Метод Ганцфелда Бродят по коридору Свои и чужие мысли. Спорят, спорят, спорят! И с запада, и с востока - Отовсюду текут рекою. Но моя голова не помойка! Оставьте меня в покое! Михаил Борзыкин, группа Телевизор Если нет возможности настроиться на радующую радиостанцию, мы выключаем магнитолу. Эпизод I Вибрация. Шестидесяти четырёх тональная полифония вещает незамысловатый барабанный ритм и энергичный гитарный бой. Крутится, вертится шар голубой, Крутится, вертится над головой… – Алло! Людмила лежит между верхней и нижней койками, наблюдая, как бесформенные сплетенья ворсинок полосатого матраса просовываются перед её глазами через ячейки поржавевшей металлической сетки. – Привет… Я здесь мимо прохожу. Не хочешь выйти на моцион? Пальцы аккуратно отрывают один из мохнатых комочков… Весна в голове! Тает сосредоточенность! Струятся ручьи ассоциативных разноцветий… Распускаются подзабвенники! Раз! Ячейка… Проволочка… Заборы дачных участков… май… хрущи! Черешни цветут… Пищит комар над ухом! Пахнет шашлыком! Хочется купаться… Два! Катыши тычут носиками в отверстия… мальки тычут носиками в ячейки сетки паука. Они пытаются убежать от дяди Толи, который хочет посадить их в бидончик и отнести домой, чтоб вскоре отправиться за трофейной щукой… Упоительно!.. До чего прекрасна жизнь! Девушка смыкает веки. – М-м-м… – Или вас так поздно не выпускают? Да, Люда не умеет вовремя говорить “нет” и убедительно врать! Но, зато, она – мэтр загадочного молчания! – Да нет, выпускают… – Так идём? – А… – Что? Ты нездорова? Вот, наконец, он и придумал для неё подходящую ложь. – Да, да… Кхе-кхе… Подхватила что-то… – Так, давай я в аптеку загляну. Что купить? Недолго думая, студентка выдаёт: – Нет, нет, спасибо… Хотя, подожди! Купи лейкопластырь. Купи и заходи ко мне. Я сейчас чай сготовлю. – Пластырь? Одноразовый? По гривне? – Нет, нет, нет! Моток! Медицинский. – Хм. Ладно. Жди… – Позвони, как причалишь. “Интересно, что он подумал?” Обрадовавшись введению ухажёра в ступор, девушка вскакивает на ноги и устремляется ставить чайник. Эпизод II Луч пара… Нарастающий свист. Крутится, вертится шар голубой, Крутится, вертится над головой… – Алло! – О, привет. – Як ся маєш? – Жива, здорова… Хотя, по последним данным у меня ужаснейший вирус. – Захворіла? Щось серйозне? – Всё в порядочке, не парься. По неясным причинам настроение Люды стремительно поднимается. Безудержно улыбаясь, она подсыпает в одну из приготовленных для чаепития чашечек ложечку соли, хихикает, достаёт ещё чашку и повторяет проделанное. “Намерения нового клиента так же ясны, как и предыдущего. Что же… Коли настроение хорошее… Почему бы и нет?..” – Погода зараз мінлива. Застудитися дуже просто. Одягайся тепло. – М-м-м… “Какой заботливый молодой человек!” – Не бажаєш прогулятись? На завтра ніби нічого не треба. – Нет, не могу! Я же болею. – То може до тебе зайти? – Ну… Я буду не одна. – в голосе поплыли кокетливые недомолвки… Но толку? Конечно же, он подумает, что Люда намекает на свою красавицу-сожительницу Наташку. – А, нічóго. “О, готов идти на жертвы. Рисковый горец!” – Тогда приходи. Чай будешь? – Чорний. Без цукру. – Отлично. – Щось принéсти? – Да! то, что я ещё тогда просила. – Добре. Я як раз дістав. – Ладушки. Всё. Жду. И она бросает трубку. Изящные ручки тащат чайник через коридор. Толчок правого бедра открывает дверь в основную комнату. Эпизод III Душистый чёрный чай ожидает гостей. Люда закуривает. Входит Наташка. В её глазах блеск и оживлённость. – Людка, Людка, а, Людка! – Чего там? – Там Ильича свалили. – Таки свалили? – Вдребезги! Звонит телефон. – Алло. – Я здесь. Спускайся. – Наташка встретит. – Ага. Хорошо. Люда кладёт трубку и посылает своей восторженной сожительнице закодированную игрою мимики просьбу. Натали кивает и беспрекословно бежит принимать гостя. – Первокурсница… – осуждающим тоном произносит Люда, глядя на незапертую до конца