, что решила помочь этому человеку, которого совершенно не знала.

«Ничего бы с ним не случилось… - думала Милена, - Вызвали бы скорую, а потом и доктор пропавший бы нашёлся… А мне теперь ещё и перед Морозовыми отчитываться, куда я пропала с их ребёнком…»

Вернувшись в комнату, она со страхом достала из сумочки звонящий телефон – как будто услышав её мысли, Наташа решила узнать, как они с Валериком добрались домой. Она уже начала что-то сбивчиво объяснять Наташе, когда Прохоров, слегка привстав, протянул руку, жестом прося у неё телефон.

 

- Это родители мальчика?

- Да, - обернувшись, кивнула Милена, - Это Наташа… Наталья Валерьевна.

- Наташа…э-э-э… - он деланно нахмурился, как будто с трудом вспоминая, кто такая Наташа.

- Наташа Морозова, певица, вы её знаете.

- Дайте… - кивнув, он взял протянутый телефон, спустил ноги с кровати и сел, держась свободной рукой за живот - Добрый вечер! Это Прохоров… Ваша медсестра сейчас у меня… Как - какая?.. Ваша… э-э-э… - он снова посмотрел на Милену, - Как вас зовут?

- Милена, - догадавшись, что Наташу смутило слово «медсестра», та внутренне сжалась от опасения, что обман с медсестрой вскроется.

- Ваши Милена и мальчик сейчас у меня в гостях. С ними всё хорошо… Да, не беспокойтесь, очень скоро их привезут.

Дождавшись окончания разговора, Милена снова взяла телефон. Убедившись, что Наташа успокоилась по поводу Валерика, она не стала рассказывать все подробности в присутствии хозяйки дома и Андрея Викторовича. Она справедливо решила, что при прощании её обязательно попросят не распространяться о том, где и с кем находился Прохоров, когда ему потребовалась медицинская помощь.

Для пущей убедительности Милена дала трубку Валерке, и, пока он говорил с мамой, подняла глаза на больного… Она хотела поинтересоваться его самочувствием, но, заметив, что он смотрит на неё как-то странно, тут же смутилась и отвела взгляд.

…Он смотрел на неё, не мигая, но это был не взгляд удава… Милена не зря смутилась. В своей жизни она испытала много мужских взглядов… страстных, влюблённых, откровенно раздевающих…

Она очень хорошо знала э т о т взгляд. Таким взглядом смотрели только очень серьёзно настроенные мужчины: он был не просто оценивающим… а оценивающим по достоинству – смесь мужского интереса с уважением.

 

- Как вы себя чувствуете? – быстро справившись с охватившим её смущением, спросила Милена, хотя уже сама догадалась, что он испытывает облегчение.

- Действительно, меньше болит, - он так и не сводил с неё своих серых глаз, - я бы сказал, что уже совсем не болит.

- Замечательно, - слегка улыбнувшись, Милена встала с кресла, - теперь мы можем ехать?

- Да, конечно, - он едва кивнул, - завтра я вас отблагодарю.

- Не за что. Вы уже отблагодарили, - Милена говорила строго и коротко, с поистине королевской интонацией.

- Чем? – в его взгляде было неподдельное удивление.

- Тем, что предоставили автомобиль. Мы замечательно прокатились по ночному городу.

- Как тебя зовут? – Прохоров перевёл взгляд на ребёнка.

- Валела Мор-р-р-озов, - представляясь незнакомому человеку, Валерик решил показать, что он выговаривает все буквы, во всяком случае, своей фамилии.

- А сколько тебе лет, ты знаешь?

- Четыле! – кивнул Валерка, - Я сегодня выступал на концелте.

- Ты хотел бы получить подарок?

- Да!

- Какой?

- Котёнка…

 

…Спустившись по лестнице в сопровождении Леры, Милена уже собиралась пересечь холл, как хозяйка дома, идущая чуть сзади, тронула её за руку.

 

- Вот, возьмите… - глядя ей в лицо, Лера протягивала небольшой конверт.

- Что это? – Милена даже не подумала протянуть за ним руку, хотя заранее догадывалась, что внутри.

- Это деньги. За визит.

- Денег я не беру, во всяком случае, за экстренную помощь.

- Считайте, что это не за помощь.

- Если вы имеете в виду неразглашение какой-то тайны, то можете не беспокоиться. Я не привыкла рассказывать о том, где была. К тому же, я не местная, родители этого мальчика приехали на гастроли, - Милена кивнула на Валерку.

- Это не имеет значения, - несмотря на снисходительную улыбку, с которой женщина произнесла эти слова, по её лицу было хорошо заметно, что молчание вынужденной гостьи имеет для неё гораздо больше значение, чем хотелось бы ей самой, - Возьмите.

- Не нужно.

- Любые услуги оплачиваются,

- Это не услуга. Это – мой долг!

 

Уже сидя в салоне авто, она чуть было не расхохоталась, вспомнив, с каким пафосом произнесла последнюю фразу.

«Да, пожалуй, перебор… Но зато роль личной медсестры продюсера мне, кажется, удалась! Кстати… интересно, на самом деле у продюсеров бывают личные медсёстры?»

 

Помня об обещании доставить Наталью и Дмитрия после концерта домой, Алексей сначала заехал за ними – выступление закончилось, и смысла ездить дважды не было.

 

- Мама, а мы катались! – увидев родителей, радостно сообщил Валерик, - А потом мы дяде помогали, а потом снова катались!

- Ты устал? – Наташа расцеловала и ласково прижала к себе сына, - Мы чуть с ума не сошли…

- Нет! Я спал!

- Всё хорошо, что хорошо кончается! – улыбнулся Морозов, обернувшись с переднего сиденья, когда все устроились, чтобы ехать домой, - Вообще-то я не сильно волновался, это Наташа…

- Простите меня, Дмитрий Александрович… - Милена кусала губы, чтобы спрятать улыбку, - Больше такого не повторится…

- А мы что, уже на вы и по отчеству? – тот вытаращил на неё глаза, - Что-то произошло?

- Я вам дома всё расскажу…

 

Дома, уже успокоившись, молодёжь ещё какое-то время весело смеялась, вспоминая рассказ Милены. Валерию и Светлане все подробности сегодняшнего вечера решили не передавать, за исключением удачного дебюта Валерки. Помня, что отец еле отошёл от событий, которые предшествовали поездке, о которых он узнал поневоле, Наташа переживала за его здоровье. Чтобы не заставлять внука обманывать дедушку, было решено рассказать Валерию всё, как есть, за исключением того, что поездка «к дяде» не была запланирована заранее, а случилась спонтанно.

 

- Дима, - покосившись на уснувшего сына, Наташа тихонько позвала мужа, - ты теперь вообще крутой, да?..

- Почему? – он уже почти спал, поэтому ответил совершенно сонным голосом.

- Ну, как… личная медсестра… осталось завести личного водителя, повара и горничную…

- А я уже завёл…

- Уже?!

- Угу.

- Интересно, - привстав на постели, она шутливо нахмурилась, - и где они все?

- Не они, а она…

- Она?! То есть, это одна единственная женщина?!

- Угу.

- Ну, и где же она?..

- Рядом лежит, спать не даёт… - приподняв голову от подушки, он чуть открыл глаза, - Наташка, спи!

- Интересное дело! – она окончательно села на кровати и подбоченилась, - Значит, водитель, повар, горничная… Вот как ты меня, звезду… ну, почти звезду шоу-бизнеса, воспринимаешь дома!

- А ещё подпевка и подтанцовка… - он перевернулся на бок и, притянув её к себе, крепко обхватил обеими руками так, что она уткнулась лицом ему в шею.

- Вот, значит как, да?! – попытка высвободиться из крепких объятий не принесла успеха, и её голос звучал сдавленно, - А медсестру, значит, со стороны берём, да?!

- Ты спать будешь или нет? - Димка неожиданно захихикал от щекотки, - Наташка, прекрати!.. Ну, всё-всё!.. Возьму тебя в медсёстры!.. Ну, честное слово!..

- Коварный!.. Мне сегодня такие персоны аплодировали!..

- Ну, и что… - от ёрзал от щекотки, но рук не разжимал, - Подумаешь!.. Им похлопать, что ли, жалко?..

- Ах, так?! Я тебя сейчас укушу…

- Кусай… А-а-а!.. Между прочим, мочка уха – эрогенная зона… Так что, смотри…

- Что – смотри?..

- Докусаешься…

 

***

 

Следующее утро началось с сюрпризов. Два шикарных букета цветов, врученных курьером Милене и Наташе, казалось, меркли перед огромным, в человеческий рост, плюшевым тигром. Валерик буквально застыл с открытым ртом, когда игрушку внесли в их номер.

 

- Вот это тигр! – Наташа восхищённо развела руками, - Как живой!

- Да… - Морозов потрепал тигра за пушистое ухо, - Не тигр, а тигрище! Не зря вчера Валерка с Миленой дядю лечили!

- Это не тигл! – Валерик переводил огруглившиеся от восторга глазёнки с мамы на папу, - Это – котёнок!

- Котёнок?! Ничего себе котёнок! – рассмеялся Дима.

- Это тиглячий котёнок!..

 

Вечером, выступив на банкете, Наташа уже не удивилась, когда её пригласили к Прохорову – вместе с мужем. Разговор в этот раз вышел вполне деловой: финал конкурса, в котором ей предстояло выступить, должен был состояться через несколько дней, и нужно было оговорить некоторые нюансы.

 

- Я понимаю, что одного «спасибо» за такую протекцию Наташе будет мало, - Морозов впервые виделся с «высоким» почитателем таланта своей жены, поэтому спешил сказать слова благодарности, - поэтому приглашайте нас в любое время. Выступим.

- А если я поймаю вас на слове? – после вчерашнего приступа Прохоров выглядел всё ещё несколько бледным, но, несмотря на это, пытался шутить.

- Да хоть завтра, - в ответ улыбнулась Наташа, - перед фестивалем это как репетиции.

- Вот если бы ты пела романсы, то завтра бы я точно пригласил тебя выступить перед небольшой, но очень благодарной аудиторией.

- Я пою романсы, - она с готовностью кивнула головой, - так что…

- Неужели?! – Прохоров искренне изумился, - А есть что-нибудь, что ты не поёшь?

- Есть, - снова весело кивнула Наташа, - я не пою оперные арии. Вернее, не пробовала петь…

- Наверное, стоит попробовать, - в тон ей ответил Дима, - вернёмся домой, обязательно займёмся.

- Ну, в таком случае, считайте, что я вас приглашаю.

- А куда? – Морозов тут же принял серьёзный вид, - завтра у нас последний день съёмок…

- На мою базу отдыха. Наташа, ты там уже выступала… Нужно будет спеть несколько романсов… Но спеть так, чтобы народ расчувствовался.

- Ну, хорошо, - Наташа смущённо пожала плечами, - мы сейчас вернёмся и порепетируем…

- А там есть рояль? – спросил Дима, - Гитару мы с собой, естественно, захватили. А вот рояль не догадались…

- Вот рояля нет… Но есть пианино!

- Ну, и замечательно.

- Да, кстати, - Прохоров несколько замешкался, - это будет очень узкий круг лиц, ценителей классического романса… в основном мужчины… У меня просьба. Вы не могли бы взять с собой эту девушку, вашу медсестру?.. Я вчера не смог её отблагодарить, а цветы не считаются… Пусть просто поприсутствует, разбавит наше мужское общество, так сказать… Это возможно?

- Ну, в принципе… - Наташа пожала плечами, - Мы ей, конечно, передадим Ваше приглашение. Но ехать или не ехать, это будет решать только она сама.

 

***

 

Поехать к Прохорову Милена согласилась сразу. Ей было всё равно, чем занимать себя, лишь бы не оставаться один на один со своими мыслями. К тому же, она сама очень любила романсы, и ей было интересно услышать, как их исполняет Наташа.

 

- Ты, действительно, универсальный талант, - укладывая Наташкины длинные пряди в причёску, Милена улыбнулась той через зеркало, - всё поёшь!

- Дима говорит, что я талант… А я просто очень люблю петь.

- Многие любят петь. Но их почему-то не приглашают выступать перед вип-персонами.

 

…Оказалось, что их пригласили на очередное заседание «Клуба аристократов» – сидя за столиком в банкетном зале, Милена насчитала около пятнадцати членов этого клуба, среди которых не было ни одной женщины. Ни одной, кроме неё. Наташу она не считала, по причине того, что та была приглашена как певица.

Сначала Милена чувствовала себя не в своей тарелке – судя по всему, все гости были достаточно высокопоставленными особами, и ей казалось, что каждый из них обязательно должен задаваться вопросом, что тут делает никому не знакомая женщина… Но, видимо, незнакомые женщины не были для них в диковинку, а, может, так действовала её красота… так или иначе, вскоре она совершенно успокоилась. Особого внимания на неё никто не обращал, тем более, сидела она за крайним столиком, куда её и Наталью с Дмитрием усадили в самом начале вечера.

Оказалось, что одному из членов «Клуба аристократов» недавно исполнилось пятьдесят лет, и теперь его поздравляли в тесном «клубном» кругу. Милена весело смеялась вместе со всеми, когда четверо мужчин разыгрывали небольшую сценку в честь юбиляра. Хлопая в ладоши, она подумала, что не зря захватила с собой это длинное вечернее платье цвета ночного южного неба…

Юбиляр – небольшого роста, слегка полноватый мужчина с усами и аккуратной бородкой, благодушно принимал поздравления, время от времени сам выходя на сцену и говоря слова благодарности.

 

- Пётр Вениаминович, - Андрей Викторович, который, судя по всему, и был учредителем этого самого «Клуба аристократов», поднялся со своего места за столиком, - мы с вами знакомы уже много лет, и знаем друг о друге если не всё, то почти всё… О вашем благородстве, честности и прочих добродетелях сегодня уже говорили. Я хочу сказать ещё об одном вашем качестве. Вы – настоящий ценитель искусства! Поэтому, когда я готовился к этому нашему заседанию, я долго думал, что же вам подарить… Я перебирал всевозможные подарки, пока не вспомнил, что вы – отчаянный любитель романсов… Поэтому я решил подарить вам – целый небольшой концерт!..

 

Оставшись за столиком одна, Милена с удовольствием слушала, как поёт Наташа под аккомпанемент Дмитрия. Она ни разу не слышала романсы в её исполнении, и теперь сидела, как зачарованная… Наташа пела так, как будто рассказывала о собственных чувствах – нежно, и в то же время предельно эмоционально, поистине виртуозно владея голосом…

 

- Разрешите?.. – заслушавшись, она не заметила, как к её столику подошёл Прохоров.

