Пролог. Мне 76 лет у меня ноет все, что может только болеть у старикана моего возраста, но я слишком люблю себя, чтобы сподобиться непотребным ровестникам. И поэтому каждое утро из своего окна наблюдаю в бинокль за всем, что происходит на улице.

 

Глава.1 Амалия.

 

Напротив моего окна расположен шикарный особняк современного типа. Я бы с удовольствием наблюдал наружность этого прелестного дома, если бы не огромный забор, напрочь лишивший меня столь интересного зрелища.

 

Амалия Брук и Дмитрий Литовкин -семейная пара которой принадлежит особняк. Многие из моих соседей с осуждением смотрят на парня выбравшего себе невесту из далекой негроидной Америки.

Но только не я. Будь я, этак на годков 40 помоложе, поверьте, Амалия упала бы к моим ногам как цветок алой розы. О, нет, я вовсе не преувеличиваю! Ведь 40 лет назад танцовщица кабаре Вера Самуиловна Грог умоляла меня не рвать с нею, припадая к лакированным носкам моих ботинок. Но Я был, не умолим.

Так вот к своим 40-ка годам Амалия Брук имела все, о чем бы могла пожелать любая женщина на ее месте :двоих детей(девочек близнецов), мужа- олигарха, шикарный особняк и на последок миловидную "нестареющую" внешность: длинные темно-каштановые волосы, зеленые глаза и эффектную фигуру, наработанную годами на тренажерах.

С годами чувство собственного очарования проходит, а вот чувство эгоизма никогда. Только однажды мне довелось лично, не в образе наблюдателя, увидеть эту женщину, у себя в гостях.

Амалия зашла ко мне в дом, медленными, уверенными шажками женщины имеющей власть. Красивая, элегантная, она была одета в серый брючный костюм, плотно облегавший ее утонченные формы тела. На голове красовалась легкая шляпка с широкими полами. Мода прошлого столетия,70-х.

- Феликс Эдмундович, одолжите-ка, пожалуйста, мне свой бинокль.

-НО….,-хотел, было воскликнуть я.

Отметив мое сомнение, Амалия улыбнулась: Даю, вам, не размышляя за эту сделку 3000долларов.

Сразу было видно, что названная сумма ничтожно мала для этой богатой роскошной женщины.

Но я за свои 76 лет так и не научился брать деньги у женщин, поэтому решил проявить истинное благородство.

-По-моему, вы, переплачиваете дама,- сказал я. На рынке это изделие можно купить в два раза дешевле.

-У меня совершенно нет времени спорить с вами, и ездить по грязным бродяжным рынкам, поэтому я пришла к вам просто-напросто одолжить эту вещь и все. Продать свое сокровище вы вряд ли бы согласились, учитывая ваше нынешнее положение ( она видела, что я инвалид), а вот одолжить можете.

 

Поздно вечером, когда программа"Вести" уже закончилась и я по обыкновению, пытался наверстать упущенное ранее время над книгой Хэмингуэя, ко мне в дверь позвонили. Вообще-то я не настолько люблю философию, чтобы увлекаться подобными сентенциями.

Но одна фраза, как ни, кстати, подходила ко мне: "Нельзя, чтобы в старости человек оставался один. Но это неизбежно." Я сделал себе пометку в этом месте, захлопнул книгу, и решил: "Я подумаю об этом на досуге" Нехотя взобравшись в свое кресло, я открыл дверь. На пороге стояла Амалия, ее превосходный, серый костюм был запачкан грязью, шляпа съехала набекрень, а по глазам текли слезы, беззвучно, размывая дорогую косметику. Вчера шел дождь а Амалия видно очень торопилась по следам своего блудного мужа, если решила выскочить из машины в такой день.

-Мне кажется, у вас ничего не получилось из того, что вы задумали,- корректно спросил я. Амалия

кивнула. Казалось, в ее горле застрял огромный ком, не дававший ей высказаться. -Может, чаю? - услужливо предложил старик. -Пожалуйста, если вам не трудно. Я все оплачу. Поймите меня правильно, мне просто не было, куда идти. "Если бы у меня был такой шикарный особняк, я бы точно нашел в нем для себя местечко,"-подумал едко старик. -Вот, посмотрите, -молча протянула Амалия мне фотографию, на которой красовались ее муж и юная нимфетка. -Ваш супруг еще очень молод, и у него есть как у всякого мужчины подобного возраста, возникают необъятные потребности в женщинах.

