1.

Глава первая – разогревающая.

Сильно принюхавшись и недовольно поморщившись, Бур Мистров

осторожно и негромко приоткрыл дверь в кабинет коллеги и просунул

внутрь голову, как это делает питон, заглядывая в тёмный провал

расселины в поисках вожделенной жертвы. Этот мистер совсем недавно

переквалифицировался в литературные критики, не получив признания

на ниве неблагодарного писательского труда, а потому в полный рост

наслаждался тёплым (на его взгляд) местечком рядового судьи

литературных конкурсов. Как говорится в таких случаях:

- Лиха беда начала.

Тёмное царство небольшого офиса, куда он вторгнулся без спроса,

принадлежало его коллеге – Мате Зеленогорской. Она уже почти год

носила звание судьи первой категории, а потому искренне считала себя

достойнейшим представителем этой горделивой касты голубых кровей.

Ей даже как-то раз сдуру учредитель коллегии доверил возглавить

судейство на одном подобном мероприятии в целях пробного варианта,

так сказать, преисполненный надеждой увидеть очередного звёздного

организатора, но просчитался. Мата просто не справилась, завалив

дело и чуть было не превратив помпезное мероприятие в посмешище и

свалку ругани и склок. Пришлось даже подключать маститых писателей,

чтобы разобраться в образовавшейся помойке, всех успокаивать и

срочно тушить разгоравшийся пожар. Правда, одних только первых

мест с липовыми дипломами - этими фиговыми листами, пришлось

присудить целых одиннадцать штук. В количестве вторых и третьих

мест благородное конкурсное жюри просто запуталась. С того самого

момента к штурвалу Мату больше не подпускали, но и выгонять тоже не

спешили, спустив весь процесс порицания на тормоза.

- А что делать? - рассуждал вслух господин учредитель. - Всё равно

больше некому весь этот бред вычитывать. Активных людей мало,

желающих копаться в грязном белье еще меньше. Так что пусть пока

остается и тянет лямку простого судьи, а в категории понижать мы

её не будем. Обидится.

Мата расстроилась не сильно, но и вспоминать тот случай не любила.

Она попыталась сосредоточиться на рутинной черновой работе, но

вскоре однообразие процесса превратило её в грубого циника со всеми

вытекающими из этого образа недостатками. Глупый же Бур пришёлся

ей по душе: на него можно было влиять и давить силой своего

авторитета. В общем, тень повторяла своего хозяина и готова была на

все услуги, и даже упрёки и замечания в свой адрес.

Словом, когда вассал подошел к своей госпоже и наклонился поближе к

монитору чтобы разглядеть текст, над которым та трудилась всё утро,

Мата, наконец, его заметила.

- А, это ты? - спросила она машинально и, разглядев руке вошедшего

пухлый томик Джека Лондона, продолжила. - Все читаешь? Молодец.

Она еще пыталась сосредоточиться на своей черновой работе, которую

творила в гордом одиночестве в тиши офиса, но вскоре осознала всю

бесполезность сей процедуры. Окунуться в прерванный творческий

процесс было невозможно, ибо в помещении прямо за спиной, нависнув

над душой, стоял этот с книгой в твёрдой обложке, чьё присутствие

было вовсе не обязательным. Мата отвела взгляд от монитора и

спросила:

- Ты что-то сказать мне пришел? - она сощурила глаза, близоруко

всматриваясь в лицо оппонента. – Говори.

- Да я так, поздороваться, - смутившись, ответил Бур. - Здрассьте.

- Здравствуй, здравствуй. Дай-ка сюда, - Мата попросила книгу, а

получив её, открыла на странице с закладкой и начала читать вслух:

- Дорогие Смок и Малыш! Свидетельствуя вам глубокое мое почтение,

прошу вас не отказать поужинать со мной сегодня вечером в ресторане

Славовича.

Потом она строго взглянула на подопечного и предложила проверить

его знания:

- Давай дальше по тексту наизусть. Сможешь?