- Конечно, - повернувшись, Милена подняла на него свои огромные глаза.

- Простите, что вчера не отблагодарил вас сразу, - присев напротив, он смотрел на неё тем же самым, вчерашним взглядом.

- Не нужно меня благодарить, - она слегка улыбнулась уголками губ, - мне ничего не стоило сделать вам укол. Я рада, что вам помогло моё лекарство.

- Мне очень помогло ваше лекарство… - он сказал это как-то задумчиво, не сводя с неё взгляда.

- Я рада… - не зная, о чём говорить, она снова повторила эти слова.

- Чем я могу вас отблагодарить?

- Ничем… - ей вдруг стало не по себе. Пятидесятилетний мужчина выглядел довольно моложаво, и Милена подумала, что в молодости он покорил не одно женское сердце. Он и сейчас мог покорить не одно женское сердце…

- Я буду чувствовать себя неловко, пока не отблагодарю вас. Вы, действительно, вчера мне очень помогли. Я бы сказал – спасли…

- Я облегчу ваши угрызения совести. Сегодняшний вечер – самый лучший подарок.

- Серьёзно?!

- Вполне, - Милена говорила со своей «коронной», королевской полуулыбкой, - я не большая любительница тусовок и дискотек, поэтому такая камерная обстановка мне намного ближе… Мне, действительно, здесь очень комфортно. И интересно…

- Надеюсь, вы говорите не из обычной вежливости?

- Я всегда говорю то, что думаю.

- И, всё же… Я хотел бы сделать вам что-то приятное.

- Вы уже сделали.

- Если вы имеете в виду этот вечер…

- Я имею в виду не только этот вечер.

- А что ещё?

- Вы прислали цветы.

 

Разговаривая с ним, Милена не заметила, как прошло около получаса. Исполнив последний романс, Морозовы ненадолго вернулись за столик и вскоре вместе с ней собрались домой – официальная часть вечера была закончена. Попрощавшись с членами клуба, они покинули базу отдыха и уехали домой.

 

- Ну, как тебе наш концерт? – по дороге Морозов привычно обернулся с переднего сиденья.

- Замечательно!.. Вы такие талантливые, ребята!.. – говоря эти слова, Милена слегка смутилась. Ей, действительно, очень понравилось, как Наташа пела… Первые два романса она слушала, затаив дыхание… Но вот потом… Потом – она уже ничего не помнила. Поистине магический взгляд Прохорова и его завораживающий, негромкий голос совершенно отвлекли её внимание… Она не помнила больше ничего… Только его взгляд и его голос.

 

…На следующий день, вернувшись со съёмок, все разбрелись по своим номерам – отдыхать перед вечерней «программой», в которую входили длительная прогулка по городской набережной, посещение кафе, где подавали любимые Валеркины пирожные, непринуждённые разговоры и созерцание ночного южного неба.

Дневная жара навевала сон… Постояв под прохладным душем, Милена легла на кровать и незаметно уснула.

…Автомобиль, который ей приснился, был похож на Женькин… Сидя на заднем сиденье, она не видела лица водителя, но почему-то знала, что это – он… Они ехали по улицам какого-то незнакомого города, в потоке других машин. Их было так много, что они не успевали проехать на зелёный свет, собираясь в огромную очередь…

«Зачем ты поворачиваешь назад?»

«Ты же видишь – вперёд не пробиться…»

«Я не хочу назад!»

«Другого пути нет…»

«Есть! Нужно лишь немного подождать…»

«Это долго… Я знаю короткий путь…»

«Я хочу ехать только вперёд!»

«Мы и едем вперёд…»

«Но ты повернул назад!»

«Это только кажется, что назад. Когда мы повернём, мы снова будем ехать вперёд…»

«Я не хочу так. Я выхожу…»

 

…Она, действительно, вышла… Автомобили сновали туда-сюда, не давая ей ни малейшего шанса перейти дорогу…

«Садитесь!» - незнакомый водитель проезжавшего мимо авто притормозил и открыл перед ней дверь.

«А почему бы и нет? – пронеслось у неё в голове, - Всё равно нужно ехать… Какая разница – с кем?..»

 

Проснувшись оттого, что кто-то стучит в дверь, она тут же встала и, поправив перед зеркалом волосы, торопливо повернула ключ в замке.

 

- Добрый день! – Прохоров, одетый совершенно в «неофициальный костюм», состоящий из белых летних брюк и цветной рубашки, улыбаясь, стоял в дверях.

- Вы?!, - от неожиданности Милена чуть не потеряла дар речи.

- Всё-таки я решил вас отблагодарить, - он развёл руками, - как вы смотрите на морскую прогулку?

- Морскую прогулку?.. – она как будто не сразу поняла, что он имеет в виду.

- Ну, да. На моей личной яхте…

- Я даже не знаю… - растерянно теребя ворот лёгкого халатика, Милена на несколько секунд замолчала, но потом подняла на него свои большие карие глаза, - Хотя…

Глава 43.

 

Со дня встречи со священником прошла уже почти неделя, а Журавлёв всё ещё находился под впечатлением. Вроде бы ничего особенного в тот вечер не произошло: ну, подвёз отца Александра с его «матушкой» к роддому, потом его одного – домой… Ну, поговорили по дороге… Обычное, ни к чему не обязывающее знакомство. Скорее, вынужденное знакомство, повлекшее за собой его, Женькино опоздание к рейсу, которым улетала Милена. По сути, у него должно было сложиться неприятие к этой ситуации… Ленку не проводил, разговора, о котором он мечтал, не состоялось… Она теперь даже не отвечает на его звонки – после его нескольких попыток поговорить по телефону, просто не снимает трубку.

И, всё же, странное чувство, оставшееся в его душе после того вечера, не покидало. В мыслях Женька снова и снова возвращался к этой встрече со священником, всё больше приходя к убеждению, что встреча эта не была случайной.

После самого первого, неудачного разговора с Миленой он тут же кинулся собираться, чтобы лететь за ней, но грустный взгляд Алёнки охладил его порыв. Узнав о том, что папа хочет куда-то уехать, та сначала просто сидела, потупившись, но потом вдруг часто-часто заморгала… Женька присел перед ней на корточки и долго и безуспешно вытирал слёзки, прозрачным ручейком вытекающие из светло-карих глаз.

 

«Я не хочу, чтобы ты уезжал…» - горестно наморщив тёмные бровки, девочка говорила тихо и печально.

«Мне очень нужно, правда…»

«Прямо сейчас?..»

«Нет… завтра… - глядя, как дрожат её губки, он не смог сказать «да», - Но я ненадолго… Честное слово! Слетаю к Милене, а потом мы вместе вернёмся… может быть».

«Правда, ненадолго?»

«Правда».

«Ну, ладно, - вздохнув, уже спокойнее ответила Алёнка, - если ненадолго, то ладно».

 

Уехал он и правда, ненадолго. На следующий день, примчавшись в аэропорт и узнав, к своему искреннему удивлению, что билетов до Адлера нет ни на сегодня, ни на ближайшую неделю, Журавлёв снова подхватил сумку и обречённо отправился на стоянку такси.

 

«Ты чё, Жека?! Первый раз, что ли? – Говоров, которому он тут же позвонил, захихикал в трубку, - Через неделю – первое сентября, все рейсы перегружены… ну, и что, что на юг… Говорю тебе – все перегружены… Так что вали домой, распрягай коней… Если хочешь, приезжай ко мне, Ирка в ночь, вискарь выдыхается…»

 

Вискаря не хотелось. Совсем не хотелось. После прошлого запоя прошло ещё не очень много времени, и из памяти и крови ещё не окончательно исчезли следы алкогольного дурмана. Тем более, на родительской даче ждала Алёнка… Вспомнив о дочери, Журавлёв невольно улыбнулся. Вот единственный на свете человечек, ради которого можно и нужно жить… И, даже если Кира в конце концов заберёт её к себе… всё равно, он всегда будет знать, что где-то есть девочка – его плоть от плоти, кровь от крови…

 

«Вот видишь, как я быстро вернулся», - подхватив на руки бросившуюся к нему дочь, Женька буквально ощутил, как в груди разливается что-то тёплое и щемящее…

«Ты больше не уедешь?» - обхватив отца за шею своими нежными ручками, Алёнка смотрела на него с такой неподдельной радостью, что Журавлёв неожиданно почувствовал облегчение от того, что ему так и не удалось улететь.

«Не-а! - он весело замотал головой, - Завтра поедем с тобой в город. Пойдём, куда захочешь».

«Я хочу… я хочу туда… в твою студию!»

«Там пока никого нет».

«И тебе туда нельзя?»

«Почему? Можно. Просто там никого нет, ну, разве что рабочие, которые ремонт заканчивают».

«Ну, папа…»

«Ты так хочешь туда?»

«Да!»

«Ну, хорошо. Завтра заедем, посмотрим, что там делается. А сегодня будем загорать!»

 

Вечером того же дня он с интересом разглядывал старый отцовский «жигуль», навечно припаркованный к забору дачи. Машина стояла на приколе уже около трёх лет – взяв автокредит, Владимир Сергеевич теперь с удовольствием разъезжал на новеньком, бюджетного варианта «шевроле», без конца козыряя перед младшим сыном, который, по его мнению, «сделал пальцы веером», купив себе «бэушный» и далеко не дешёвый «ровер». Продать старую машину не удалось – упёртый до невозможности отец не соглашался отдавать за бесценок своего старого «железного коня», а стоимость, в которую он его оценил, не соглашался давать ни один покупатель. Впрочем, покупателей было не так уж и много, и, поразмыслив, Владимир Сергеевич перетащил «жигулёнка» на дачу – ржаветь, но зато на глазах у хозяина.

Походив вокруг авто, Женька открыл багажник и с удивлением обнаружил среди прочего «хлама» запаску – колесо было не новое, но вполне ещё приличное.

 

«А зачем она тебе?» - на просьбу отдать запаску, отец тут же озабоченно нахмурился.

«Не мне, а одному человеку. Священнику».

«С каких это пор священники стали на «жигулях» ездить? – Владимир ехидно хмыкнул, - Или это колесо к его «мерсу» подходит?»

 

Убеждать главу семьи пришлось вместе с матерью – оказывается, та немного знала об отце Александре от соседки по даче, прихожанке церкви, в которой тот служил, и поэтому пришла на помощь сыну.

«Володя, он и правда, бессребреник, - беспрестанно кивая, говорила Валентина мужу, - все так говорят! Говорят, он и дом своими руками построил, и всё что в доме, сам смастерил, и половина детей у него – усыновлённые… Живут небогато, но, говорят, что он детскому дому помогает!»

Выслушав супругу и сына, Владимир Сергеевич недоверчиво повертел головой, но «добро» всё же дал – в обмен на Женькино обещание помочь с покупкой навигатора. Переложив колесо в свой багажник, уже через полчаса тот подъезжал к соседнему посёлку.

 

«Папа у себя, в мастерской», - Юля, приёмная дочь отца Александра, вышла из дома навстречу Журавлёву.

 

Мастерская, на которую указала девочка, находилась за домом, в задней части большого двора, и представляла из себя большой сарай. Впрочем, сараем помещение казалось лишь снаружи: попав вовнутрь, Женька тут же отметил про себя и обитые древесноволокнистой плитой стены, и электрическую батарею, служащую, судя по всему, для отопления в зимний период, и небольшой деревообрабатывающий станок, и хорошее освещение.

 

«Я недавно с вечерней службы, и сразу сюда, - оторвавшись от верстака, батюшка радостно поприветствовал Журавлёва и жестом показал тому на единственный стул, - присядьте, я сейчас…»

«Да тут целое производственное предприятие! - Женька уважительно качнул головой, - Обалдеть!»

«Всё здесь мастерю, - священник обвёл рукой помещение, - столы, табуретки, полки».

«Один?!»

«Есть у меня помощник, - добродушно рассмеялся отец Александр, - но он сейчас уехал. Паренёк знакомый, Олин приятель. Помогает».

«А это – на продажу?» - Женька кивнул на сложенные в углу детские стульчики и несколько небольших обеденных столиков. Половина из них была разукрашена яркими цветами и покрыта лаком, остальные, видимо, дожидались своей очереди.

«Нет, что вы! Это для детишек, бесплатно. Я мастерю, а мои старшие девочки красят».

«Бесплатно? – Журавлёв перевёл удивлённый взгляд на хозяина дома, - А материал? Доски, краска… Это же дорого».

«Господь помогает. Люди находятся добрые. Вот недавно кубометр доски пожертвовали, несколько листов фанеры, а один прихожанин, директор магазина, краску прислал и мебельный лак. Всё с Божьей помощью!»

«Неужели ещё есть бескорыстные люди? – Женька удивлённо-недоверчиво пожал плечами».

«Есть, слава Богу! Жертвуют, и на церковь, и на другие благие дела».

«В общем-то, я тоже… - Журавлёву вдруг стало ужасно неловко: по сравнению с чужой благотворительностью, его бывшее в употреблении колесо выглядело как-то несерьёзно, и он смущённо улыбнулся, - Я там колесо привёз, хочешь, поставь, хочешь, на запаску возьми… Правда, оно не новое, у отца со старой машины взял, но целое…»

 

Теперь пришла очередь смущаться Отцу Александру. Оказалось, что с позавчерашнего вечера он так и не удосужился подумать о своём транспортном средстве: до церкви было рукой подать, а в город он собирался только через пару дней.

 

«А к матушке?» - усмехнулся Журавлёв.

«Звоню, ежечасно, - священник развёл руками, - говорит, пока не приезжай, всё равно не пускают, а кормят, говорит, хорошо…»

«Нет, ну, хоть под окном постоять-то нужно!»

«Так служба каждый день… Хотя… - он снова смущённо поджал губы и почесал затылок, - Если уж совсем честно, то, была бы машина на ходу, между службами бы поехал, конечно… видит Бог бы поехал…»

«Так старое колесо перебортировать пара пустяков – попросил кого-нибудь из прихожан, чтобы до шиномонтажа довезли, и делов-то…»

«Ну, да… - святой отец ещё больше смутился, - Видишь, я вот дом смог построить… а в автомобильных делах не силён… Не дал Господь!.. Ездить – езжу… а что касается ремонта – полный ноль».

«Заметил. Ладно, - поднявшись, Женька прошёл к выходу, - идём, заберёшь колесо. Сам поставишь?»

«Поставлю, - охотно кивнул священник, - только чем тебя отблагодарить? Возьми стульчик? Ты говорил, что есть детки…»

«Есть, дочка, - кивнул Журавлёв, - только этот стульчик ей уже мал, да и не взял бы я».

