Саймон никогда бы не подумал, что окажется в настолько абсурдной ситуации. На первых порах идея открыть общее дело со своим сродным братом Джереми не казалась такой уж плохой. О своем намерении вести бизнес он сообщал каждому в городке, кто не отказывался слушать. Но, все чаще наталкиваясь на странные ухмылки и смешки, Саймон стал сомневаться, что дельце выгорит. Он знал, что среди горожан Джереми не пользуется особой популярностью, но сам особых недостатков не замечал. Они периодически проводили время вместе, веселясь и напиваясь.

Особенно сильно его беспокоило то, как громко и заливисто смеялся старик Эммет из парикмахерской, напротив которой они с Джереми и открыли свою кафешку в конце весны. Этот откровенно издевающийся, почти безумны смех лишал всякой уверенности. Со временем старик перестал смеяться при встрече с Саймоном, а только громко хмыкал, словно вспомнил какую-то старую шутку.

Первые проблемы начались сразу же, как только они с братом перешли от слов к делу. Аренда помещения, покупка мебели, подбор персонала – все это легло на плечи Саймона. Да, Джереми исправно вкладывал свою долю, но делал это как какой-нибудь король, жертвующий золото из казны на памятник себе любимому. Вся тяжелая работа волшебным образом становилась заботой Саймона, который просто не мог смотреть, когда что-то у него на глазах было готово рухнуть. При этом Саймон тоже вкладывал деньги, но инвестором себя как-то не чувствовал. Каждый раз задумываясь об этом, он слышал смех Эммета.

Тем неожиданнее для него стала внезапная активность Джереми, когда дело дошло до названия и имиджа заведения. Братец решительно и безапелляционно заявил, что кафе будет называться «Пароль: рыба-меч», в честь известного шпионского фильма. Саймон тоже смотрел этот фильм, и он ему даже нравился, но идея такого названия его не прельщала.

После долгих, изматывающих споров, дело сдвинулось до компромиссного «Рыба-меч», и там же и умерло, отказавшись жить дальше. Никакие намеки на сходство с рыбным рестораном, ни насмешки, ни угрозы не смогли заставить Джереми отступить дальше этого названия. Лично Саймон удовлетворился бы каким-нибудь «Саншайн», но кто бы его послушал.

Сдавшись, Саймон сманил ребят из местного кружка рукоделия парой зеленых пятерок, и они в кратчайшие сроки сварганили ему вполне сносную, крупногабаритную рыбу из папье-маше. Рыба была небесно-голубого цвета, а «меч» ее скорее напоминал нос Пиноккио, когда он только начал расходиться с враньем. Ко всему прочему, рыба широко улыбалась нарисованными губами.

Как Саймону удалось остановить Джереми от тотального уничтожения означенной рыбы, он и сам не понимал. Возможно, он просто проникся к рыбе некоторым уважением за ее добродушность, а может ему было просто жалко потраченных денег. Джереми же был просто в ярости. Он отказывался называть «ЭТО» рыбой-меч, и предпочитал использовать исключительно слова «мусор» и «дерьмо». На этот раз Саймону пришлось проявить всю несвойственную ему непреклонность и отстоять счастливое водоплавающее.

Так без фанфар и должной церемонии, под аккомпанемент язвительных замечаний Джереми, рыба воцарилась на двух столбиках над входом в кафе, гордо задрав в небо выдающий ее нос. На какой-то момент Саймону показалось, что он может контролировать сводного брата. В этом он сильно ошибался.

В начале августа пробыв пару дней загородом, решая вопросы с поставками продуктов, Саймон вернулся в кафе без всякого предчувствия беды. Его ожидали пустующие столбики – те самые, что он установил по бокам от входа в кафе. Рыба пропала.

Джереми он нашел в его гараже. Тот разрезал рыбу напополам и теперь усиливал внутренний каркас жесткой проволокой. Частички папье-маше покрывали пол, а под деревянными козлами Саймон увидел свежеприобретенные банки с лаком и иссиня-черной краской. Он честно хотел что-то сказать, сделать хоть что-то, но просто бессильно махнул на Джереми и его занятие рукой. Он ощущал, что добровольно взвалил на себя лишний груз, который только сейчас стал причинять неудобства, а в конце пути обязательно раздавит его.

