ЭНЦИКЛОПЕДИЯ НА ШЕЕ

 

Однажды в Колючинской губе к нашему дому, расположенному возле берега моря подъехал вездеход. Из него, как горох посыпались оленеводы. Что-то быстро переговариваясь между собой, они подозвали довольно высокого парня, похожего на чукчу лишь лицом и заставили его согнуться у заднего борта вездехода. Затем нырнули в кузов, бережно извлекли из него маленького сухонького старичка и водрузили его на шею парня. Тот, обхватив шею парня ногами, улыбнулся и поздоровался. Несколько ошалелые от этой картины, мы поздоровались со стариком и его спутниками и пригласили всех в дом.

Войдя в дом, оленеводы бережно сняли старика с парня, и усадили на почетное место у окна.

Мы быстро организовали чай. За чаем перезнакомились. Оказалось, что вездеход направляется в их бригаду, которая стоит километрах в тридцати от нас. Бригада передовая, поскольку ее почти не затронул массовый падеж оленей весной из-за непрекращающихся гололедов и жестоких пург. А сейчас надо делать оленям прививки, поэтому поехали в поселок за лекарством. Да еще прихворнул самый старый оленевод, поэтому и его заодно подлечили. А без него в тундре совсем плохо. Он самый старый оленевод в районе, отлично знает все пастбища, за два-три дня предсказывает плохую погоду, но совсем старенький, ноги уже не ходят. Поэтому его и носит самый крепкий оленевод. Кроме того, ему сверху хорошо все видно и он у них как командир в армии. А в поселке ему худо, там его слушаются плохо и дома сидеть скучно. А зовут его Оо.

Пока ребята-оленеводы это говорили, дед сидел, прихлебывая чай и улыбался доброй и немного застенчивой улыбой. Мы живо им заинтересовались. Развернули перед ним карту и попросили указать место, где у них стойбище. Он почему-то перевернул ее наоборот и сразу же точно указал место на карте, поскольку пастухи говорили, что встали они недалеко от слияния двух речек. Попутно заметил, что карта неправильная.

- Почему? – спросил начальник отряда.

- Потому, что речки неправильно нарисованы, - ответил он.

- А сможешь показать, как правильно?

- Карандаш дай! – потребовал тот.

И тут он указал точку, где мы находились в настоящий момент. Карандаш уверенно заскользил по карте, изменяя очертания рек и озер.

- Так эта речка текла давно, когда я был молодой, а теперь течет вот так и так – пояснял оленевод. - Наверно карта старый, как я!

И на самом деле, карта была выпущена в 1942 году, то есть почти 30 лет назад. И, конечно, за эти годы русла рек могли измениться. Это какую же надо иметь зрительную память, чтобы так помнить все. Ведь никаких карт у оленеводов раньше не было! Мы сразу прониклись уважением к старому оленеводу.

Тем временем подоспел обед. Я заметил, что лучшие кусочки мяса и рыбы ребята оленеводы подкладывали Оо.

- А сколько лет тебе, дедушка? – поинтересовался я.

- А я и сам не знаю, - простодушно ответил он, - может быть восемьдесят, может быть сто. Ведь паспортов, когда я родился не было, да и года никто не считал!

Немного разомлев после обеда, он немного рассказал о себе. Говорил Оо на причудливой смеси чукотского, английского и русского языков. Оказалось, что родился он в семье бедного чаучу, который работал на богатого оленевода. Затем все родные умерли от какой-то болезни или от голода. Поскольку у чукчей ребенок, даже оставшись один, никогда не пропадал, он попал в семью этого богатого оленевода. Стал пастухом. Учили тогда старики-оленеводы. И учили крепко. По следам и внешнему виду пастухи знали, как называется в лицо, сотни оленей. А сейчас оленей просто клеймят и никто эту науку постигать не хочет.

Мальчишкой его тянуло в море, кроме того, нравились девушки из прибрежных чукчей. Поэтому он сбежал из тундры и устроился на американскую китобойную шхуну, где проработал пять лет матросом. Вернулся затем на Чукотку, женился, стал охотником на морзверя, но потянуло опять в тундру. Кроме того, была революция, все как с ума сошли, стали к власти рваться. Так он вновь стал оленеводом и больше с тундрой не расставался. Женился, у него пять сыновей, но ни один настоящим тундровиком не стал. По его мнению, их испортил интернат. Надо, чтобы ребенок рос в тундре, рядом с отцом и матерью. Тогда он станет настоящим мужчиной и оленеводом.

Трудно было с ним не согласиться. Конечно, с одной стороны, благами цивилизации надо пользоваться. А с другой – нельзя отрываться от своих корней. Ведь по большому счету олени как паслись в тундре веками, так и пасутся сейчас. И бегать за ними по-прежнему надо, чтобы перегонять с одного пастбища на другое. И лучше яранги никто еще жилища в тундре не придумал, а одежда из оленьего меха самая легкая и теплая. А высшая математика и физика с химией, безусловно, важны и нужны, но пусть ими занимаются те, у кого соответствующий склад ума и тяга.

Мы тепло попрощались, и вездеход ушел. А я до сих пор тепло вспоминаю мудрого Оо, который был для оленеводов настоящей живой энциклопедией.