«Чего ж так?»

«Ты не для себя их делаешь, для сирот. А я купить могу».

«Так разве в том дело, можешь ты купить или нет? – отец Александр улыбнулся, - Вот ты носки тёплые носишь – из магазина?»

«Ну, да».

«А мама свяжет? Неужто, не наденешь?»

«Ну, в принципе… - Женька пожал плечами, - Надену… Кстати, а не проще эти стулья и столы для детей просто купить? Допустим, пожертвования не фанерой и лаком брать, а деньгами? И тебе никакой мороки, и детям польза?»

«Так я же с молитвой мастерю».

«А есть разница?»

«А как же! От моей мебели тепло идёт. Потому, что она не казённая, а домашняя… А детки эти… они и так семейного тепла лишены, заботы родительской, им всё, что с любовью сделано – только на благо!»

«Много в тебе любви… - Женька как-то грустно улыбнулся, - Завидую по-хорошему».

«Так любви много у всех! Только все по разному её тратят…»

 

Отдав священнику колесо, Журавлёв засобирался домой. Летние сумерки густой пеленой упали на посёлок, и в них как-то по-особому уютно светились окна дома отца Александра.

 

«Ну, раз взять ничего не хочешь, то у меня одна благодарность – молитва», - пожав на прощание руку гостю, тот раскрыл калитку.

«Мне большего и не надо. Кстати, если возникнут проблемы по машине – вот мой телефон, - Женька протянул визитку, - звони, в любое время».

«Спаси тебя Господь, - Александр с благодарностью кивнул и перекрестил его, - возможно, обращусь».

«Я тут, у родителей до первого числа буду, ещё с неделю, так что, если что-то срочное, не стесняйся. Потом тоже обращайся, просто гастроли начнутся, выступления, сложнее будет со временем».

«Да у меня самого со временем проблемы, - рассмеялся священник, - служба два раза в день, к жене нужно ехать, да вот собираюсь готовую мебель отвезти, нужно транспорт искать…»

«Грузовик, что ли?»

«Да, «газельку», хотя бы грузопассажирскую. Найти-то не проблема… Проблема с оплатой».

«Телефон мне свой скажи?»

«Могу записать…»

«Не, просто – скажи…»

 

***

 

Даже сам себе Журавлёв не смог бы точно сформулировать, зачем он взялся помогать этому священнику. Они не были ни друзьями, ни родственниками, их не связывали общие интересы – не в пример Женьке, отец Александр был равнодушен к року и автомобилям, но желание помогать этому случайному знакомому было настолько реальным и сильным, что Женька даже не стал задумываться – зачем он это делает. Где-то, в глубине души, он понимал – т а к н у ж н о.

Каждый день звоня Милене и натыкаясь на бесконечные длинные гудки, он почему-то больше не рвался лететь за ней сломя голову… вместе с тем чувствуя, что любовь к этой женщине не угасает, а только разгорается, с каждым днём всё сильнее и сильнее… разгорается, принимая совершенно другое качество… Это была не просто страсть, не тяга одинокого мужчины к женщине, не память о первой любви… Это чувство было гораздо более сильное, чем то, что он испытывал к Милене раньше. Оно заполнило его настолько, что, казалось, места для других не осталось вовсе… Даже на одну ночь… на мимолётную встречу… даже на один поцелуй с другой женщиной – отныне его просто не могло хватать!

Журавлёв чутко прислушивался к этим своим новым ощущениям и не узнавал себя… Вот уже почти неделя, как улетела Милена… она не отвечает на его звонки… Но он почему-то уверен, что им нужно пережить эту разлуку… Он почему-то совершенно спокоен… Скоро она вернётся домой, и они встретятся… Скоро… совсем скоро… А пока он проводит время со своей дочерью – впервые за много лет, так тесно и так долго… Они каждый день бывают в городе, и он видит, что Алёнка просто счастлива. Он сдержал своё обещание – визит в «Творческую деревню» вдохновил девочку, которая явно тяготеет к музыке и пению…

Вспомнив, как Алёнка с удовольствием пела под его аккомпанемент в репетиционной, Журавлёв тепло улыбнулся. Оказывается, ни одна бурная ночь с очередной «подругой», ни одна весёлая пьянка с друзьями, не стоят и секунды вот этой счастливой улыбки твоего ребёнка! Единственное, чего ему не хватало в этот момент, было Ленкино присутствие… её ласковые руки… страстные губы… глаза, в которых можно натурально утонуть…

Ленка… Алёнка… Если бы собрать их обеих – двух Ленок… чтобы они всегда были рядом… большего счастья и не пожелать…

Он соберёт. Обязательно соберёт… У них с Миленой будут ещё дети. Обязательно будут!.. Ему ужасно хочется любить – свою жену, своих детей… Прав священник – любви у всех хватает, только тратят её по-разному… Он не тратил. Он – растрачивал… Теперь он знает, как нужно любить. Он уже любит… Священник прав…

 

- Юрок, привет! – вспомнив о священнике, Женька набрал номер знакомого водителя маршрутного такси, время от времени арендуемого «Ночным патрулём», - Нужна твоя помощь…

 

…Посетить детский дом он решил сам – отцу Александру даже не пришлось предлагать поехать вместе с ним. Загрузив в арендованную «газель» детские столы и стульчики, Журавлёв уселся вместе со священником рядом с водителем. Детский дом-интернат, куда они направлялись, находился на другом конце города, и все сорок минут езды Женька весело смеялся шуткам разговорчивого водителя, время от времени размышляя, правильно ли сделал, что не взял с собой дочь – в последние дни они были не разлей вода, на радость Женькиным родителям, которые после долгих лет его бестолковой жизни буквально не узнавали своего сына. Узнав о том, что папа едет в детский дом, Алёнка умильно подняла на него просящий взгляд, но взять с собой он её не решился.

«Может, и нужно было взять…»

Подъехав к воротам детского дома, автомобиль остановился. Пока отец Александр созванивался с директором, Женька с удивлением оглядывал через ажурную ограду трёхэтажное светлое здание, расположенное в глубине большого двора. Вопреки его представлениям о детдомах, двор был покрыт зелёным травяным ковром, на котором уютно располагались беседки, качели, карусели, деревянные фигурки сказочных героев. От священника он уже знал, что здесь живут и учатся дети, оставшиеся без родителей, в возрасте от семи до четырнадцати лет, и поэтому удивился, что убранство двора напоминало убранство обыкновенного детского сада.

 

Выгрузив «подарки», Женька и священник ненадолго задержались в небольшом уютном зале. Судя пол всему, здесь проходили музыкальные занятия – в углу стояло пианино, а большой плазменный телевизор на стене, ноутбук на столике и несколько микрофонов служили для караоке.

- Не знаю, как вас благодарить! – директор, молодая, высокая, голубоглазая женщина, с уложенной на затылке светлой косой, прижала руки к груди, - отец Александр, вы – наш ангел-хранитель! Спасибо вам!

- Во славу Божью! – улыбаясь, тот совершил в воздухе крестное знамение, - Следующий раз привезу мебель для старших.

- Знаете, недавно приезжала комиссия, так они всё спрашивали, где мы взяли такие «весёлые» шкафы, - женщина рассмеялась и перевела взгляд на Журавлёва, - сказали, что ни в одном учреждении такой расписной мебели не видели!

- А пианино тоже кто-то разукрашивал? – Женька кивнул на инструмент, который, как и остальные предметы вокруг, был расписан в «стиле отца Александра».

- Ну, конечно! – директор кивнула, - Всё наш дорогой батюшка!

- Обалдеть… - пробормотал Журавлёв, подойдя к пианино, - сколько играю, такого не видел.

- А вы умеете играть?! – женщина радостно-удивлённо округлила голубые глаза.

- Ну, так… немного… - открыв крышку, Журавлёв привычно пробежал по клавишам, потом взял несколько аккордов и сыграл подобие короткого марша.

- Я бы не сказала, что это – «немного»… Вы – музыкант? – она пригляделась к нему внимательнее, - Мне кажется, я где-то вас видела…

- Возможно, - он улыбнулся ей в ответ, - если вы любите рок и ходите на наши концерты. Группа «Ночной патруль», слышали?

- Ну, точно! – всплеснув руками, воскликнула женщина, - Я видела вас по телевизору, а ещё в интернете. Ну, когда вас зимой захватили в заложники… Помните?

- Ещё бы, - усмехнулся Журавлёв, - помню.

- Да-да!.. – она всё ещё разглядывала его, как будто хотела убедиться в своей правоте, - Точно – вы!

- Точно, я! – Женьке стало неловко от такого пристального внимания, незаслуженно переключенного на него с отца Александра.

- Буквально две недели назад мы с нашими воспитателями как раз вспоминали этот случай, и нашли в интернете все ролики с вашими интервью… Представляете?! И тут – вы, собственной персоной! – директор перевела восторженный взгляд с Журавлёва на священника, - Представляете, какое совпадение?!

- А что за случай? – судя по всему, тот был не в курсе событий полугодовой давности, и теперь с интересом смотрел то на Женьку, то на директрису.

- Как?! Вы не знаете?! – та искренне удивилась, - Эти ребята ехали на гастроли, и по дороге их взял в заложники мужчина с гранатой… Не слышали?!

- Нет, - отец Александр смущённо развёл руками, - упустил что-то… И, что?

- Так вот же!.. – женщина потрепала Женьку за локоть, - Вот!.. Он же и обезвредил преступника!.. А потом ещё и деньги перевёл на лечение его дочери!

- Ну, во-первых, обезвреживал не я один, - уточнил Журавлёв, - а, во-вторых, деньги перевели все ребята. Так что герой не я. Да и вообще никто не герой. Всё нормально.

- Я, действительно, ничего не слышал об этом случае, - священник растерянно развёл руками, - да я и телевизор-то почти не смотрю…

- Ой, тогда по всем каналам показывали, даже по центральным, - директор никак не могла успокоиться, - а потом о них ещё и фильм сняли, я тоже смотрела!

- Кстати, - закрыв крышку инструмента, Женька снова повернулся к собеседникам, - можно узнать, по какому случаю вы пересматривали все интервью?

- Дело в том… - оглянувшись на входную дверь, женщина внезапно понизила голос, - Дело в том, что три недели назад к нам поступила девочка… Дочь того самого преступника, ради которой он и пошёл на это преступление… Мама умерла, отец – в тюрьме… Родных, которые хотели бы и могли взять её к себе, у девочки нет. В этом году она должна пойти в первый класс, её и определили к нам. Её зовут Маша. Маша Васильченко…

- К вам?! – Женька удивлённо посмотрел ей в глаза, - Как – к вам?.. Они живут в другом городе…

- Да! – директриса почти перешла на шёпот, - Но у неё была онкология… Отец требовал для неё операцию, помните? Так вот, после этого случая её, действительно, прооперировали, и всё прошло удачно… Но нужен постоянный контроль и наблюдение у детского онколога, а ближайшая клиника – только в нашем городе. Поэтому после выписки её и отправили сюда – у нас самые лучшие условия. Мы следим за её здоровьем, но, сами понимаете… Одно дело, когда ребёнок дома, с мамой и папой… Другое дело – интернат.

- А где она сейчас? – Женька вовсе не собирался задавать этот вопрос, он слетел с его губ сам собой, - Её можно увидеть?

- Да, конечно… Но я прошу вас – не говорить, кто вы… Она не знает, что произошло на самом деле с её отцом. Мы говорим, что он уехал в длительную командировку… Девочка очень скучает… Она никак не может привыкнуть, всё время просится домой. Мы опасаемся, что кто-то из старших проговорится… А ей лишний стресс только во вред.

- Я хочу её увидеть.

- Хорошо, сейчас приведу…

 

…Девочка оказалась худенькой, маленького роста – несмотря на её полные семь лет, на вид можно было дать не больше пяти. Повязанная назад косынка чуть сбилась, обнажив стриженную, с коротким ёжиком волос, головку. Хорошенькое личико было очень бледным, отчего печальные карие глаза казались просто огромными.

 

- А вот и наша Машенька, - держа ребёнка за тоненькую ручку, представила директор, - она у нас умничка, только очень стесняется…

- Здравствуй! – не дожидаясь остальных, Журавлёв присел перед девочкой, - Тебя зовут Маша?

- Да, - тоненько и печально ответила та.

- А меня – Женя. Что ты любишь?

- Не знаю… - она отвечала, опустив взгляд в пол.

- Может, ты чего-нибудь хочешь?

- Я хочу домой… - Маша подняла на него свои огромные глаза… Глядя в них, Журавлёв почувствовал, как внутри что-то предательски переворачивается… Он очень хорошо знал это ощущение… Оно возникало всегда внезапно и именно тогда, когда он совершенно не был к нему готов… Это ощущение означало только одно: жизнь преподносит ему очередную ситуацию, с которой он не в силах справиться…

 

Всю обратную дорогу он ехал молча, прикрыв глаза. Он нарочно прикрыл глаза… Пусть его попутчики думают, что он спит. Он не в силах сейчас поддерживать никакой разговор. Эти бесконечные совпадения… Они начались не так давно, но он уже к ним привык… привык настолько, что сейчас даже не удивляется этой встрече…

Отец Александр прав?..

«Доверься Господу. Он сам укажет дорогу…»

Да, священник прав… И он уже не удивляется никаким совпадениям…

Никаким.

Кроме одного.

Глаза… Глаза у девочки были большие, карие… такие же, как у Ленки… Только очень печальные. И сама девочка… она, действительно, похожа на Милену…

Нет… так не бывает. Он, конечно, уже не удивляется ничему. Но…

 

Т а к н е б ы в а е т.

 

…Вернувшись домой, он тут же позвонил ей. Телефон по прежнему не отвечал… Сколько они ещё будут там, в Сочи? Три дня?.. Нет, кажется, четыре… Чёртов фестиваль… Если бы не этот фестиваль, Наташка с Димой уже были бы дома, а с ними и она – Ленка… Они вернутся лишь к первому числу…

 

- Наташка, привет, - поздно вечером, после долгих раздумий Журавлёв набрал знакомый номер, - мне нужно срочно поговорить с Ленкой, а она трубу не берёт… Ты её позови и просто поднеси телефон к уху… Если спит – разбуди… Мне нужно, чтобы она меня услышала…

- Привет, Жень! – Наташин голос был одновременно и радостным, и несколько растерянным, - А её нет…

- Как – нет?.. А сколько времени?.. – он зачем-то посмотрел на часы, хотя отлично знал, что уже половина одиннадцатого вечера.