-Я понимаю это,- вытирая слезы, пробормотала Амалия, - но не собираюсь пускать к себе в семью его бастардов.

-А он ..... что,- закусил губу от удивления я, поражаясь выдержке этой волевой женщины. Ей, видно, тяжко пришлось, если она соизволила спросить совета у старика среди ночи.

-Вот, именно, он хочет, чтобы эта беременная шавка, пожила у нас, пока не родит.

-Пусть, она поживет у меня,- любезно предложил я.

-Но, вам то это зачем?

-Просто, я не хочу, чтобы такая шикарная женщина как вы, ездила в неопрятном виде по городу, выслеживая любовников. Здесь вы можете наблюдать за ней хоть круглосуточно. И поверьте, Феликс Эдмундович, еще не настолько стар, чтобы не помочь вам, с этой бедой, - старик весело улыбнулся смущенной Амалии.

-Извините, можно я у вас останусь? Я уже сказала, что за все заплачу. Так не хочется туда, где распаковывает свои грязные сумки эта.

-Конечно, душ прямо по коридору, ваша комната напротив моей. Правда, в моих хоромах, трудно заблудиться.

 

Глава. 2 Человек-егоист.

 

Эту главу я посвящаю себе - человеку эгоистичному, любящему жизнь.

 

Родился я поздним осенним деньком (8 ноября 1936года) во флигеле старой больницы Свердловска (ныне Екатеринбурга).

Матушка моя Екатерина Андреевна Зильбург в замужестве Земцова имевшая за плечами уже шестерых отпрысков, считала меня, появившегося на свет последним, уж очень слабеньким.

Отец мой Эдмунд Иванович Земцов. Человек - твердого характера, трудолюбивый, ранее, еще до прихода советской власти, был купцом. Называя меня в честь революционера Дзержинского, отец, видимо, думал что, это имя принесет мне только удачу.

Отец всегда любил меня больше других детей. Может, поэтому я и вырос эгоистом? Не знаю, почему так? В детстве я часто болел и любил читать, а отец рассказывал мне истории своей жизни. Говорил о том что хотел стать артистом, а родители строго на строго запретили ему даже думать об этом. Отец говорил строго, о несбыточной мечте, о том, что он так и остался один из «бывших купцов». Но в голосе чувствовалась тайная грусть, зависть ко мне, моей молодости и к тому, что все у меня впереди.

-Филька,- говорил он мне,- учись, трудись, и выйдут из тебя "люди великие". Вон Ломоносов, хотя бы, простой мужик, а какой грамотный был.

 

Войну я практически не помню: голод, разруха, пальба, все как-то прошло мимо меня. Остались только краткие воспоминания, которые выборочно отпечатались в моей памяти. Зато, я хорошо помню нашу победу. Был май 1945, когда Федька Лановой в припрыжку пробежал мимо меня с улыбкой до ушей и выкрикнул: " Гитлеру-капут, мы победили".

Помню, как мы радовались, передавая друг другу торжественную новость. Потом вернулся отец, и мы зажили снова по-старому, как будто и не было войны.

 

Стать актером я хотел вседа, тогда, когда другие дети торжественно рассказывают стихи на табуретке перед "аудиторией", я вставал на созданный собственноручно, из книг,пъедистал и говорил : "Дорогие господа, позвольте представить артиста Школы-студии (ВУЗ) им. В. И. Неми.ровича-Данченко -Феликса Эдмундовича Земцова.-И кто тебя только научил этому?-возмущалась мать.-Молчи, женщина, наш сын, может, станет вторым Утесовым, в люди выйдет, -как обычно вставал на мою сторону отец.Так что ж тут такого.

 

Переубеждать отца в этом мне не хотелось. Да и Утесов из меня вряд ли бы получился. Пел я только в душе и то в полголоса, чтобы не пугать окружающих своим басом. У меня были иные планы, я мечтал о сцене,поклонницах которые заваливали бы меня розами и славе.

 

Но говорить все это отцу, считалось равносильным тому, что я отнял бы у ребенка лопатку и посадил играть в песочнице. Он один безгранично веривл в меня.