Мужчина сделал глубокий вдох и как на экзамене продолжил

декламировать отрывок:

- Будет мисс Эрол, а также Готеро. Мы с ним были компаньонами в

Сёркле лет пять назад. Он славный парень. Кстати, насчет яиц. Они

прибыли в Аляску четыре года назад и уже тогда были тухлыми. Они

были тухлыми, когда отбыли из Калифорнии. Они всегда были тухлыми.

Они пролежали зиму в Карлуке и зиму в Нутлике и еще зиму на

Сороковой Миле, где их продали за лежалые. А нынешнюю зиму они,

по-моему, провели в Доусоне. Не держите их в теплом месте. Люсиль

просит передать вам, что вы, она и я хорошо встряхнули Доусон. А за

выпивку, по-моему, должны платить вы. С совершенным почтением ваш

друг У. У.

- Вот, ведь можешь, если захочешь, - похвалила Мата экзаменуемого. –

Теперь и без книги в споре любой свой выпад в сторону противника

всегда цитатой классика усилишь. Пригвоздишь очередную сволочь к

позорному столбу. А то ведь умных сейчас развелось много. Да все со

своим самомнением, принципами и убежденностью так и норовят в

нашей работе изъяны обнаружить. Вот и сейчас будет то же самое. Все

ждут результатов, ревностно поглядывая на конкурентов. Твоя задача в

этой ситуации - наброситься с критикой на самых лучших. Естественно,

кроме тех, на кого я укажу. Список ты получишь.

Тут женщина замолчала, прикурила сигарету и сделала глубокую

затяжку.

- Скажу тебе честно, - продолжила монолог Мата после небольшой

никотиновой паузы. - Имя победителя у нас уже есть. Оно было

известно еще до начала конкурса, так что вот так. Вот оно, - чуть ли не

шёпотом произнесла Зеленогорская и на небольшом листочке бумаги

написала и имя победителя, и название его конкурсного произведения.

Лицо Бура не выражало никаких эмоций.

«Вот это выдержка! - восхищенно подумала маленькая начальница,

хитрая наставница этого бравого солдата Швейка. - Моя школа, - и

Мата довольно усмехнулась. - Ничего без команды не делает.

Натуральная сволочь».

- Похвально, что хладнокровия не теряешь, - произнесла женщина

вслух. – С таким холоднокровием ты и должен будешь заняться

методичной критикой возможных оппонентов, чтобы отвлечь самых

ретивых от сути вопроса. И пока они, люди творческие, будут страдать,

анализируя критику в свой адрес, мы живенько подгоним результаты

нашего конкурса под нужный стандарт. Пока самые активные будут с

тобой собачиться, караван уйдёт. А после драки, как известно,

кулаками не машут. Так что чем больше грязи выльешь, чем сильнее

взбаламутишь воду, тем лучше, - подвела итог Мата.

Она внимательно посмотрела на Бура. Тот был нем и сосредоточен.

- Если миссия твоя ясна, иди, - сказала женщина. - Всю необходимую

информацию я отправлю на твою электронную почту. А пока знакомься

с лауреатом, скорым обладателем специального знака. И Лондона

своего забери, - произнесла Мата и вручила книгу, цитируя классика. -

Они уже были тухлыми. Так что пудри всем мозги и зорко стой на

страже авторитета своих коллег. И если справишься с заданием, буду

ходатайствовать о твоём повышении до звания судьи второй категории.

Тут Бур, наконец, чуточку ожил, благодарно просиял от счастья и,

выдохнув «спасибо», с книгой наперевес помчался на своё рабочее

место, где были стул, стол, старый компьютер, потёртая клавиатура и

целых две мыши.

«А вот интересно, - подумала вслед Мата, - а если бы я протянула руку

для благодарности, поцеловал бы или побрезговал?»

Конец первой главы.

 

2.

Глава вторая – назидательная.

- Итак, все пишем: Вензель Соръ и его рассказ-лауреат, - голос Лукерьи

Бабоссо звучал глухо и непривычно в просторном помещении, потому

что это самое помещение было набито сверх всякой меры членами

жюри последнего конкурса и их коллегами.

Старый кондиционер давно сломался, а открытые форточки изгнать

спертый воздух или хотя бы разбавить его свежим с улицы были не в

состоянии. Словом, почтенная публика, собранная на плановый сеанс

массового гипноза, задыхалась, а кое-кто даже был на грани обморока.