- Ну, так… она гуляет, - Наташка добавила это так поспешно, что у него закралось сомнение в её искренности.

- Гуляет? Так поздно?.. Наташ, скажи правду… Где Ленка?

- Жень, она, правда, гуляет. Вечер замечательный, тут такие ароматы, море…

- Наташка, не заговаривай мне зубы… - У неё кто-то появился?..

- Ой, Жень… - Наташа судорожно вздохнула, - Она меня, может, убьёт… и Дима тоже, наверное, убьёт… меня все убьют… Ну, и пусть…

- Наташка, что?! Говори…

- Приезжай. Как хочешь, чем хочешь… И, чем быстрее, тем лучше. Прямо завтра…

- У неё кто-то появился?

- Женька, ты не спрашивай. Ты лучше приезжай…

 

Глава 44.

 

Всё-таки она согласилась не сразу.

«Не знаю… Хотя…»

Вот это самое её «хотя» и обнадёжило Прохорова, правда, ненадолго – буквально на несколько секунд. Слегка подавшись вперёд, он чуть склонил голову и уже ждал заветного «да», но, подумав ещё с мгновение, Милена вдруг снова подняла на него опущенный перед этим взгляд и с сожалением вздохнула.

«Хотя… хотя, нет. Дмитрий Александрович с Натальей Валерьевной собирались куда-то пойти, я должна буду остаться с ребёнком».

Произнося эти слова, Милена удивилась сама себе – зачем было говорить неправду, если она вполне могла отказать честно, не ссылаясь на выдуманные обстоятельства. Ей вообще не нужно что-либо объяснять, какая ему должна быть разница, почему она не может составить ему компанию на вип-прогулке? Они совершенно разные люди, из разных социальных и возрастных слоёв… Какой интерес к ней, обыкновенной молодой женщине, может возникнуть у такого мужчины?.. Он уже в серьёзных летах, привык к женщинам своего круга – она видела его любовницу… Даже в домашней обстановке, в надетом наспех платье образ Леры носил откровенный отпечаток абсолютного достатка и власти.

Ясное дело – интерес в таких случаях бывает один: весёлое времяпровождение с доступной дамочкой… Ни к чему не обязывающее, но безусловное. Какая же дурочка посмеет отказать такому «крутому мужику»?

 

«Дмитрий Александрович и Наталья Валерьевна ничего не имеют против вашего отсутствия на сегодняшний день и вечер, - лукаво улыбаясь, произнёс Прохоров, - прежде чем пригласить вас, я спросил их разрешения».

 

Вот так!.. Оказывается, он всё предусмотрел! Слегка опешив, Милена лихорадочно придумывала, что бы ещё сказать в оправдание своего отказа. Мысли перебил сигнал телефона.

«Простите…» - повернувшись, она быстро прошла в комнату и взглянула на «входящего» абонента на экране лежавшего на столе мобильника. Журавлёв… Третий звонок от него за сегодняшний день… Милена с тоской поймала себя на мысли, что каждый его пропущенный звонок невольно подтачивает её нерушимый настрой – не отвечать ему больше никогда… Она вдруг подумала, что, если она сейчас срочно не займёт себя чем-нибудь, то в следующий раз проявит слабохарактерность и нажмёт на клавишу «ответ»…

«Ну, так что?.. - глядя, как она, закусив губу, отчаянно сбрасывает звонок, весело уточнил Андрей Викторович, - Моё предложение принимается?»

«Ну… хорошо… - она всё ещё колебалась, произнося эти слова, поэтому и в её тоне, и во взгляде была явная нерешительность, - Принимается…»

«Я жду у входа», - он загадочно улыбнулся и, кивнув ей, закрыл за собой дверь.

 

Милена ещё какое-то время стояла перед зеркалом, рассматривая своё отражение, как будто видела его впервые. Она прекрасно понимала, что эта внезапная прогулка может закончиться чем угодно… даже вопреки её желаниям или нежеланиям. И, тем не менее, она уже знала, что сейчас соберётся и выйдет…

«Отступать некуда», - почему-то на ум пришли именно эти слова.

Всё дальнейшее происходило как во сне. Как будто не она открыла шкаф и, перебрав платья, сняла с вешалки розовый, воздушный сарафан… достала такие же, в тон, розовые босоножки… Она прекрасно знала, как идёт ей розовый цвет.

Нет, она совершенно не собиралась покорять сердце своего неожиданного «кавалера»… Скорее всего, занятие это бесполезное – такой импозантный мужчина просто не может быть один. Скорее всего, она для него – как плитка шоколада на десерт, средство от дежурной скуки, очередное приключение старящегося, но всё ещё держащего великолепную форму джентльмена…

Ну, что ж… В постель с ним она, естественно, не собирается, а он не похож на тех, кто может воспользоваться неравенством физических сил. Почему бы и не согласиться? К тому же, она свободна…

Свободна…

Милена ещё раз произнесла про себя это слово. Она никогда не думала, что в нём столько горечи.

«Одинока» - вот печаль… вот горечь…

«Свободна» - это же должно быть прекрасно!.. Это – полёт!..

 

Для кого-то, может, и так. И для неё было – так, ещё совсем недавно, после развода с мужем… Но теперь «свобода» и «одиночество» оказались совершенно идентичными по ощущениям.

 

«Ну, что ж… Какая теперь разница – свободна я или одинока… В любом случае, я ни перед кем не обязана держать ответ за свои поступки. Клин клином…»

 

***

 

На третью прогулку с Андреем Викторовичем Милена собиралась как на привычное дежурство. Первые две прошли абсолютно спокойно – вопреки её предположениям, мужчина вёл себя как истинный джентльмен, ухаживая за своей спутницей. Рукам воли он не давал, лишнего не спрашивал, а, напротив, сам очень интересно рассказывал – о своём родном городе, о крае, в котором жил, о музыке, в которой неплохо разбирался… У Милены сложилось мнение, что в ней он нашёл замечательную собеседницу, а, вернее, слушательницу, которой можно долго рассказывать о сокровенном…

Что-что, а слушать она умела. Но и Прохоров был неплохим рассказчиком. Про себя Милена не раз подумала, что, скажи кому-нибудь, что два вечера подряд, находясь вдвоём на его огромной яхте, они только разговаривали, ей не поверил бы никто. И, тем не менее, это было именно так. И в первый, и во второй раз, дождавшись вечера и полюбовавшись морским закатом, они спускались в одну из кают, по своему убранству похожую на уютную гостиную, где их ждал накрытый стол. В первый день она даже хотела отказаться от ужина, внезапно ощутив прилив страха. Но искренние заверения Прохорова в том, что ей там ничто не угрожает, подействовали успокаивающе – в конце концов, Милена согласилась покинуть палубу.

Она впервые была на такой огромной яхте – по своим размерам та, скорее, напоминала небольшой корабль. Молодой мужчина, которого она сразу про себя окрестила «капитаном», ловко управлял судном и был единственным «свидетелем» их с Прохоровым встреч. Когда под его управлением яхта оказалась в открытом море, Милена ожидала, что испугается этой тёмной волнисто-кипящей массы, распростёртой до самого горизонта … Но неожиданный восторг, охвативший всё её существо, вытеснил все остальные чувства… Она нарочно не оглядывалась в сторону берега, чтобы не нарушить ощущения необыкновенного покоя на фоне мягкого, как ей казалось, шелеста волн и этой огромной, завораживающей душу водной перспективы.

Через пару часов, сделав разворот, судно направилось в сторону берега, где встало у своего собственного причала.

 

Почти то же самое происходило и на следующий день, с той лишь разницей, что прогулка затянулась, прихватив собой южную чарующую полночь… Милена даже стала забывать, кем на самом деле является её спутник – настолько просто было с ним общаться. Он совершенно никаким образом не подчёркивал ни свой социальный статус, ни своё положение в обществе, так, что ей казалось, что она общается с самым обыкновенным мужчиной – но на редкость вежливым и деликатным. Он не делал ей ни вольных комплиментов, ни откровенных намёков, и она время от времени удивлялась про себя этому странному интересу с его стороны, а, вернее, отсутствию традиционного в таких случаях интереса… Он, улыбаясь, что-то рассказывал, а она, совершенно раскрепостившись к концу второго дня, искренне удивлялась, восхищалась услышанным и смеялась его шуткам. Он был дружески гостеприимен… Она – радостно-благодарна…

И только пристальный взгляд, который Андрей Викторович время от времени бросал на свою гостью, говорил о том, что не только гостеприимство и дружелюбие движет им… Правда, смотрел он так исключительно тогда, когда её собственный взгляд был устремлён в другую сторону…

Она, конечно, не замечала…

Возможно, не замечала.

Почти…

 

…Дожидаясь условленного звонка, о котором он предупредил её при вчерашнем прощании, Милена вышла из своего номера и постучала в соседнюю дверь.

 

- Наташа, вы, правда, на меня не обижаетесь? – несмотря на то, что Морозовы прекрасно справлялись и без неё, она всё же чувствовала неловкость, хотя бы оттого, что её пребывание здесь было за их счёт, - Я так нахально пользуюсь тем, что вы меня отпускаете вот уже третий день подряд…

- Господи, Милена, что за глупости! – всплеснув руками, Наташа улыбнулась гостье, - Мы же на море! Отдыхай, как тебе хочется!

- Всё-таки, я здесь в роли няни…

- Ерунда, - Наташа ещё раз махнула рукой, - если честно, мы просто хотели, чтобы ты развеялась, поэтому и позвали тебя с собой. Ты и так нам очень помогла с Валеркой, и это мы чувствуем себя в долгу. Кстати… - она лукаво прищурилась, - Ты даже внешне изменилась за эти два дня. Вот что значит, морские прогулки, да ещё в компании с таким мужчиной!

- С каким же это «таким» мужчиной?.. – услышав последние слова жены, Морозов выглянул из соседней комнаты.

- С таким! – рассмеялась Наташа, - Высокопоставленным!

- На самом деле, он очень простой, - пожала плечами Милена, - и совершенно не наглый. Иначе бы я не согласилась на эти прогулки. А так… Пусть будут воспоминания… Единственное, что смущает меня в этой ситуации, это то, что я использую своё рабочее время в личных целях…

 

- Ладно, девчонки, - взяв за руку Валерика, Дима шагнул к двери, - пока вы тут болтаете, мы пойдём кормить голубей.

 

- Представляешь, Валерка уже третий день ходит кормить голубей! – дождавшись, пока за мужем и сыном закроется дверь, Наташа посмотрела на Милену, - То дедушку тащит, то меня, то Диму… А они его уже ждут здесь, недалеко, в парке…

- Он очень добрый мальчик. Мечтает о котёнке…

- Да, говорит об этом без конца. Даже сказал, что тигр, которого ему подарили – не тигр, а «тигрячий» котёнок!

- В общем-то, он прав, - улыбнулась Милена, - когда Андрей Викторович спросил, что бы Валерик хотел получить в подарок, тот так и сказал, что хочет котёнка. На следующее утро Андрей послал своего водителя, чтобы тот купил игрушку – кота… Но тот кота не нашёл, поэтому купил тигра. А Валерик сразу всё понял…

- Вот оно что! – воскликнула Наташа, - Прохоров сам рассказал, что посылал водителя покупать игрушку?

- Да, - чуть смутившись, ответила Милена, - я поблагодарила его за цветы и от вашего имени – за тигра… Он и рассказал…

- Значит, я не ошиблась…

- В чём?

- В том, что он хороший человек. Понимаешь, когда я в первый раз летала выступать на его предприятие, оказалось, что это был его день рождения. И я выступала сначала перед его подчинёнными, а потом перед довольно узким кругом лиц. Понимаешь?.. Первый раз… никому неизвестная певица… Потом меня провели к нему и, если честно, я боялась, что он будет вести себя… ну, понимаешь, о чём я?.. – Наташа подняла глаза на Милену, - А он только поблагодарил и пригласил с ним поужинать. И – всё! А потом ещё завалил цветами машину, в которой меня отвезли в аэропорт. Не знаю, что про меня подумали наши ребята, но всё это было совершенно бескорыстно с его стороны. Точно так же было и во второй, и в третий раз. Только однажды он позволил что-то типа вольности, уже здесь, в Сочи… но он был слегка пьян. А на следующий день извинился… я удивилась ещё больше – он мог бы вообще ни слова мне не говорить… Кто я, и кто – он…

- Он порядочный человек, - кивнула Милена, - знаешь, я его почувствовала… Иначе бы я ни за что на свете не согласилась на эти прогулки. Он порядочный человек и… замечательный рассказчик… остроумный, с тонким чувством юмора…

- Ты о нём так рассказываешь… - Наташа исподлобья бросила на свою собеседницу пытливый взгляд, - Как будто вы уже давно знакомы…

- А мне, действительно, кажется, что мы давно знакомы…

- Смотри, не влюбись… - пошутила Наташа, но шутка получилась с тревожными нотками.

- А я бы влюбилась… - Милена говорила тихо, как будто сама с собой, - Влюбилась бы с радостью… Только не получится.

- Ты ведь Женьку любишь… Да?

- Да… Я его любила всю жизнь… И сейчас люблю. Люблю так, как не смогла бы полюбить никого другого… И не смогу.

- Так, может…

- Не может, - Милена перебила Наташку, - к старому возврата нет и не будет. Да, я люблю Женю… Но, если я снова буду с ним, то рано или поздно возненавижу… Мы всё равно расстанемся, Наташа.

- Но почему?..

- Он не сможет быть другим. А я не могу быть с ним – таким, какой он есть…

- А если он изменится?..

- Нет, - Милена горестно покачала головой, - он не изменится.

- Но ты его любишь… Вы оба любите друг друга…

- Люблю... Но, лучше я буду любить, чем ненавидеть. Такая вот ситуация, Наташа. Судьба.

- Это неправильно… - Наташа покачала головой, - Неправильно…

- Не знаю… Но по другому не получится. А Прохоров… Конечно, всё это несерьёзно с его стороны… но, если бы ты знала… Если бы ты знала, какая тоска у меня на душе… - закрыв лицо ладонями, Милена судорожно вздохнула, - Я держусь… но, если честно, из последних сил. А вот эти два дня, что я провела с Андреем… Андреем Викторовичем… эти два дня меня буквально окрылили… Понимаешь?.. Это – как обезболивающее… пусть ненадолго, но боль ушла… Мне стало так тихо и спокойно…

- А, вдруг, он в тебя, действительно, влюбился?

- Кто?.. – Милена подняла полные печали глаза.

