ПЯТЬ СЕСТЕР.

Повесть.

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Лена стояла, прижавшись спиной к большой печке, занимавшей половину избы, и с непониманием смотрела на маму, которая лежала посредине на лавке, чисто одетая, со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. «Мама, мамочка моя, что же ты, а как же мы?» - только и было мыслей в голове маленькой девчушки. Рядом с ней стояла с серьезным видом старшая сестра Катя, а к Лене прижимались две сестры поменьше – Нина и Зоя. Младшие же сестры – Аннушка и Наташка – еще ничего не понимали, т.к. Аннушке было года полтора, а младшая – последняя дочь у портного Меркурия – вообще еще в пеленках лежала.

И ведь все вроде бы было неплохо в семье, и хозяйство налаживаться стало, после того, как хозяин в 1932 году вернулся из тюрьмы, где отбывал срок, как «вредитель», за то, что, будучи председателем колхоза, посеял не то, что рекомендовали «сверху». Спас его большой урожай и вовремя сданные поставки. После своего возвращения с руководством отец решил покончить, и занялся своей прямой специальностью – портняжничеством. Мастер он был хо-роший, его знали во всех деревнях в округе. Вскоре дома появились и корова, и лошадь, и овечки… И дети у них с женой перестали умирать во младенчестве. Только после того, как похоронили они четверых сыновей, рождаться стали одни девочки.

И вот, вдруг, надо же было такому случиться - после рождения последней прошло всего несколько месяцев, Марфа решила напариться как следует в баньке, а потом не удержалась и напилась холодного кваса из погреба… Не прошло и недели – и вот она лежит мертвая на лавке, а Меркурий даже думать боится, что ему делать с хозяйством и с шестью дочерями, из которых только Кате – старшей – 12 лет, второй – Лене – 9, а остальные и в школу-то еще не ходят.

И не знала Лена, что после этого дня вся жизнь у них в семье пойдет совсем по-другому, и разбросает их жизнь по разным городам. Только после войны, через 15 лет муж одной из сестер найдет ее через всесоюзный розыск, Лена сможет съездить к сестрам в гости и узнать, что же было у каждой в судьбе…

Вскоре после смерти мамы отец разыскал ее подругу Марию, которая к тому времени уехала из их деревни в город на заработки, вышла замуж и родила девочку. Но муж у нее вскоре умер, надорвавшись на тяжелой работе, а потом и дочь заболела и умерла. Меркурий в письме сообщил ей о смерти своей жены и предложил вернуться в родную деревню Овсянники и жить с ним, вести хозяйство, растить его дочерей. Подруга немного раздумывала и приехала. Жених был богатый, хозяйство крепкое, а что девчонок много – так будут помогать на кухне и в огороде.

Больше всех новая мама полюбила самую младшую Наташку. Так и говорила всем: «Это моя будет. Вы, девки, берегите ее!» Но не уберегли…. Вскоре после матери умерла и Наташка. В голос выла Мария, хороня свою, как она уже стала считать, дочь!.. Но вместо того, чтобы сердцем привязаться к остальным девочкам, она стала их ненавидеть, считая виновными в смерти младшей сестры. Всем доставались подзатыльники и ругань, и домашняя работа не кончалась… Но зато все сестры научились и прясть, и вязать, могли и лапти подбить, и валенки подшить, легко управлялись и в огороде, и с лошадью. Все это умение, а самое главное – не боязнь любой работы - очень помогло им в дальнейшей жизни.

Отец в последнее время стал редко бывать дома, он стал работать распространителем Государственных займов. Приходилось разъезжать по дальним деревням и уговаривать селян. В какой-то из поездок он сильно простыл и начал болеть. Придя домой, сразу ложился на лавку, а Мария злилась, что муж не работник в хозяйстве, все приходится делать ей одной. Вот она и гоняла девок, а отцу жаловалась, что они лентяйки, только едят много…

Вскоре Катю, как старшую, решили отправить к родственникам в Яро-славль, а Лену удалось отдать в няньки к путевым обходчикам, которые жили на железнодорожном перегоне в лесу, оба целыми днями были на работе, а 2-х летнего сына оставлять было не с кем.

Отец лишь на 5 лет пережил мать. Болел он долго, и вот почувствовал, что совсем плохо ему, и попросил Марию созвать всех дочерей попрощаться. Катя из Ярославля не смогла приехать, Лена пришла пешком из Зуевки , а Нина была в школе – они с младшими сестрами – Зоей и Аннушкой - уже привыкли, что последнее время тятенька, так ласково звали отца дочери, болеет и часто лежит целыми днями дома.

А для Лены это было неожиданностью. Она как-то привыкла к мысли, что тятенька дома, он защитит ее и сестер от ругани, а бывало и побоев, мачехи. Он сильный, умный, все умеет, и вдруг его не будет – как же так? Мария скомандовала: «Ленка, беги за дяденькой Ильей, отцу совсем плохо!» Лена наскоро обула ботинки матери, и выбежала за дверь. Был апрель, но снег еще не растаял, и погода была ветреная и сырая. На дороге мокрый снег перемешался с грязью, а навстречу на телеге ехала подруга Лены Сима. Увидев подругу, она стала, смеясь, направлять лошадь на Лену, не давая ей пройти по дороге. «Сима, ты что делаешь! – со слезами закричала Лена. – У нас тятенька умирает! Я к дяденьке Илье иду!,,» Сима сразу посерьезнела и пропустила ее.

Дяденька Илья – родной брат Меркурия – тоже был портным. Это было у них семейным делом – и отец их ходил по деревням и обшивал всех желающих. Братья с отцом могли шить не только верхнюю и нижнюю одежду и шапки, но и тачать сапоги, подшивать валенки и лапти. Да-да! До сороковых годов в деревне многие ходили в лаптях, как в единственной обуви. Лена до сих пор вспоминает, какие удобные лапти плел ей дедушка…

Когда Лена вся в слезах прибежала в дом Ильи, он сразу все понял. «Иди домой, - сказал он. - Я не хочу смотреть на его смерть, но все приготовлю и приду позже». Лена вернулась домой, но Нины еще не было.

Тятенька уже не разговаривал, но был в сознании и грозил пальцем девчонкам, чтобы не плакали, а они изо всех сил старались не реветь. Вот он вздохнул и закрыл глаза, а тут распахнулась дверь и Нина с порога радостно закричала: «А у меня сегодня – четыре пятерки!». «Тихо, ты! – прикрикнула на нее Мария. – Не видишь – отец помирает!».

Меркурий все же смог открыть глаза, посмотрел на всех своих дочерей и снова закрыл глаза, уже навсегда… И тут все девчонки дружно заревели…

А Мария сразу полезла на полати и достала большой лубяной короб, в котором, как она думала, хранилось «богатство», а ключ от него был всегда у Меркурия. Она не стала искать ключ, а топориком сбила замок и стала рыться. Но ничего, кроме нескольких отрезов ткани и заготовок кожи для сапог она не нашла и очень рассердилась. Неужели она надеялась найти там золото? В деревенской-то избе?!,,,

Вскоре пришел дяденька Илья. Он принес уже готовый новый костюм для брата, и рубашку, и тапочки. Сам обмыл и одел его и положил на лавку под образами.

Похороны Лена не помнит. Ей рассказывали потом, что она бросилась в могилу, ухватилась за крышку гроба и кричала, что останется с тятенькой. Ее еле вытащили и положили в телегу. Очнулась она уже на обратной дороге в деревню. Едва проехали околицу, как увидели, что по дороге навстречу им прямо по мокрому снегу босиком бежит Аннушка, которую оставили дома. На ней был накинут только платок, оставшийся от мамы… Мачеха со словами: «Ты все равно помирать собралась», - сняла с Лены пальто и завернула в него Аннушку.

После похорон отца Лена ушла обратно в Зуевку, а Мария, помучившись одна с хозяйством, Нину и Зою одну за другой отправила в Ярославль к Кате. Аннушка некоторое время жила с ней, выполняя всю работу в огороде и по хозяйству, но часто получая ругань и побои. Приехавшая в гости старшая сестра Катя ужаснулась, забрала и младшую Аннушку с собой и оформила в детский дом.

Мария еще раз вышла замуж, но снова неудачно. Тогда она все распродала и в 1947 году вообще уехала из деревни.

Лена – это моя мама, от нее я и узнала эту удивительную и полную трагизма историю. Все описанное здесь – правда.

 

КАТЯ.

 

Катя приехала в Ярославль, где жила тетка ее матери, поселилась у них, и родственники помогли ей устроиться работать на фабрику игрушек, где Катя делала куклам головы из папье-маше.

В апреле 1941 года ей сообщили, что отец тяжело болел и умер, но Катя не смогла поехать в деревню проститься с отцом и повидать сестер.

Вскоре Кате дали место в общежитии, где она подружилась с веселой девчонкой Полиной. Вместе бегали по вечерам в кино и на танцы, заглядывали на ребят. Вскоре Полина вышла замуж, а Катиного жениха забрали в армию. Вот вернется он, и они поженятся…

Но война помешала их планам. Муж Полины тоже ушел на войну, но после тяжелого ранения и длительного лечения в госпитале в 1944 году вернулся и устроился работать на завод мастером. Полина там же работала электриком, у них родилась дочь Таня, и Катя частенько приходила к подруге помогать купать девочку, или оставалась с ней поводиться, пока родители были на работе.

Конечно, во время войны было не до игрушек, фабрику закрыли, а в столовой нужен был развозчик продуктов, умеющий управляться с лошадью. Катя же дома в деревне выросла рядом с лошадью, прекрасно знала, как с ней управляться, вот ей и доверили возить продукты в заводскую столовую и магазин. Как-то везла Катя продукты: бак с супом, бочонок с кашей, а на баке на противне лежали конфеты, прикрытые брезентом. Ярославль бомбили, но люди как-то уже привыкли и не пугались разрывов. Но когда одна из бомб разорвалась недалеко от Кати, лошадь ее дернулась, и конфеты свалились прямо в суп. Долго потом еще рабочие в столовой вспоминали удивительный суп с конфетами!

Письма с фронта от жениха Михаила приходили не часто, но самое главное, что он был жив – здоров и писал, что, как только кончится война, он обязательно вернется к своей Катюше.

Война уже закончилась, но Михаил, который служил в Польше, все никак не мог вернуться. Катя ждала его приезда со дня на день, как вдруг случилось горе - Полина нечаянно на работе попала под высокое напряжение и скончалась на месте. А маленькой Танюшке было всего года 2. Борис – муж Полины – очень убивался о погибшей жене. Да и Танюшка все маму звала.

Встретив как-то Катю после работы, Борис сказал: «Катя, ты бы зашла к нам. Танюшку надо покупать, да и вообще…» Едва Катя переступила порог комнаты, где раньше жила ее подруга, как Танюшка радостно закричала: «А вот и мамочка пиття!» Она весь вечер не отходила от Кати, и та смогла уйти, только уложив девочку спать.

Через несколько дней Борис опять ждал Катю после работы. Но он был не один, рядом с ним стояла пожилая женщина – его мама, которую Катя тоже хорошо знала, так как часто видела в семье подруги. «Катя, поговорить бы нам надо,»- сказала она. Они пошли в соседний скверик, сели на скамью. «Знаешь что, Катя, - неуверенно начал Борис. – Выходи за меня замуж». Катя оторопела: «Ты что!? У меня же жених есть! Я Мишу жду!» Тут вмешалась мать Бориса: «Катенька, мы все знаем! Но, понимаешь, Танюшка каждый день спрашивает, почему мама не приходит. Плохо кушать стала, плачет… Ты не думай, мы тебя в обиду не дадим. Я помогать по хозяйству стану, сколько сил есть. А, Катя?! Подумай!»

Всю ночь Катя не спала. Сначала с возмущением думала, как ей могли такое предложить, да и Борис ей не очень нравился – больной, инвалид, ходит прихрамывая. Не то что ее красавец Мишенька! Потом ей вспомнилась Танюшка, как она ластилась к ней. Жалко девочку – Катя ее успела полюбить как родную. А как же Миша?

На следующий день она написала письмо жениху, где все подробно объяснила. Ответ пришел быстро: «Погоди решать что-либо. У меня скоро отпуск будет, и я постараюсь приехать».

Он и правда вскоре приехал. Как ему удалось так быстро получить отпуск – Катя не знала. Они сидели в скверике на той же скамейке, и Михаил говорил Кате о том, как он ее любит, что у них будут свои дети, и все будет замечательно, вот только закончится его служба. Вдруг к ним подошел своей хромающей походкой Борис и сразу встал на колени перед Михаилом: «Отпусти ты ее, ради Бога! Не для себя прошу, для дочки! Она так плачет, все маму зовет!» По его лицу текли слезы… Катя тоже не выдержала: «Мишенька! Я как представлю, что придет другая женщина, будет обижать Танюшку… Я сама с мачехой жила, знаю, что это такое!» Михаил посмотрел на них обоих, молча встал со скамьи и ушел. Только походка у него была какая-то не твердая, пошатывало его, как хорошо выпившего… Только пьян он был не от вина, а от горя…Так уж всегда, испокон веков повелось на Руси: русская женщина больше жалеет, чем любит…

Борис с Катей поженились. Много внимания уделялось Тане, чтобы не чувствовала себя обделенной, и только спустя 6 лет у них родился сын, которого они назвали Володя. После войны Катя перешла работать в магазин продавцом, а потом и кассиром, так как по тем временам была грамотная – успела, пока были живы мама и отец, закончить 7 классов.

