Ключ.

Адам – человек, красная глина (древнееврейское имя);

Северин – строгий, серьезный (латинское имя);

Сизиф – корыстный, порочный (древнегреческое имя);

Еремей – возвышенный Богом (древнееврейское имя);

Евод – хороший путь (греческое имя);

АИЯ – абсолют (аналогия с сочетанием первой и последней букв

греческого алфавита).

 

Придя в себя, ощутил, тело прижато к земле. Ползком, извиваясь

змеёй, удалось высвободиться. Меня придавливал крест, пересечение

двух путей, вокруг пустынная гладь. Бредя прочь от креста неведомо

куда, узрел человека.

 

Человек усердно пересыпал песок из одного места в другое,

образовывая насыпь, корректируемую играючи набегающими

дуновениями ветра на искусственную гору. Приблизившись,

увидел на лице незнакомца напряжённость скованную суровостью и

сосредоточенностью от производимых им действий. Желая привлечь

внимание, сказал:

– Здравствуй.

– Привет, коли из плоти и крови, протяни ладонь для рукопожатия.

Не вставая на ноги, он протянул мне руку. Ладони соприкоснулись,

сжавшись в мимолётный узел-контакт, начавший ментальный диалог

тел. Открылись мне помыслы Северина: боящийся встать с насиженного

места, отдающий всю свою силу мнимому золотому песку, желающий

собрать злато в единую гору, чтобы взобравшись увидеть новые

богатства, доселе не доступные взору. Но вижу прошлое и будущее, от

которого закрылся трудами Северин, наступал и наступит момент, ветер

наполниться силой, подхватит сыпучую массу, став пыльной бурей,

которая заметёт алчные помыслы с памятью Северина и начнется всё

заново.

Онемев от постижения тайных замыслов, я развернулся, уходя прочь от

Северина в неизвестную даль.

 

Сколько в песочных часах упало частичек вниз, не ведаю, ибо участник

происходящего события, где мне отмеряют время, положенное

пережить в бесцельности, смятении, при движении по краю никуда до

новой встречи. Предчувствие встреч нарастало, незримый внутренний

компас бесстрашно вёл вперёд, к судьбе, року, предназначению. На

безжизненном горизонте образовалась точка, стали проявляться

очертания, я томимый усталостью, опустил голову и узрел: иду ногами

по борозде, выдавленной в земле, ведущей мою плоть к горе. Привела

дорожка к умельцу, катящему валун. Подперев его спиной, сей человек

с усилием делал каждый шаг, стремясь вкатить, забросить непосильную

ношу наверх. Заприметив меня, властно окликнул.

– Назовись Сизифу или ступай прочь.

– Имя моё Еремея, странствую от креста, ищу выход.

Злорадно усмехнулся в ответ Сизиф.

– Развелось вас тунеядцев, только умеете ходить, попусту время

тратите, лучше делом займись. Например, мне помоги?

– Какая помощь потребна?

– Камень округлый за моей спиной надобно на вершину закатить, да

придержать, пока я на него взберусь.

– Сизиф, столько сил отдано и ещё предстоит отдать, зачем?

– Глупец ты, Еремея, тёмная душа. Хорошо, раскрою секрет, коли

разболтаешь кому-либо, кто тебе поверит, дураку та. Слушай

внимательно, повторять не стану, ибо ноша плечи давит. Мы стоим на

самой высокой горе здешних мест, взобраться на неё подвиг, при этом

тот, кто сможет укрепиться на вершине с камнем, взойдя на него,

станет выше всех, все будут под ним. Само солнце украсит голову его,

подобно короне и тогда обернётся он владыкой: земля под ногами –

царство, люди у ног – слуги. Власть и почёт награда ему. Ежели

поможешь, отблагодарю. Газ, удобрения и очищенная вода из щедрот

возвысившегося принадлежать Еремеи будут.

– Безумен ты, Сизиф.

– С собой меня равняешь, тыкаешь, хамишь, бездарь безрогий, слюнтяй

пришлый….

Стоило сделать шаг Сизифу на встречу ко мне, поддавшись гневу и

камень начал обратный путь, входя идеально в колею, давя владельца,

желавшего стать небожителем. Я парализованный страхом, успел

вскинуть руки, отвернувшись от силы несущей погибель любому

стоящему на сём пути.

Бесконечный наш диалог с разумом, продолжал просвещать: «Колея

вернёт камень на прежнее место, явиться новый Сизиф, вновь взойдёт

цивилизация, движимая к закату. Так было и есть. «Где выход? Выход!»

Порочный круг замкнут на себе».

 

Придавило грудь, ни вздохнуть не выдохнуть. Открываю глаза, опять

под крестом, Толкаю бревно, плоть вытягивается наружу, брус не

шелохнётся. Освободившись, побежал прочь из заколдованного места.

Захотелось закрыть глаза, появилось ощущение полёта, вот он выход

долгожданный, вдруг ощущаю, падаю, ноги подкосились, споткнулся?

Тело моё инстинктивно сгруппировалось, кувыркнулось да вскочило на

ноги. Я застыл, осматривая место, вокруг спаленная степь, солнце в

зените, позади крест, в центре пересечения которого, стоял человек,

пристально смотрящий на меня. Лучи жгли, ослепляя, ярко жёлтый цвет

застелил взор, я повалился наземь.