- Прохоров… Он совсем не похож на ловеласа…

- Это вряд ли. К тому же, у него есть женщина…

- Но почему тогда он не с ней все эти дни? Он же здесь по своим делам… скоро снова улетит, а проводит время не с ней, а с тобой?

- Я не знаю. Я стараюсь не думать об этом. Он не пристаёт… а мне с ним комфортно. Во всех смыслах – комфортно. К тому же, мы тоже скоро уедем, и останутся лишь приятные воспоминания.

- Ты и вправду изменилась за эти дни.

- Я и сама это чувствую. Если совсем откровенно, то до встречи с Андреем я не могла отвлечь себя. Я смотрела, как вы снимаетесь, а сама была где-то далеко… знаешь, я не могу не думать о Женьке… Я возилась с Валерой, разговаривала с тобой, с Димой, с твоими родителями… а все мысли были о нём… Я не знала, куда мне деться, мне нигде не было спасения, понимаешь? А он всё звонил и звонил…

- Ты так ему и не ответила?

- Ни разу… Сначала это получалось легко. Но потом приходилось делать невероятные усилия над собой… И тут – эта встреча. Знаешь, Андрей – это моё спасение. Хотя бы на эти последние несколько дней…

- Ну вот… - Наташа грустно улыбнулась, - Ты уже называешь его просто по имени…

- Да, действительно… Я даже не заметила. Это получилось само собой…

- Но мы вернёмся, и ты снова встретишься с Женькой… Он всё равно к тебе придёт. Как тогда?

- Мы не встретимся…

- Почему?

- Не знаю… Но в душе я чувствую, что сделаю всё возможное, чтобы наши пути больше не пересеклись.

 

…Проводив Милену, Наташа сама быстро переоделась в яркое летнее платьице и, второпях поправив свои длинные волосы, выбежала на улицу. Диму с Валериком она нашла в длинной пальмовой аллее, примыкавшей ко двору пансионата – покормив Валеркиных «подопечных», те неторопливо прохаживались по дорожке и о чём-то серьёзно беседовали.

 

- Мама! – увидев её, ребёнок со всех ног бросился навстречу, - Папа сказал, сто я буду ходить на улоки по вокалу!

- Серьёзно? – присев на корточки, Наташа обняла малыша, - Папа сам тебя будет учить?

- У меня не получится, - Дима ответил за сына, - времени и так не хватает. Мне тут идея пришла в голову, нужно обсудить. Может, пойдём куда-нибудь? В кафе, например…

- Пойдём, - согласно кивнув, Наташа поднялась на ноги, - мне тоже нужно с тобой поговорить, при чём, срочно.

- В кафе!.. – подпрыгивая, Валерик радостно переводил свои синие-пресиние глазёнки с одного родителя на другого, - Мне – молозеное!

- О мороженом придётся забыть, - Дима привычно потрепал его белую пушистую макушку, - ты же видишь, мы с мамой мороженого не едим. Или петь, или мороженое лопать. Выбирай.

- А сегодня?.. – ребёнок расстроенно наморщил бровки, - Я сегодня не буду петь!

- Ну, и что? – пряча улыбку, Дима развёл руками, - Певцы не едят мороженое, хоть поют, хоть нет.

- Дим, - Наташа укоризненно посмотрела на мужа, - ну, зачем ты его дразнишь?

- Ну, ладно, ладно, - рассмеявшись, тот поднял обе руки вверх, - сегодня можно! Только тебе и мне!

- А маме? – запрокинув голову, спросил Валерка.

- А у мамы завтра фестиваль, - скосив глаза на Наташу, съехидничал Димка, - ей мороженого точно нельзя!

- А я?.. И я хочу на фестиваль!

- И ты пойдёшь!

- А я хочу внизу смотлеть, в зале…

- Будем смотреть внизу, - Дима согласно кивнул.

- А ты меня на плечи возьмёс?

- Возьму!

- Показы – как?

- Вот хитрюга! – рассмеявшись вместе с Наташкой, Дима подхватил сына и, подняв над собой, усадил того к себе на плечи, - Вот так – нормально?

- Да! – счастливый Валерка обхватил ручонками шею отца, - Нолмально!

 

Воспользовавшись тем, что ребёнок довольно помалкивает на Димкиных плечах, Наташа решилась на разговор уже по дороге.

 

- Дима, я сказала Женьке, чтобы он срочно прилетал…

- Когда ты успела? – тот удивлённо посмотрел на жену.

- Позавчера. Он звонил Милене, но она не взяла трубку. Тогда он позвонил мне…

- И – что?

- Я сказала, чтобы он срочно прилетал… - Наташа осторожно подняла глаза на мужа, - Ты только не ругайся, ладно?.. Я знаю, что ты не любишь лезть в чужие дела… Но я не могла по-другому…

- Ну, сказала и сказала… А в чём проблема?

- А он не может улететь. Билетов нет на неделю вперёд.

- И?..

- И – всё… Я ничего не говорила ему о Прохорове, я просто сказала, чтобы он приехал поскорее. А у него не получается.

- Мы что-то можем сделать?

- Думаю, да… ты можешь позвонить Элеоноре, у неё есть свои каналы по билетам…

- Наташка, ты уверена, что я должен так поступить? Я, действительно, не люблю лезть в чужие дела, а уж решать чужие судьбы – точно не моё.

- Дима, я долго думала… У меня есть предчувствие, что Прохоров серьёзно запал на Милену.

- Наташа… И Милена, и Женька, и, тем более, Прохоров – все они взрослые, самодостаточные люди. Они сами знают, что им делать, а что не делать.

- Это Прохоров знает! – Наташа отчаянно забежала вперёд и схватила мужа за руку, - А Милена просто решила плыть по течению! Дима, пойми, что Женька без неё пропадёт… Понимаешь?! Он уже не поднимется, понимаешь?!

- Ну, почему ты так думаешь? Он – нормальный парень, талантливый музыкант, мозги работают. Пить не будет – всё будет нормально.

- Вот именно!.. Дима, вот именно!.. Чтобы всё было нормально, Милена должна быть рядом с ним! Она, возможно, проживёт без него… будет несчастлива, но – проживёт… А он без неё – нет! Он погибнет, вот увидишь!..

- Господи, Наташка… Как вы, женщины, любите всему придавать окраску! Ну, хорошо, хорошо… - увидев отчаянный взгляд жены, он смягчил тон, - Допустим, я договорюсь с Элеонорой, и он прилетит сюда. Ты уверена, что они помирятся с Миленой?

- Не уверена… Но это будет его единственный шанс… Димка, понимаешь?! Единственный!

- Да почему – единственный?!

- Потому… Мы с ней сейчас разговаривали… Мне показалось, что она готова на всё, лишь бы не вспоминать про Женьку. А всё только потому, что она его любит… Понимаешь?! Любит! Просто она боится, что он не изменится.

- В принципе… она правильно боится…

- Но он изменится!.. Дима, я его знаю!..

- Ты так просишь, что я даже не знаю, что делать, - усмехнулся Морозов, - нет, мне не сложно позвонить Элеоноре… Просто я не знаю, имею ли я право вмешиваться в чужую жизнь… Тем более, что это ты просишь, а не сам Женька.

- Дима… - Наташка умоляюще сложила ладони, - Это будет долго… Пока я поговорю с ним, пока он перезвонит тебе… Зачем такие сложности?! К тому, же мы не будем лезть в чужую жизнь! Я могла бы придумать тысячу причин, чтобы оставить Милену дома с Валеркой, и она бы не отказалась. Я не стала этого делать, потому, что это будет самый настоящий обман… и вторжение в чужую жизнь… А я только прошу тебя помочь Женьке купить билет, и всё!

- Но через три дня мы уже прилетим домой! Что решат эти три дня?

- Решить всё может даже одна единственная сегодняшняя ночь… Дима, Женька должен быть здесь уже сегодня вечером.

- Сегодня?! – Морозов удивлённо посмотрел на часы, - Уже полдень… Когда он успеет прилететь?

- Успеет!.. Рейс в семнадцать десять… ты забыл?! Димочка… ну, если что, то скажем, что это я звонила Элеоноре! Я, ведь, и вправду могу ей позвонить сама, и она мне не откажет! Просто я не хочу это делать за твоей спиной. Но для дела… для дела валите все шишки на меня! Пусть Милена меня ругает… Мне не привыкать…

- Наташка… - Дима неожиданно рассмеялся, - Знаешь, кто ты? Ты – велика собирательница шишек!

- Ну, и пусть… Ди-и-и-м… Звони…

- Ну, хорошо, - снова повторил он, - допустим, прилетит Жека… А Милены всё равно нет…

- Мы что-нибудь придумаем… Димочка!.. – Наташка машинально схватила Валеркины ноги, свисавшие Димке на грудь, - Пусть он только сядет в самолёт!.. А мы тут что-нибудь придумаем!..

- И это вместо того, чтобы готовиться к завтрашнему выступлению, - сняв сына на землю, тот достал из кармана брюк телефон, - кстати, за него заплатил Прохоров… А мы ему такую подставу готовим…

- Если честно… То ради того, чтобы Женька помирился с Миленой, я готова отказаться от выступления на фестивале. Так что, пусть валят всё на меня.

- Нет уж, - Дима пальцем «крутил» номера в телефонной книге своего мобильника, - пусть лучше меня побьют… Главное, чтобы сейчас Элеонора ответила…

 

***

 

Когда Андрей Викторович назначал время, Милена подумала, что на вечер у него другие планы, и поэтому сегодняшняя, третья по счёту, прогулка на его яхте состоится не ближе к вечеру, как вчера и позавчера, а в полдень. Это обстоятельство её даже обрадовало: несмотря на его джентльменское отношение, с наступлением темноты она ощущала некоторое замешательство… Южное звёздное небо, море, шелест волн – всё это было настолько красиво и романтично, что невольно навевало мысли о возможных намерениях стоявшего рядом с ней мужчины… и оба раза она с искренней благодарностью смотрела на него при прощании… благодарностью за то, что их отношения снова остались чисто дружескими.

Прохоров оказался самым настоящим джентльменом. За обе довольно длительные прогулки он не сделал Милене ни одного недвусмысленного намёка, более того – он даже не дотронулся до неё и пальцем, не говоря уже об объятиях, которых она опасалась и, как оказалось, совершенно напрасно. Поэтому сегодня она совершенно безбоязненно приняла его очередное приглашение и, покинув пансионат, смело уселась в ожидавшее её авто.

Она даже взяла с собой купальник! Ещё вчера она и не подумала бы загорать вместе с Прохоровым на одной палубе… Впрочем, он и не предлагал, видимо, не желая оказаться в пикантной ситуации. В её присутствии он не позволял себе разгуливать по палубе даже в шортах, а был в лёгких светлых брюках и светлой летней рубашке навыпуск, застёгнутой на все, кроме верхних двух, пуговицы.

Но сегодня она всё-таки положила купальник в сумочку…

«Почему бы и нет?.. Провести три дня на такой шикарной яхте и не позагорать?.. Если он предложит, то отказываться будет глупо…»

Ещё в машине она отметила для себя его какое-то необычное настроение – оно было несколько приподнятым, и, в то же самое время, в нём улавливалось едва заметное волнение. И одет он был как-то торжественно – абсолютно белый летний хлопчатобумажный костюм явно молодил пятидесятилетнего мужчину. Подаренный же при встрече букет из алых роз был настолько шикарным, что некоторые мысли упрямо закрадывались ей в душу с самой первой минуты сегодняшнего свидания.

 

- Миленочка, - взойдя вместе с ней на палубу, Андрей Викторович внезапно повернулся к ней всем корпусом и впервые за всё время взял её за обе руки, - у меня к вам огромная просьба.

- Просьба?! – она удивлённо подняла на него карие глаза.

- Да, просьба. Давайте спустимся сразу в каюту. Не беспокойтесь, - увидев, как округляется её взгляд, он улыбнулся и слегка покачал головой, - это совершенно ненадолго. У меня к вам есть небольшой, но очень важный разговор.

- Хорошо, - улыбнувшись в ответ, она пожала плечами, - как скажете.

 

Спустившись в каюту, Милена увидела, что стол, за которым они обычно ужинали, ещё не накрыт, но бутылка дорогого шампанского и два бокала служили верным признаком того, что повод для разговора, действительно, серьёзный и торжественный.

 

- Вы, наверное, подумали, что можно было бы поговорить и на палубе, - пригласив её к столу, Прохоров присел напротив, - но на палубе очень шумно… а то, что я скажу вам сейчас, говорится в тишине…

- Я слушаю вас… - она смотрела на него слегка растерянно, даже в глубине души боясь признаться себе самой, что догадывается о смысле этого разговора.

- То, что вы сейчас услышите, я готов был сказать уже в первый наш вечер… - несмотря на его видимое спокойствие, Милена поняла, что её спутник очень взволнован, - но я подумал, что вы должны ко мне хоть немного привыкнуть.

- Привыкнуть? Зачем?.. – удивлённая полуулыбка так шла ей, что мужчина завороженно смотрел на неё ещё несколько секунд, прежде чем ответить.

- Чтобы не сказать сразу «нет». Милена, - он ещё немного помолчал, - я предлагаю тебе руку и сердце.

- Мне?! – она догадывалась, что услышит что-то подобное… Но, услышав, окончательно растерялась.

- Да, тебе, - он так естественно перешёл на ты, что она даже не заметила этого, - я хочу, чтобы ты стала моей женой.

- Но мы с вами почти не знакомы…

- Мне хватило одного единственного вечера, проведённого с тобой, чтобы всё узнать о тебе.

- Да?.. Но я ничего не рассказывала о себе… - в глубине души мелькнула мысль, что, вместо того, чтобы отказать решительно и бесповоротно, она выясняет какие-то обстоятельства…

- Мне не нужно было слышать твой рассказ. Мне достаточно было твоего молчания…

- Это как в стихотворении… Кажется, Андрея Дементьева… да? – она подняла на него свои огромные карие глаза, - «Но ещё гениальнее слушали вы»…

- Именно, - он не спускал с неё своего проницательного взгляда, - ты слушала меня так, как не слушал никто другой.

- Вы считаете, что этого достаточно, чтобы сделать предложение? Но вы даже не знаете, свободна ли я…

- Знаю, - он улыбнулся, - я уже всё знаю о тебе… И даже то, что ты не медсестра, тоже знаю.

- Откуда? – она слегка смутилась, - Откуда вы знаете?