В это же время жила у них сестра Кати Нина, которая считалась самая умная из сестер, училась на пятерки, и сейчас, закончив школу, поступила в техникум. Также Катя помогла и младшим сестрам – Зое и Анне – определиться в жизни. Она забрала их из деревни от мачехи и помогла Зое поступить в ремесленное училище, а Аню оформила в детский дом.

Танюшка росла ласковая и веселая мамина помощница. Борис своих жен-щин только что на руках не носил. Свекровь, как и обещала, помогала, чем могла, и слова сердитого от нее Катя не слышала, да она и сама ни с кем ссориться и ругаться не любила. С соседями по квартире они жили очень дружно, все праздники встречали вместе, пока не разъехались по отдельным квартирам.

Жизнь складывалась неплохо. Дети учились в школе, Таня во всем помогала брату, а он больше всего любил гонять шайбу во дворе. Как-то в новогодние праздники, которые они по традиции отмечали весело, всей семьей, решили пойти кататься на городскую горку. Было много народа, весело, играла музыка, все дурачились. Борис поехал с горки, врезался в кучу - малу и ударился головой об лед. Казалось бы, ерундовое происшествие, но начались сильные головные боли, и к лету он умер.

После школы Володя стал серьезно заниматься хоккеем, был членом ко-манды Ярославского «Шинника», потом играл за команду «Торпедо». Ездил на игры в разные города. Татьяна закончила техникум, работала, вышла замуж. У Кати подрастали двое внуков.

Готовясь к своему очередному дню рождения в 80-е голодные годы, она все ломала голову, чем бы вкусненьким угостить внучат. Соседки подсказали ей, что в соседний магазин привезли дефицитные продукты, но большая очередь. Катя бегом подхватилась в магазин! Перебегая дорогу, она не заметила, как из-за стоящего трамвая вылетела автомашина. Катя упала головой прямо на рельсы…

 

ЛЕНА.

 

Лене было 12 лет, когда мачеха, посадив ее на телегу вместе с Катей, кинула туда узелок с едой и повезла дочерей на станцию. Ее не стали пускать в школу в соседнюю деревню, мол, хватит учиться, уже 4 класса кончила, читать - писать умеет и хватит. Катя в тот день не уехала – поезд уже ушел, зато удалось Лену отдать в няньки к путевым обходчикам, которые жили на железнодорожном перегоне в лесу, оба целыми днями были на работе, а 2-х летнего сына оставлять было не с кем.

У обходчиков Лене жилось не трудно, но голодно. Уходя на весь день на работу, хозяева оставляли детям – своему сыну и его няньке – только каст-рюлю вареных макарон. А сын их, хоть и маленький, тоже любил кушать, и, бывало, что Лене ничего и не оставалось. Съесть все сама она не могла: она же нянька, ее забота ребенка накормить, а сама уж как-нибудь. Шариться по ящикам в поисках еды она тоже не могла – тятенька успел все же накрепко внушить всем дочерям, что чужое брать нельзя. А может быть, про это говорил еще дедушка мамы – бывший церковный староста.

Как ни плохо жилось с мачехой, но хлеба и молока Лена ела досыта, а тут и макарон-то не всегда оставалось. Как-то вдруг мачеха приехала, то ли она хотела плату получить за свою работницу, то ли узнать, не сбежала ли она вообще… Увидев Лену, она воскликнула: «Ну, настоящий лягушонок! Тощая, одни глаза остались! Тебя здесь что, совсем не кормят? Тогда собирайся, домой поедем!»

Всю дорогу она ворчала: «Что не могла хоть в лес сходить и грибов да ягод набрать?» Лена слабо оправдывалась: « Так как я их сына одного оставлю? Он ведь маленький.. А с собой брать – он тяжелый!»

Тятенька еще живой был, но болел, он тоже Лену отругал. Не кричал, как мачеха, но горько выговаривал ей, что она опозорила его имя, раз не смогла ужиться у чужих людей. Его слова Лена запомнила на всю жизнь, что как бы тебе не было трудно, надо стараться ладить с теми, кто рядом, родные это люди или совсем чужие.

Вскоре сосед – дяденька Егор – собрался ехать в Зуевку. «Давайте, и девку вашу с собой возьму,- сказал он отцу. – Может, пристрою куда». В Зуевке – районном городке – он всегда заходил в типографию, где женщины отдавали ему обрезки бумаги для самокруток. А где в то время было достать бумагу в деревне? В школе и то писали на старых газетах да на оберточной бумаге. Вот и в этот раз, зайдя вместе с Леной в типографию, дяденька Егор громко объявил: «А вот, бабоньки, не нужна ли кому нянька? Девка из хорошей семьи, работящая, не ворует… Вы ее только кормите… » Откликнулись сразу трое женщин – кому же не нужна дармовая прислуга и нянька! Лена растерялась – к кому идти? Но дяденька Егор тихонько подсказал: «Иди к той, у которой хозяйства нет и детей меньше!» Так Лена и попала в дом Евдокии Ивановны и дяди Шуры, как она стала их звать. У них была одна дочка – 3-х летняя Светлана, с которой Лена быстро подружилась.

Хозяева целыми днями были на работе, но Лену работать по дому не за-ставляли – уж больно маленькой и худой была она в то время, а только чтобы за Светланой следила. Пытались и проверять Лену на честность: как будто «забывали» на столе деньги на весь день, а вечером, увидев их на том же месте, даже удивлялись. Но Лена твердо помнила – чужое брать нельзя ни в коем случае! Когда тот же дяденька Егор принес в типографию известие о том, что тятенька при смерти, Евдокия, вернувшись с работы, тут же велела Лене собираться домой проститься с отцом. И та, быстро собравшись, пешком отправилась домой…

После похорон она опять вернулась к Евдокие – а куда еще ей было идти? Мачеха не предложила ей остаться в доме, а у дяденьки Ильи – брата отца – своих детей было 6 человек...

В воскресный день 22 июня 1941 года погода была прекрасная, и Лена со Светланой пошли гулять в парк. Вокруг было много людей, играла музыка, слышался веселый смех. Девочки собирали на полянке цветы, и Лена учила Светлану плести веночки из них. Вдруг она заметила, как стало тихо – музыка смолкла, и все люди куда-то быстро уходили. Не поняв в чем дело, но сердцем почувствовав неладное, Лена тоже быстро повела Светлану домой. И только дома она узнала – началась война.

На следующий же день дядя Шура забежал домой и попросил Лену собрать ему вещи, а сам побежал в военкомат записываться добровольцем на фронт. Лена с полным мешком притащилась к военкомату, где уже Евдокия плача обнимала мужа. «Чего это ты наложила полный мешок? – удивились они, и стали вытаскивать ненужные вещи: лишнюю пару белья, мешок сухарей и бутылку одеколона. «А одеколон-то зачем?»- спросили они. «А раны смазывать,» - ответила Лена.

Дядя Шура ушел на фронт, Евдокия писем от него пока не получала но надеялась, что он жив и воюет. Жить стало голоднее, ввели продуктовые карточки, и Евдокия предложила Лене: «Давай, девка, я тебя на работу устрою к нам в типографию, ты хоть карточку получишь на продукты, а жить так у меня и будешь». И стала Лена работать рассыльной при типографии, разносить бумаги по предприятиям. Вскоре пришла разнорядка на работу – двоих на окопы, и одного человека в ФЗО для обучению работе на станках в заводе. На окопы Лену не послали – больно мала ростом и худа, и всего-то ей 14 лет, а вот в ФЗО - в самый раз. Ну, не своих же детей отправлять неизвестно куда!..

Молодежи собралось много. Всем объявили, что поедут работать на заводе в г. Серов, где-то на Урале, и рассадили всех в 2 грузовых вагона – в одном парни, в другом девки. Двери закрыли, и, похоже, совсем забыли про них… В вагоне не было ни лавок, ни печки, просто в одном углу было навалено сено, на котором все и спали, а в другой конец вагона ходили по нужде в щель между досками пола.

Целый месяц везли их до Урала, в какой-то неведомый город Серов. За все время двери ни разу не открывали… Ели они то, что взяли с собой из дома, а потом просто голодали. У кого-то нашлась кружка, ее высовывали в оконце под потолком и собирали для питья дождевую воду. Они не считали, сколько дней прошло, ни кричали, не плакали – сил не было. Когда наконец кто-то снаружи открыл дверь в вагоне, то удивился: «Девки , вы живые?» Как оказалось, живых было больше половины, а они и не заметили, что их соседки не спят, а давно умерли… В вагоне у парней мертвых было больше, они хуже переносили голод. Женщины всегда выносливее…

Их накормили солдатской кашей с мясом ( одна девчонка тут же умерла – желудок отвык от пищи), и строем повели в город. На вокзале они прочитали вывеску «Надеждинск». «А где Серов?» - спросил кто-то. «Недалеко, пешком дойдете,» - ответили им.

Их поселили в каменном доме в больших комнатах, только вместо стекол окна были затянуты бумагой, и печки не было вообще, впрочем, как и туалета. Просто в комнате стояло одно ведро с водой и 12 помойных ведер для туалета на всех 40 девчонок. Спали в одежде на деревянных нарах, не было ни постельного белья, ни одеял. Мальчишки жили на другом этаже, всех их на ночь закрывали на ключ.

На их расселение пришел посмотреть какой-то больщой начальник, и когда все стали жаловаться, что в комнатах холодно, и не на чем даже чай сварить, а на улице уже ноябрь – снег и холодно, начальник демонстративно снял сапог с одной ноги, и, встав ногой в носке на голый пол, заявил: « А совсем и не холодно! Пол теплый!». Но уже кто-то утащил у него сапог, и он, прыгая на одной ноге, стал ругаться на всех. В конце концов его пожалели, сапог вернули, но на следующий день пришли рабочие и посреди комнаты установили печку. Вот она–то и спасла всех ребят от уральских холодов.

Дров, конечно, никто не давал, они быстро сожгли все заборы вокруг, а потом кто-то нашел сарай с книгами: тома сочинений Ленина и Сталина. Решили взять их на растопку, а оказалось, что книги-то деревянные! Только для вида были на них переплеты, видимо, стояли они раньше где-то только для красоты, никто их, конечно, и не пытался читать… Они сожгли в своей печке часть найденной библиотеки, а потом парней, таскавших книги, арестовали, и больше их никто не видел…

Работали они на механическом заводе на токарных станках, вытачивая болванки для снарядов. Лена из-за своего маленького роста подставляла к станку ящики, и, стоя на них, с трудом заталкивала в станок 45-ти килограммовые заготовки для обточки. А иногда залезала на станок с ногами и обеими руками пыталась установить непослушную тяжелую железяку. Так ее – верхом с ногами на станке, как-то заметил начальник цеха, проверяющий работу. «Это еще что за детский сад? – закричал он на мастера. – А если она в станок попадет? Нам травматизм на производстве не нужен! Кто вас хоронить-то будет?» И Елену перевели в тарный цех, сколачивать ящики для снарядов. Это работа ей понравилась: вкусно пахло деревом, доски были не тяжелые, а работать с молотком ее в детстве научил тятенька, когда она помогала ему подбивать лапти.

Кормили в столовой каждый день, не то, чтобы сытно, но с голоду уже никто не умирал, даже в обязательном порядке давали пить отвар хвои, чтобы цинги не было. А один раз в комнату к девочкам пришла врач для профосмотра и велела всем раздеться и подходить к ней по одному. Но девчонки испугались, и все залезли под нары. Врач не стала ругаться, а ласково и негромко стала объяснять девочкам, для чего нужны осмотры, что они будущие матери и должны следить за своим здоровьем. Постепенно все девчонки вылезли из-под нар и дали себя осмотреть.

Лена начала привыкать к такой жизни, только по ночам вспоминала про свою деревню, про сестер. Как они-то живут и живы ли вообще? Никаких известий у нее не было, и писем она ни от кого не получала.

В тарном цехе Лена подружилась с виду грозной и суровой девушкой Надей Надыршиной, с которой работала в паре. Всего 2 пары девушек сколачивали ящики. «Давай мы с тобой хорошо работать будем, - предложила вскоре Надя Лене.- Давай сегодня в столовую не пойдем, а заранее хороших сухих досок натаскаем: их недавно с лесозавода привезли.» Девчонки при-готовили все заранее, а гвозди и молотки им приносил молодой парень из инструментального цеха Саша Соболев. И так они хорошо подготовились к работе, что вместо 120 ящиков по норме они сколотили за день 240 штук! Мастер Александра Ивановна им сказала: «Вы по 200 штук делайте каждый день, и достаточно». А вторую пару работниц убрали из цеха – Надя с Леной и одни справлялись с планом.