– Пейте, пейте водицу, быстрей в себя придёте. Обезумели от жара

пустыни. Бегун, вестник, кто ж с закрытыми глазами бежит?

– Вы меня нашли?

– Вы сами прибежали, споткнулись об крест и упали без чувств. Благо,

здесь отныне оазис.

– Кто вы?

– Учёный муж госпожи науки, Евод. С кем имею честь общаться?

– Еремея, безумец.

Мой собеседник взглядом через очи изучал меня, спустя время из-под

одежды, около сердца, вынул предмет, набил сухой травой или смесью,

которую достал прежде из прорези в ткани. Сев под пальму он щёлкнул

пальцами, призвав огонь и начав пускать безмолвно дым.

– Нет, Еремея. Безумен мир вокруг нас, мы всего лишь отголоски

происходящих здесь чудес.

– Я вспомнил, в центре креста был человек, вы его видели.

– Мало узреть чудо, суметь достичь цели, нужно осознать, обрести

осознанность.

– Выходит, я был не готов встретить того человека, поэтому забыл о

нём, очутившись здесь?

– Да, мы воспринимаем ровно столько, сколько готовы и желаем

принять. Постижение, залог нового открытия вне и внутри нас. Я

посветил себя изучению креста. У тебя есть свой крест?

Прозвучавший вопрос утверждал, а не спрашивал. Требуя согласия.

– Да, как избавиться от него?

– Простейшее решение, ведёт к тяжёлым последствиям. Я ходил от

креста с запада на восток, с юга на север и наоборот. В одном случаи

тревога, печаль, страх или воодушевление, радость, уверенность

заполнили ощущения. В другом случае злорадство, ненависть, злоба или

святость, уравновешенность, светлость обуревали чувство. Если при

возвращении к кресту пожелаешь, утвердишь мысленно увидеть оазис и

вот он.

– Значит, желаю около моего креста увидеть, осознать выход из этого

места.

– Я ощутил в тебе потребность выхода, но куда? Готов ли ты? Почерпни

мудрость, слушай внимательно, ибо помогу…

Голос Евода затихал, отдаляясь, заглушаясь мыслями.

«Хороший путь затмила тень, бельмом эго слепит способного прозреть,

водя кругами, одаривая подавшегося бесконечностью пути. От

нескольких веков до многих тысячелетий будоража время

наработанной мудростью. «Найден выход, выход!» При этом любое

искажение, порождаемое изо лжи, обречено на угасание».

 

Вернув контроль над телом, огляделся. Я восседал в центе креста. Всё

как прежде. А если само пространство учит, стремясь помочь достичь

потребное? Встречи…. Один собирающий иссушаемый жадностью,

другой воздвигающий убиваемый гневом, третий изучающий

ослепляемый гордыней. Что нас объединяет, вводя в заблуждение? Мы

хотим, в глубине души, быть над всем, благодаря накоплению,

строительству, постижению. Сами по себе чисты деяния, пагубен

помысел, перечащий первоначальному промыслу. Отбросив «над» я

осознал, отсутствие выхода, оставляет вход, являющийся искомым

ответом.

Склонившись, пав на колени у креста, стал расширять яму, из которой

вылез, делая лаз. Цель достигнута, я под и над моей спиной ноша,

данная с момента осознания себя Еремеем. «Вставай. Вставай! Отбрось

под» – сотрясли разум слова. Я выполз, крест, словно врос мне в спину.

Я постигал вновь искусство ходьбы, начиная с нуля, становясь на

четвереньки. Я ощущал присутствие остальных братьев, занятых собой,

слоняющихся в миражах воспалённого ума. А если я прогнусь, смогу ли

вновь восстать, когда изменил положение креста? Страх смерти окутал

меня, сжигая мост к отступлению, гоня вперёд, воздвигая на ноги плоть.

Вскинув голову, увидел новое испытание, я приближался к местности

произрастания кустарников тёрна и крапивы. Боль разогнуло спину,

тело раздирали колючки и выжигали жгучие волоски растений,

защищая руками глаза, я вопил, а крик мой эхом возвращался обратно,

окутывая саваном землю страдания. Наградой после пережитого стало

равенство, гармония между ношей и носителем. Скорость начала

увеличиваться, время иссякло, оставшись позади. Я рос или крест

уменьшался сдавливаемый между лопаток, оставаясь на теле родинкой,

являющейся сокрытым от моего взора воспоминанием об свершившихся

чудесах. Я достиг края, где звёзды смазанные точки, хвостатые кометы,

место нахождения АИЯ, открывшего мне истинное имя своё.

Надвигаясь друг на друга, я гласно, резонансно, наполняя вибрацией

связки, сообщил ему.

– У меня один вопрос.

В ответ пространство встрепенулось, заполняя нервные клеткаветки

информацией.

– Задавай.

– Кто я? Кто мы? Кто? Творец!

Дан лаконичный ответ.

– Адам.

Возопив душой, по инерции приближаясь к моменту пересечения грани

понимания, прокричал:

– Мы Адам? Объясни и я войду.

– Диалог внутреннего мира с внешним миром порождает личность

воздвигаемую создающим.

 

Эпилог:

Ты и я, начало и конец, альфа и омега, крест сквозь крест, за пределы

существующего…