И только мадам Бабоссо держалась молодцом и чувствовала себя, как

рыба в воде. К недостатку кислорода, полнейшей апатии слушателей и

отсутствию интереса к собственным пространным речам она привыкла

еще в школе, когда преподавала литературу для тугоухих и узколобых

подростков. Разительных отличий между той слушательской

аудиторией и этой она не находила и вовсе. На поверку были всё те же

глупые инфантильные лица и всё то же неприкрытое неуважение к

лектору.

«Боже мой, ну, надо же, как дети», - подумала Лукерья, заметив, как

член судейской коллегии судья третьей категории по фамилии Мистров

беспардонно поковырялся в носу, а потом, скатав козявку в шарик,

щелчком пальцев отправил её в полёт.

«Дать бы тебе затрещину, урод», - снова подумала Лукерья, но решила

больше не отвлекаться на подобные провокации и полностью

сосредоточилась на теме собрания.

- Каждый из вас, покинув сегодня дружелюбные стены этой аудитории,

должен быть на сто процентов уверен в том, что рассказ «Мазэ»

является подлинной шедевром, - уверенно и спокойно произнесла

Бабоссо. - Легкость авторского пера и глубокий смысл произведения

заставили всех членов жюри конкурса «Платиновая ворона» поставить

наивысшие баллы по всем пяти показателям. А это дорогого стоит. Для

тех, кто не знает, я скажу, для тех, кто забыл, я напомню, что общая

оценка каждого произведения складывается из пяти величин. Это, во-

первых, раскрытие заявленный темы, сюжет. Во-вторых, портреты

героев. В-третьих, качество стиля. В-четвёртых, эмоциональное

впечатление. И в-пятых, грамотность, оформление. И если первые

четыре категории оценивались максимальной оценкой в десять баллов,

то пятый пункт, как мы все привыкли со школьной скамьи, - в пять

баллов. Рассказ «Мазэ» собрал самую большую сумму баллов от всех

членов жюри, заслужил, как говорится, от каждой сестрицы по

сережке. Чем же он так впечатлил нас от рядового судьи до

уважаемого господина председателя? А вот чем.

Здесь уважаемая Лукерья Бабоссо, судья первой категории,

обладательница пурпурной мантии международной коллегии

литературных судей, вынуждена была сделать короткую паузу, чтобы

запустить слайд шоу судейских рецензий на большом экране. Буру

вполне хватило этого времени на то, чтобы достать очередную козявку

из носа, скатать её в шарик и ловко запустить в спящего соседа,

который все равно не проснулся и продолжал с открытым ртом

досматривать сон.

- Господин Мистров, - услышал рядом с собой Бур голос Бабосо, - если

вам так хочется назад в сопливое детство, то смею вас уверить, что

эксперимент по перемещению не состоится, так как машины времени

не существует.

Мужчина с опаской повернул голову и только сейчас обнаружил

Лукерью, подошедшую к нему на расстояние удара указкой. Бур

машинально убрал голову в плечи, ожидая неотвратимого наказания за

свою непозволительную шалость. Однако женщина сжалилась над

ущербным, сдержалась и распускать руки не стала в первую очередь

благодаря своему интеллигентному воспитанию. Её отец и мать были

учителями, и она тоже пошла по их стопам, став продолжателем

династии. Она сделала еще шаг и, приблизившись к Буру почти

вплотную, очень культурно и вежливо попросила его проследовать в

туалет, чтобы вычистить нос.

- Который не дает вам покоя вот уже полчаса, - закончила фразу

женщина.

Бур недовольно повиновался, досадуя на то, что ему не дали

завершить мокрое козявочное дело, и молча удалился.

- Ну, что же, продолжим, - произнесла госпожа ведущая и приступила к

запланированному слайд-шоу. – И первым делом сделаем анализ

полученных рецензий на рассказ-лауреат «Мазэ». Итак, судья Тося

Вершилова написала рецензию, которая одна стоит целого романа.