Не проработала Лена и полгода, как заболела приемщица, и Лену поставили на ее место, проверять готовую продукцию.

Хоть и кормили ребят в столовой, но не хватало этого питания молодым организмам, и голодные ФЗО-шники – что греха таить!- подворовывали продукты, где могли. Как-то раз мальчишки рассказали, что на территории городской больницы, где во время войны был расположен военный госпиталь, специально для раненых была посажена картошка. Она уже почти выросла, и мальчишки хвастались, что ходили ночью ее выкапывать. «Забор там невысокий из штакетника,» -рассказывали мальчишки, - «и под забором дыра есть. А охраняет сторож с ружьем, но стреляет солью. Правда, он попал в одного нашего парня, тот сейчас лежит и на работу ходить не может..» Девчонкам тоже захотелось поесть свежей картошечки, и они решили по очереди поздно вечером ходить на огород.

Наступила и очередь Лены. Ее направили за картошкой вместе с Танькой, которая раньше жила в соседней деревне. Было темно, девчонки нашли дыру под забором, пролезли, стали на ощупь искать картошку. Нащупали какие-то кустики, порылись в земле и нашли штучки три небольших картошин. «Пошли домой,» - зашептала Лена, - «Хватит уже, а то сторож услышит». Девчонки стали пробираться обратно, а тут – откуда ни возьмись – сторож. Лена юркнула в дыру под забором, а Танька растерялась и полезла было через забор, как сторож с размаху ударил ее прикладом ружья по спине, и девчонка животом напоролась на штакетину.

Лена прибежала в общежитие чуть живая от пережитого страха, а Танька так и не вернулась. Больше девчонки не ходили воровать картошку…

В середине войны всю «малышню» отпустили в отпуск домой. Собирали детей по группам, по месту предыдущего жительства, все билеты были у старшего по возрасту. В деревне Лена встретила Валентина – троюродного брата, с которым вместе играли в детстве. Он в это время уже заканчивал речное училище, и тоже приехал в отпуск в родную деревню. Валентин пообещал Лене через всесоюзный розыск найти адрес старшей сестры Кати в Ярославле.

Обратно Лена ехала с чемоданом, в котором лежали подаренные мачехой красивая вышитая кофта и почти новая юбка, выменянные Марией на продукты в Зуевке. Чтобы чемодан не украли, Лена поставила его на пол и зажала ногами. На одной из станций подруги вышли на перрон, чтобы купить немного вареной картошки, которую продавали прямо у вагона. Лена лишь на минутку приподнялась с места, чтобы подойти к окну крикнуть подругам, чтобы и для нее купили картошки, - уж больно аппетитный запах шел от нее по всему вагону! Села на свое место – а чемодана-то нет! Уже украли! Лена заплакала и побежала к старшему в группе и к проводнику вагона, но чем они могли ей помочь? «Смотреть надо за своими вещами!» - только и сказал проводник. Вскоре пустой чемодан обнаружили в туалете вагона, но ни новой красивой кофты, ни юбки там уже не было. Так и вернулась Лена в Серов без подарков.

Валентин сдержал свое слово - вернувшись из отпуска, Лена вскоре получила от него письмо с адресом Кати. С тех пор она стала переписываться со старшей сестрой, а младшие все еще жили в деревне с мачехой.

Продуктовые карточки выдавали на 2 месяца. Как-то Лена решила свои карточки отдать на хранение секретарю начальника цеха, чтобы она положила их в сейф. Но секретарь сразу не спрятала чужие карточки, потом забыла про них, вышла куда-то из кабинета, не закрыв дверь, а когда вспомнила про карточки, их уже нигде не было. Когда Лена на следующий день пришла к ней, чтобы взять одну карточку на обед, секретарь на коленях просила прощения, что не углядела за ними. От отчаяния, что теперь придется 2 месяца голодать, Лена зарыдала во весь голос. Сбежался народ, но не знали, чем утешить девчонку, потерявшую продуктовые карточки. На шум вышел из кабинета начальник цеха. Узнав в чем дело, он пообещал Лене как-то решить ее проблему.

Вечером после работы он повел ее к себе домой ужинать. Он объяснил жене, что девчонка потеряла все карточки, и та молча усадила ее за стол. На ужин у них было 3 картофелины. Одну целую отдали Лене, а две другие разрезали пополам и съели по половинке сами и двое их детей мальчишек. Лена ночевала у них, а наутро начальник цеха позвонил в столовую и договорился, что 2 месяца Лена будет работать в столовой подсобной рабочей. Теперь Лена сидела в столовой у самого входа, и каждому, пришедшему обедать, выдавала ложку. А когда рабочие, пообедав, выходили из столовой, она отбирала у них ложки обратно, внимательно следя, чтобы ни одна не потерялась. За это ее кормили остатками каши, оставшейся на стенках бачка после обеда. Так добрые люди не дали ей умереть с голоду, а через 2 месяца, получив новые карточки, Лена вернулась работать в свой тарный цех, где ее с радостью встретили подруги.

Когда стало известно, что война закончилась, все «ФЗО-шники», как их называли местные жители, устроили праздник. Каждому выдали по чекушке водки, ее пили все, даже Лена попробовала немного, и устроили танцы. Музыки никакой не было, а просто 2 девчонки сидели на подоконнике и без конца пели 2 строчки:

Топор, рукавицы,

Рукавицы и топор.

А остальные в центре комнаты плясали, как могли, изо всех сил топая башмаками с деревянными подметками. Ленина подруга и однофамилица Катя Овсянникова тоже вышла в центр плясать, но топала как-то не в лад, и ее высмеяли: «Уйди, ты не умеешь танцевать!» Катя отошла в сторону и заплакала. А Лена, охмелевшая от выпитого впервые в жизни вина, схватила табурет, и, замахнувшись им, грозно закричала: «А ну, кто мою Катю обижает?!» Все испугались: « Лена, да ты что? Успокойся! Катя, иди, танцуй!» И Катя с довольной улыбкой одна топталась посреди комнаты, танцуя свой танец Победы, а девчонки все пели:

Топор, рукавицы,

Рукавицы и топор….

Все остальные смотрели на ее танец и мечтали, что теперь-то после окончания войны все смогут досыта наесться хлеба, вернуться домой, встретиться со своими родными, и как в сказке будут жить «долго и счастливо»!

 

Во время войны на заводе действовал так называемый «500 приказ», по которому каждого, кто хоть немного опаздывал на работу, осуждали на житье в колонии. Около Нового вокзала были бараки, в котором жили все осужденные, а на работу и с работы их возили на машине и ночью охраняли, чтобы не разбежались. После окончания войны, всех «заключенных» отпустили по домам, а в освободившееся здание переселили ФЗО-шников из недостроенного дома в центре города напротив больничного городка. Ребятам новое место жительства понравилось: там были уже не дощатые нары, а кровати с матрасами и одеяла. У каждой кровати стояла тумбочка для личных вещей. В честь победы ребят немного приодели – каждой девушке выдали по юбке и кофте и пару холщовых ботинок на деревянной подошве.

Вот только домой их не отпускали, и вообще об увольнении с «номерного» завода не могло быть и речи. Зато часть ребят по очереди отпускали съездить в отпуск к родным. Вот и Лена в конце августа 1945 года поехала на родину. До Зуевки она доехала на поезде, а в свою деревню пришла пешком. Дома никого не было, видимо мачеха и Зоя были на работе в колхозе. На огороде младшая сестра Анна, которой было 10 лет, копала картошку. «Ты кто?»- спросила она настороженно у Лены. «Я –Лена, твоя сестра, приехала к вам в отпуск с Урала,» - ответила Лена. «Бить будешь?»- опять спросила Анна. «Не-ет, - растерянно протянула Лена. «Все так говорят, а потом бьют», - ответила ей Анна, но, видимо, успокоилась и продолжала копать картошку.

Лена зашла в дом и решила пока немного прибрать, вымыть посуду. Водопровода в деревне, конечно же, не было, умывались из рукомойника, а посуду мыли в тазу, сливая грязную воду в помойное ведро, стоящее под рукомойником. Лена уже домывала последнюю миску, и, сливая воду в ведро, наклонилась, чтобы не набрызгать на пол. В это время дверь распахнулась, появилась Мария с охапкой поленьев для растопки печи, и сразу же с порога она закричала: «Ты что же это, грязнуля городская! Мою посуду в помойном ведре моешь?!» Не успела Лена разогнуться, а Мария уже оказалась рядом и раза 3 с размаху ударила Лену поленом по спине. Лена упала тут же у ведра, но миску не уронила, не сломала. Хотя сильно болела спина, Лена доползла до порога, в сенях осторожно поднялась на ноги и пошла ночевать к соседской бабушке. Она и рассказала Лене о трудном житье ее сестер, что кроме ругани и побоев они ничего не видят, а однажды, сильно рассердивщись на Анну, мачеха выбросила ее из окна. В родном доме Анна жила не как дочь, а как маленький озлобленный зверек. Утром, не заходя больше в родной дом, Лена пошла пешком обратно в Зуевку.

Там она пошла к Евдокии Ивановне, у которой до войны жила в няньках. Та, конечно, обрадовалась, увидев Лену, но и удивилась: « А что же ты дома не погостила?». «Там жить негде», - ответила Лена. «Как это – негде?» - не поняла Евдокия, и пришлось Лене подробно рассказать, как ее встретили в родном доме, и что ей рассказала соседская бабушка. Евдокия и подругам на работе все это рассказала, все женщины возмутились поведением мачехи и написали Кате в Ярославль коллективное письмо.

 

Пока Лена гостила у Евдокии, та рассказала ей свою грустную историю. После того, как Лена уехала на Урал, Евдокия сумела устроить свою дочь в детский сад, но там девочка заразилась дизентерией и вскоре умерла. От мужа долго не было писем, а потом он вдруг появился сам – похудевший, грязный, заросший. Евдокия с радостью бросилась умывать и кормить мужа, а он ей сказал, что приехал только на одну ночь.

На фронт их сразу не отправили, а определили на учебу, так как многие добровольцы – мужчины в возрасте уже давным-давно отслужили в армии. Потом всех добровольцев посадили в вагоны и отправили к Ленинграду на рытье окопов. Их состав захватили немцы, а, открыв вагоны, они стали хохотать, так как кроме мужчин в соседнем вагоне было полно … лопат! Ни у кого не было ни одной винтовки! Это так развеселило немцев, что они никого не расстреляли, а решили отправить для работ в Германию. Но по пути состав захватили партизаны, всех освободили, и с боями стали пробиваться через линию фронта. А когда, наконец, они вышли к «своим», то всех «добровольцев» сразу же тщательно допросили в «спец.отделе», почему они добровольно, без боя сдались немцам в плен. Всех осудили в штрафные батальоны, но перед отправкой на фронт отпустили на 3 дня с дорогой домой проститься с родными.

Всю ночь не спала Евдокия, последний раз целуя и обнимая своего мужа, а он ей наказывал: « Если у нас с тобой после этой ночи родится мальчик, назови его Анатолием». Все так и случилось: вскоре Евдокии принесли похоронку на мужа, а через определенное время у нее родился сын, которого она, как и обещала мужу, назвала Толиком.

Вернувшись в Серов, Лена продолжала работать в тарном цехе. Однажды вечером в цехе погас свет, а девчонки все равно на ощупь сколачивали ящики – они уже привыкли работать, почти не глядя, все материалы, заранее приготовленные, лежали на своих местах – только руку протянуть. В их цех зашла нормировщик, чтобы зафиксировать время, в течение которого не было электроэнергии. Она удивилась, что девчонки и в темноте не бросили работу. Мастер похвалила их: «Да, у нас девочки очень хорошо работают! Норму перевыполняют!» «Ох,- вздохнула нормировщица, - мне бы какую-то хорошую девочку в няньки надо! Я двойню родила, бабушек у нас нет, а мне работать надо. Была у меня одна женщина, но у нее муж раненый с фронта вернулся, инвалид, она за ним ухаживает».

В отдел кадров пригласили троих девчонок – кандидаток на «должность» няньки. Все бы хотели туда устроиться, и жить хоть в чужой, но в семье. Видимо, работа нормировщицы была очень важна для завода, а мест в детском саду не было, и руководство было согласно оплачивать труд няни для детей. Пожилой кадровик спросил у каждой, сколько у нее есть братьев и сестер. Одна ответила: «Я одна дочь у родителей.» Вторая сказала, что их двое с братом, а Лена честно ответила: «После меня еще 3 сестры.» «Вот эту и бери,» - сказал кадровик нормировщице, стоявшей тут же. И добавил, обращаясь к Лене: «Ну, если сбежишь – из-под земли найдем!»

Так Лена стала нянькой для 2-х девочек в возрасте 1 года и их старшего брата Юры, который уже учился в школе. В обязанности Лены входило кормить девочек, играть с ними, и подсказывать Юре, чтобы он делал уроки. Юра няньку сразу невзлюбил, потому что не пускала его гулять, пока не удостоверится, что все уроки выполнены. Лена с девочками гуляла только летом, пока было тепло, а всю зиму они сидели дома, потому что у девочек не было теплой одежды, да и у Лены была только телогрейка.