дверь. Никотиновый дым опускается на пол, заставляя дéвицу вспомнить концерт одного Лос-Анджелесского коллектива. Сизовато-серое марево сгущается… Люда приходит в восторг, поджигает ещё две сигареты, пыхтит и шипяще гнусавит: – Darkness descends! Вскоре в горенке становится нечем дышать. Спустя полминуты в комнату вваливается высокий блондин двадцати лет и тут же разочаровывается загазованностью пространства. – Привет, мамзель паровоз, – швыряет он, сбрасывая заляпанные грязью кожаные сапоги. – Хам. – Открой окно. Как ты спать будешь? Люда смеётся, хороня в банке из-под сгущёнки три тлеющих чинарика. Что мешает ей сейчас прогнать его, высказав все свои соображения по поводу этой двоедушной обеспокоенности её здоровьем? Чувство такта? воспитанность? – чересчур прозаично и неинтересно. Истинный ответ – любопытство. – Когда буду ложиться, тогда и проветрю. Вбегает Наташка и игриво заглядывает в глаза блондина. – Привет! – Приветствую, – отвечает парень, ненапряженно устаивая перед соблазном оценить юницу ниже талии. – Как поживает первый курс? – Ой, сложно. – Чего сложно? Я слышал, у вас отменили лабораторные по физике. Все попытки затеять флирт тщетны. Джентльмен непоколебим. Он смотрит на себя в небольшое квадратное на-стенное зеркальце и укладывает волосы назад неудобно-маленьким карманным гребешком. Люда тянется к грифу старой акустической гитары, опёртому о подоконник. – Я пойду, руки сполосну, – заявляет мужской голос. – А пластырь купил? – Да. – Гони сюда. – Угу. Блондин достаёт из внутреннего кармана и кладёт на стол маленький белый моточек, после чего удаляется, кое-как напялив тесные Наташкины вьетнамки. Лишь только дверь за ним захлопывается, первокурсница атакует Людмилу: – Ну, чем он тебе не нравится?! Какой мужчина! Ка-акой мужчина! Ничего не отвечая, Люда устраивает шестиструнную старушку изгибом деки на правой ножке, играет медленную негрустную мелодию и напевает: – Вана Хойа… Яна Хойа… Но Хой… В дверь стучат. – Войдите! На пороге появляется кареглазый плешивый парнишка в шортах и белой майке. – Привет. – Привіт. Людины зрачки озаряет искра азарта. Бросив гитару на подушку, она подбегает к новому визитёру, складывает ладошки перед грудью, словно вставший на задние лапки зайчик, и начинает подпрыгивать. – Принёс? Принёс? Принёс? – Приніс. Расплывшись в исполненной позитивом улыбке, паренёк достаёт из шорт мячик для пинг-понга и отдаёт его Люде. – Тримай. – Благодарствую! – визжит девушка и спешит усесться у центра стола. – Чай готов, только нужно подождать ещё одного человечка. Улыбка кареглазого исчезает. Он останавливается, опускает глаза и видит чужую мужскую обувь. – Кого це ще принесло? В этот момент входит блондин. – О, привет Димка. – Здоров був, Володимире. Конфуз обездвиживает парней настолько сильно, что притихшей Наташке не удаётся сдержать сдавленный смешок. – Чего вы стали? проходите, – не оборачиваясь, звенит радостным голоском Люда. И мужчины почти синхронно ступают к столу. – Где хотите, там и садитесь, – продолжает хозяйка, нашаривая в выдвижном ящике пульт от телевизора. – Я думаю, Димка, тебе будет удобнее справа, – подмечает блондин. Кареглазый воздерживается от комментариев. Когда гости берутся за чай, Люда торжественно заявляет: – Ребята, сейчас мы будем пить особый тибетский чай. Мне его друзья посоветовали. Попробуйте, я старалась! – и, будто невзначай, включает телевизор. Эпизод IV Мужчина в тёмно-синих брюках и чёрном полосатом пиджаке поправил массивные роговые очки и заговорил деловитым тоном: – Сегодня семнадцатый день протестов, – при этом его согнутые в локтях руки немного разъехались в стороны, ухватили невидимые вертикальные нитки воздуха и дёрнули их вниз, – акции в центре Киева начались сутра. Около десяти, сотня людей прошла молчаливым маршем по Крещатику в поддержку пострадавших в ходе освещения протестов журналистов. Затем пикетчики