Она, в частности, пишет «Такого глубокого произведения о маме я в

жизни не читала. Вензелю удалось задеть меня за живое. Как славно он

ухитрился совершенно без лишних слов и даже жестов описать всю

несправедливость сложившейся ситуации между мамой и рамой, рамой

и мамой и снова мамой и рамой. Это что-то. И как же здорово, что мама

не затаила обиду на раму, а рама на маму. А ведь и мама, и рама на это

вполне способны, потому что они совершенно не похожи друг на друга,

как черное и белое, день и ночь, одушевленное и неодушевленное.

Одним словом, единство и борьба противоположностей. И автор, как

истинный джентльмен, позволил бороться этим противоположностям.

Он как бы ставит вопрос, кто же победит? Свет или тьма, чистота или

грязь? А сам не вмешивается в процесс, не мешает добру побеждать

зло. Я прямо видела, когда читала, как грязь с гладкой поверхности

мутного стекла смывается и стекает вниз в преисподнюю, туда, где ей

самое место». Одним словом, раскрытие темы, портреты героев,

качество стиля, эмоциональное впечатление - по десять баллов.

Грамотность и оформление - заслуженная пятерка.

Тут госпожа ведущая перевела дух и протерла линзы очков мягкой

бархатной тряпочкой, потом водрузила их на своё законное место – на

нос и продолжила демонстрировать следующий кадр.

- Как видите на фото, рецензия Маты Зеленогорской оказалось не

менее увлекательной. Мата так и пишет, что это - душевный рассказ,

который наводит на интересные размышления и от которого реально

болит душа. Ибо бог у нас один, и у меня, и у автора, и у мамы, и у рамы.

Интересен авторский язык. Он прямо-таки бьёт обухом топора и всё по

темечку вот так вот: бом, бом, бом, - в этот момент госпожа Бабоссо

зажмурила глаза и убедительно так пропела. - Как же невыносимо

больно и страшно маме мыть большую грязную раму, так страшно, что

любая мысль при этом преследуются кошмаром. И хотя некоторые

авторские находки выглядят спорными. Например, как же можно

наблюдать и не мешать? Ведь не мешать, по сути, - это значит не

помогать. Но от этого само произведение насыщается истинным

драматизмом описываемой ситуации, - тут Лукерья с явным

удовлетворением добавила от себя. – Сорок пять баллов – вот итог от

судьи Маты Зеленогорской.

- Это здорово! Браво! - несдержанно выкрикнул из молчаливой и плохо

что-либо понимающей команды судей вернувшийся минуту назад Бур

Мистров. – Ведь именно благодаря Мате большинство авторов

действительно считает, что все призовые места распределены

абсолютно верно.

- Что вы несёте, Мистров? – спросила Лукерья. – Мы собрались не затем,

чтобы выяснять первенство среди членов жюри, а для того чтобы

продемонстрировать пример единства взглядов судейской коллегии.

- Вот и я об этом, - заявил Бур. – И я помню, что цель у нас одна, только

вот методы её достижения разные. Каждый понемногу вносит свою

личную весомую лепту в общее дело.

- Вы бы сели на место, - предложила госпожа Бабоссо. - Мы еще не

закончили.

Бур прошел вдоль стены и занял свой стул. Бабоссо недовольно

сощурила глаза: она страсть как не любила, когда её прерывали, а

потому всем своим видом указывала оппоненту на его недостойное

поведение. Надо сказать, что в школе это срабатывало. Там достаточно

было строго взглянуть на нарушителя, и тот сразу же остановился тише

воды и ниже травы. С культурными воспитанными людьми, как и с

детьми, такой номер тоже удавался, потому что их всех можно было

устыдить.

Что касается Бура, то на него никакой магнетизм взгляда, никакая

магия души не действовали. К этим величинам он был совершенно

равнодушен и совсем не впечатлялся и не впадал в ступор от строгого

взгляда.

«Гадёныш!» - горестно подумала Лукерья и решила завершить

сегодняшнее заседание, чтобы не получился скандал из-за этого

хлыща.

Конец второй главы

 

3.

Глава третья - поучающая.

Лукерью Бабоссо Бур с некоторых пор недолюбливал. Всё дело в том,

что она внимательно перечитала его нападки на авторов лучших

работ, выставленных на конкурс, и пришла к неутешительному выводу.