До февраля 1948 года жила Лена в няньках, а потом девочек устроили в детский сад, и их отец – зам.директора завода - помог Лене получить расчет на заводе. После увольнения пришлось уйти и из заводского общежития на Новом вокзале. Жить Лена стала у знакомой кассирши из заводской столовой. Та жила одна в коммунальной квартире еще с двумя соседями по кухне, и сдала Лене койку.

Один из соседей по квартире работал мастером в вагонном депо и посоветовал Лена идти работать на железную дорогу. Тем более, что теперь, после окончания войны, за работу на предприятиях стали платить зарплату деньгами. А в няньках Лена работала бесплатно, только за еду. Лена подумала, что это очень хорошо - иметь право раз в год бесплатно съездить в гости к сестрам. Сосед - Иван Демьянович, мастер вагонного депо - помог ей устроиться учеником машиниста компрессора, и даже дал какие-то книжки и инструкции для учебы.

Вообще-то, учиться нужно было целый месяц, и одну девушку уже закан-чивали обучать, вскоре у нее должны были быть экзамены, а Лене пока сказали присматриваться. Лена заинтересовалась новой для нее работой, прислушива-лась, что рассказывали ее напарнице по работе, дома по вечерам читала книги, что дал сосед… Через 10 дней состоялся экзамен. Лена тоже пошла переживать за подругу, и ждала ее на крылечке у конторы. Через некоторое время та вышла вся расстроенная: «Не сдала! Такие вопросы трудные задавали!» «А какие?» - заинтересовалась Лена. Подруга начала пересказывать, а Лена тут же говорила ей, как надо было отвечать. Один из членов комиссии вышел покурить на крыльцо и прислушался к разговору подруг. «А ты что ли тоже обучалась? Так почему не идешь на экзамен?» - обратился он к Лене и повел ее за собой. На все заданные комиссией вопросы Лена сумела ответить правильно, и ее направили работать в компрессорную на Новом вокзале, а через некоторое время перевели ее работать на Старый вокзал.

Лена жила на квартире около Нового вокзала. Желая понравиться хозяевам, она работала у них в огороде, кормила поросят, помогала по дому. Глядя на работящую, скромную девушку, хозяева замыслили женить на ней своего сына Виктора. А ему было всего 15 лет, он звал Лену «сестренка», и ни о какой женитьбе и не помышлял. Как-то раз летним вечером выпивший хозяин Афонасий Петрович завел с Леной разговор о том, что мечтает видеть ее своей невесткой, вот только Виктор немного подрастет. Лена ответила отказом – она вообще пока замуж не собиралась, у нее была одна мечта – найти всех сестер. «Ну, и убирайся тогда отсюда!» - рассердился пьяный хозяин. Лена спорить не стала, свернула телогрейку, забрала с печки свои валенки и молча ушла из дома.

Она постояла немного на улице, подумала, куда же ей теперь идти? Ничего не придумав, решила пока переночевать на работе в компрессорной, а там видно будет. Автобусы тогда не ходили, но можно было от Нового вокзала до Старого вокзала, где Лена работала, доехать на рабочем поезде. Лена задумчиво сидела у окна и не сразу заметила знакомого парня, что ехал в этом же вагоне. Это был старший брат Лениной подруги по работе. Как-то раз она приходила к ним домой помогать прибраться к празднику Пасхи. Николай был старше Лены на 7 лет, 8 лет он служил на Дальнем Востоке, воевал, имел Орден Красной звезды. Была у него и жена, но она утонула в Амуре. Детей у них не было. Он недавно вернулся к родителям и устроился работать в локомотивное депо. Его даже выбрали парторгом.

Он узнал Лену, и весело поздоровался с ней: «Привет! Ты куда это на ночь глядя поехала? Да еще с валенками!» Лена честно рассказала, что ее выгнали с квартиры, жить ей негде, вот едет на работу переночевать. Николай тут же предложил: «Пошли к нам жить. У нас места много – сестра замуж вышла и ушла к мужу жить. А я уговорю мать, чтобы тебя пустила».

Так у Лены появилось новое место жительства, и что удобно – рядом с работой, она и на обед прибегала домой. Но на новом месте повторилась все та же история. Лена, чтобы ее снова не выгнали, очень старалась понравиться хозяйке, помогала ей во всех домашних делах. Вот и решила хозяйка женить сына на квартирантке. А что? Парню скоро 30 - ни жены, ни детей, а тут - девка молодая, работящая, старательная. Видимо, она переговорила с сыном, а он, хотя и очень любил свою погибшую жену, и не мог еще смириться с ее смертью, все же согласился с доводами матери: «Ну, если ты хочешь - женюсь». Лене они ничего не сказали, и никаких особых знаков внимания Николай ей не выказывал. Да и не было у него к ней никаких чувств!..

Новый год всей семьей пошли отмечать к знакомым, и Лену позвали с со-бой: «А что тебе одной дома сидеть?» За столом Лену старательно угощали брагой, а она стеснялась отказываться. Вдруг хозяйка вскрикнула: «Ой, а вьюшку-то в печке я не закрыла! Лена, сходи, пожалуйста, закрой! А ты, Николай, проводи ее – поздно уже, темно!» Всю дорогу они молчали. Придя домой, Лена первым делом полезла на печку, и оттуда удивленно закричала: «А вьюшка-то закрыта!» Николай молча стащил ее с печки и на руках отнес на свою кровать. Как Лена не отбивалась и не плакала, но не могла справиться со взрослым мужчиной…

«Что ты наделал!» - рыдала она. – «Теперь меня никто и замуж не возьмет!» «А я тебя куда взял? – ответил он. И добавил: «Только у меня одно условие – ты должна мою мать «мамой» называть». Лена, почти не помнившая свою родную мать, готова была называть «мамой» любую женщину.

Утром, когда хозяева вернулись из гостей и застали их спящими в одной кровати, Лена не знала, как смотреть всем в глаза. Но мать Николая подошла к ней, погладила ее по голове и негромка сказала: «Ничего, доченька, все будет хорошо!» Лена, обхватила ее руку и заплакала.

Сразу свадьбу играть не стали, так как вскоре после праздников Николай на 3 месяца уезжал в командировку на курсы. Лена без него жила так же, как и раньше, только спала теперь не на печке, а на кровати в комнате, и хозяйку называла только «мамой». В конце марта Николай вернулся, мать стала готовиться к свадьбе, но никогда не знаешь заранее, какие сюрпризы готовит нам судьба!

В начале апреля во Дворце культуры Металлургов проходило какое-то партийное собрание. Оно шло весь день и закончилось поздно вечером. Уставший и голодный, прежде чем идти домой, Николай зашел в магазин «Восток» - был раньше такой магазин рядом со старой гостиницей. Там он встретил двоюродного брата матери. Он был осужден, но недавно освободился. Дядя был со своими друзьями, он радостно приветствовал Николая и предложил отметить встречу - пригласил его поехать в поселок на Лесозавод, где в магазине продавали очень хорошее пиво. И хотя уже было около 12 часов ночи, Николай согласился и пошел с ними.

Но дядя с друзьями, оказывается, задумали ограбление магазина. Когда Николай увидел, как они убили сторожа, он в ужасе убежал и спрятался в лесу. Долго он сидел там, притаившись и затаив дыхание, а когда решил, что опасность миновала, и можно идти домой, то нос к носу столкнулся с дядиной компанией, которая возвращалась через лес с награбленным добром. Они заставили его нести украденный рулон материала, а потом часть товаров закопали в лесу и отметили это место.

Домой Николай вернулся только под утро. Ничего не объясняя матери и Лене, он только велел им говорить, если спросят, что эту ночь он был дома и никуда не ходил.

Через 2 дня за ним пришли из милиции. Тщательно обыскали весь дом, ничего не нашли, но описали швейную машинку и новый железнодорожный костюм, выданный Николаю недавно на работе, и увели Николая с собой. Ничего не понимая в происходящем, мать плача бежала за милицейской машиной. На следующий день их с Леной вызвали для допроса, но они ничего не знали и отвечали, как их научил Николай: «Он всю ночь спал дома!» Их отпустили домой, но слухи о краже с убийством быстро разнеслись по всему городу. Когда Лена на следующий день пришла в компрессорную, ее отстранили от работы, а заставили, как «жену бандита», одну лопатой разгружать платформу с песком. До вечера работала Лена, роняя слезы в песок, а на следующий день ее вернули обратно – без машиниста компрессорной станции и работа в вагонном депо застопорилась…

В июне во Дворце Культуры металлургов состоялся показательный суд над бандитами. Народу посмотреть пришло очень много, Лена с трудом протиснулась на второй балкон, откуда почти ничего не видела, но услышала, что за соучастие в грабеже Николая осудили на 15 лет!

Через некоторое время Лена получила от Николая письмо из Нижнего Тагила: «Приезжай!». Мать собрала с ней передачу для сына и Лена поехала. В этом городе она была впервые, куда идти – не знала, и с 8 утра до 5 вечера ходила по разным тюрьмам и колониям, искала, где сидит Николай, а в письме он этого не указал. Когда он вышел к ней – похудевший, обритый, в одежде заключенного – она его не узнала. Он скупо рассказал, что работает на лесопилке, очень устает, просил приехать с матерью.

Через месяц они приехали вместе. Теперь Лена уже знала, куда идти. Пока мать, плача, расспрашивала сына о его жизни, Лена сидела в стороне. Один из охранников лениво спросил: «Муж, что ли?» «Почти», - ответила Лена. «Это как?» – удивился охранник. «Да мы и зарегистрироваться не успели», - ответила Лена и рассказала заинтересовавшимся охранникам, что Николай работал парторгом, что награжден он Орденом Красной звезды и попал сюда «не за что».

Через два месяца пришло письмо от Николая: «Мама, береги Лену», - писал он матери. – «Она – чистая душа – все про меня рассказала, и сейчас я работаю в конторе». Из 15 лет Николай отсидел 9, и был освобожден по амнистии за хорошее поведение.

Лена продолжала жить с «мамой», иногда они ездили к Николаю, отвозили ему продукты и папиросы. Лена считала его, хоть и не официальным, но мужем, и думала, что обязана дождаться его освобождения. Так прошло 2 года.

Как-то зашла к ним вечером соседка Катя, ровесница Лены, и пригласила ее сходить с ней в кино, а то одной потом страшно возвращаться в темноте. Хозяйка – «мама» тут же отпустила Лену: «Конечно, сходи. А то все время дома сидишь. Ты же еще молодая!» А по дороге в кино Катя рассказала Лене, что вообще-то ее в кино пригласил один парень с работы - Анатолий, но она стесняется с ним одна в кино идти, вот и пригласила подругу. Анатолий Лене сначала не понравился: худощавый, лицо удлиненное, робкий какой-то. Они посмотрели кино, и он проводил девушек до дома. Через некоторое время Катя опять пришла звать Лену в кино. Так они около года ходили в кино втроем.

За это время Лена пригляделась к Анатолию и узнала, что это хороший скромный парень, работал он бригадиром в вагонном депо, жил с мамой и младшим братом. Отец его – Мышев Кузьма Лаврентьевич – во время войны работал на Серовском металлургическом заводе, был награжден почетным знаком «Лучший доменщик Урала», и погиб во время аварии на заводе. Его документы даже одно время были на стенде в Серовском краеведческом музее. А мама его – Евдокия Семеновна – простая малограмотная женщина из деревни (она до старости читать умела только по слогам, а писала каракулями со множеством ошибок) работала в охране завода со служебными собаками. Она очень их понимала и совсем не боялась, и собаки ее любили. Как и всякая русская женщина, была она очень доброй, и в военные годы, хоть и очень голодно было, но кроме своих сыновей подкармливала и двоих соседних мальчишек – братьев Родионовых - Ивана и Васю, у которых мать умерла от голода и болезней. Некоторое время мальчишки жили у них, и Анатолий считал их почти братьями.

Однажды вечером Лена с «мамой» пили чай дома, как вдруг к ним пришла веселая компания: Иван Демьянович, Николай Петрович – мастера из вагонного депо - и немного смущенный Анатолий. «А мы пришли вашу девку сватать», - весело объявил Иван Демьянович. Лена прямо оторопела! «Как сватать? - удивилась и ее «мама», которой Лена давно уже рассказала про их свидания втроем. – Он же за Катей ухаживал!» «Ну, и что? А Лена ему больше понравилась!» - ответил «сват». Лена все еще не могла прийти в себя от изумления, никак ей не верилось в происходящее, и не знала она, что ей делать? Анатолий, конечно, парень не плохой, серьезный, и лучшего мужа ей не найти, а как же Николай-то?... Словно услышав ее мысли, «мама» зарыдала в голос: «Сыночек! Прости ты меня! Не уберегла я твою Лену!» А потом, обращаясь к Лене, сказала: «Иди, доченька! Толя парень хороший, он тебя не обидит. Что ж ты всю молодость свою со мной просидишь, а сын мой еще неизвестно когда вернется!...» И отпустила она Лену замуж, как настоящая мама, даже подарила «в приданное» большой пружинный матрац.