Может, благодаря его вере, я сразу поступил в то самое училище, Школу-студию (ВУЗ) им. В. И. Немировича-Данченко (ныне Школа студии МХАТ), которое сам себе выбрал в детстве.

 

Друзей у меня было много: от любителя выпить Витьки Колосова - соседа по комнате, до культурного интеллигентного Алексея Старостина - слабого, но добродушного парня с энциклопедическими знаниями. Мне удавалось находить общий язык с разными людьми

Но самая крепкая дружба меня связывала с Толей Ветровым -высоким, плотным пареньком. Мы вместе приехали из Свердловска, поступили в театральное училище и вместе, как на зло, влюбились в одну девчонку-Ниноу Иванову. Ниночка, после училища, выскочила замуж за капитана Дроздова и наши пути разошлись.

 

Особенно хорошомне запомнился выпускной в училище- яркие шары в актовом зале, призывные слова напутствия в "добрый путь", и распределение в какой-то замшелый театр "Мсценского уезда". По случайному стечению обстоятельств, куда мы попали вдвоем с ВЕТРОВЫМ.

 

Из общаги театра я съехал сразу же после своей первой женитьбы на замечательной

длинноногой девушке -Алле Вавиловой. Это был 56-й год. Алле принадлежало жилье в коммуналке и всепоглащающие грезы о лучшей жизни. Мы перебивались от зарплаты до зарплаты, ругались с ворчливой Фросей Андреевной-соседкой через стену и пинали валявшегося у нашей двери вечно пьяного Зиновия Павловича Менделеева.

-Хоть, постыдились бы позорить имя такого известного химика,-упрекнул его как-то я.

-Ему-то какая разница он меня при жизни не знал,-спьяну пробормотал Менделеев, но больше под нашу дверь не ложился (обидевшись).

 

Легковерная Аллочка, через год после нашего знакомства бросила меня-нищего актера, ради какого-то главного инженеришки Иванова, а от Иванова ушла к Сидорову-водителю дальнобойщику. Я остался один снова на улице, как та бабка из "золотой рыбки" у разбитого карыта.

 

Правда, скоро жизнь моя стремительно пошла в гору. Из театра "Мщенского уезда" меня перевели а Рязанский областной театр драмы. Мне снова пришлось кочевать из общаги в общагу, пока мной не заинтересовалась молодая парторг Валентина Фролова.

 

Валечка была заурядной внешности и фигуры, но обладала неуемной фигурой и жгучим темпераментом. Она как говориться "взяла меня в свои руки"м и принялась делать за меня мою театральную карьеру.

-Ах,только из уважения к Валечке-этой неземной женщине,- шептал мне заведующий театра.

Знакомых у Вали было невпроворот. Ее общественная деятельность процветала, и она давно уже расставила свои жизненные приоритеты.

Не то что я -раздолбай и неуч. Но тем не менее гордый и цинничный эгоист, я смело пользовался ее связями, пока мне это было необходимо. Потом жизнь полуальфонса мне надоела и я решив освободить себя от бремени чужих забот, ушел от Валечки.

 

В моей жизни началась снова полоса скитаний. Как-то странно была устроена моя жизнь: "Есть женщины-есть все: карьера деньги успех. Нет женщин-нет ничего!"

После собственной квартиры жить в общаге было не выносимо0успокаивала только зависть к соседям по несчастью среди которых оказался и Толя Ветров.

Ветров окончив училище в отличие от меня не метался от одной бабы к другой, просто так, а использовал это "метание" для того чтобы построить свою карьеру.

-Вот, видишь Любочка,-показывал он мне номер в записной книжке, она дочка заведующим театра. А Катя - начальник отдела питания. И так далее.

-Как так можно? А как же любовь?

-Какая любовь? Ты на меня то посмотри! Я, Это ж не ты -Алан Делон.

Ветров на самом деле был невысок, сутул с блеклыми голубыми глазами и выцветшими от солнца светлыми волосами, настолько светлыми, что когда он краснел, краснела и вся его макушка.

Ну на счет Алан Делона он конечно загнул, но черты лица у меня были равномерно-правильными: прямой нос, средние губы, небольшие глаза и светло-русые волосы. Фигура в молодости была худощавой,(но не тощей). Если сказать попроще-все в меру.