Всю следующую неделю Саймон провел, погрузившись в работу. Он игнорировал тот факт, что Джереми безвылазно сидит в своем гараже, и просто честно тянул свою лямку. Кафе от этого только расцветало. Затем, в субботу, Джереми пригласил Саймона на ужин, и они весело проболтали весь вечер, почти как в старые добрые времена, когда их связывали только дружба и тонкие кровные узы. Однако Саймон заметил, что руки Джереми покрыты плохо отмытыми пятнами краски, а под глазами брата образовались темные мешки, но решил не обращать на это внимания. В конечном счете, они неплохо провели время и изрядно напились.

Уходя домой, Саймон шатающейся походкой подошел к гаражу и мельком заглянул в окошко, но тут же отшатнулся от чьей-то кошмарной улыбки, блеснувшей в неверном свете фонарей. Домой он вернулся абсолютно трезвый. Для себя Саймон решил больше к Джереми не ходить.

Спустя еще неделю Джереми вернулся к своим обязанностям, и даже умудрялся не мешаться под ногами. Тему рыбы братья по молчаливому согласию обходили стороной, оставшись каждый при своем мнении. Тем временем кафе обзавелось мебелью и красивой вывеской, работы все тех же ребятишек. На удивление, против вывески Джереми ни сказал ни слова. Так же в кафе появился персонал: миловидная официантка Дора и переполненная жизненным опытом, вечно дымящая как паровоз, женщина средних лет по имени Марта. Марта воцарилась на кухне, откуда не могла достать никого своей язвительностью, а Дора очаровывала посетителей в зале.

Кафе начало приносить некоторый доход, но Джереми с каким-то детским упорством отказывался признавать его официально работающим, все время намекая на грандиозную процедуру открытия. В глубине души Саймон прекрасно понимал, что именно хочет сделать Джереми, и ждал рокового дня как висельник казни. Как-то раз, проезжая мимо дома Джереми, он увидел, как тот неподвижно стоит в открытых воротах гаража и смотрит на что-то в глубине помещения. Саймон обдал Джереми коротким «биб-бип» и помахал рукой, но брат даже не обернулся. Не смотря на яркое солнце и зной, Саймон ощутил, как мурашки побежали по его телу.

Наконец, наступил тот самый день. Саймон не выспался и все утро чувствовал себя совершенно разбитым. Ему очень не хватало чьей-то поддержки и одиночество впервые схватило его за самое горло. Джереми не мог выбрать момента лучше, чем это солнечное августовское утро. Еще засветло он пригнал свой пикап ко входу в кафе и пару часов потратил на то, чтобы в одиночку закончить установку.

Рыба была другой. Это все еще была именно рыба-меч, но она утратила всю свою жизнерадостность и веселость, утратила… невинность. Брюхо черное, как ночь, вспарывала красная молния из оргстекла, за которым спрятались ряды лампочек. Вместо глаз тоже были установлены непомерно большие лампы, а под ними скалилась зловещая, зубастая ухмылка, щедро обведенная красным, как губы джокера. Но хуже всего был нос. Длиннее прежнего раза в три, острый и прямой, он пронзал воздух как пика. Джереми что-то сделал с наконечником, возможно, он использовал тонкую жесть, свернутую в конус, и тот получился по-настоящему острым – практически холодное оружие.

Саймон громко застонал, когда увидел ЭТО. Явно более тяжелая, чем прежняя, рыба-меч высоко повисла на цепи между двумя столбиками, направив нос не вверх, а вниз, и вся конструкция теперь казалось хрупкой и ненадежной, словно рыба – это гигантский летающий монстр из измерения «Х», явившийся чтобы поработить их несчастную кафешку. За время своего отсутствия рыба так сильно стала диссонировать с уютом и теплом кафе, что была похожа на вопиющий акт вандализма. Джереми просто сиял от счастья.