Во всех ремарках судья Мистров ссылался на «тухлые яйца», как

неоспоримое доказательство своей правоты. Вот, например, в одной из

своих переписок с уважаемым автором беспардонный Бур, как и

обычно, постарался унизить автора. В частности он написал:

- Выдавать казарменный анекдот за «исторический факт» - это самое

смешное в юмореске про ракетчиков. И я как-то больше верю юмористу

Д. Лондону в его «Яичной афере», где он честно открыл читателям:

«Кстати насчет яиц. Они всегда были тухлыми».

Одним словом, дорвавшийся до отзывов Мистров везде вставлял это

своё выражение: так Мата велела!

Лукерья по-доброму, практически по-матерински пыталась увещевать

его больше так не делать, но всё было тщетно. И тогда её прорвало,

как

это иногда случается с интеллигентными людьми, когда чаша терпения

переполнена, и чувства негодования выливаются через край. Тогда она

сказала, обратившись к коллеге по цеху:

- Мне так кажется, Бур, что у вас явно проблема физиологического

плана. У кого что болит, тот о том и говорит. А вы всё про тухлые яйца.

Может, хватит уже? Иначе такое складывается ощущение, что это

ваши протухли.

Бур немедленно обиделся, надул губы и принюхался.

- Знаете что, - дрожащим голосом произнес мужчина, - от вас я такого

не ожидал. И вообще, что Мата сказала, то я и делал.

- А если бы госпожа Зеленогорская вам утопиться посоветовала, пошли

бы? - спросила Бабоссо. - Вы ещё молоды, так что не всё потеряно. А на

авторов набрасываться так, как это сделали вы, нельзя. Вот вы пишете

одному из них, хорошему автору, между прочим: «Найдите темы для

похохмить на клюкве, которая вам ближе». Ну, и зачем вы это сделали?

Разве так можно?

- А зачем он меня в ответ в Ж.Ж. послал? – зло спросил Бур.

- И правильно сделал, - ответила Бабоссо. - Я бы вас, несмотря на мое

хорошее воспитание, еще дальше отправила. Вы же после своих

нападок иного отношения к себе и не заслуживаете. В нашем деле

нельзя быть грубым и неуважительным, как нельзя выглядеть глупцом.

Вы, в частности, пишете автору, что не верите в правдивость

изложенной истории о том, как «литёха». Ну, во-первых, не «литёха», а

«летёха». Это производная от слова «лейтенант». Так вот, вы не

верите, что какой-то лейтенант «обмишурил», вы так и пишете

«обмишурил офицеров-ракетчиков». На все ваши замечания автор

произведения справедливо спрашивает о том, служили ли вы сами в

ракетных войсках и в армии вообще? Автор рассказа наверняка

догадался, а я точно знаю, что вы с вашим плоскостопием благополучно

отсиделись на гражданке. Так зачем же, не зная сути, обсуждать

конкретные вопросы со специалистом, с тем человеком, который эту

школу действительно прошёл, испытав, так сказать, тяготы и лишения

воинской службы на своих собственных плечах? Ткнули вы неумело

пальцем в небо, чем просто-напросто себя дискредитировали. Кто вас

просил совершать эти дешёвые наезды? Мата?

Бур решительно не знал, что можно сказать в своё оправдание этой

грамотной женщине, которая красиво и без суеты разложила его на

обе лопатки? Свою звёздную коллегу он уже выдал, так что одно и

оставалось, что молчать, да злобно сопеть, не находя для пользы дела

ни фактов, ни аргументов. Цитата из «Яичной аферы» в данном

конкретном случае точно была бы неуместной. И Бур сдержался от

декларирования заученного отрывка, теша себя надеждой, что Мата

его реабилитирует.

- Я вижу, что вы меня не слышите и не слушаете, - произнесла Лукерья.

– Ну, что же, надеюсь, выводы из нашего разговора вы сделаете

правильные. Очень на это надеюсь.

Выпущенный из ненавистного кабинета на свободу Мистров, подобно

раненому тигру, помчался в офис своей спасительницы зализывать

раны.

Конец третьей главы.

 

4.