 

С Толей можно было бы дружить-он был рациональный умный паренек, если бы не одно "но". У нас был одинаковый вкус на женщин. Мы оба любили брюнеток, знойных, со смуглой как у испанок кожейи темными влажными от блеска глазами. На этот раз раздор в нашу жизнь внесла Вера Самуиловна Грог .

 

Вера Грог работала обычной танцовщицей, у нее были точеные ножки как у всех девчонок из кабаре, красивые черные волосы подстриженные под каре, прямой нос и черные бездонные глаза. По прозвищу "Испаночка". "Испаночка" появилась в моей жизни в один из тех неудачных моментов,когда я был нищ и питался исключительно консервами и жаренной картошкой. И еще как на зло в моей жизни вновь появился Толя Ветров. Короче, говоря это случилось в тот момент, когда я расстался с Валечкой. Вера подошла ко мне сама, после выступления, мы сидели с Эдом(тоже мои соседом по общаге) за барной стойкой и пили пиво в баре "Устрица".-Не угостите даму сигареткой?- прокуренным голосом спросила Она.-Вседа "за,- наигранно улыбнулся я.-Может, потанцуем?-спросила Она придвинувшись ко мне настолько близко, что ее открытые колени коснулись моих, а рука в красной атласной перчатке, нежно скользнула по моей руке. И я уже не мог ей отказать, ибо она заворожила меня.Но тут как всегда не кстати появились мои сотоварище по общаге: Толя ,Эд и Саня.

 

-Прошу прощения, дама, не могли бы мы на секунду, украсть вашего кавалера.- как всегда развязно произнес Толик.

 

-Да, пожалуйста,- завораживающе улыбнулась Вера.

Мы отошли в сторонку. Я был зол как лев. Вера на время уселась за барной стойкой попивая коктейль непонятного цвета и флиртуя с барменом.

-Какого черта!- взъерепенился я.

-Одолжи,чирик до зарплаты,- равнодушно прохрипел Толик.

Я полез за деньгами в карман, нашупав нужную купюру, злобно щурясь тыкнул ему в руку и отправился к Вере.

-Что от тебя хотел этот милый малыш?-спросила игриво Вера, от нее веяло тонким ароматом каких-то духов весенней свежести.

-Это, Ветров то малыш! Да, ты знаешь,что он использует женщин-для карьеры и связей,-ухмыльнулся я.

-Хитер, малыш,-рассхохаталась своим грудным смехом Вера. -Пора мне уже. Захочешь потанцевать, Приходи сюда по пятницам. Спросишь Веру "Испаночку"

-А меня Феликс зовут,- робко сказал я.

-Значит, Дзержинский,-улыбнулась Вера. -Будем знакомы!

 

Глава3. Вера Самуиловна Грог.

 

Весна. Год 1949.

В подворотне темно, маленькая 13-летняя Верка возвращается со школы домой, на ней старая обувка, две длинные, толстые, черные косы болтаются сзади. На улице никого, у кого-то громкого играют пластинки, где-то рядом слышится ругань - пьяные родители вычитывают ребенку, в окне видно силуэт пятилетнего мальчишки, который ни как не хочет ложиться спать, а в сотый раз просит мать рассказать сказку. Вера идет не спеша, она сегодня задержалась у Люськи Свиридовой после школы и они набесились вволю. Задумавшись, девушка не замечает, как кто-то крадется рядом, бестелесной тенью.

Тень зажимает маленькой Вере рот и пытается дотянуться до сокровенного тельца под легеньким весенним платьицем. Но Вера не дрейфит, она со всей силы бьет непогожую тень маленьким кулачком под ребро и вбегает в подъезд. Вся дрожа и цепенея девочка расправляет платьице и делая веселое лицо идет домой к матери.

Дома темно. Мать сидит над остывшей чашкой чаю. Тело ее изредка вздрагивает.

-Мама, с тобой все впорядке?- спрашивает маленькая Вера.

-Витю забрали,- всхлипывает мать.

И вот все детские страхи позади в голове словно дятел долбит "Витю забрали", "Витю забрали".

-Когда?- спрашивает притихшая Вера.