Кабмина покинули осаждаемое здание, и его взяли под охрану внутренние войска. Активисты подтянулись к администрации президента, а тем временем на Майдане прошло народное вече, – ведущий прервался и сделал вид, будто сейчас скажет что-то действительно стоящее внимания. Его длани перевернулись лицевой стороной к полу и едва заметно похлопали по головам огромных отдыхающих в позе сфинкса, невидимых волкодавов. – Ну и потом случилось самое интересное! Появились сообщения о провокациях на Банковой, а лидеры оппозиции повели так называемую «оперативную» группу в несколько тысяч человек на Грушевского. Чем всё закончилось, и что сейчас происходит, спросим у Андрея Ктозакого, он сейчас на площади Независимости. Добрый вечер, Андрей! Что там у вас? Как там? На огромном мониторе, висящем позади очкарика, появился Андрей Ктозаков на фоне реющих в задымленной киевской ночи сине-жёлтых и красно-чёрных знамён и греющихся у подожжённой бочки свободных людей. Немного помолчав, он стал отвечать: – Добрый вечер, Александр. У нас всё хорошо, а вот у памятника Ленину – плохо, – последнее слово журналист подчеркнул утвердительным кивком головы. Блондин, который теперь отставил поодаль от себя чай, помрачнел и закрыл лицо ладонью правой руки. Каре-глазый – напротив – загорелся букетом эмоций футбольного болельщика, чья команда забила решающий гол. Андрей продолжал: – За последнюю неделю было несколько попыток его свалить, и вот сегодня радикально настроенным людям удалось повалить и разбить статую вождя мирового пролетариата. Они отбили у правоохранителей… получилась стычка… прицепили трос, и с помощью машины его свалили, а потом добивали уже кувалдами. Блондин воззрился на экран телевизора, как на нечто обречённое, неотвратимое. Так глядит коневод на сломавшего ногу арабского скакуна. Так капитан смотрит на свой тонущий броненосец. Глаза же горца, бесконечно сочувствующие фанатикам, источали экстаз утоления жажды разрушения и потоки искр необъятной экзальтации. Предвкушая намечающийся диспут, Людка так засияла, что прикрыла лицо чашкой, дабы не привлечь к себе внимание. Андрюха исчез из кадра, и на его месте образовалась разодетая бомжем, небритая личность. Секунда-две, и она открыла рот. – Це було це сила народу прийшла і звалила комуністичний режим який нашу Україну тримав в цьому гніті і бачте всьою силою нашого всього народу якого ми зібрали на євромайдані ми змогли знести цього… цього ідола який тримав цей режим комуністичний… – Люда, выключи. – Ні, залиш! Но, несмотря ни на что, речь личности внезапно завершилась, и на экране снова вырос Андрюшка. – Что тебе не ясно? Свалили уже. Ещё раз не свалят! – в глазах блондина поплыли тени усталости. Он потупил взор и раздражённо хмыкнул. – Оце так… Оце люди… – довольно кудахтал кареглазый. Людино пророчество начало сбываться: нервно потягивая чаёк, ни один из молодых людей не обращал внимания на соль. Телевизор стал вещать ночную площадь Независимости. В этот момент блондин не выдержал и дал первый залп: – Это позор… Шли бы работать! Бездельники! Какой ужас… Тошно. И тут же получил ответный: – Слухай, може досить тут теревенити… «ідіть працювати»! Народ стоїть за свободу, а не за політиків! Тобі щось не подоба-ється – вали жити в Расею! – Какую свободу?! От кого?! Они занимаются вандализмом! Устроили бардак и гордятся этим! Какая там Европа с такой культурой? И не нужно мне рассказывать, куда идти, ладно? Я себя отлично чувствую в этой стране… которую вы сейчас разрушаете! – Від Яника, Азірова, і їх банди! Моя мати працює на базарі й заробляє там копійки. Після робочого дня вона йде додому і думає, що робити: купити їсти, чи заплатити податки. І так кожен день. Наприклад, яйця курячі вона бере у розстрочку! Половину одразу платить, половину – наступного дня. І так кожен день. Це ти вважаєш нормально?! Що люди навіть яйця беруть у розстрочку?! Набридло так