Глава четвёртая – душещипательная.

После инструктивного собрания Бур по привычке снова направился к

Мате. Он нисколько не сомневался, что та его поддержит, ведь он

сделал всё, что требовалось, и даже больше. Однако дверь

спасительного офиса была заперта изнутри. Бур постучал и, не

дождавшись приглашения войти, прислушался: наставница с кем-то

разговаривала по телефону, только вот слов было почти не разобрать.

«Подождем» - решил Мистров и прислонился спиной к стене.

Потом он вытащил из кармана телефон и стал играть в «Балду». Это

немного отвлекло от тревожных размышлений. Однако доиграть ему не

дали. Распахнулась дверь, и в проёме показалась всклокоченная Мата.

Она явно куда-то спешила, но увидев своего коллегу, изменила

первоначальный план.

- Ты уже здесь? - спросила она. – Заходи, нечего стену спиной

обтирать.

Бур по-деловому убрал в карман брюк телефон и шагнул на темную

территорию. Дверь за спиной, как только они оказались в офисе, со

стуком закрылась, щёлкнула собачка замка, и двое оказались

отрезанными от внешнего мира.

- Присаживайся, - предложила Мата, а сама, прикурив сигарету, села

напротив.

После пары затяжек женщина вдруг спросила:

- Рассказывай, с чем пожаловал? Только коротко и внятно, без этих

твоих разъяснений.

Бур взглянул на хозяйку кабинета и решил, что самое время заявить о

главном - о своём повышении на одну маленькую ступеньку.

- Как вы и говорили, свою миссию я выполнил на пятерку, - начал он

издалека. – Всех, согласно утвержденного списка, я не обделил своим

вниманием, - тут Бур улыбнулся и произнес:

- Всех цитатой из Джека Лондона прихлопнул, - с этими словами

Мистров гордо посмотрел на своего куратора.

Мата продолжала дымить, и мужчине показалось, что его действия

одобряют, и что самое время перейти к вопросу о вознаграждении.

- Мне помнится, что вы обещали похлопотать о моем повышении, если

миссия будет выполнена, - осторожно поделился своей мыслью Бур.

- А ты действительно считаешь свою миссию выполненной? – спросила

Мата и потушила сигарету, а далее, не замечая округлившихся глаз

своего протеже, воскликнула. – Да ты её чуть было не завалил!

Воистину говорят: заставь дурака богу молиться, так он и лоб расшибёт.

Ты что, совсем нюх потерял? - вопрошала вмиг рассвирепевшая

женщина.

Буру показалось, что она сейчас вцепится ему в глотку, да не руками,

а, как хищный зверь, зубами и задушит.

- Во-первых, эрудит ты наш, самородок горделивый, зачем же было

везде, в каждом споре употреблять цитату про тухлые яйца? - спросила

Мата.

- Так вы же сами велели, - удивлённо ответил Бур. - Я же, тут же, с вами.

- Я же, тут же, с вами, - передразнила женщина, - Дурень! Я же для

примера обратила внимание на этот отрывок. Но в отличие от

повсеместного и неуместного употребления ты должен был употребить

его лишь однажды в самом дерзком споре. А ты? Ты посмотри, что ты

натворил? Ты же в каждой своей переписке с уважаемыми людьми, да

по нескольку раз! Они же решили, что ты сумасшедший, ненормальный,

с капитальным сдвигом по фазе. Мало того, ты что Лукерье наплёл? Это

кому и что я велела? Идиотами на весь портал выглядеть?

Ошалевший Бур молчал. Ему просто нечем было крыть. А Мата

обрушилась на оппонента, как снег на голову. Она взяла со стола с

десяток распечатанных листов и спросила:

- Знаешь, что это такое? Нет? А я тебе скажу. Здесь выдержки из твоей

никудышной переписки. И здесь, и здесь, и здесь, - с этими словами

женщина выложила перед Мистровым несколько листов его

аналитического бреда. – А это - так вообще шедевр устного народного

творчества, экзальтационный писк креатива, испытание не для

слабонервных, потому что таких глупостей я еще в жизни не читала, - и

с этими словами Зеленогорская процитировала вслух отрывок ядовитой

переписки. – Читаю, а ты слушай, если с первого раза не дошло. Вот

автор спрашивает тебя конкретно, а служил ли ты вообще в армии и

что ты знаешь об офицерах-ракетчиках? А далее твоё словоблудие

надо читать медленно, чтобы серость и убогость твоего шедеврально-

паралитического мозга была видна, как на ладони. И что же написал в

ответ наш несравненный судья Мистров? А Мистров написал, что он не

дурак, и очень хорошо знает то, что лётчики летают на самолетах, а

ракетчики - на ракетах. Даже кривой, хромой и убогий вместе взятые

до такого бы не додумались. Вот скажи честно, ты действительно такой

дурак или только прикидываешься?

В беспокойной голове Мистрова всё смешалось, во рту пересохло, к

горлу подкатил ком, и стали влажными ладони. Однако Бур постарался

сразу взять себя в руки.

- Вы что себе позволяете? - выдавил вопрос бескровными губами

мужчина и приподнялся из-за стола.

- Говорили мне, что рано тебя в литературные цензоры назначать. Так

ведь я, сердобольная, не поверила, понадеялась на твою порядочность

и разум, а его не оказалось и вовсе, - констатировала неоспоримый

факт Мата и развела руками.

Что говорил в своё оправдание Бур после этой обструкции, он не

помнил, потому что голова его в тот момент была горяча, мозг воспалён,

вид с выпученными глазами страшен. Он даже толком не мог вспомнить,

как снова оказался в коридоре, а входная дверь в вожделенные ранее

пенаты была захлопнута перед носом и закрыта на ключ изнутри. На

поверхность сознания всплывали обрывки чужеродных фраз, как то

«Мата Хари», а также душераздирающих угроз и обещаний не то

«Мате в харю», а может быть «Матом в харю». Точно Бур не помнил, а

самое главное - не мог осознать, было ли это на самом деле или ему

почудилось? И дабы не испытывать судьбу, он удалился от греха в свой

личный кабинет, да там и заперся, молчаливый и непонятый.

Конец четвёртой главы.

 

5.

Глава пятая – приземляющая.

До учредителя литературного сайта и писательской гильдии новости

долетели с небольшим опозданием. Он как раз грелся под ласковым

солнцем в одной из южных стран, когда ему сообщили, что «в Багдаде

не всё спокойно». Тогда учредитель включил-таки ноутбук и вышел на

искомую страницу. То, что он прочитал, повергло в состояние легкого

шока. Сказать о том, что обстановка в его любовно выпестованной

вотчине в последние дни накалена до предела – это значило не

сказать ничего. Учредителю даже показалось, что благородный фон

литературного сайта из спокойно-синего цвета стал кроваво-красным,

не предвещавшим ничего хорошего, кроме революции. Тогда он взял в

руки телефон и немедленно набрал номер Лукерьи Бабоссо.

- Добрый день, - молвил он, когда абонент ответил на звонок. - Вы там

все что, с ума посходили? Что это за разборки на весь честной мир?

Лукерья только слушала, чувствуя, как краснеют не только уши, но и

волосы до самых кончиков. Возражать и что-либо говорить она не

смела, а учредитель продолжил:

- Что вы опять устроили? Знаете, у меня такое ощущение, что вы там

что-то нехорошее курите всей вашей судейской коллегией. Я же вам

лично сказал, что Зеленогорскую надо оградить от любой возможности

влиять на кого бы то ни было. А этот судья Мистров. Я так полагаю, что

он просто совсем ничего не понимает. Что? Вы сделали ему замечание?

- чуть не захлебнувшись слюной, переспросил мужчина. – Да его, к

вашему сведению, надо исключить из членов судейской коллегии и

выгнать с треском. Пускай лучше в народное хозяйство идет. Хотя от

него и там толку не будет, а только вред один. Ну, а вы куда смотрели?

Бабоссо набрала в легкие воздуха и решила рассказать, как она всех

инструктировала на общем собрании, как всё хорошо начиналось, но

тут её снова перебили.

- Послушайте, пожалуйста, меня, госпожа Луша! - фамильярно начал

учредитель, - Про ваше собрание я хотел отдельно поговорить по

приезду, но коль вы сами подняли эту тему, тогда извольте. Я выскажу

свое мнение.