-Сегодня вечером, черный воронок приезжал и забрал. Сказали: "Агитировал против советской власти". Я же ему говорила "не лезь", нельзя нам. А он со своей идеологией! -Витя,- гортанно орет мать, голос срывается.

Дрожь мелкой волною пронизывает ее хрупкое, в один миг постаревшее тело.

Осталось у матери их двое : Вера и младшая Циля. Все мужики умерли на войне: Стас -старший сын под Сталиградом, отец Веры -под Курском, Андрей-младший сын где-то без вести пропал. Осталось их только трое : младшенький Витя, Вера и Циля. теперь вот Витю забрали.

Комок подступает к горлу и дикий крик вперемешку с воем вырывается из груди маленькой Веры.

-Вера, ты, чего Цилю разбудишь?- успокаивает мертвенно бледная мать. Витю уже не вернешь! Нужно жить дальше,- говорит она и вздыхает.

 

Ночью, когда мать уснула, Вера тихонько пробралась к шкатулке, в которой хранилось все самое ценное: вот фотографии старших братьев, Веры, Цили, отца а еще пару червонцев- пособие матери на детей, а вот карточки на хлеб. среди вещей лежала еще одна вещь в потайном карманчике о котором знала Только Вера: "это была записка Коли Воробушка к ней, брошенная через весь класс" Признание в любви. Пару слов, а как приятно. Вера аж зажмурилась от удовольствия.

Встала з дивана мать, покряхтела, закашлялась, поставила чай на плиту. Квартира у них была хоть убогая, зато своя.

-Что дочка не спиться?- спросила мать.

Вера быстро спрятала записку в лиф пижамы и закрыла шкатулку.

-Да,- вздохнула Вера, отвечая на материн вопрос.

-Пойдем-ка, попьем чайку,- взяла ее под-руку мать.

 

Настасья Соломоновна( мать Веры), курила, отхлебывая чай.

Вера обеспокоено посмотрела на мать: -Мам, может быть не надо. Тебе, нельзя. У тебя астма.

-Так, надо, Верочка,- погладила Настасья Соломоновна Веру по голове,- иди-ка лучше я твои не послушные косы расчешу.

-Сейчас, я только за расческой сбегаю,- улыбнулась Вера.

И снова как в детстве ее мама, чешет косы, что-то напевая себе под нос.

-Знаешь, какие платья, я раньше носила!- восклицает Настасья Соломоновна - красивые с подюбниками, реверансы делала кавалерам. Где все это?

-Ну, не грусти, мамочка!- восклицает Вера, в то время, как ласковые руки матери перебирают ее запутанные волосы.

-Только, вы, у меня и остались детки, ты и Циля,- проговаривает Настасья Соломоновна, кутаясь в длинную шаль.

 

Осень 1960г.

 

Школу я закончила с отличием. Поступила в институт на специальность "Педагог младших классов", денег не было, откуда взять. Циля еще училась в 11-м классе (ей исполнилось 16 лет), мама болела, и Вере пришлось искать дополнительный заработок.

 

На нормальную работу Девушку никто не брал. И соседка Ида предложила устроиться Вере в кабаре, мотивируя это тем, что при такой фигуре, как у нее она сможет не плохо зарабатывать.

-Но ведь это же проституция!- возмутилась Вера.

-Заниматься торговлей своего тела перед клиентами тебя никто не обязывает! Ты должна будешь только танцевать.

Девушка согласилась, вернее у нее просто не было выбора.

Днем Вера училась, вечером танцевала. Мужчины забавляли ее, но она никого и близко не подпускала к своему сердцу. Она твердо знала, что у нее есть не выполненные обязательства перед матерью и сестрой.

И все бы ничего. Но именно в этот момент, Вера напоролась на меня и влюбилась до смерти. Так только могут любить: страждущие и ищущие любви.

 

Девушка привыкла к вниманию мужчин, воспринимала это как должное. Но становиться развязнее с клиентами кабаре не хотела.

после нашего знакомства( а Вера восприняла мое внимание как должное) она вернулась домой. Это была суетная серая сторона ее жизни, где она из яркой, размалеванной девицы кабаре, превращалась в скромную золушку повседневности. Мать громко кашляла,.

-Верочка ты,- отозвалась она на скрип входной двери.

-Я, мам. Циля спит?