- Милена, - он накрыл ладонью её руку, и она снова удивилась себе, даже не подумав её убрать, - выслушай меня. Выслушай внимательно, прежде чем что-либо ответить. Мне пятьдесят лет. Я не женат… моя жена умерла чуть больше года назад… дети мои давно живут своей жизнью… Я не всемогущ, но многое мне под силу. Например, узнать всю подноготную… нет-нет! – он весело помахал рукой из стороны в сторону, - Я не запрашивал твоё досье и не вызнавал мельчайшие подробности твоей жизни! Мне было достаточно узнать, что ты в разводе, и живёшь одна. Ну, и что ты не медработник, а воспитатель…

- Простите меня за этот обман, - она снова смутилась, - но, иначе я не смогла бы вам помочь… вы просто не приняли бы мою помощь.

- Я прошу тебя называть меня на ты… Это – во-первых… А, во-вторых, я счастлив, что в тот вечер встретил тебя… и благодарен за твою помощь.

- Мне, правда, неловко…

- Я, действительно, счастлив. Милена… я ещё раз прошу тебя: выходи за меня замуж. Я понимаю, что тебе сложно сразу принять решение… И, скорее всего, сейчас ты думаешь, как бы повежливее отказать… Я всё понимаю. Но прошу вот именно сейчас ничего не говорить. Давай сделаем так… До вечера просто побудем вместе. Всё то же самое, что и вчера… Я расскажу о себе. Отвечу на все твои вопросы, если ты захочешь о чём-нибудь спросить… Независимо от твоего решения, всё будет, как и вчера… солнце, закат… морская прогулка… ужин.

- Когда я должна сказать вам свой ответ?

- Когда захочешь… Ты можешь уйти в любое время… но я был бы счастлив, если бы ты осталась со мной до следующего утра… и на всю жизнь. Пусть тебя не пугает разница в возрасте. Ты получишь всё, что должна иметь такая женщина, как ты. Ты можешь сказать «нет» прямо сейчас и уйти сразу – мы ещё не отчалили. Но я прошу остаться и подумать. Что ты скажешь?

- Я… - она вдруг снова подумала, что за всё время, проведённое с Прохоровым, практически ни разу не вспомнила о Журавлёве, - Я останусь… и подумаю…

 

Глава 45.

 

Новые попытки заполучить заветный билет до Адлера оказались безрезультатными, и даже его обаятельная улыбка в этот раз оказалась не всемогущей. Журавлёв даже представить себе не мог, что может возникнуть такая ситуация – всю свою творческую жизнь, а, особенно в последние три года, он без конца летал самолётами – на гастроли, на отдых, но никогда не сталкивался с подобными трудностями. Впрочем, всему находилось объяснение: летая на отдых, все заботы о билетах и прочей сопутствующей «ерунде» он неизменно поручал своим спутницам – пару раз это была Настя, в остальных случаях – «дежурная» поклонница или девушка из творческой аудитории. На гастролях было ещё проще – всем заведовала Элеонора, концертный директор «Ночного патруля».

Ехать поездом ему даже не пришло в голову, да и не было смысла – он успевал лишь на последний день пребывания Милены в Сочи. Какой прок трястись туда около двух суток, если она к тому времени уже вот-вот вернётся в город…

Несмотря на Наташкино отчаянное «приезжай, как хочешь», Женька практически свыкся с мыслью, что это ему не удастся. Но сегодняшний сон снова растревожил его, было, улёгшуюся душу…

Приснилась ему не Ленка.

…Настя… Она шла по берегу моря, оставляя за собой отпечатки босых ног на влажном песке, но набегающая волна тут же смывала её следы. Она шла молча, уверенно, как будто точно знала, куда и зачем идёт. Ему не хотелось ни окликать её, ни догонять… Он лишь молча смотрел ей вслед, а она всё шла и шла… В какой-то миг, остановившись, Настя обернулась к нему всем корпусом… Она была от него довольно далеко, но он отчётливо расслышал её слова.

 

«Никогда не ходи за мной! - Настя подняла руку и, показывая на бескрайнее морское пространство, сделала ею полукруг в воздухе, - Иди туда!..»

Она снова повернулась к нему спиной и пошла дальше, снова что-то сказав ему на ходу, но теперь её слова были едва различимы в шуме прибоя…

«Не опоздай!» - ему послышалось?.. Или она сказала именно это?.

 

Повернув голову в сторону моря, он неожиданно увидел недалеко от себя маленького мальчика, одиноко стоявшего на берегу, лицом к воде.

 

«Валерка, что ты здесь делаешь?.. – в свете яркого солнца волосы мальчика казались очень светлыми, и Журавлёв решил, что это – сын Наташки и Димы, - А где мама с папой?»

«Я не Валера, - повернувшись, ребёнок внимательно смотрел на него большими карими глазами, - а моя мама – там!»

 

Журавлёв снова устремил взгляд туда, куда указала детская ручка: где-то в морской дали, едва различимое на линии горизонта, виднелось судно белого цвета. Казалось, что оно не плывёт, а стоит на месте…

 

«Почему ты не с мамой?»

«Я буду с ней потом».

«А где твой папа?»

«Пока не знаю…»

 

Проснувшись, Женька добрую половину утра находился под впечатлением этого сна. Приснившийся мальчуган был до боли похож на Милену – каждой чёрточкой своего трогательного детского личика, а особенно глазами… Чем больше Журавлёв вспоминал этот сон и этот взгляд, тем больше закрадывалась в душу какая-то непонятная тревога…

Неожиданно для самого себя, около полудня, он собрался и, запрыгнув в свой «ровер», выехал со двора родительской дачи в направлении соседнего посёлка.

 

Отца Александра дома не оказалось – вышедшая на крыльцо Юля сказала, что он ещё не вернулся с утренней службы.

Ударив по газам, Журавлёв пролетел вдоль улицы и, свернув в самом её конце направо, остановился у церковного подворья. Оглядевшись, решительно взбежал на крыльцо и потянул на себя ручку высокой резной двери.

 

- Батюшку-то? – на его вопрос, где найти отца Александра, пожилая женщина в белом платочке, повязанном назад, ответила очень приветливо, - Он сейчас подойдёт. Только ты, сынок, вернись да снова войди.

- Зачем?! – Женька недоумённо уставился на прихожанку.

- Так перекреститься ж забыл… В храм без креста не входят.

 

Выскочив снова на улицу, Журавлёв уже приготовился неумело перекреститься, как услышал знакомый голос.

 

- Добрый день! – отец Александр торопливо приближался к нему со стороны церковной лавки, расположенной тут же, на подворье, - Вот уж не ожидал!

- Добрый… - едва поздоровавшись, Женька шагнул ему навстречу, - Слушай, можешь меня благословить?

- Благословить? – радушно улыбаясь, тот подал руку, - На доброе дело – чего ж не благословить?

- Да я не знаю, насколько оно доброе… - смутившись оттого, что в спешке не подал первым руку, Журавлёв крепко пожал протянутую священником ладонь, - Но точно, что не злое.

- Что ж за дело у тебя?

- Понимаешь, сон мне приснился… - Женька уже не в первый раз ловил себя на том, что, общаясь с отцом Александром, испытывает потребность говорить предельно искренне, не утаивая никаких подробностей, - Очень странный сон. Теперь покоя нет… одно чувствую – надо срочно ехать.

- Снам верить не стоит, - заложив руки за спину, священник чуть склонил голову вбок, - простым смертным не дано понять истинной сути посылаемых сновидений. Потому, как посылать их может не только Господь, но и дьявол.

- Нет… - Женька покачал головой, - Дьявол такого точно не пошлёт…

- Если бы всё было так просто…

- Но я всё равно чувствую – нужно ехать. Никогда такого не было, как сейчас. Благослови?.. Знаю, что некрещёный… Но, может, в порядке исключения?

- Ну, что ж… благословить можно, - задумчиво улыбаясь, произнёс отец Александр, - только – на что?

- Мне к ней нужно. К любимой женщине. Она сейчас на юге, а билетов туда нет… Я её теряю… понимаешь?.. Совсем теряю.

- Так ты думаешь, от благословения билеты появятся? – добродушно рассмеялся священник.

- Не знаю… - Женька отчаянно посмотрел тому в глаза, - Я так чувствую… Понимаешь?.. Я что хочешь сделаю… С машиной снова помогу, пожертвую что-нибудь… Не знаю, что…

- Господь с тобой, - уже более серьёзно ответил отец Александр, - благословение – не товар, у него цены нет.

- Прости… - догадавшись, что сморозил глупость, Журавлёв пожал крепкое плечо под рясой, - Прости, сказал, не подумав…

- Господь простит, - кивнул священник, - а я вижу, что всё у тебя серьёзно…

- Серьёзнее некуда.

- Ну, что ж, - священник положил левую ладонь на Женькину голову, а правой перекрестил его, - благослови тебя Господь! А от себя скажу: удачи!

- Спасибо! – тот протянул руку для рукопожатия, - Вот не поверишь, а надо мне это было – и всё! Душа сама просила.

- Во славу Божью, - отец Александр ещё раз перекрестил Журавлёва, - езжай с Богом.

- И ещё прости, что не называю тебя никак… Надо бы «святой отец»… А мне хочется по имени…

- Так зови, как душа прикажет. Имя моё знаешь. Можешь – Саша, можешь – Саня, - совсем просто рассмеялся отец Александр, - мы же, вроде, уже друзья.

- Не… Саня – нет, - в ответ рассмеялся Женька.

- Чего ж так?

- У меня уже есть друг – Саня… По святости твоя полная противоположность. Язык не повернётся тебя Саней назвать. Буду звать Саша.

- Ну, вот и замечательно.

 

- Минуту! – сделав жест рукой, Женька вытащил из кармана сигналивший телефон, - Да, Наташа! Привет… Элеонора?! Да без проблем, я как раз на машине… Наташка, приеду – расцелую, куда хочешь!

- Хорошие новости? – с добродушной улыбкой выслушав монолог Журавлёва, священник поднял на него свой лучистый и в то же время проницательный взгляд.

- Не то слово, что хорошие! – тот и сам сиял, как медный таз, - Сейчас еду за билетом! Вечером улетаю… Прикинь?!

- Ну, и с Богом!

- А ты говорил, благословение не поможет!.. Помогло ведь, Сашка!.. Помогло!..

 

***

 

Слегка перегнувшись через металлические перила, Милена пыталась всмотреться в волнующуюся, тускло отражающую палубный свет, воду. Андрей Викторович ненадолго покинул её, чтобы отдать распоряжение «капитану». Стоя в одиночестве, она уже в который раз за сегодняшний день перебирала в памяти события последних трёх дней.

«Ты – моя судьба. Я понял это, как только увидел тебя в самый первый раз».

Судьба… Она и сама уже склонялась к этой мысли. Столько неожиданных совпадений… И то, что Морозовы внезапно позвали её с собой… И то, что Валерик захотел спеть свою песенку на концерте вместе с мамой… И то, что их отправили домой на машине Прохорова… И даже эта неожиданная пробка на дороге и его, Андрея, болезнь, которой приспичило обостриться именно в тот момент, когда он находился в гостях у своей давней подруги инкогнито… и именно в тот момент, когда в его собственном авто ехала она – Милена…

 

Лера… Сегодня он всё рассказал о себе. Лера – его первая любовь… Когда-то она предпочла Прохорову его собственного друга… Со временем она сильно пожалела, но разводиться не стала – к тому времени Андрей уже тоже был женат. Судьба развела их по разным городам, но, прилетая в южный город, он всегда встречался с Лерой… Об их встречах знали и молчали абсолютно все… Все, включая и её мужа. Дружба с Прохоровым у того сошла на нет – по причине, известной им обоим. Не вступая в открытый конфликт, высокопоставленный супруг Леры терпеливо переносил эти свидания своей жены со своим бывшим товарищем… Причиной такой, на первый взгляд, не свойственной мужчинам мягкотелости, была его необыкновенная по своей силе любовь к жене, подстёгиваемая её собственным равнодушием к нему, как к мужчине. Здесь было всё: и страх, что она когда-нибудь его оставит, и благодарность за то, что до сих пор не оставила… Лера не была ни Золушкой, ни бесприданницей, поэтому разрыв с супругом ей мало чем грозил – и морально, и материально, и этот фактор тоже играл решающую роль в его всепрощении. Она не была от него зависима, и, тем не менее, его не бросала, возможно, именно потому, что никогда не услышала от него ни одного оскорбительного для себя слова.

Это была самая настоящая трагедия. Трагедия двух семей, которые изначально не были счастливы, но не распадались – каждая по своим причинам… Трагедия, от которой все они ужасно устали, но прекратить которую ни у кого не хватало сил…

…Об отношениях Прохорова с Лерой, которая занимала довольно высокое положение в обществе не только благодаря своему мужу, но и своей собственной должности, знали все, кто входил в круг их друзей и знакомых – и в Сочи, и в городе Прохорова, но тема их отношений уже давно горячо не обсуждалась: все привыкли, и делали вид, что ничего не происходит. И, хотя сплетен ему не доносили, а его собственная супруга, как и муж Леры, предпочитала тихое молчание разводу, Андрей догадывался, что о его второй личной жизни знают все. Тем не менее, он никогда не компрометировал свою любовницу и, посещая её в отсутствии мужа, отказывался от охраны и отпускал свой автомобиль, чтобы тот не «светился» возле её дома – помимо общего с супругом, у неё был свой собственный дом, куда она время от времени уезжала без прислуги и повара. Впрочем, в последние годы эти встречи стали более редкими, а после смерти жены Андрея Викторовича, как ни странно, практически сошли на нет…

Но в этот раз, узнав, что во время его визита в Сочи супруг Леры на несколько дней «улетел на объекты», Прохоров, впервые за последний год, решил нанести ей визит. Что спровоцировало приступ – обильный ужин, желание показать былую прыть в постели, или то и другое?.. Теперь это было уже неважным.

Именно благодаря этому приступу он встретил Милену… Она в один миг перевернула всю его жизнь. Увидев её, он больше не мог думать ни о ком и ни о чём… Даже не зная о ней абсолютно ничего, он уже понял, что она – именно та женщина, которую он ждал всю свою жизнь.

Наташа?.. Нет… Пусть она, Милена, не думает, что довольно зрелый мужчина, пользуясь своим положением, решил развлечься с молоденькой певичкой, и поэтому устраивает ей концерты и оплачивает участие в фестивалях. Всё не так. Наташа – очень талантливая певица, которую он запомнил девочкой, участвовавшей в конкурсе… Она, действительно, очень талантлива, и он, как неплохой знаток музыки, считает своим долгом помогать таким одарённым людям. Нет, Наташа – всего лишь девочка, которой он хочет искренне помочь.