Саймон прошел в кафе, стараясь не смотреть на чудовище, и не удивился, не найдя внутри ни одного посетителя. Только смертельно-бледная Дора сидела за одним из столиков и монотонно массировала виски, как при сильной мигрени. Налив из кувшина свежего кофе, Саймон сел напротив Доры и стал задумчиво потягивать свой напиток.

К тому моменту, как счастливый Джереми вошел внутрь и стал критически оглядывать помещение, словно прикидывая – что бы еще сменить, Саймон уже начал набирать силы для основательного и громкого скандала. Его мысли прервал хлопок и визг покрышек. В просторную витрину кафе он увидел, как из-за холма показался темно-коричневый бьюик, несущийся прямо на них. Саймон ощутил, как его руки внезапно коснулись холодные пальцы Доры, и приготовился умереть с благодарностью за эту мимолетную близость. Мысленно он уже слышал грохот, с которым автомобиль протаранит витрину.

В следующее мгновение бьюик дал резкий крен вправо и чудом избежал столкновения с витриной, начисто снеся при этом металлические столбики перед входом. Вскоре проследовал повторный визг и глухой удар.

Саймон как во сне вскочил с места, переполненный ощущением того, что он знал о грядущей беде, но ничего с этим не сделал. Он побежал через зал и чуть не споткнулся о тело Джереми, который по-детски стучал кулаками по полу, без конца повторяя слово «нет».

Выскочив в уличную жару, Саймон увидел бьюик в конце улицы, где та раздваивалась на узкие проулки с односторонним движением. Машина относительно мягко въехала в фасад здания комитета по благоустройству города, и теперь сизый дымок шел из-под перекошенного капота. Рыбы-меч нигде не было видно. Не задумываясь, Саймон побежал к месту аварии.

Только подойдя ближе, Саймон увидел ее. Проклятая рыба лежала на капоте машины, и ее брюхо слегка сплющилось при падении, отчего бока казались раздутыми, из-под треснувшего оргстекла как требуха свисали пучки проводов. Добравшись до водительской двери, Саймон застыл. Вся решимость исчезла из его тела, а мысли сковало льдом, когда его глазам предстала картина салона машины.

За рулем автомобиля сидел черноволосый мужчина лет тридцати, одетый в белую рубашку с длинным рукавом и черные брюки. Рубашка была расстегнута почти до пояса, и было видно, как по бледной коже мужчины бегут ручейки пота. Голова… Она была на месте. Иначе и быть не могло, ведь острый нос рыбы-меч, пройдя сквозь ветровое стекло, прибил ее к подголовнику водительского сидения, аккуратно пронзив правый глаз мужчины. Левый глаз, нервно подергиваясь, пялился на Саймона, в то время как рот кривился, издавая нечленораздельные звуки. Мужчину парализовало, и он мог лишь судорожно вдыхать воздух. Двигалась только правая рука, отбивая чечетку на приборной доске машины и медленно сползая куда-то вниз.

Саймон проследил за направлением движения руки и увидел, что на переднем пассажирском сидении лежит какое-то причудливое переплетение из трубок и металлических стержней. Он в жизни не видел ничего подобного, но смог распознать спусковой крючок и узкий ствол, из чего следовало, что мужчина вез с собой, пускай странное, но оружие.

В следующее мгновение внимание Саймона привлекло движение на заднем сидении бьюика. Там сидел мальчик лет тринадцати, одетый в странную серую робу со штрихкодом в области сердца. Из подола робы свисали две прозрачные гофрированные трубки, запачканные изнутри чем-то серым и грубо перевязанные жгутами.

Но самым необычным было лицо ребенка. Оно отсутствовало. Там были скулы и гладко выбритый череп, которые образовывали черты лица, но на месте рта и глаз оказалась просто гладкая кожа, а нос заменяли две узкие щели. Мальчик одной рукой держался за обивку переднего сидения, а другой дергал за рукав рубашки парализованного мужчины, словно пытался разбудить того или требовал какого-то условного жеста. Он выглядел потерянным, словно одинокий пловец, выброшенный в открытое море во время шторма.