виживати, так що завали своє хавало і їдь жити до Рашки – там краще, телепню! Люда вновь вперилась в дно матраса верхней койки, обволоченное стальною сеткой. Разнородные эмоции постепенно перемешивались в её голове, порождая ничем не примечательное состояние духа. Фиолетовость дутой серьезности, рыжесть внутреннего хохота и голубизна небесно-чистой вольготности соединились в невыразительную серость индифферентности. За кулисами признаков участия. Сознание Людмилы. Сомнения точат, любопытства донимают, идеи появляются. К рампе выходит Разум. Разум. Не интересно, не интересно… Слева входит Апология Блондина. Апология Блондина. Что значит неинтересно?! Ваш любимый город погрязает в бесчинствах! Львовская падаль гадит на главной площади и валит памятники! Как Вы можете быть равнодушными? Справа входит Апология Кареглазого. Апология Кареглазого. Не слушайте её! Это всего-навсего поверхностное мышление! Пропитанный помешательством на собственном благополучии трёп! Эти люди творят революцию! Они пошли против системы! Разум. Хорошо, хорошо… (Апологии Блондина). Всему виной львовские? (Апологии Кареглазого). Всему виной русские? Обе Апологии. Да! Разум. Хорошо… (Апологии Блондина). Бить львовских? (Апологии Кареглазого). Бить русских? Обе Апологии (огненно). Да! Разум. И будет мир и благодать? Обе Апологии (огненно). Да!!! Разум (опускает взгляд, кладёт за спиной правую ладонь в левую, делает озадаченную физиономию, грациозно приподнима-ется на носочки и перекатывается на пяточки). Бить, и будет мир… интересно… эта идея… воевать за мир… это, как на-силовать за девственность и пить за здоровье. (Некоторое время ходит туда-сюда по сцене, после чего решительно обращается к Апологиям). Где мама? Голос за сценой. Что там, пап? Разум. Доченька, у меня есть к тебе разговор. Входит Желание Политического Самоопределения. Желание Политического Самоопределения (Апологиям). О, мои маленькие! (Разуму). Опять дони-мают? Разум (Желанию строго). Детей прочь, отца сюда. Желание Политического Самоопределения уводит Апологии за кулисы и вскоре возвращается вместе с Силлогизмом. На голове Силлогизма фуражка без кокарды, на руке шеврон, на шевроне надпись: “Силлогизм”. Силлогизм. Желали видеть? Разум. Как же не желать? Вот скажи мне, дорогой зятёк, что у тебя с детьми? Силлогизм (озабоченно). С малышками? А в чем дело? Разум. Ну, во-первых, я уже давно хотел спросить, почему их две? Сам понимаешь – ты из рода Правды, а дочь рожает от тебя двойню. Это как? Получается, та и та – Правда? Силлогизм (бледнеет). Так уж вышло... Разум (перекривляя). Так уж вышло. (Ироничным тоном). Карма? Силлогизм (дрожащим голосом). Не совсем. Разум. Во-вторых, знаешь, что они мне сегодня заявили? Бить, и будет мир. Бить, и будет мир! Вдумайся! Силлогизм. Они не это имели в виду… они ещё не научились правильно говорить… Разум. Не научились? или неправильно научены? (Громко за сцену). Внучки! Идите-ка сюда! По одной! Слева входит Апология Блондина. За несколько секунд до её появления Силлогизм достаёт из кармана брюк кокарду в виде красной звезды, накладные широкие усы и трубку, которыми в итоге дополняет свою внешность. Апология Блондина (Силлогизму). О, привет папа! Силлогизм (Апологии Блондина, важно пуская клуб дыма). Здравствуй, дорогой мой дочь! Справа входит Апология Кареглазого. Повернувшись к зрителю спиной, Силлогизм достаёт из кармана брюк кокарду в виде сидящего на свастике орла с расправленными крыльями и накладные узкие усы, которыми в итоге заменяет кокарду в виде красной звезды и широкие усы. Апология Кареглазого. О, здравствуй папа! Силлогизм (Апологии Кареглазого, приветственно поднимая согнутую в локте правую руку с заломленным назад запя-стьем). Sieg Heil! Разум (Апологии Блондина, указывая на Силлогизм). Он тебя этому бреду научил? бить и будет мир? Апология Блондина (озадаченно сдвинув брови). Нет… Это… Нет! Силлогизм (Разуму). Вот видите… Разум (Апологии Кареглазого, указывая на Силлогизм). А тебя? Тоже не он? Апология Кареглазого. Как же?! Конечно он! Силлогизм в мгновение ока меняет усы и кокарду. Разум не успевает этого заметить – он смотрит на внучку. Силлогизм (перебивает дочь). Глупенький… Апология Кареглазого. Э! Эй!.. Силлогизм (Апологии Кареглазого). Что же ты говоришь! Это ведь совершенно мне противоположно. Апология Кареглазого. Э… противоположно, да… (Разуму уверенно). Нет! только не он!.. Разум (недоумевая). Я решительно ничего не понимаю! Что за бред?.. (Силлогизму раздражённо). Что ты там всё время делаешь? Заправляешься? (Апологиям). Чего вы мне голову морочите? Вы же ни с кем больше не видитесь кроме отца! Обе Апологии (обижено). Да! Только это не папа! Это плохой дядя! Силлогизм, дрожа от страха, роняет усы. Делая вид, что нагибается завязать шнурки, он пытается поднять их, но обративший на него всё своё внимание Разум не даёт этому произойти. Он подходит и вырывает реквизит из рук Силлогизма. Разум (Силлогизму). Дай сюда! (Вдумчиво изучает усы, после чего улыбается и обращается к Апологиям). Итак, ещё разок. Посмотрите на папу и скажите, кого он говорил бить? Апологии долго, нахмурившись, смотрят на разоблачённого отца и переглядываются. Апология Кареглазого (глядя на Апологию Блондина). Москалей! Апология Блондина. Бандеровских! Апология Кареглазого. Москалей! Апология Блондина. Бандеровских! Апологии дерутся. Никто не предпринимает попыток их разнять. Разум (Силлогизму, глядя на Апологии и колебля в руке отобранные усы). А ты и не сможешь им сказать, кого конкретно бить без этого дерьма. И они не изменяться, даже если увидят твоё истинное лицо. У таких всегда кто-нибудь будет крайним. Такие всегда найдут себе оправдание. Интеллектуальное отребье, разница между основаниями для обоготворения и кровной ненависти у которого составляет четыре сантиметра добавочной ширины усов. Но, слава Богу, что хоть мне здесь дано думать СВОЕЙ головой. (Громко за сцену, после непродолжительной напряжённой паузы). Джонни, здесь один логический вывод нашёлся. Как раз по твоей части. Звучит вступление песни Imagine. Апологии настороженно застывают и вслушиваются. Сверху спускается на верёвочных качелях Джон Леннон, медленно подходит к Силлогизму, поправляет свои круглые очки, заглядывает ему в глаза и резким движением сдирает шеврон с надписью “Силлогизм”. Взору зрителя открывается невидимый доселе иной шеврон: “Софизм”. Дети встают с пола, оправляются и начинают танцевать, плавно растворяясь в воздухе. Разум с Ленноном пожимают друг другу руки и уходят влево. Софизм остаётся стоять, опустив глаза. Занавес. Эпизод V На фоне кипящего спора никто не замечает, как Людмила разрезала мячик для пинг-понга пополам, и закрепила половинки над глазами парой равных по длине лоскутков медицинского пластыря. Время шло, и открывавшаяся студентке размытая белизна постепенно заполнялась вбрасываемыми в сознание жаждущего новой зрительной ин-формации мозга продуктами неконтролируемого ассоциативного мышления. Блондины двоились… Троились… – Думаешь, Евросоюз приголубит? Они ещё нам не простили за то, что все выгребли понемногу – немцы, французы, финны и прочие. Вот, что налогами ещё больше завалят – гарантия. Да, может буржуям визы и дешевле сделают, но те, кто яйца в рассрочку покупали, так и будут жить. Потом почкованием разрастались гроздья кареглазых… – Я думаю, гірше ніж зараз не буде. Це – Європа, а значить людина там має право на захист міліції; закони там діють, а не на папірчику… Медицина… та й взагалі там люди живуть… – Закон панує в Європі, на відміну від агресивного та непередбачуваного Кацапстану, і ми уже це не одну сотню літ проходили. – Неужели ты и вправду в это веришь? – Мы и революцию не одну прошли, а чем всё закончилось? Очередной революцией. И сколько их ещё надо? Очень скоро разговор отошёл