-Да, нет. Она к Дашке на День Рожденья пошла, сказала ночевать у нее останется. Устала, милая?- погладила дочку по голове мать.

-Есть немного. Шум, гам, суета.

-Бросала, бы ты дочка это занятие. что о нас люди скажут?

-А что? Не на паперти же стою. Просто виляю бедрами перед мужиками.

-Дочь.......,-укоризненно пробормотала мать.

-Уж извини, врать не умею. Вот буду учительницей, может, тогда интеллигентней стану.

-Мама,- мечтательно бросила Вера, снимая парик и освобождая копну шикарных длинных волос. Так она выглядела гораздо моложе, чем в парике.

-Я сегодня такого парня встретила.

-Красив?

-Да. Кстати знаешь, как его зовут?

-Как?

-Феликс.

 

После того, как я заявился в пятницу с букетом алых роз. Наши отношения с Верой стали стремительно развиваться.

-Извини, но домой тебя пригласить не могу,-как-то после очередного нашего рандеву, проронила Вера.

-Почему же?- нахально брякнул я.

-Дома, больная мать и сестра школьница. - Не правда ли не очень веселая компания?

-Прости,- прошептал я, целуя ее и вдыхая поглубже неземные ароматы исходящие от ее волос.

Мне так хотелось покрепче сжать ее, открыв свои глубинные чувства. Но я устоял.

"Не гоже этой женщине знать, насколько она дорога мне, пока мы мыслим врозь",-беззаботно подумал я, удаляясь за поворотом.

 

Вера поднялась домой. Открыв дверь, она сняла ботинки и тихо прокралась на кухню как кошка.

Попив воды и заев ломтем хлеба. Она пошла в комнату, разделась и завалилась спать.

Дома она была совершенно иной. Не той Верой, которую знали ее "кабарешные" подруги. Она была нежной, милой и даже чуточку доверчивой.

Через пару месяцев мы с Верой переехали на квартиру. И только тогда она познакомила меня со своими родственниками: матерью и сестрой.

Настасья Соломоновна-эталон интеллигентности, благородства и женственности приняла меня благосклонно. Чего нельзя было сказать о Циле. Циля- бесенок в юбке в первый же вечер допекала меня своими остротами. Я так и не понял понравился я ей или нет.

в скором времени когда вера закончила институт, ее направили на рвботу в одну из тех обычных школ, где требуются кадры.

Я получил квартиру от театра и наша жизнь была более менее налаженной, если бы не одно "но" у нас не было детей.

Поначалу,когда мы только начали жить вместе меня не тяготил этот вопрос. Однако годы шли, мы не молодели, все мои знакомые успели озавестись орущими младенцами и мне не хотелось отставать от всех. тем более что забот с родственниками у Веры поубавилось: мать ее умерла, Циля переехала в другой город.

-Нам нужен ребенок!-восклицал я.

Вера тут же принималась рушить все мои доводы.

-Кому это нам? Ты постоянно пропадаешь, то в театре, то на гастролях, я и так одна. А ребенок -это визг и сопли 24 часа в сутки. -болезненно парировала Вера.

-Ну, неужели тебе не хочеться это маленькое чудо?-удивленно спрашивал я.

На минуту Лицо Веры смягчалось и принимало расслабленный,умиленный оттенок. Но потом, ее будто снова окунали в холодную воду и она, как человек для себя уже все решивший говорила мне : "Нет"

 

Все выяснилось 7 марта 1971 года в ее День Рожденья.

После пьяного дебоша, а Вера перебрала хорошо, она мне призналась, что ее изнасиловали однажды ночью, когда она возвращалась домой из кабаре. Она забеременела, но ребенка от абы кого, оставлять не хотела. Ей сделали не удачный аборт и детей у нее быть уже не может.

Вера всхлипывала. Она валялась у меня в ногах и молила не бросать ее. Я успокоил ее и предложил усыновить ребенка. В детдоме мы взяли очаровательного трехлетнего малыша,родители которого погибли в автокатастрофе. Его звали Данька. Данька быстро привязался к нам с Верой. Правды мы от него никогда не скрывали. Но мальчишка с удовольствием называл нас:папа и мама.