Саймон оторопело смотрел на эту картину, а где-то по краю его сознания гулял непонятный, назойливый звук. Он мысленно отмахнулся от него, пытаясь уловить какое-то странное чувство, зарождающееся в груди. Это чувство было решимостью. Он так давно ждал шанса сделать хоть что-то правильно, вместо того, чтобы запоздало повторять «Я так и знал, что этим все кончится». В этот раз Саймон был готов действовать, был готов ко всему. Он еще медлил, но, пожалуй, через пару мгновений…

Неожиданно, кто-то схватил Саймона поперек талии и потащил в сторону. Он разглядел черный официальный костюм, слишком тесный для такой жаркой погоды. В нос ему сунули какое-то удостоверение, со словами «Спасибо, сэр, дальше мы справимся сами. Пожалуйста, отойдите в сторону». Саймон вяло сопротивлялся, пока его волокли в сторону. Краем глаза он увидел еще фигуры в костюмах и три черные, тонированные машины, вставшие поперек дороги.

Уже почти водворенный в свое кафе, Саймон увидел, как один из мужчин в штатском подошел к бьюику и достал из пиджака пистолет с уродливой насадкой глушителя на конце. Такой же уродливой, как нос рыбы-меч.

Но думал в этот момент Саймон не о парализованном мужчине и странном слепом мальчике. Он думал о малышке Сьюзи. На вечеринке по окончанию старших классов они с Сьюзи остались одни в глухом коридоре школы. Она прислонилась спиной к стене и спрятала руки, словно показывая, что она в полной его власти. Но Саймон колебался, он задумался лишь на краткое мгновение, которое мог потратить на поцелуй. И этого было достаточно, чтобы в коридор ворвался Джереми в компании подвыпивших друзей. В руках брата был школьный фотоаппарат с гигантской тарелкой для вспышки. Вспышка осветила его и Сьюзи, ослепила их обоих, оставив в памяти лишь неловкую сцену, достойную только стыда и сожаления.

Он успел увидеть, как вспышка дважды осветила кабину бьюика, прежде чем Саймона грубо втолкнули в зал кафе. Мужчина в костюме встал поперек входа. Его глаза закрывали солнцезащитные очки, делая его похожим на робота. Внезапно Саймона снова подхватили и поставили на ноги – это был Джереми. Саймон увидел лицо брата совсем близко, и отметил, что у того полопались капилляры в глазах, отчего он стал похож на разъяренного быка.

-Вы поймали этого негодяя, что разнес наше кафе? – спросил Джереми у мужчины в костюме.

-Все под контролем, сэр – автоматически ответил мужчина.

-Он испортил мою вывеску. Разбил мою рыбу-меч.

-Весь понесенный ущерб будет щедро компенсирован – отозвался мужчина, доставая что-то из внутреннего кармана. Саймон подумал, что это пистолет, но это оказалась чековая книжка. Он не ощутил особой разницы.

-Надеюсь, данная сумма вас устроит – сказал мужчина и протянул чек Джереми.

Тот схватил бумажку, несколько раз пробежал глазами по написанному, а затем радостно обнял брата.

-Пять тысяч долларов! Ты можешь в это поверить, братишка? – прокричал Джереми, стиснув Саймона в объятиях. – Наша рыбка заработала нам пять тысяч зеленых! Ты, небось, ушам своим не веришь!

Но Саймон верил. Не впервые он все прекрасно понимал и осознавал. Это был тот самый момент. Момент – «Я так и знал». Но все, что его сейчас беспокоило – это объятия брата. Объятия неприятные, тесные. А самое главное – очень, очень крепкие. Он боялся, что Джереми его никогда не отпустит. По сути, он уже знал, что так все и будет. Назойливый звук из задворков сознания снова нашел его. Старик Эммет снова смеялся.