Так начался новый период в жизни Лены. Теперь она была уже официально замужем, и свадьбу отпраздновали, как положено, только белое платье было в те годы трудно купить, Лена была в нарядном платье с синими цветочками. Были гости, пили брагу, весело пели песни, и стали жить «молодые» в одной комнате с мамой Анатолия Евдокией и его младшим братом Владимиром. Через год и младший брат решил жениться и привести свою жену Шуру тоже к маме. Но тут уж Евдокия воспротивилась: «Куда уж мы впятером-то в одну комнату!?», и Володя с Шурой стали снимать квартиру. А вскоре и Анатолию с Леной пообещали дать комнату в коммунальной квартире в новом доме на Сортировке. Их особенно радовало, что на работу в вагоне депо теперь ходить будет совсем близко, а не добираться пешком с улицы Кирова. Новый дом на Сортировке с башенкой на крыше еще достраивался, а в конце июля прямо в День Железнодорожника родилась у Елены и Анатолия дочь. Пока думали, как назвать девочку, мама Анатолия заявила: «Мой муж Кузьма все хотел, чтобы у нас дочь родилась, а у нас только 2 парня было. Так он частенько говорил, что если родится внучка, обязательно назовите ее Алевтина. Так что если вы какое другое имя девочке дадите – я с ней водиться не буду!» Лена и не спорила – пусть будет Алевтина, и Анатолий тоже был согласен с мамой.

Переезжать на новую квартиру они собирались уже втроем с дочерью, которая пока была еще в пеленках. Анатолий заканчивал уже грузить вещи на машину, как мама его задержала: «Так мой-то сундук тоже грузите. Я тоже с вами поеду!» «Как с нами? - удивился Толя, – ты же теперь одна остаешься в этой комнате!» «Так что это я одна-то жить буду? А комнату я уже соседке продала…» Пришлось погрузить на машину и мамины вещи и ехать на новую квартиру всем вместе.

Толе и Лене как молодой семье, да еще обоим железнодорожникам выдели одну из 4-х комнат в благоустроенной квартире на 4-м этаже. Не нужно было заготавливать дрова для отопления, носить воду ведрами с колонки, не ходить в туалет на улицу – разве это не райские условия! Соседи по квартире попались хорошие: все молодые семьи с детьми, и жили они очень дружно, всей квартирой отмечая праздники и дни рождения. То, что мама Толи приехала с ними, оказалось даже хорошо: Толя по работе часто ездил в командировки, Лена работала по сменам, а с маленькой дочерью водилась Евдокия. Правда, тогда и в ясли и в детский сад девочку определить было нельзя, поскольку в семье жила неработающая бабушка.

Вскоре произошло и радостное для Лены событие: нежданно – негаданно нагрянула в гости младшая сестра Нина с молодым мужем Валентином. Он - то и нашел адрес Лены и всех остальных сестер через всесоюзный розыск. Вот они с Ниной во время своего свадебного путешествия и решили навестить сестер. Лена от радости не знала, куда усадить дорогих гостей, чем накормить, чем одарить. Сдернула прямо со стола красивую скатерть, которую покупала на новоселье, и подарила Нине. А Евдокия добавила: «Лена! Так ты уж и шторы тоже снимай. Вы себе еще купите, а у них пока ничего своего нет». Самое главное, Лена переписала все адреса сестер, и с этого момента началась между ними активная переписка.

Жизнь шла дальше, и Толя с Леной решили, что им надо учиться, чувствовалось, что для работы уже не хватало начального образования, и они оба поступили в вечернюю школу. Но опять сказала свое слово Евдокия: «Вы что это, совсем дочь на меня бросили? С утра до вечера на работе, вечером еще в школу собрались ходить. Я целыми сутками с ней водиться не буду!». Так Лене пришлось отказаться от учебы, а Анатолий закончил вечернюю школу и поступил учиться заочно в железнодорожный техникум.

В дружной коммунальной квартире Мышевы жили не так долго, всего лет пять. По улице Сортировочной строились новые благоустроенные дома, и жителей коммуналки стали расселять по отдельным квартирам. У Лены к этому времени родился еще и сын, которого назвали Александром, и теперь в комнате они жили впятером. Удивительно, но они все помещались в одной комнате: у стены стояли гардероб с одеждой, детская кроватка, книжный шкаф. Толя очень любил читать, и постоянно покупал новые книги, да и Лена во время ночных смен в компрессорной перечитала очень много книг. У окна стоял бабушкин сундук, напротив него – круглый стол, в углу – буфет с посудой, рядом с ним с у стены – кровать Толи и Лены, а у самых дверей стоял маленький диванчик, на котором спали Евдокия с внучкой.

Всем соседям уже вручили ордера на новые квартиры, а Толе с Леной обещали квартиру в следующем доме, примерно через год. Они и не расстраивались, всего лишь через год они смогут переехать в собственную отдельную квартиру!

И вот в воскресный день все соседи выносят вещи и мебель, грузят на ма-шины, и Лена с Толей помогают им, а дети с бабушкой сидят в комнате, чтобы не мешались под ногами. Вдруг в их комнату заходит домоуправляющая: «Ну, что, соседей провожаете? – спрашивает весело. И вдруг обращается к Лене: «А тебе сегодня ничего не снилось?» «Ничего», - недоуменно отвечает Лена. «А вам тоже ордер выдали! – радостно сообщает домоуправ, - Решили всю квартиру эту освободить. Вот вам ордер – въезжайте хоть сегодня!» Толя сразу побежал на улицу договариваться с машиной, пока все не уехали, а Лена с Евдокией засуетились в комнате – ничего же не собрано, они только через год собирались выезжать! Конечно, помогли и сосе-ди, благо, что ехать было не далеко – всего через один дом. Мебель увезли на машине, а многие вещи перенесли на руках. Даже маленькая Аля гордо переносила в новую квартиру кастрюльки и свои игрушки – тоже помогала!

Наконец-то они в отдельной двухкомнатной благоустроенной квартире! Только живи и радуйся! Но вскоре тяжело заболел Анатолий… Врачи определили у него больную печень и назначили кучу лекарств. Он все это добросовестно принимал, но становилось только хуже. Наконец, знакомый врач посоветовал Лене просить направление на консультацию в Свердловск. Лена отпросилась на работе на пару дней и вместе с Анатолием поехала в областную больницу, так как он сам сильно ослаб, и одному ему ехать было никак нельзя.

После первого же осмотра врачи ужаснулись: «Зачем же ему печень лечили, у него ведь язва желудка! Нужна срочная операция!» Вскоре Толю прооперировали, удалив большую часть желудка. Лена была рядом с ним. Она и ночевала в палате на табуретке, положив голову на кровать рядом с Толей. Врачи ее не выгоняли, так как после операции больному был нужен тщательный уход, и даже «поручили» ей ухаживать и за остальными послеоперационными больными в палате. Через пару дней Лене удалось позвонить на работу. Она просила передать домой, что операция у Толи прошла успешно, и хотела спросить, как там дети с бабушкой живут. «Да дома у вас все нормально», - ответили ей сослуживцы. – А вот с работы тебя уволили. За прогулы».

Увидев в палате заплаканную Лену, лечащий врач поинтересовался, в чем дело, уж не ухудшилось ли у больного состояние здоровья? А, узнав, что Лену уволили с работы за прогулы, очень возмутился, сам позвонил руководству вагонного депо и оформил Лене больничный лист по уходу за больным мужем на все время ее пребывания в больнице.

Так что все закончилось очень хорошо: Толя выздоровел, Лену восстановили на работе и даже оплатили больничный, дети с бабушкой все это время жили нормально и не болели.

Анатолий в это время работал уже нормировщиком в вагонном депо, а вскоре после окончания техникума его перевели работать в отделение железной дороги инженером в отдел труда и заработной платы. Лена тоже перешла работать в «контору» расценщиком. Образования у нее, конечно, не хватало, она часто приносила работу домой, и муж ей терпеливо объяснял, что нужно делать и помогал в работе.

После операции врачи категорически запретили Толе курить, и ему было очень трудно отвыкать, тем более, что курил он почти с детства, да тогда и все кругом курили, на работе были оборудованы специальные места для курения и часто устраивались «перекуры». Да и сейчас так же! Лена где-то узнала, что отвыкать от курения можно с помощью конфет. Вот она и покупала килограммами ириски «Золотой ключик», и Анатолий ходил с полными карманами конфет, чтобы, когда захочется курить, сразу сунуть ириску в рот. И ведь отвык он от курения! На всю жизнь бросил он эту привычку. Даже сын никогда не курил, видимо запомнил, как папа мучился, отвыкая от дурной привычки. Дети тоже радовались, что папа бросает курить, потому что и им перепадали конфеты.

В 1965 году Лену как передовую работницу выбрали депутатом Серовского городского Совета депутатов трудящихся Х созыва, и даже выбрали ее руководителем группы из 6 человек. Лена очень ответственно отнеслась к новому поручению. После работы шла в ДКЖ, где в кабинете директора принимала жителей поселка Сортировка с любыми их вопросами, а потом старалась добиться их решения. Иногда не с кем было оставлять дома младшего сына, так как его ни в ясли, ни в детский сад нельзя было устроить, и Лена брала его с собой. Так он и сидел на диване в кабинете, иногда рисуя что-нибудь в своих тетрадках, иногда тихонько играя с машинкой, но никогда он не мешал маме «разговаривать с тётеньками». Про ее работу даже неоднократно писали в местной газете «Серовский рабочий»: «Депутатская группа Елены Меркурьевны Мышевой принимает активное участие в решении хозяйственных и общественных вопросов, защищая права и интересы своих избирателей». («Серовский рабочий» №110 от 18 июня 1966 г.). Два срока (4 года) была Лена депутатом, а на третий срок сама отказалась – бабушка стала обижаться, что Лена совсем не занимается детьми и хозяйством.

Дети уже учились в школе, а Анатолий чувствовал, что все еще мало у него образования, и поступил снова заочно учиться. Теперь он учился в Московской Высшей школе профдвижения, что приравнивалось к институту. Старшая дочь заканчивала школу, а он заканчивал институт, писал дома контрольные, готовился к экзаменам, ездил на сессии. Возвращался из Москвы он всегда с подарками жене и детям. Бабушка так и жила с ними.

Несколько раз Толя с Леной ездили в отпуск, как они шутя говорили, «по Европам»: оба работая на железной дороге, они выписывали бесплатные билеты на себя и на детей до Таллина, где жила самая младшая Аннушка, а на обратном пути через Москву и Ленинград они заезжали в Новгород к Нине и в Ярославль, где жили Катя и Зоя со своими семьями. Дети очень любили такие поездки. Они не только наяву знакомились с крупнейшими русскими го-родами, но и повидали Таллин – столицу Эстонии – это было почти заграница! Кроме того, Лена хотела, чтобы ее дети знали своих двоюродных братьев и сестер и дружили с ними. При дефиците различных товаров в те годы, Мышевы из поездок всегда привозили или посылали посылками множество обновок для себя или детей. Иногда приходилось даже одалживать у сестер денег на обратную дорогу. Конечно, деньги сразу же высылались при возвращении домой.

Сестры с семьями и детьми тоже все не по разу приезжали в гости на Урал. Они не только активно общались друг с другом с помощью писем, но и старались помочь материально. На каждый день рождения они высылали друг другу подарки или деньги, а недоношенные детские вещи обязательно сортировались, и наиболее целые и красивые высылались для младших детей у сестер.

Видя стремление Анатолия к знаниям и ценя его добросовестное отноше-ние к работе, руководство железной дороги выделило Мышевым трехкомнатную квартиру в новом доме в центре города по улице Ленина. Это были дома, построенные на средства отделения железной дороги, и квартиры своим работникам Райпрофсож выделял совершенно бесплатно. Дочь после окончания школы устроилась на работу тоже в вагонное депо и, как папа, поступила учиться в Свердловский железнодорожный институт заочно. Работать она устроилась подсобной рабочей, т.е мела метлой самый грязный сборочный цех, но, с детства приученная родителями к труду, безропотно ходила на работу и вместе с другими женщинами убирала мазут и стружки, даже гордилась своей «взрослой» работой. Потом ее перевели работать рассыльной в контору, и она стала уже ходить на работу в чистой одежде.

По совету знакомой Толя с Леной вступили в садовый кооператив, и стали обладателями 6-ти соток на берегу реки Каквы. Первый год засадили его картошкой, а потом стали постепенно высаживать кусты малины и смородины, капусту и морковку. Толя сам построил небольшой домик из списанных вагонных досок, покрасил его в веселенький зеленый цвет и разрисовал цветочками. Так они стали заядлыми садоводами, и все выходные дни вместе с детьми и с бабушкой проводили в своем саду.