 

…Он рассказал ей о себе абсолютно всё. Она не расспрашивала из деликатности, но он говорил так ненавязчиво и искренне, что в конце его рассказа она подумала, что и спрашивать уже не о чем – вся его жизнь была у неё перед глазами.

 

…Она обещала дать ему ответ, как только на небе загорится первая звезда… Она сама так придумала, настолько романтичным было его предложение, и этот день, и этот вечер – всё было поистине волшебным, что и ответ подразумевал под собой какие-то волшебные обстоятельства…

 

«Наверное, я скажу ему «да»…

Она уже знала, что скажет ему «да», когда говорила про первую звезду… Другого ответа быть не может. Отказ может прозвучать без каких-либо условностей. Сказать «нет», когда загорится первая звезда?! Это жестоко по отношению к нему… Он такого не заслужил.

Да, она не любит его… Но она всё равно никогда и никого не полюбит.

Никогда.

Никого.

Но с ним она будет иметь всё, о чём мечтает любая женщина…

Он порядочен. Не скуп. У него хорошее чувство юмора…

Он всё ещё красив, несмотря на возраст… Он ещё долго будет привлекателен, как мужчина. Она привыкнет… К нему легко будет привыкнуть.

И его должность… В конце концов, она слишком высока, чтобы не учитывать это обстоятельство.

И главное: он её любит. Он устал от прошлого – это сквозит в каждом его слове… Он говорит, что, наконец-то, встретил своё будущее.

Она, наконец-то, сможет родить ребёнка… Возможно, сможет. С ним это будет не страшно.

Да, она не любит его.

Но, если ей суждено остаток своей жизни провести с нелюбимым человеком, то пусть это будет именно о н…

И он прав. Это – судьба.

 

***

 

- Жень, ты не волнуйся… - наливая ему в чашку свежий чай, Наташа уже в который раз посмотрела на часы, - Она скоро уже придёт… Она всегда в это время возвращается.

 

Сидя в номере у Морозовых, Журавлёв что-то нервно выстукивал носком туфли по полу. Он прилетел полтора часа назад, и, взяв такси, приехал к ним в пансионат. По дороге он пробовал дозвониться до Ленки, но её телефон был вне зоны доступа. Он предполагал, что её не окажется в номере… но время приближалось к одиннадцати вечера, а она так и не вернулась с прогулки.

 

- Наташа, скажи честно, у неё здесь кто-то появился? – сделав небольшой глоток, Женька отставил чашку.

- Ну, что же ты?.. – глядя, как Наташа нерешительно кусает губы, не зная что ответить Журавлёву, Дима, как обычно, поставил локти на колени и сцепил пальцы рук, - Давай, рассказывай… Заварили кашу, будем расхлёбывать.

- Жень… - та, наконец, подняла глаза на гостя, - И да, и нет.

- Как это? – приподняв брови, так, что над ними образовались продольные складки, Женька положил на стол локти и, чуть наклонившись вперёд, посмотрел на Наташку.

- Она очень понравилась одному человеку…

- Кому?

- Какая разница?.. Жень, не он ей понравился, а она – ему…

- И?..

- Между ними ничего серьёзного нет, во всяком случае, со стороны Милены.

- Наташка… - Журавлёв не сводил с неё пристального взгляда, - Она со мной рассталась. У неё передо мной никаких обязательств… Поэтому говори мне всё, как есть. А я буду решать, что делать.

- Она уже вот-вот придёт! – Наташа махнула рукой в знак успокоения, - И сама тебе всё расскажет… Сейчас, ты только подожди, хорошо?..

 

Прошли ещё полчаса томительного ожидания, а Милена всё не возвращалась. Телефон её по-прежнему был то ли отключен, то ли вне зоны доступа. Испуганно поглядывая то на Женьку, то на Диму, который, заразившись нервозностью, тоже сидел, постукивая носком тапочка по тёмно-синему ковролину, Наташка кусала свои красивые губки в ожидании взбучки за «заваренную кашу».

 

- Если что, я позвоню е м у… - не выдержав нависшего молчания, она решительно встала и взяла в руки телефон, - У меня есть его номер. Надеюсь, он симку не меняет…

- Ему – это кому?.. – Женька бросил на неё пытливый взгляд.

- Ну, этому… с кем она… гулять пошла…

- Ну, всё… - хлопнув ладонями по коленям, Морозов тоже решительно встал, - Что мы, как маленькие дети, в конце концов?.. Женя, - зачем-то взяв у жены из рук телефон, он повернулся к Журавлёву, - Это Прохоров. Милена, действительно, просто приняла его приглашение прогуляться, и не более того. Но у него, кажется, намерения более серьёзные. Поэтому я предлагаю сделать так… Сейчас Наташка набирает его номер и просит позвать Милену. Но говорить с ней будешь ты. По-моему, это единственный вариант…

- Давай! – с ходу кивнул Женька и тоже было поднялся из-за стола, но вдруг, как будто о чём-то вспомнив, на мгновение замер и снова рухнул на стул, - Нет. Так нельзя. Вы подставите себя перед Прохоровым. Вернее, я подставлю вас…

- Мы подумаем об этом потом, - Морозов поймал Наташкин взгляд, - звони!

 

Пока Наташа искала номер Прохорова, и Журавлёв, и Морозов не сводили глаз с заветного телефона, как будто от этого звонка, действительно, зависела судьба всех троих.

 

- Недоступен… - Наташка обвела растерянным взглядом парней, - Здесь очень плохо со связью… Не все операторы принимают… В городе ещё ничего, а вот…

- Что – вот?.. Где она?.. – Женька снова уставился на неё как удав, - Говорите уже всё, как есть…

- Скорее всего, они в море, на яхте. Или…

- Что – или?! Где?!

 

- Подожди… - Наташа сделала жест ладонью и посмотрела на дисплей, - Кто-то звонит… номер засекречен… Да! Добрый вечер, Андрей Викторович… Что?.. До утра?! Подождите… Вы не могли бы дать трубочку Милене? Буквально на одно слово…

- Ленка!.. – рванувшись к ней, Женька буквально вырвал телефон из её руки, - Лена!.. Алло!.. Слышишь меня?! Лена!..

- Дай!.. – Наташа снова отняла у него телефон, - Алло!.. Милена!.. Андрей Викторович!.. Алло!.. Отключились… - она растерянно посмотрела на Журавлёва, потом на мужа, - мальчишки… они отключились…

- Дай, я ему позвоню! – Женька снова решительно протянул руку, - Наташка, дай!..

- Ты не позвонишь, - она грустно покачала головой, - номер засекречен.

- Что он тебе сказал?!

- Он… Он сказал, что крадёт Милену до утра… пожелал нам доброй ночи и передал трубку ей. Она тебе так ничего и не сказала?

- Нет.

- Как ты думаешь, она тебя услышала?

- Судя по всему, да… Она просто не стала разговаривать.

- Что теперь делать?.. – Наташа всё ещё смотрела на телефон, как будто ожидая, что он снова зазвонит.

- Где эта его яхта?

- Я не знаю… Возможно, у его базы отдыха… А, может, и в другом месте.

- Что за база?.. Где?..

- Его личная, вип-база. В сторону Лазаревского.

- Я у вас сумку оставлю… - Женька размашисто шагнул к входной двери.

- Постой, - взяв со стола свой телефон, Дима двинулся следом, - я с тобой.

- Не надо, Дима… Я сам.

- Что значит – сам?! – Наташка не менее решительно потянула поясок халатика, - Отвернись!

- Зачем? – отвернувшись, хмуро спросил Женька.

- Я переоденусь, - скинув халат, она тут же открыла шкаф и достала оттуда джинсы и футболку. Молниеносно надев всё на себя, скрутила сзади волосы в тугой узел и заколола шпильками.

- Вы что, со мной собрались?

- Так ты всё равно не знаешь, где его база, - усмехнулся Дима, невольно любуясь стройным телом жены, - я тебя одного не отпущу, а уж её – тем более. Так что пропадать будем все вместе.

- А Валерка? - не совсем уверенно привёл последний аргумент Журавлёв.

- Он в номере родителей, они уже спят, - управившись за две минуты, Наташа уже стояла у дверей, - ну, что, вперёд?..

- Сейчас, - как будто вспомнив о чём-то, Дима достал телефон, - только такси вызову!

 

***

 

Она снова не заметила, когда и кто мог накрыть стол в каюте – спустившись вниз, чтобы поправить растрепавшиеся от вечернего ветра волосы, она уже не в первый раз за этот день с удивлением обнаружила, что, кроме шампанского, которое они почти не пили, на столе появились закуски, но уже не те, которые были в обед и ужин. Милене всё время казалось, что на судне они находятся втроём – она, Андрей и «капитан». Но парень всё время не отходил от штурвала, и, совершив обычную морскую прогулку, поставил яхту к причалу, затем попрощался с хозяином и Миленой и сошёл на берег.

«Значит, стол накрывал Андрей, когда я днём дремала в шезлонге, а вечером ходила в душ», - улыбнувшись, Милена отметила, что про себя она уже называет своего спутника по имени.

Сам он опять куда-то отлучился, и, глядя на лунную дорожку, расстелившуюся вдоль тёмной глади, она вдруг услышала знакомый звук – кто-то запустил мотор. Почти тут же судно снова отчалило от берега. Милена быстро поднялась наверх и, пройдя по палубе в рубку, удивлённо замерла: у штурвала стоял сам Прохоров.

- Я совсем недалеко, - увидев её, он радостно улыбнулся, - чуть отплывём, и всё. Иди сюда?..

 

Она осторожно подошла к нему и стала сбоку. Ночное море завораживало не меньше, чем дневное, и, в отличие от дневного, казалось поистине бесконечным. Милена вдруг подумала, что теперь она часто будет совершать такие прогулки… Теперь у неё будет всё… Даже то, о чём не смеет мечтать обыкновенная женщина… Рядом с таким мужчиной можно быть уверенной во всём.

Она ему ещё не сказала «да». Но она согласилась остаться до утра… Она скажет «да» за ужином. Пусть всё будет красиво… Теперь в её жизни всё будет красиво!

Как будто прочитав её мысли, Андрей Викторович обнял одной рукой её за талию… Это было первое объятие, которое он позволил себе за эти три дня. Его рука показалась ей на удивление лёгкой. Вдруг он повернулся к ней и, прижав покрепче, другой рукой пригладил её волосы…

…Когда он начал её целовать, она не почувствовала ничего – ни малейшего отклика в душе. Ей запомнился только слабый запах дорогого мужского парфюма. Она даже удивилась про себя – видимо, он улучил момент и успел посетить душевую кабину…

Никаких ответных чувств поцелуй не вызвал, но она радовалась уже тому, что он не был ей неприятен. Она даже попыталась положить ему руки на грудь, изобразив тем самым ответные объятия.

 

- Можно, я буду звать тебя Лена?

 

Она вдруг почувствовала, как внутри что-то сильно обожгло…

 

- Нет!.. – она как-то слишком поспешно избавилась от его рук и губ.

- Что-то не так? – он немного растерянно улыбнулся.

- Нет… - почувствовав неловкость, Милена замотала головой, - Всё хорошо. Только… Не надо называть меня так.

- Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – он не стал выпытывать причины её отказа.

- Как угодно, только не Лена.

- Тогда я буду звать тебя полным именем. Оно мне очень нравится.

- Хорошо, - кивнув, она снова улыбнулась.

- Мне так нравится, когда ты улыбаешься… - он снова привлёк её к себе и начал целовать. Она не отвечала на его поцелуи, лишь позволяя ему касаться губами её губ, щёк, шеи… Когда его губы коснулись её плеча, она почувствовала, как с него съезжает узкая лямка сарафана… В тот же момент его рука, скользнув от талии вверх, сжала грудь: сначала слегка, а потом довольно крепко… Невольно отстранившись, Милена поправила лямку на плече. Несмотря на её движение, мужчина и не думал убирать руки с её тела.

- А зачем мы снова отошли от причала? – смутившись, она не смогла поднять на него глаз.

- Мне показалось, так будет романтичнее, - он перевёл дыхание и нехотя убрал руку с её груди, - видишь – берег совсем близко… Но на него не сойти. Мне захотелось остаться вдвоём с тобой. Чтобы никто не смог нас потревожить…

- Мне… мне нужно позвонить, - она вдруг нахмурилась, вспомнив, что не предупредила Морозовых о том, что не вернётся до утра, - меня будут ждать и волноваться, а мой телефон здесь не берёт…

- Это не проблема, - он улыбнулся уголком губ, - идём в каюту. Позвоним с моего.

- У вас есть связь?.. – она обрадовалась, что сможет позвонить Наташе.

- Спецсвязь, - всё так же, улыбаясь, уточнил Андрей Викторович, - идём.

- Спецсвязь?! А не заругают?.. – она спросила это машинально и как-то по детски, даже не сообразив, насколько уместен этот вопрос.

- Кого?! Меня?! – он расхохотался так заразительно и по-молодому, что Милена невольно рассмеялась вместе с ним, - Миленка, ты – прелесть!.. Это будет первый анекдот из нашей с тобой жизни!

 

Глядя на то, как он искренне смеётся, Милена ощутила, как что-то тёплое растекается внутри неё, снимая последнюю скованность перед этим симпатичным во всех отношениях человеком.

Поставив яхту на прикол, он за руку провёл её вниз, в каюту и, достав откуда-то телефонную трубку, протянул ей.

 

- Набирай номер, а поговорю я сам.

 

Слушая, как он буквально в двух словах объяснился с Наташей, Милена уже в который раз за этот вечер подумала, что надёжнее, чем Андрей, в её жизни вряд ли кто-нибудь встретится.

 

- Тебе хотят что-то сказать, - он неожиданно протянул ей трубку.

- Да… - она ожидала, что услышит голос Наташи… она могла предположить, что услышит голос Морозова…

 

«Ленка!..»

 

Нет. Этого не может быть… Этого просто не может быть!..

Это был голос Журавлёва... Откуда он здесь?!

Зачем о н здесь?!

Может, она ошиблась?.. Может, это был Дима?..

Нет… Так называть её мог только один человек на всём белом свете. Это бы его голос!..

Так нельзя!.. Это нечестно!.. Она уже почти успокоилась… Она нашла лекарство от этой болези!..

Если она ответит ему, всё начнётся сначала…

Н е т !

Всё это пронеслось у неё в голове с неимоверной скоростью – она даже ещё не успела нажать на отбой.