 

Вроде бы у нас все начало налаживаться, а судьба злодейка подкинула нам свой план на нашу жизнь. В декабре 1975г. мы попали в автокатастрофу. Вера не выжила, я остался калекой,не пострадал только Данька. Он практически "родился в рубашке".

На этом моя семейная жизнь закончилась

Лето. Полдень. Жара. Зной навевает сон, в Испании этот обеденный перерыв называется сиеста. Я лежу на диване в полудреме. Томик стихов Маяковского выскальзывает из моих рук и падает. Я уже почти сплю,когда резкий звонок в прихожей выхватывает из моей головы сновидения и отрезвляет.

Нехотя открываю дверь. Тяжелсам процесс- перекатывания с кровати на коляску, потом подтягиваешся и вот ты уже в седле.. Я так шучу: " Говорю,мол, я не инвалид, я просто всегда сижу в седле" .

Мой "конь" не спешит к незваным гостям. Хотя я-то как раз знаю, кто стоит за моими дверями. Либо студенты ( я преподаю на дому актерское мастерство ), либо постояльцы. Когда мне стало совсем туго, после аварии. Я решил взять постояльцев в дом. Дениску у меня отобрали, я ведь теперь инвалид. А мне и одной комнаты хватает. После трагедии я понял как много у меня друзей. Валя (ну та , моя бывшая) помогла мне с подработкой на дому. Стас, мой одноклассник выбил дорогущую коляску, я до сих пор у него в долгу. Даже Ветров, пока я лежал в больнице носил мне передачки. Мои же родственники: братья, сестры поразбредались кто-куда и связи со мной не поддерживают. Наверное они такие же эгоисты как и я.

Ну-да это совсем неважно. Открываю дверь. На пороге двое:Он и она.

 

Спрашиваю: "Вы на постой ко мне?"

-А к тебе что дедок все на постой приходят?-шутит он.

Я не понимаю их молодежного сленга и отвечаю

-Да, нет вы первые. Комнату смотреть будете?

-Будем,- пискнула из-за спины парня ОНА. -Ганс посторонись крикнула ОНА на него.

Парень вошел. Девушка шла рядом легкая и стройная. На минуту мне показалось, что мы уже где-то встречались.

Девушка пытливо осматривала все вокруг. Видимо ЕЕ удивляло, почему у старика-инвалида нет не пылинки. Но по хозяйству мне помогала соседка Фрося, изрядная чистюля. И поэтому, как бы ОНА не вглядывалась наличия пыли ей найти не удавалось.

Комната,которую я собирался сдавать постояльцам была опрятной, светлой с бежевыми обоями и двумя кроватями.

-Ну, если вам понадобиться кровать побольше то можете сдвинуть.,-кокетливо намекнул я паре.

-С чего бы это!-пискнула ОНА и спохватилась. -Ах,да вы же ничего не знаете. Мы будем жить здесь вдвоем с братом,-сказала ОНА кивая в сторону Ганса.

-Извините,-промямлил я, стыдливо краснея как юноша. Хотя на тот момент мне стукнуло 52(это был 1988 год)

-Ах,не за что. Вы же не знали, что я и Ганс-брат и сестра.

-Комната нам понравилась. Не правда ли Ганс?-ОНА толкнула парня в бок.

-Да,-прогнусавил тот. -Мы остаемся.

Я договорился о цене с покупателями и мы пошли пить чай с плюшками. Кстати плюшками меня тоже баловала Фрося, они выходили у нее аккуратными, одного размера, и хрустящими. "Как вам это удается? Все как один!"- как-то спросил ее я.

" Так ведь все просто, тесто по формам разливаю и все тут".-засмущалась Фрося.

Мои постояльцы были людьми тихими, дома практически не бывали. От меня бывало больше шума и грохота, чем от них.

Ядвига незамужняя девушка 28-ми лет. Ганс лет 18-ти. Только однажды я услышал как они ссорятся. Было ранее утро, когда я услышал крики Ядвиги. Они очем -то спорили с Гансом.

-Ты, не посмеешь приводить эту дрянь сюда,-тоненьким голоском запищала Ядвига.

-Это еще почему же. Ты же мне только сестра!-грубым голосом пререкался Ганс.

-Вот именно! И поэтому, не позволю делать бордель из этой комнаты, где я между прочим живу.