Бабушка однажды гостила у своей подруги, у которой не было уже ни мужа, ни детей, и та предложила ей пожить вместе в ее домике, а то одной скучно, да и если одна заболеет, вторая будет за ней ухаживать. Бабушка согласилась, тем более, что внуки уже совсем выросли, оба работали, в ее помощи не нуждались. Подруга Мария вскоре заболела, и хотя Евдокия ста-рательно за ней ухаживала, но она умерла - уже старенькая была, а половину дома и большой огород завещала своей подруге. Так и у Евдокии под старость появился свой собственный дом. Она не жалела, что ушла из благоустроенной квартиры. У нее пока еще были силы и здоровье, она даже устроилась работать дворником в магазин. Колодец с водой был вырыт прямо во дворе, дрова и уголь для отопления закупал и привозил Толя, они же с Леной и детьми помогали ей и перекапывать огород, и ремонтировать домик. Зато в теплом подполье можно было хранить урожай из сада.

Однажды зимой в гололед бабушка упала и сломала ногу. Она не могла ни за водой сходить, ни печку затопить. На семейном совете было решено, что Лена уволится с работы и будет ухаживать за больной бабушкой. Рабочего стажа у нее было уже более 30-ти лет, денег в доме хватало, так как уже и младший сын устроился на работу, и тоже в вагонное депо. Его приняли учеником слесаря в инструментальный цех. Саша так гордился своей работой, что специально не умывался в душе и ехал домой в автобусе грязным, чтобы все видели, что он уже взрослый, в работы едет домой!

Бабушка выздоровела, вскоре уже смогла ходить без палочки, а Лена так и осталась хозяйничать дома: стирать, прибирать, готовить обеды, так как дети кроме работы оба учились заочно в институте, и по вечерам сидели с учебниками.

Через несколько лет после окончания института, Анатолию предложили работать начальником отдела труда и зарплаты в Егоршинском отделении железной дороги. Обещали сразу же дать и квартиру. На семейном совете было решено переезжать в другой город. В Серове оставались только бабушка в своем доме и дочь, собирающаяся выходить замуж.

В Егоршино им выделили 2-х комнатную квартиру хорошей планировки, нашлась хорошая работа сыну, и на учебу в Свердловск ему было гораздо ближе ездить. Вскоре сын женился, но с родителями молодые жить не стали, а ушли снимать квартиру. Года через 2 и сыну дали 2-комнатную квартиру в новом доме, так как к этому времени у него уже рос сын Андрей – радость бабушки и дедушки. У дочери в Серове тоже уже было 2-е детей, но они редко приезжали в гости, а Андрюшенька всегда был рядом, он и жил частенько у бабушки с дедушкой.

Анатолий вышел на пенсию, а Лена так и не устроилась работать, хозяйничала дома. Сначала они тоже взяли садовый участок, но оказалось, что туда очень далеко добираться без транспорта, сын отказался помогать в саду, а здоровье и силы уходили с каждым годом. Тогда Лена с Анатолием продали свой сад молодой соседке – врачу, которая была очень благодарна им за это.

На пенсии Анатолий увлекся нетрадиционным для мужчины занятием - вышиванием. Какие замечательные бабочки вышил он на платье для внучки из Серова! А для дочери и жены делал вышивки цветов и веток рябины на трико-тажных кофтах и платьях, и вещи просто преображались, становились, как сейчас говорят, «эксклюзивными». Так же он часто ходил в библиотеку, много читал, особенно о народных приметах, а потом в толстой общей тетради записывал полезные советы и свои наблюдения над природой.

Как-то у Толи на спине возник небольшой нарыв, но врачи посоветовали ехать на операцию в Свердловск. Там ему во время операции, как впоследствии поясняли врачи, дали слишком большую дозу наркоза, и после этого началось у Анатолия постепенное разрушение мозговых клеток.

Сначала начала страдать память, он стал рассеянным и забывчивым, потом перестал узнавать родных, а последний год жил как растение – ел, спал, ходил под себя. Лена водилась с ним как с малым ребенком, кормила с ложки, обмывала, обстирывала. Днем садила Толю на кровать (он сам уже не ходил даже по комнате), а он уже и ее не узнавал и только громко звал «маму». Он и ночью плохо спал, мог кричать всю ночь напролет, не понимая уговоров Лены о том, что соседи спать хотят. Дочь взяла отпуск на работе и приехала на месяц помочь ухаживать за любимым папой. Но вылечить его не могли уже никакие лекарства и никакой, даже самый заботливый уход… Анатолий всего 2 месяца не дожил до «золотой свадьбы» с Еленой.

Сейчас Лена живет одна в однокомнатной квартирке, на которую они поменяли свою большую 2-х комнатную квартиру, пока еще Анатолий был жив и здоров. К дочери в Серов она переезжать не хочет, хотя она постоянно зовет ее. Лена говорит: «Я прожила с Толей лучшие годы моей жизни и не хочу оставлять его здесь одного, а хочу, чтобы меня похоронили рядом с ним. Тогда вы хоть раз в год да приедете помянуть нас».

 

НИНА.

 

Нина родилась в 1930 году и оказалась самой способной из сестер. Она еще не ходила в школу, но уже научилась читать. Тятенька почти каждый день любил почитать что-нибудь, а Нина всегда садилась напротив него и любила слушать и смотреть, как папа читает. Вот так незаметно и сама она научилась читать, только вверх ногами. Но в школе ее быстро научили читать правильно.

Стены в доме в деревне были оклеены старыми газетами – не было в деревне в то время обоев. Мария частенько наказывала девчонок, за несделанную вовремя домашнюю работу – ставила их в угол. Нина такие наказания даже любила: стоя в углу, она с интересом читала газеты, наклеенные на стенах. Заметив это, Мария в следующий раз при оклейке стен все газеты приклеивала «вверх ногами», но Нина легко могла читать и так!

Училась Нина хорошо, почти на одни пятерки, но после окончания начальной школы в 1942 году, когда тятеньки уже не было в живых, Нине пришлось работать в этой же деревне, где она училась - Хмелевке в детском доме свинаркой. Нина целыми днями пасла свиней и ходила босиком до холодов, так как из обуви у нее были только валенки. Спала за печкой, прямо на голом холодном полу, иногда у нее за ночь волосы примерзали к полу. Работала она, как и многие в войну, лишь за пайку хлеба и похлебку раз в день. В этом детском доме жили дети, эвакуированные из блокадного Ленинграда, но бывало, что и они что-то недоедали. Нина аккуратно собирала все кусочки и старалась подкормить своих младших голодных сестер – Зою и Анну. Если ничего не удавалось собрать после обеда, Нина отдавала сестрам свой паек, а Зоя с Аней очень любили бывать у Нины, и частенько приходили к ней в Хмелевку за 2 км от дома.

Так Нина работала почти до 16-ти лет, а после достижения 16-тилетнего возраста уехать из деревни уже было нельзя – такие законы тогда были! Но старшая сестра Катя, которая постоянно заботилась о своих младших сестрах и помогала им в жизни, смогла организовать и выслать Нине запрос на учебу. Нина приехала в Ярославль и поступила в автомеханический техникум. После окончания учебы ее направили работать в Челябинск, где ее и разыскал впо-следствии ее троюродный брат Валентин.

Они жили в детстве в одной деревне, и фамилия у них была одна. Будучи детьми, часто они играли вместе и даже, случалось, ночевали на одних полатях.

Отец его работал в магазине, и часто надолго уезжал в город за товарами. Валентин пешком дошел до Зуевки в тряпочных ботинках. Денег на дорогу у него не было, и он договорился с проводником, что она довезет его до Сталинграда, где он собирался поступать в речное училище учиться «на моряка». Но во время пути он таскал уголь и помогал проводнице топить печь в вагоне.

После окончания училища его пригласили в «спецорганы» и предложили учиться в спецшколе «на разведчика». Во время учебы он познакомился с хорошей девушкой Полиной. Они поженились, и у них родилась дочь. Через несколько лет добросовестной работы в «органах», Валентину представилась возможность поехать на службу в Польшу. Но когда стали оформлять документы, ему сообщили, что с этой женой он не сможет поехать, так как у нее были какие-то «неблагонадежные» родственники. Перед Валентином встала проблема: или жить с женой и дочерью и забыть про заграничные поездки, либо развестись с ней, жениться на другой и продолжать служить «на благо Родины». Валентин выбрал второе…

После развода, перебирая в уме возможных невест, он вспомнил про сестер Овсянниковых, с которыми жил в одной деревне. Они остались круглыми сиротами, и к ним не должны были придираться по поводу родителей. Имея доступ к информации в своей организации, он узнал все их адреса и семейное положение. Старшие Катя и Лена были замужем, младшие были на несколько лет моложе его, а Нина оказалась самой подходящей кандидатурой.

Сразу после свадьбы Нина с Валентином съездили в Серов к сестре Лене, и вернулись в Новгород. Им дали комнату с соседями. Валентин готовился к отъезду за границу, но случилось непредвиденное: пропала какая-то важная бумага, и подозрения пали на Валентина. Конечно, потом выяснилось, что Валентин совершенно не виноват, но пятно на репутации осталось, и его командировка за границу отложилась на неопределенное время.

В 1958 году у Нины с Валентином родилась дочь Галя, а через 3 года – вторая дочь Ирина. Нине нужно было работать, а девочек в садик не могли устроить. Вот Нина и предложила Валентину разыскать мачеху Марию и пригласить ее жить к ним. Валентин согласился и разыскал Марию. Она жила в Кирове, опять одна, работала на заводе, гнула на прессе ложки из алюминия. Мария согласилась и приехала. До самой своей смерти жила она у Нины, води-лась с ее девочками, а они называли ее бабушкой. Да и остальные сестры не держали зла и обиды на мачеху, приезжая в гости к Нине привозили Марии подарки и своих детей тоже учили называть ее бабушкой.

Только через 10 лет дали Валентину разрешение на выезд за границу. Он поехал вместе с женой и дочерьми, старшая из которых уже начала учиться в школе. Мария осталась одна в квартире жить и охранять ее, так как мебель за границу не повезли.

Несколько лет прожили Овсянниковы в Польше. Девочки учились в рус-ской школе, а Нина здесь же устроилась работать уборщицей, так как работать по специальности там было очень сложно даже для местных жителей. Она должна была мыть коридоры на всех 4-х этажах школы, с трудом таская по лестницам тяжелый моющий пылесос. В те годы снабжение военных городков в Польше было гораздо лучше, чем в Союзе, и Нина посылала сестрам по-сылки с подарками – одежду и обувь для детей.

 

ЗОЯ.

 

Зоя родилась в декабре 1932 г. Родную маму свою Марфу Семеновну она совсем не помнит, но очень любила отца Меркурия Петровича. Когда он приходил домой, они с Анной радостно бежали ему навстречу, помогали снимать валенки или лапти и ставили их сушить у печки. Отец тогда уже болел, говорили – чахотка. Он почти не работал, а потихоньку трудился дома. Шил любую одежду всем жителям деревни, и платья дочерям. По вечерам, не зажигая лампы, тятенька садился на лавку и, пока Мария готовила ужин, рассказывал дочерям разные истории из своей жизни или интересные сказки.

Зое помнилось, что пока был жив тятенька, жизнь у них в доме была спокойная и счастливая: правда Катя уже уехала в Ярославль, а Лена жила в Зуевке, но они с младшими сестрами никогда не голодали и катались на ледяной горке.

Напротив их дома вместе с бабушкой Пашей жил тихий мальчик Гена. Он часто на улице играл с Зоей и никогда ее не обижал. Вот однажды 6-летняя Зоя собрала свои куклы и кое-какие вещи и пошла в дом напротив. «Я к вам жить пришла, - сказала она бабушке, - «хочу за вашего Гену замуж выйти». «Ну, проходи, живи», - пропуская ее в дом, ответила бабушка. Наверное, она все же сообщила Зоиным родителям, чтобы они не потеряли дочь, и Зоя жила в этом доме 3 дня. Спала она вместе с бабушкой, помогала ей огород полоть. На третий день к соседке Паше пришла мачеха Мария. «Ну, что, гулена, пойдешь домой?» - спросила она у Зои. –« А то тут огород полешь, а дома морковь травой зарастает». «А бить не будешь?» - вместо ответа спросила Зоя. «Да, ладно, не буду!» - ответила Мария, стесняясь немного соседской бабушки. Зоя вернулась домой…

Но после смерти отца в апреле 1941 года началось совсем другое детство: теперь еда была всегда под замком, уходя утром в колхоз, мачеха давала им задание на работу по дому, и если что-то было не выполнено, девчонки не только получали ругань и побои, но могли и вовсе остаться без ужина.

Бывало, что Зоя с младшей Анной ходили по соседним деревням и просили милостыню. И хотя во время войны многие жили голодно, узнав, что это дочери Меркурия-портного, делились с ними кто чем мог.

Зоя пошла в первый класс в 1941 году, а Нина уже училась в 4-м. Школа была в соседней деревне Хмелевке, и зимой многие дети, чтобы не ходить в темноте и в морозы через лес, оставались ночевать в школе. Спали они прямо на столах, за которыми учились днем, - мальчики на одном ряду у стены, девочки на другом. У порога стоял один общий тазик, чтобы дети ночью не выходили на улицу по малой нужде.

Мачеха давала им продукты на неделю, но как сестры не экономили, они быстро заканчивались, и в последние дни недели – пятницу и субботу – они обычно голодали. После окончания школы Нина стала работать здесь же в Хмелевке свинаркой в детском доме, и доучивалась в школе Зоя уже одна, Анну в школу мачеха не отпускала.