Он что-то ещё крикнул в трубку… но его голос внезапно оборвался – нажимая на клавишу, Милена подумала, что нажимает на курок…

 

- Что с тобой? – заметив, как она изменилась в лице, Прохоров озабоченно нахмурился, - Что-то случилось?

- Нет, - Милена постаралась изобразить улыбку, - всё в порядке!

- Мне показалось, что…

- Всё в порядке. Спасибо.

- За что?!

- За звонок. Теперь никто не будет переживать за меня.

- Я буду всегда переживать за тебя… - его руки снова сомкнулись у неё на талии, - Даже когда ты будешь рядом.

 

Снова оказавшись в его объятиях, она вдруг поняла, что сейчас случится то, что окончательно разорвёт ту нить, которая всё ещё связывала её с Женькой. Она уже когда-то поступила точно так – просто заменила память о нём другим мужчиной. Счастья это не принесло, но на целых семь успокоило.

- Знаешь… я очень тебе благодарна… - по его шумному дыханию и силе, с которой он сжимал её тело, можно было догадаться, что все эти дни он просто сдерживал себя, не давая воли чувствам.

- За что?.. – уткнувшись губами в её шею, он машинально задал этот вопрос, не вдаваясь в смысл сказанных ею слов.

- Мне больно… - она подумала, что, такой деликатный до этой минуты, Андрей в порыве страсти совершенно не рассчитывает силы.

- Я хочу тебя прямо сейчас… - он произнёс эти слова каким-то низким голосом, с придыханием, в промежутке между поцелуями – Милена почувствовала, что её шея буквально горит от прикосновений его губ. Почему-то сейчас он целовал только её шею… Его рука соскользнула с её талии вниз и, съехав по бедру, снова устремилась вверх – задирая подол её розового воздушного сарафанчика и норовя проникнуть под тонкую кружевную ткань белья… Почувствовав его ладонь на интимной части своего тела, Милена едва не ударила его по руке, но, потом, решив, что нужно идти до конца, обречённо прикрыла глаза.

Распаляясь всё больше, мужчина сделал шаг вперёд – Милена не успела шагнуть вместе с ним и потеряла равновесие. Она не упала – крепко сжимая её тело, Прохоров упрямо сделал второй шаг по направлению к двери. Милена поняла, что он хочет увести её в другую каюту. Она не ошиблась – тяжело переступая широко расставленными ногами, он тащил её, как добычу, по небольшому коридорчику, а она едва успевала перебирать ногами, поневоле пятясь назад… Когда он резко остановился, Милена кое-как оглянулась – каюта, к которой так стремился Андрей, была настоящей спальней, с довольно широкой кроватью и большим настенным зеркалом. Ей вдруг пришло на ум, что Женька никогда не таскал её в кровать вот так – по-мужицки, чуть ли не волоком… Туда он носил её на руках.

Скрепя сердце, она приготовилась и дальше терпеть ласки – совсем непривычные для неё… Она вдруг подумала, что совершенно не помнит ласки мужа… За семь лет их супружеской жизни с Николаем у неё не осталось никаких воспоминаний…

Но она отчётливо помнила Журавлёва… С ним всё было не так… В интимных делах он отличался удивительной нежностью… И даже после их встречи, тогда, весной, его страсть не носила такого медвежьего характера.

И – что?.. Теперь она всегда будет вспоминать Журавлёва, оказываясь в постели с Андреем?..

«А ведь буду…»

 

Переключившись на эти мысли, она даже не заметила, как оказалась на кровати – Прохоров уложил её туда сразу, как только завёл в помещение.

- Сейчас… - оставив её, он торопливо стягивал с себя брюки, - Сейчас…

Глядя как он раздевается, Милена не знала, что делать ей самой – раздеваться самостоятельно, или ждать, когда мужчина освободится от одежды и примется за неё…

«С Женькой всё было не так…»

Опять она вспомнила про Журавлёва!..

Ну, да, с ним всё было не так! Его руки были настолько умелыми, что она даже не замечала, как оказывалась без платья… Всё летело в разные стороны – её платье, его рубашка, брюки, бельё… Она чувствовала, как каждая клеточка её тела стремится к нему… а каждая клеточка его тела стремится к ней…

«Господи!.. Как же избавиться от этих мыслей?!»

Она ненадолго прикрыла глаза – буквально на несколько мгновений…

 

- Миленочка… - по всколыхнувшейся кровати она поняла, что мужчина уселся рядом с ней, - Давай, снимем сарафанчик…

Догадываясь, что сам он разделся полностью, она не стала открывать глаза и, чуть приподнявшись, выдернула из-под себя заднюю часть подола. Его руки тут же потянули вверх лёгкую ткань… Решив ему помочь, она сама расстегнула бюстгальтер… Совсем теряя голову, он прижался к ней всем телом и страстно приник к её губам, потом спустился ниже… Чувствуя его губы на своей груди, а руки – на бёдрах, Милена вдруг поняла, что, если и дойдёт сейчас до завершения, то только через силу… Сжав ноги, она, тем не менее, покорно лежала, принимая его ласки. Сам мужчина, казалось не замечал её оцепенения, продолжая попытки овладеть её телом.

- Миленочка… ну, что же ты… - выдохнув ей это куда-то в ключицу, Андрей Викторович внезапно поднял голову, - Я ведь чуть не забыл…

- Что? – она впервые за всё это время подала голос.

- Презерватив… - привстав, он дотянулся до рубашки и, проверив нагрудные карманы, положил её на место и потянулся к брюкам, - Сейчас…

 

Милена молча наблюдала, как он обшаривает свои карманы в поисках презерватива. Она даже не подумала об этом средстве защиты… А он, оказывается, и это предусмотрел. Или только хотел предусмотреть…

Не найдя нужного предмета в карманах одежды, мужчина нехотя встал и, виновато улыбнувшись, быстро вышел из каюты. Милена нарочно старалась не смотреть на него, когда он невольно повернулся к ней всем корпусом, но всё же скользнула взглядом по его обнажённой фигуре, когда он оказался лицом к двери.

Неожиданно оставшись одна, она присела на кровати, опершись на спинку, и натянула на себя тонкую простынь.

Осознание того, что романтическое настроение, не покидавшее её все эти дни, растворяется, как утренний туман, стало приходить к ней уже тогда, когда руки Прохорова в первый раз коснулись её тела. Теперь же, увидев его со спины, без одежды, она вдруг поняла, что эту совершенно неродную ей спину она будет видеть теперь каждый день… И что шансов стать родной у этой спины практически нет…

Она вдруг подумала, что, купаясь в роскоши днём, ей придётся терпеть эту чужую спину каждую ночь… Да что там спину – терпеть придётся все части тела, которыми обладает Андрей Викторович…

Она думала, что она готова ко всему.

Оказалось, что это не так…

Она совершенно не готова…

И даже не его непривычные для неё ласки тому виной… К ним, как и к другим, можно привыкнуть – в конце концов, она женщина.

Всему виной тень, которая всегда будет стоять между ними.

Тень Журавлёва.

Ни оборвать связующую их нить, ни выстроить между ними стену в этот раз не получится.

«Господи… Он же здесь…» - прикрыв глаза, она ощутила физическую боль оттого, что не может справиться с собственными чувствами. Мысль о том, что он где-то совсем рядом… где-то здесь, на берегу, с Морозовыми, забилась, запульсировала где-то в висках…

 

«О н ж е з д е с ь!»

 

Неужели она до сих пор не поняла?!

 

О н - з д е с ь!

 

«Господи… что я тут делаю?!» - она обвела непонимающим взглядом стены каюты, скользнула им по мебели, по двери… Торопливо надев бельё, схватила свой розовый сарафанчик и, путаясь в подоле и бретельках, натянула его на своё разгорячённое чужими поцелуями тело…

Они, действительно, были чужими – его, Андрея, поцелуи… Они горели, но не так, как горят поцелуи любимого мужчины…

От них оставались ожоги, они саднили и вызывали желание встать под холодный душ, а потом, когда боль успокоится, натереть себя мыльной пеной.

 

- Ты оделась?.. – вопреки её ожиданиям, тон Андрея Викторовича всё ещё был виноватым. Вернувшись, он выглядел растерянным, завёрнутый до пояса в большое махровое полотенце. Любовный пыл, с которым он выскочил искать средство контрацепции, судя по всему, в процессе поиска его покинул, отчего он явно испытывал неловкость перед оставленной им дамой.

- Да, я оделась… - надев босоножки, Милена встала с кровати и решительно посмотрела ему в глаза, - Знаешь, я подумала…

- Прости… - он не знал, куда девать глаза, и, кое-как справившись с собой, подошёл к ней вплотную, - Мне так неловко… Но ты не подумай, что я уже настолько стар… Это совершенно случайно…

- Нет, ты меня не понял… - Милена тоже старалась не смотреть на него, - Вернее, нет… Я всё поняла…

- Ты неправильно поняла, - он попытался обнять её за плечи, - я, конечно, виноват, что ничего не получилось… сам куда-то задевал этот чёртов презерватив… я подумал, что в первый раз тебе так будет комфортнее… но, пока искал, в общем…

- Всё нормально… - ей вдруг стало его жалко, - Всё нормально!.. Ты – замечательный человек… Вернее, вы…

- Миленочка… - он сжал её плечи, - я не думал, что это так повлияет на наши отношения… Я, конечно, не так молод, и в моём возрасте такие проколы не редкость, и нужно какое-то время, чтобы снова… ну, ты меня понимаешь…

- Я всё понимаю, Андрей Викторович… - ей захотелось его успокоить, но она не знала – как, и поэтому с трудом находила слова, - И вы меня поймите… Хорошо?

- Миленочка… - догадавшись, что она хочет покинуть его прямо сейчас, Прохоров изменился в лице, - Ради Бога… прости!.. ты – молодая женщина, и я понимаю тебя… Но я клянусь, что ты ни в чём не будешь знать нужды!

- Мне ничего не нужно! – осторожно сняв его руки со своих плеч, она с отчаянием посмотрела на него, - Правда!.. Спасибо вам за всё, и… простите меня!

- Я не думал, что для тебя это так серьёзно…

- Как мне попасть на берег?! – мысль о том, что Женька где-то в городе, всего в нескольких километрах от неё, с новой силой забилась в висках…

- Прошу тебя… - он схватил её за руки, - Останься!.. Миленочка!.. Всё равно мы сейчас не у берега…

- Нет… - отступая назад, она отчаянно покачала головой, - Нет…

- Я не думал, что это так серьёзно…

- Это очень серьёзно – думая о Женьке, произнесла Милена. Резко повернувшись, она выбежала из каюты и так же, бегом, поднялась по ступенькам на палубу.

- Я тебя не отпущу… - Андрей устремился за ней следом, - Милена!

- Мне нужно на берег… - остановившись посреди палубы, она умоляюще смотрела на него своими огромными глазами.

- Останься… - в его голосе мольбы было не меньше, а, пожалуй, даже больше… Её было столько, что в какой-то момент Милена заколебалась в своём решении покинуть яхту немедленно, но, снова вспомнив о Журавлёве, она повернула голову в сторону берега. Захотелось прыгнуть за борт и бежать, прямо по волнам, туда – к нему…

- Я не могу… - внезапный порыв морского ветра откинул назад её шелковистые волосы и подол сарафана, так, что тот прилип к её длинным стройным ногам. Сделав шаг назад, она схватилась руками за металлические перила борта

- Милена… - мужчина шагнул ей навстречу. Она снова пожалела его – завёрнутый в полотенце, он выглядел как-то трогательно, всем своим видом выражая истинное горе.

 

Снова резко повернув голову в сторону берега, Милена замерла… Показалось?.. Заглушаемый шумом набегавших волн, со стороны берега явно послышался чей-то крик…

 

- Лена!.. вглядываясь в тускло освещённый матовыми круглыми фонарями кусок песчаного пляжа, примыкающего к базе отдыха, она никого не заметила.

Видимо, послышалось… Просто она очень хотела услышать его голос. Вот и послышалось.

- Ле-е-ен-ка-а-а!..

Нет, это совершенно нереально – услышать чей-то крик на расстоянии, при таком шуме волн…

 

- Мне нужно на берег!.. – понимая, что Андрей сейчас сделает всё возможное, чтобы она осталась, Милена уже и сама не верила, что он сейчас встанет к штурвалу, но просьба всё равно сорвалась с её губ.

- Я не отпущу тебя… - он сделал к ней ещё один шаг, - Слышишь?.. Не отпущу…

- Я не могу… - она вдруг проворно перелезла через верхние перила и, держась за них обеими руками, стала с другой стороны носками на край палубы, - Андрей… я не могу…

- Милена! – он бросился к ней, опасаясь, что она сейчас сорвётся вниз…

Она и сама испугалась этой почти чёрной, волнующейся массы, и, хотя до берега было не так уж и далеко, оглянулась на него теперь уже со страхом.

- Не подходи ко мне… - её голос звучал жалобно, - Пожалуйста… не подходи…

- Иди ко мне… - остановившись, он сказал ей это как маленькому ребёнку, - Ну?.. Перелезай…

- Нет… - она снова посмотрела сначала в сторону берега, потом – вниз.

- Ты можешь поскользнуться и упасть!..

- Мне нужно на берег!

- Утром я отвезу тебя на берег…

- Мне нужно сейчас!..

- Ты обещала остаться!..

 

- Ле-е-е-н-к-а-а-а-а!.. – снова показалось?.. Нет, она явственно слышала мужской голос!

 

- Я не могу… - она сама не поняла, кому сейчас она ответила – Андрею или тому, кто на берегу выкрикивал её имя.

- Я сейчас тебе помогу выбраться на палубу, - не выдержав, Прохоров решительно шагнул в её сторону.

- Нет!.. – отчаянно крикнула Милена и, резко оттолкнувшись от перил, прыгнула в тёмную, пенящуюся воду.

- Не надо!.. – подскочив к тому месту, на котором только что стояла женщина, Андрей с облегчением вздохнул: вынырнув через несколько секунд в нескольких метрах от точки падения, Милена уверенно поплыла к берегу. Окликать её не было смысла.

 

Спустившись назад, в каюту, Прохоров взял лежащий на столе телефон и набрал номер.

 

- Артур, это я. Включи береговой прожектор. Увидишь, там женщина плывёт к берегу. Выйди навстречу, проследи. Ну, и что, что мелко. Сказано – проследи. Предложи обсохнуть и поужинать, если не захочет, отвези, куда скажет. Что?! Какое происшествие?.. Что значит – проникли?! Вы что там, базу охраняете или спите?! Нет, я появлюсь только утром. Да, пусть до утра сидят под замком, утром разберёмся, какие они музыканты…