Тон учредителя, как и дыхание, стал ровным и спокойным, и он, не

спеша, продолжил:

- Я простил вам, как самой опытной и неподкупной все косяки прошлого

конкурса. Надеюсь, помните, что ваша спетая судейская бригада

присудила первое место белиберде под названием «Квакша». Вы тогда

мне всей толпой доказывали, что автор - молодец! Как же он душевно

изобразил маленькое пресноводное в кожаной куртке на голое тело и с

косой саженью в плечах. Как же интересно было узнать, что эта

маленькая обуревшая тварь держала в страхе всё болото вместе с

кишащими в нём змеями и крокодилами. И как же чудно автором была

описана ситуация, когда накачанная в постоянной борьбе лягуха

сначала задушила питона, жившего неподалеку, а потом и вовсе его

проглотила! И вы хором меня убеждали, что это - бесподобная

авторская находка, и не поверить в это просто невозможно. И я повёлся

на эти бредни! Да уже тогда с нашего портала ушло много по-

настоящему талантливых авторов. Я всё же решил не вмешиваться, и

будь что будет. А зря! Потому что перед самым Новым годом вы

подсунули очередную диверсию в виде итогов конкурса «Платиновая

ворона». Зачитываю полностью произведение-лауреат. Итак, Вензель

Соръ «Мазэ»:

«Мама мыла раму. Я ей не мешал. Мама мыла раму».

И это всё! Я в восхищении от других авторов, которые тактично

пытались доказать несостоятельность этого отстоя. Да вас всех мало по

стенке размазать! Я бы в асфальт закатал. Одним словом, пишите

заявления об уходе и мне на стол. Подпишу все, не глядя, по приезду.

И в трубке раздались короткие гудки. У Бабоссо в этот миг перед

глазами поплыли желтые круги с ядовитым ржавым оттенком по краям.

Белый свет преломился, и всё вокруг стало выглядеть, как в

калейдоскопе. Лукерья будто бы перенеслась на машине времени на то

собрание, где она зачитывала на рассказ «Мазэ» хвалебные рецензии -

итог судейского сговора, злого, смешного и нелепого одновременно.

Конец пятой главы.

 

6.

Эпилог или краткое наставление для начинающих авторов.

Вы только представьте себе ситуацию, когда над столом преданно

светит любимая лампа, правильно и с нужной силой освещая белые

лощёные листы тетради, привычно скрипит перо авторучки (рабочей

лошадки, которая хорошо знает своё дело и никогда не подводит), и в

аккуратно разлинеенные строки ложатся слова и готовые предложения.

Эти строки, конечно же, неоднократно придётся править, снова и снова

вчитываясь в них, попутно что-то исправляя и перечёркивая, а что-то и

вовсе выбрасывая из текста за очевидной ненадобностью.

Так выглядит самая обыкновенная черновая работа, требующая массу

времени и колоссальной затраты сил. В эти минуты отрешения от мира

здесь правят в дружной связке разум и эмоции, рождающие

неповторимый авторский стиль – венец творческого процесса. Именно

так мастер слова не просто сможет пересказать услышанную историю,

сухо изложив её как факт, но и вдохнёт в неё жизнь. С этого мгновения

каждое предложение нетленной рукописи будет живым, настоящим и

настолько ярким, что любой читатель ощутит себя в центре событий. И

если это будет взрыв, то читающая сторона в соответствии с законами

жанра разлетится на части вместе с мишенью, которую только что

взорвали. Если кому-то в произведении отсекут остро отточенным

топором голову, то читатель непременно увидит, как она отделяется от

тела и падает на дощатый помост, а потом катится по нему…

Вы это видите воочию, как будто бы на самом деле присутствуете на

казни, чувствуя нерв заведённой толпы. Это автор подарил вам

волнительные минуты, заставил прожить с героями произведения и

взлёты, и падения, и радость, и горе. А вы готовы слово за словом,

предложение за предложением перечитать нетленку до конца ещё

раз, ибо она того стоит.

 

Искренне ваш Юрий Мудренко.