форма стиха: четверостишие или катрен. Стандартная схема рифмования в катрене : abab (перекрёстная рифма)

 

Монолог – размышление к юбилею Поэта.

 

“Познав мятежные права,

От нас отторгнется ль Литва?” А. Пушкин.

 

О, Пушкин, ты прости за смелость,

Позволь печальною строкой

(А мне кричат: “Какая дерзость!”)

Нарушить гордый твой покой.

 

О,Пушкин мой,твоя эпоха

Сожгла тебя во цвете лет,

Но как бы ни жилось вам плохо,

Спасибо ей. Ты стал Поэт.

 

Тебя лелеяли в лицее,

Тебя Державин вдохновил.

Тебя ЗАМЕТИЛИ. И цели

Себя одной ты посвятил.

 

Тебя не звали в пионеры,

Ты не печатал “Левой!” шаг.

Не стал, как я, ты мышью серой.

(Здесь, кто не в ногу, враг, дурак…)

 

Зачем тебе пишу об этом?

Зачем терзаюсь я сама?

Не потому ли нет Поэта:

В России – горе от ума…

 

Ты рек:

“Наш Киев дряхлый, златоглавый,

Наш пращур русских городов”…

О, Пушкин, победил лукавый.

Спастись пытаясь от оков,

 

Москву и Киев разорвали.

Осталась Русь, как перст, одна.

Стремясь к Свободе, мы не знали,

Что это – партии вина.

 

И Русь теперь не монолитна,

Как простыня из лоскутков,

Гнилыми нитками прошита.

Всяк рвется из ее оков.

 

Своя земля есть у якутов,

И у мордвы, и у татар…

Великороссам почему-то –

С чужих цветов искать нектар.

 

Пытались мы свинцовой строчкой

Пришить строптивую Чечню.

Но раны будут кровоточить

Еще эпоху не одну.

 

У горцев есть понятье чести.

Живет оно из рода в род.

И жажда лютой кровной мести

Там с человеком не умрет.

 

Их Мухамед и наш Мессия

Договориться не смогли.

И рассыпается Россия.

Напрасно люди полегли.

 

С каким страданием писал ты…

И этот час, увы, настал.

Ушли строптивые прибалты,

И Казахстан, и …стан, и …стан….

 

Ты вопрошал: “Ужели Росс -

Больной, ослабленный колосс?”

 

Не ведал ты, что поколенье

Пра-пра-пра-правнуков твоих

Цареубийства преступленьем

На трон венчало поварих.

 

Не ведал ты такого срама:

Кто прежде драили полы,

Кресты срывали с Божьих храмов,

Попов сажали на колы.

 

Потоком скорби за границу

Текли таланты и умы.

С какой чумой тот мор сравнится?!

И с кем тогда остались мы?

 

Но дух российский не распяли.

Где силы брали мы, ответь!

Русь от фашизма отстояли,

Идя “За Сталина!” на смерть.

 

Ему, как Богу,верить стали.

Смешалось все: восторг и страх.

Но оказалось: “мудрый Сталин” -

Колосс на глиняных ногах…

 

А эти… новые генсеки,

Вассалы гордого Кремля…

Запомнит наш народ навеки

Щедроты мертвого рубля.

 

…Как нас давили и терзали,

Как унижали нас не раз.

Ах, Пушкин, вы с женою знали

Все то, что выпало на нас?!

 

За колбасой, за пайкой хлеба,

Что по талончикам на нос,

Стоял народ, не видя неба,

Стоял народ – великоросс…

 

И за мукОй, кусочком мыла…

На полках в лавках – пустота.

Все это было. Было. Было…

С деньгами люди – нищета…

 

Пришел Гайдар. Его реформы

Сгребли у нас рублевый хлам.

Как будто сор – прилежный дворник.

Пронесся страшный ураган.

 

И вмиг растаяли надежды.

Как в жаркую весну – сугроб.

Заплакал дед. Он верил прежде,

Что накопил себе на гроб.

 

Товар на полках появился.

Куда ни глянь – ларьки, ларьки…

И ушлый люд засуетился.

В глазах пестрят шелков тюки…

 

Из дальних стран, из-за границы

В Россию повезли товар.

За сладкий “сникерс”, за пшеницу

“Челнок” скопил себе “навар”.

 

А дед Кузьма, что к коммунизму

Стремился из последних сил,

Здоровьем жертвуя и жизнью,

Костюм последний износил.

 

А там, вверху, бушуют страсти.

Как черти бесятся в аду.

За нефть, за газ дерутся власти.

Тойоты, доллары в ходу.

 

Приватизировав Россию,

Оставив в бедности народ,

Тот, кто когда-то был из “сильных”,

Тот и теперь “Мое!” – орет.

 

Но больше - молча, тихой сапой:

Коттеджи, банки. Всюду – блат.

Народ, обманутый сатрапом,

Живет (живет ли?) без зарплат.

 

И невдомек всем этим людям,

Что прежняя осталась власть.

И мы дотоль рабами будем,

Пока не сменится их масть.

 

А дед Кузьма нетвердым шагом,

Весь в орденах, как на парад,

Идет опять под красным флагом.

Он снова в очереди рад!

 

Так Русь моя идет по кругу.

Как будто белка в колесе.

Ремень затягивая туго,

О, Пушкин, мы ослепли все…

 

От нас шарахаются страны.

Увы, рассыпался колос.

Трепещет над отчизной странной

Штандарт царей из трех полос.

 

В нем ужилИсь, как слепок нови,

Цвет алый, белый, голубой

Боюсь я до сердечной боли:

Вдруг краской выкрасят одной?

 

Пока трехцветный он, я верю:

Что не заблудимся во тьме.

И мне решетку, словно зверю,

Не уготовили в тюрьме.

 

О, Пушкин мой, ты был в опале.

Но то был Болдинский рассвет

Как россияне низко пали…

Здесь умным волчий дан билет.

 

Наступит Болдинская осень

И для истерзанной страны?

Пока твоим великороссам

Поэты вовсе не нужны.

 

России не нужны таланты.

В стране воров и прощелыг

Таланты, будто бы атланты,

Хранят Россию от владык,

 

От наркоманов и от пьяни.

От “новых русских” и хамья.

О, накопила Русь хламья…

Очнутся ль, Пушкин, россияне?

 

Очнутся ли от вечной лени,

Кто нас спасет от воровства?

И сколько сменит поколений

Золотоглавая Москва?

 

Прости, несладкий лью елей

Я в твой великий юбилей.

 

Апрель 1998 г. Зоя Соснина