Как-то весной 1945 года, возвращаясь из школы, Зоя встретила по дороге знакомого мужчину из Хмелевки, и он радостно ей сообщил: «Война закончи-лась! Понимаешь?!» Зоя очень обрадовалась. Все ждали конца войны, ждали, когда с фронта вернутся их родные. А потом Зоя вспомнила, что ее мама и тятенька никогда к ним не вернутся, и она расплакалась. Вот таким запомнился ей День Победы.

Летом, получив в школе справку, что она прослушала 4 класса, Зоя начала с 13 лет работать в колхозе: боронила на лошади поле, полола колхозный огород, сушила сено – выполняла всю работу, что могла. Так она работала до 15–ти лет, пока сердобольные соседи не привезли ее в Ярославль к старшей сестре Кате. Зоя гуляла с ее дочкой Таней в детском парке, а Катя хлопотала, чтобы устроить ее учиться в ремесленное училище.

Но оказалось, что прием уже закончен. Расстроенным девушкам посоветовали приходить по-чаще и узнавать, не откажется ли кто-нибудь от учебы. Зоя каждый день приходила в училище, и вскоре так и случилось – освободилось одно место, и ее приняли учиться на токаря. Зое очень понравилось в училище. Ей дали место в общежитии, где у нее была своя кровать, и их 3 раза в день кормили в столовой. Теперь она уже не голодала. Во время летних каникул Зоя съездила в детский дом навестить младшую сестру Аню. В то время там работал очень хороший директор, который заботился о всех детях как о родных. Зою хорошо встретили, и разрешили ей пожить несколько дней с Анной и даже питаться вместе с ней в детдомовской столовой

В 1950 г. закончилась учеба в ремесленном училище, и Зою назначили на завод «Красный маяк», который находился на той же самой улице, что и училище, на берегу Волги. 15 лет проработала она токарем на станке, и работа эта ей очень нравилось. Но со временем стали уставать ноги и от шума начало болеть сердце. Тогда ее перевели контролером в ОТК - внешняя приемка – это значило проверять, что поступало на завод: сталь, стеклолакоткань, трубы и многое другое для изготовления электровибраторов. Разнообразную продукцию завода отправляли в 17 стран мира. Выпускались на заводе и товары народного потребления. Так Зоя купила на заводе и выслала всем сестрам в подарок очень удобные сковороды – с крышкой и съемной ручкой. Ярославский завод начал выпускать эти сковороды задолго до фирмы «Тефаль». В нашей семье мы почти ежедневно уже в течение более 30-ти лет пользуемся такой сковородой, и не собираемся менять ее на новую!

На любимом заводе Зоя отработала 40 лет. За свой труд получала она денежные премии, ее портрет дважды висел на Доске Почета в Аллее Славы, а сейчас этот портрет стоит дома на шифоньере – Зое очень приятно посмотреть, что когда-то она была молодой.

Очень давно, пока еще не началось повсеместное увлечение садовыми участками, Зоя с Александром купили небольшой участок, на котором своими силами построили небольшой двухэтажный домик, насадили яблони и все лето жили в своем саду. За труд и любовь к себе, земля щедро одаривает их урожаем, а Зоя не только готовит для себя и детей всякие соленья и варенья, но почти каждый год она режет и сушит яблоки из своего сада, а потом посылает сушеные яблочки всем сестрам в посылках. Ее яблочки не похожи на сухофрукты из магазина – они чистенькие, белые и сладкие. Мне даже жалко варить из них компот, мы их так съедаем, как конфетки.

 

АННА.

 

Самые первые воспоминания о детстве Анны, или, как ее звали в детстве - Нюрки, связаны с тятей. Она вспоминает, как их с Зоей – маленьких и худеньких – тятя моет в бане. Он брал девчонок на колени и хлестал веником, а потом выносил зимой на улицу и заставлял обтираться снегом. Потом снова ложил их на полок греться. Нюре было тогда 4 года, и, видимо, эта закалка организма помогла ей в дальнейшей жизни перенести все неприятности и тяжести.

Еще помнит Нюра, что все дети спали на полатях, и перед сном старшие девочки вместе с тятей пели песни, чтобы усыпить младших.

Помнит она, что тятя заболел и сильно кашлял. Дома он почти не вставал с постели. Как-то раз Мария заставила Нюру отскрести обеденный деревянный стол ножом добела - она была очень чистоплотной, и требовала этого же от всех сестер. А Лена должна была отмыть пол с веником и древесной золой. Лена вымыла пол возле печки и присела на скамейку отдохнуть. Тут вошла в избу мать. Она тут же отругала Нюрку, что она криво скоблит стол, а увидев сидящую Лену, она резко дернула ее за руку со скамьи: « Кто будет пол домывать?!» Увидев это, больной отец вскочил с постели, в руках его оказался топор, который всегда лежал у него под кроватью, и с криком: «Не смей обижать моих детей!» он бросился за Марией, которая мигом выскочила во двор. Конечно, он ее не догнал и вернулся обратно в постель, но Анне на всю жизнь запомнился этот эпизод, что, защищая своих дочерей, отец готов был убить их обидчиков.

Как-то апрельским днем больной тятенька попросил мать поднять его на печку погреться. Как могли, помогали ей и Зоя с Анной. Тятенька полежал не-много, стало ему жарко и душно, и попросил он положить его обратно на кровать. Потом он снова стал просить поднять его погреться на печку. Мать с помощью девчонок еле-еле затащила его туда. Он погрелся немного, и опять просит снять его с печки – жарко. Стал проситься погреться на печи и в третий раз, но у Марии и у девчонок уже совсем не было сил… Немного погодя тятя позвал всех к себе, но говорить ему уже было трудно, и он только смотрел на всех и грозил пальцем девчонкам, чтобы они не плакали. Помнит Анна, как сразу же после смерти отца мачеха схватила топор и полезла на полати ломать сундук. А открыв его, сильно ругалась.

На кладбище хоронить отца Нюрку не взяли, а довезли до конца деревни и оставили в доме у председателя колхоза. У них был сын Андрей, одного возраста с Нюркой. Ее в доме раздели и предложили поиграть с Андрейкой. Но Нюрка не могла долго ждать, пока вернутся за ней, поэтому она потихоньку вышла из дома и босиком без пальто побежала на кладбище, где ее и встретили возвращающиеся Мария со старшими сестрами.

Когда тяти в апреле 1941 года не стало, жизнь сестер изменилась. Анна помнит, что в доме кроме нее были еще 2 сестры – Нина и Зоя. Старших - Катю и Лену - она в детстве не помнит. После смерти отца младших сестер хотели отдать в детский дом. Сначала Мария согласилась, а потом она узнала, что тогда все хозяйство отпишут в пользу девчонок. Тогда она сказала, что никого никуда не отдаст – «пусть дома помирают». Летом у Нины закончилась учеба в школе, а Мария всем говорила, что не знает, чем кормить трех «нахлебников». Поэтому она дала Нине и 6-ти летней Нюрке сумки и отправила их по окрестным деревням собирать милостыню. Уже началась война, все тоже жили впроголодь, но девчонок обязательно или накормят или дадут что-то с собой. Сами девчонки никогда ничего не брали без спроса. Пускали их и ночевать. Спали они на голом полу у порога, а сумку с собранными кусками клали себе под голову – для сохранности. Все в округе знали их сиротскую жизнь, многие помнили отличного портного Меркурия, жалели девчонок и так и называли их – «Меркины сироты». Целый месяц ходили девчонки по деревням, а потом вернулись домой и некоторое время и питались тем, что смогли принести. Вот молоко они пили, так как у них была своя корова. Хотя в то время были обязательны госпоставки, то есть каждая семья должна была сдать государству определенное количество молока, мяса, масла и яиц, но кое-что оставалось и себе.

Жизнь в деревне приучала девчонок к различному труду: в колхозе сеяли лен, потом его мяли и пряли нитки. В доме был свой ткацкий станок. Мария ткала пряжу и шила всем сестрам длинные юбки, а вот нижнего белья тогда не носили. Все сестры умели прясть, даже младшая Нюрка умела ткать, прясть и сама вязала себе на зиму теплые чулки. Зимой ходили в лаптях с вязанными чулками, а летом – босиком.

Во время войны в большом полупустом доме часто ставили на постой разных уполномоченных. Особенно Анне запомнился один из них - Андрей, которого все звали «хохол». Он часто заступался за сестер перед мачехой и тайком подкармливал их.

Мария (а мачеху девочки звали только «мамой») с раннего утра уходила на ферму, а возвращалась уже поздно ночью. Поэтому все домашние дела нужно было делать оставшимся дома сестрам. Особенно трудная работа – напилить дров для русской печки, а зимой дрова нужны были и для второй печи, чтобы в большом доме было тепло. После смерти тятеньки хозяйство у Марии с девчонками осталось большое: корова, куры, овцы, поросенок. Огород был очень большой, кроме обычных грядок с морковью и картошкой Мария еще сеяла рожь, которую потом обмолачивала и пекла дома хлеб. Девчонки должны были очень много воды наносить из колодца на целый день для себя и для скота.

Поздно вечером возвращалась мать с работы и сразу же находила непорядки: то огород плохо пропололи, то воды мало наносили, то дров мало… А девчонкам кроме домашней работы хотелось еще и на улице побегать с другими ребятами, может быть и забывали они что-то сделать по дому, или не успевали. Вот тогда всем доставалось и ругани и подзатыльников! Почему-то Зою Мария любила больше остальных сестер, и ей попадало меньше, чем Нине и Анне.

Аннушка была самой младшей из оставшихся в живых сестер Овсяннико-вых, а побоев и ругани ей доставалось больше всех, так как, видимо, на беду свою уродилась она очень похожей на свою маму, что сильно раздражало мачеху. А. может быть, ее злило то, что Анна все молча терпела. От постоянных побоев девочка стала убегать из дома, прятаться у соседей, на чердаке, а иногда даже ночевала под деревом в лесу. «Ко мне приходила какая-то большая серая собака,» - рассказывала она потом приехавшей в гости старшей сестре Лене, - «но она меня не укусила, только понюхала меня и ушла». Но таких больших собак в деревне не было… Убегать из дома и прятаться от сердитой мачехи Нюрке приходилось и зимой и летом, в любую погоду. Иногда зимой она спала вместе с коровой, прижавшись к ее теплому животу. Бывало, что спала она в холодных сенях, спрятавшись в пустом коробе для продуктов.

Еще помнит Нюрка из своего детства, как раздерутся они с сестрой Зоей, а потом идут в Хмелевку к старшей Нине, чтобы она помирила их. Нина даст им что-нибудь поесть, они и помирятся. Но им и в голову не приходило тогда, что Нина часто отдавала им свой обед, а сама оставалась голодной. Летом девчонки ели ягоды рябины и черемухи, весной – почки пихты, жевали смолу с елок. Возможно поэтому, у них были крепкие зубы.

В первый класс Нюрка пошла, когда Зоя училась уже в третьем. Один год они учились вместе, а потом Зоя стала работать в колхозе, а Нюрка в 1945 году закончила 3-й класс. Окончание войны ей запомнилось тем, что все в деревне плакали, а не радовались, так как пропали последние надежды на возвращение живых родственников.

Помнит Нюрка, как после войны ходила мать очень злая: кто-то (а это были женщины из типографии в Зуевке) написал письмо в Ярославль Кате, чтобы она приехала и забрала сестер.

Когда старшая сестра Катя получила письмо о жизни своей младшей сестры, она тут же собралась ехать за ней в деревню, но начальник никак не хотел отпускать ее с работы - хоть война уже закончилась, но строгие порядки еще сохранились. Тогда Катя, плача, показала ему письмо, которое получила от соседей. Начальник не дочитал его до конца, но тут же распорядился оформить Кате билет прямо на этот же день и дал ей 3 дня отпуска для решения личных проблем. Но Катя уложилась за 2 дня. Хотела она и Зою сразу же забрать с собой, но та отказалась и осталась в деревне. А мачеха только рада была «избавиться от дармоедки», как она говорила.

Катя с Нюркой пошли пешком в Зуевку, а это примерно 20-25 км. Куда-то заходили, переночевали и снова пошли. В Ярославль они ехали в теплушке вместе с солдатами, которые кормили сестер тушенкой.

Катя еще была не замужем, жила в общежитии, в большой комнате их было человек 15. Днем все девушки были на работе, а Нюрку оставили одну в комнате. Ей очень хотелось есть, и она, подумав немного, решила, что раз девушки все живут в одной комнате, значит, все можно брать. Она пошарила по всем тумбочкам и нашла себе еды. Точно как Тося из фильма «Девчата», который она до сих пор не может смотреть без слез, она уселась обедать за большим столом! А когда вечером девушки пришли с работы и обнаружили пропажу продуктов, Нюрке здорово попало. Ведь получилось, что она украла у них еду!