Непонятное чувство роилось в моем сердце. Этот крик был больше похож на зов раненного сердца нежели на сестренский укор.

Постояльцы затихли. А я еще раз посмотрел на копии их паспортов.

Так: Ядвига Витальевна Мариуц и Ганс Витальевич Мариуц.

Странное отношение этих родственников не давало мне покоя.

После того, как я стал прикован к своему "седлу" меня начало мучать чувство скуки. Раньше я с легкостью представлял свой шикарный выход на пенсию с теплыми рукопожатиями колег по работе,знакомых, друзей. Как я каждый год, буду ездить по разным городам России рассматривая их достопримечательности. Как буду ходить на рыбалку с друзьями, песни у костра с шашлычками. А вот сейчас я будто старый тюфяк прикованный к своему "седлу" ловлю каждое слово из чужих уст, дабы хоть как-то развлечься. И мечтаю о бинокле, вернее коплю на него деньги. Сейчас же мне приходилось довольствоваться сплетями моей соседки Фроськи.

Как-то вечером, ко мне в дверь постучали.Я обычно закрываю свою комнату на ночь.

-Можно?-услышал я тихий голос Ядвиги.

-Входите,-сказал я.

Ядвига вошла ее растерянный вид говорил о том что, что-то случилось.

-Может чаю попьем?-спросил я.

-Я не против.

Мы сидели на кухне и пили крепкий чай заваренный Фросей по- особому рецепту.

-Вы о чем -то хотели поговориь со мной?

-Ах,да- Ядвига словно забыла зачем позвала меня.-Мы съезжам, вот вам за этот месяц.

Я удивленно посмотрел на нее: "Вы не поладили с братом?"

-Ах,это. да не брат он мне вовсе. Мы ......э.. жили вместе.

Видимо ей тяжело было говорить об этом.

-Но я так больше не могу! Не могу видеть всех его любовниц! Понимаете,-она повысила тон,- Не могу. Вы курите?-спросила она срывающимся голосом.

-Нет,бросил в прошлом году. Так я обычно шутил , ибо сроду-веку этой гадости во рту не держал.

-Вы не против если я за курю?

-Нет, что вы!-сказал я и придвинул ей пепельницу, которую использовали мои курящие друзья.

Она плакала и жаловалась мне на свою горькую судьбинушку, на возлюбленного-альфонса, больную мать и маленького сыночка, который временно жил у сестры. А на утро мои постояльцы собрали свои чемоданы и разбрелись кто-куда. Больше мне не довелось с ними встречаться.

 

Глава 5. Ворон.

 

Когда-то в детстве со мной по соседству жил черноглазый паренек, которого за эти самые глаза и фамилию Воронцов мы, местная шпана прозвали "Ворон". Ворон верткий как юла, походил на цыганенка: курчавые волосы хаотично роились на его голове, стройное тело отливало бронзовым загаром. У него была шаловливая, остроумная , подверженная к авантюризму натура. Казалось, не возможно угадать, в какой момент он напроказничает. Мальчишками мы боготворили его за смекалку и то озорство, которое он привносил в каждую из наших приключенческих авантюр. Старушки называли «Ворона» лоботрясом и разбойником, каких свет не видывал. Он крал пододеяльники на чердаке, и мы на миг становились приведениями. Он вынудил нас искать клад во дворе, и мы как угорелые носились по двору в поисках затерянного сокровища. Перерыв весь двор, и не обнаружив клада, мы не отчаивались, и вновь кидались с головой в предложенную им авантюру. Естественно от взрослых нам влетало по самое не хочу. - Ну отчего вы такие безвольные,- говорил мне и братьям отец.

-Подобьет вас этот олух на какую-то глупость, а вы и верите ему. Мы слушали отца, даже соглашались с ним. Но стоило Ворону затеять новую авантюру, как мы тут же оказывались рядом. Ведь это было так занимательно и бесшабашно. Наше веселое детство с Вороном продолжалось до 11 лет. Потом он пропал, и я долго его не видел. Пути наши пересеклись в 1990 году. Когда я остался фактически один. Не ведаю, как он отыскал меня, думаю, в этом ему ли наши старые друзья.

Я радовался Ворону как дитя,не замечая разительных перемен произошедших с ним за последнее время.