от темы ЕС. – А чому ти так активно “лізеш зі своєю задницею на чуже свято”? Заганяли себе в окупацію до Третього рейху? Між іншим Третій рейх знищив українців на багато менше чим це… Правильно пам’ятник таким тварюкам, як Ленін не валити треба, а пі-дписати: “кат Українського народу”. Яким це він чином зробив комуністичний режим? Богдан зробив помилку, бо зв’язався з вашими, і тепер ми цю саму помилку не повторимо. Ще потрібно розвалити або підписати належним чином пам’ятник скотині Катерині, який декілька років тому встановили в Одесі. – О, да! Для вас история – тёмная тайна! Кстати, Ленин и присоединил Новороссию, в которой Одесса и УССР. А при Екатерине второй этот город и был основан… ну, вы в Одессу не сунетесь, как и на Донбасс, или в Крым, ибо кишка тонка! А, насчёт Третьего рейха, вы, вернее ваши предки, с Бандерой, Шухевичем, да Коновальцем и прочими, сами радуясь встречали гитлеровцев, а потом служили им в СС "Галиция", да в УПА. – Мій дід і комуністам радів, коли прийшли, і казав що брати наші прийшли, але коли побачив що ці “брати” витворяли із українцями, то йому тоді відкрилися очі. УПА воювала на своїй рідній землі проти таких перевертнів та зайдів як ти і твої предки, вона не порушила жодного кордону, і якщо б вони були за одне з фашистами, то і капітулювали б разом із фашистською Німеччиною, а так вони ще протримались майже десять років після закінчення другої світової. Ми знаємо, на чиїх землях і як почав москаль хазяйнувати після того як Катерина підлим способом зруйнувала Запорізьку Січ, і після того як саме козаки допомогли виграти російсько-турецьку війну. І в Крим та Донбас ти не сунься, і не зазіхай на чуже, і не пробуй асоціювати із Кацапстаном, бо це землі України! – О, да, УПА воевала с Третьим рейхом, но, в основном, на одной стороне! Особую драматичность составлял тот факт, что при попустительстве немцев бандеровцы создали расово верную Украинскую Народную Раду – пра-вительство будущей союзной с Германией страны, но фрицы попустили её через первый месяц войны. Тогда часть бандеровцев начала воевать и против немцев. И даже отобрали у одного немца рюкзак с консервами. Больше эпи-ческих побед не случалось. – С каких это дел запорожские казаки стали украинцами?! Не было таких людей, аж до начала двадцатого века. Все письменные документы казацкой эпохи – либо на русском, либо на польском языке! Самому термину Украина нет ещё и сотни лет! Место компактного обитания хохлов исторически именуется Малая Россия или в просторечии Малороссия, а самих хохлов, соответственно, должно именовать малороссиянами или малороссами. – Разгон сечи – это естественный путь развития. Кому нужна приграничная крепость в пятистах километрах от границы? Да и казаки получили свой профит в землях Кубани, дарованных им. Я родился и живу в Новороссии, и предки мои русские здесь жили! И вы, свидоми, можете срать кирпичами сколько угодно, но мы есть и будем! Ваша быдлячья необразованность и расовая ненависть так и прёт из вашей же селючьей манеры общения... да и моуву свою вы не знаете… так… суржик. Где-то мелькнул и Наташкин голосок: – Люди сильно увлеклись и начинают друг друга убивать. Это ненормально. Они сделали только хуже. Теперь вообще непонятно, что будет со страной. Но, вот Люда нащупывает под подушкой карманный радиоприемник. Она достаёт его, надевает свисающие с кровати наушники и ловит между волнами станций потрескивающий статическими помехами белый шум. Внезапно все исчезают для неё. Разум остаётся с одним лишь Ленноном. Грозди кареглазых, блондины тройками в упряжках… Почва растворяется под ними, предоставляя бездне право всасывать их бессмысленное присутствие в казённой девичьей реальности. И никто так и не получает искомого Людиного предпочтения… Никто так и не замечает всю соль… Хотя она и под самым носом… И даже во рту. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