Жить с сестрой в общежитии Анне не разрешили, и Катя стала оформлять документы на сестру, чтобы устроить ее в детский дом. Врач, которая, наверное, впервые в жизни Анны провела ее осмотр, сказала Кате, что девочку надо бы направить в санаторный детский дом и нужно учить ее разговаривать.

Анне дали направление в детский дом около города Рыбинск (тогда он назывался Щербаков) в поселок «Песочное на Волге». Это была бывшая сельская школа, стоявшая на горе. Одна комната девочек с печкой посередине, другая- для мальчиков и кухня. Возраст детей был от 3 до 17 лет. Кушать они все ходили в столовую, но старшие девочки требовали, чтобы младшие не ели свой хлеб, а выносили им. Потом об этом узнали воспитатели и стали заставлять детей все съедать за столом.

В 1946- 1947 годах жить в детском доме стало совсем плохо. Куда-то пропала вся посуда из кухни. Было так, что обед сварен, а есть его не из чего. Вот и ходили дети по деревне и искали какую-нибудь посуду, хоть собачью миску или банку. Тогда им нальют супа, и можно будет поесть.

Летом 1947 года в детский дом приехала милиция, и всех старших детей разогнали – кого в ФЗО, а кого и в тюрьму. А младших детей перевезли на пароме через Волгу в другой детский дом. Там действительно было хорошо: и посуда была на кухне, и обеды никто не отбирал, а вокруг дома был лес и река.

На Новый год директор детского дома сидел у елки с мешком подарков и раздавал их детям. Анне досталось что-то круглое и красное. Оказалось, что это - яблоко! Его вкус она впервые попробовала в 12 лет!

В школу нужно было ходить далеко через лес и речку в другую деревню. Но иногда детдомовские не шли в школу на занятия, а оставались играть в лесу – строили из снега дома и пещеры. А когда деревенские дети возвращались из школы, они переписывали у них домашнее задание и все вместе шли домой, как будто из школы.

Вскоре и этот детский дом расформировали. Часть детей, в том числе и 14-летнюю Анну, направили в село под Пошехонью. Тогда все дети зачитывались книгами А.Гайдара, и Анна с ребятами тоже решили организовать «тимуровскую команду». Ночью они вылезли в окно и пошли к одной старушке пилить дрова. Но навстречу им попался сторож, который с громким криком: «Кто тут?» выстрелили из ружья вверх. Дети в страхе разбежались, и больше не пытались помогать кому-либо ночью.

В детском доме к различным праздникам устраивали вечера и учили детей танцевать. «Готовили в общество», как говорили воспитатели. Их всех приняли в комсомол, только для этого пришлось идти 10 км пешком до Райкома комсомола.

Летом 14-летних подростков посылали в колхоз на сенокос. Анна умела косить (мачеха научила!) и работала наравне со взрослыми, а ночевали все в шалашах.

Так как Анна была очень худой и небольшого роста, ей разрешили жить в детском доме до 16 лет, пока она не получила паспорт. Она много болела, поэтому к этому времени смогла закончить только 6 классов.

С 1 октября 1951 всех выпускников направили в ремесленное училище № 1 г. Щербаков ( сейчас Рыбинск) Ярославской области. Анна два года училась там на шлифовщицу по металлу и получила высший 5-й разряд с отличием. После окончания учебы ее распределили на работу в город Ростов-на-Дону на завод «Россельмаш». Но потом приехал представитель из Эстонии, и всех выпускников училища разныз специальностей, успешно закончивших учебу переоформили в город Таллин на завод всесоюзного значения «Двигатель». В цехе были очень высокие станки и для Анны подставляли специальный щит, чтобы могла она дотянуться до патрона и зажать деталь для шлифовки. В этом цехе Анна проработала 3 года, а после работы ходила в вечернюю школу и закончила обязательные в то время 7 классов.

Однажды подошел к ней Главный технолог завода и пригласил прийти к нему на прием. Он предложил Анне работать в архиве заводоуправления. Там работала Корнилова Прасковья Алексеевна, которая собиралась идти на пенсию, и Анну поставили ей в помощники.

На одном из вечеров в клубе Анна познакомилась с русским парнем Андреем Шутовым, который учился в ленинградском техникуме, и по распределению попал в Таллин на завод «Маяк». Андрей был очень худой и высокий парень, а Анне всегда нравились высокие люди. «Я сама маленькая, да если муж будет маленький, то дети у нас совсем лилипутами будут», - смеясь, говорила она подругам. Андрею понравилась невысокая, но бойкая девчонка, и в 1958 году они поженились. Первое время они так и жили каждый в своем общежитии, и только после рождения дочери им дали комнату в коммунальной квартире, где кроме них жили еще две молодые семьи. В то время устроить ребенка в детский сад было очень сложно, но Шутовым повезло: у Андрея мама в деревне вышла на пенсию, и приехала жить к сыну. Так она и прожила с ними 23 года, до самой смерти. Через 5 лет родилась вторая дочь – Ирина.

Завод расширялся, и документации стола много. Анна сначала работала архивариусом, а потом стала она начальником архива, в коллективе которого было 11 женщин. Работа требовала внимательности и аккуратности: каждый документ нужно было зарегистрировать и положить на свое место на высоких, 3-х метровых стеллажах, и ничего не перепутать. Непросто было руководить таким коллективом, но Анна старалась не допускать скандалов, умела найти подход и ко взрослым женщинам и к молодежи, за что ее очень любили в коллективе.

Анна отработала на заводе 40 лет, и за это время получила много благодарностей, денежных премий и наград. Она награждена медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина», знаком «Победитель социалистического соревнования» и медалью «Ветеран труда», которыми она очень дорожит.

В 1976 году Андрею дали новую 3-х комнатную квартиру. Дочери выросли, выучились, вышли замуж. У них у каждой по двое детей. У старшей Лены – сын Игорь и дочь Виктория, у которой уже есть своя дочь – Валерия. Так что Анна самая первая из сестер стала прабабушкой! Жаль, что рядом нет Андрея: он тяжело заболел, в январе 2006 года его прооперировали, а в ноябре он умер.

Анна считает себя счастливой по жизни, ведь она – мать, бабушка и прабабушка. Родители сестер рано ушли из жизни, но Анна благодарна им за все. Не держит она зла и на мачеху. Только став сама взрослой женщиной, она смогла понять и простить ее. Ведь отец привел Марию в семью совсем молодой, хотя и вдовой, и она, даже после смерти Меркурия, не бросила девчонок, воспитала их, как умела. Самая младшая из сестер Анна, которой больше всех доставалось ругани и побоев, теперь благодарна за все Марии, которая заменила ей мать.

 

Эпилог. 40 лет спустя.

 

Прошло 40 лет с тех пор, как последняя из сестер – Зоя - покинула родной дом и приехала к старшей сестре в Ярославль. Так совпало, что в этом 1987 году у сестры Лены был юбилей – ей исполнилось 60 лет, и все сестры (кроме старшей Кати, которая не смогла поехать из-за болезни) со своими мужьями приехали в Егоршино в гости.

Все гости хорошо разместились в просторной квартире у Лены, приехала и дочь из Серова с мужем и детьми. Было весело, пели хором старинные песни, вспоминали детство, сфотографировались на память. Только очень грустно было расставаться.

На обратном пути Нина, Зоя и Анна решили заехать на свою родину и посетить на деревенском кладбище могилу родителей. Место их захоронения помнила только старшая из них – Нина. Когда-то еще в молодости приезжала она в деревню, нашла заросшую могилу родителей и договорилась со своей подругой Галей, с которой в детстве они жили в одной деревне, чтобы та присматривала за этой могилкой. Галя же помогла Нине привести могилу в порядок и поставить на ней крест. Долгие годы Галина ухаживала за могилой, и писала об этом в редких письмах Нине.

Сестры с мужьями приехав, сразу же пошли к Галине, но ее не было дома. Муж ее, узнав из их рассказов, кто они такие, пустил их в дом, где они оставили свои вещи и пошли первым делом поклониться могиле родителей. Вокруг бывшего кладбища уже не осталось деревень, только пустые поля. Сестры положили на могилу цветы, постояли, молча вспоминая своих родите-лей, и решили дойти до своей деревни, посмотреть на родные места.

Навстречу им попалось стадо коров с пастухом на лошади. Стало уже прошло мимо, как кто-то хватился: «А Зоя где?» Стали оглядывать вокруг, может быть, она в ближайший лесок зашла. И вдруг увидели ее, сидящей на дереве! Оказывается, выросшая в деревне Зоя, с возрастом стала очень бояться коров. От страха перед ними немолодая уже женщина, пенсионерка, очень резво добежала до ближайшего дерева и быстро залезла на него, а вот слезть обратно уже не смогла. Пришлось звать пастуха, он и помог снять Зою с дерева.

Подшучивая немного над трусихой и со смехом вспоминая ее пробежку, сестры подошли к месту, где раньше была их деревня. Но сама деревня уже давно не существует, и только остов от бывшей школы указывал на то место, где когда-то кипела жизнь. А все вокруг заросло малиной. Подошли они к тому месту, где, как они помнили, должен был находиться их дом, но и там были только густые заросли малины. С собой сестры брали кое-какие продукты, и, устав от долгого пути пешком, решили поесть, расположившись прямо на дороге у места, которое было когда-то их домом.

Вдруг они увидели, что по дороге к ним идет какая-то сердитая женщина, решившая, что они хотят собирать малину с кустов, которые она сама когда-то садила. Только когда она подошла ближе, Нина узнала в ней свою подругу Галину.

Анна с Зоей пытались вспомнить места своего детства: где-то здесь был колодец, а вот туда ходили собирать землянику, но трудно было что-то узнать в зарослях травы, а деревня опустела, по словам Галины, уже лет 20 назад. Все жители разъехались, сама Галина тоже переехала жить в Хмелевку, только иногда она приходила сюда собирать малину, которую когда-то насадила в своем огороде, и та за много лет разрослась по всей деревне.

Посидели, помянули всех и пошли обратно в село Хмелевка к Галине. Вдруг погода испортилась, и пошел сильный дождь. Размокшая земля стала красной и очень скользкой, идти по ней было нелегко. Позади всех шел Валентин – муж Нины, он подскользнулся и упал на дорогу прямо в грязь. Но, так как был он уже тоже не молод, да и довольно полным, сразу встать не смог, а только перевернулся на другой бок, еще больше испачкав свой новый костюм, который был куплен специально для поездки в гости. Нина с сестрами помогли ему подняться, и дальше вели его по дороге под руки.

Кое-как добрались они до дома Галины, а тут дождь уже кончился. Валентина сразу повели в сад и водой из шланга стали отмывать его вместе с костюмом. Кто-то посчитал бы это горем, все же испорчен новый костюм, а они все хохотали до слез.

На следующий день сестры и их мужья поехали в г. Зуевку, недалеко от которого жила сестра Валентина – Людмила. Решили за одним и ее навестить, так как Валентин давно с ней не виделся, только переписывались. Так как они приехали не предупредив никого, то в гости их не ждали, и самой Людмилы дома не было. Но ее муж – Геннадий – узнал Валентина и пустил гостей. Мужчины сразу пошли в магазин за водкой. А в те годы в России был «сухой закон», и купить водку было очень сложно. Нина с Зоей ушли в другой магазин за продуктами, а Анну, как самую младшую, оставили хозяйничать на кухне. Геннадий показал, где у них картошка, где соль, Анна начистила картошки и стала ее варить и накрывать на стол, доставая из шкафа тарелки и стаканы. В это время вернулась домой Людмила. Увидев у себя на кухне незнакомую женщину, которая хозяйничала, как у себя дома, открывая дверцы и ящики шкафов, хозяйка сразу подняла крик: «Ты кто такая?! Что ты делаешь на моей кухне?! А ну, убирайся отсюда!» Анна опешила. В детстве они жили рядом, даже дружили, но прошли много лет, обе женщины сильно изменились, и, конечно же, не узнали бы друг друга, если встретились на улице. Ответить она ничего не успела, потому что в это же время вернулись Нина и Зоя с покупками. Кое-как выяснили, кто есть кто, и начались объятия и слезы.

Вскоре вернулись и мужчины с водкой. За столом они рассказали, каких трудов им стоило ее купить. Водку продавали в определенные часы только в одном магазине. Там было маленькое окно выдача, куда все старались сунуть деньги, а появившиеся из окна бутылки хватали, кто успеет, кто был рядом. Отлично зная такие «обычаи» местной торговли, Геннадий сам полез к самому окну. Ему это стоило неимоверных усилий и нескольких пуговиц на рубашке. Обратно его буквально вынесло из толпы, полураздетого, без пиджака, но в руках он крепко сжимал заветную бутылку. Пиджак ему позже выбросили из толпы….

Погостив пару дней в Зуевке, сестры поехали в Москву, где и расстались на вокзале. Нина поехала в Новгород, Зоя – в Ярославль, а Анна – в Таллин. Это был последний большой и дружный сбор сестер мужьями.

Вскоре умерла Екатерина, потом как-то неожиданно (все же он был самым молодым из них) в 2000 году умер муж Анны – Андрей, потом заболел и в 2002 умер муж у Елены, вскоре после долгой болезни умер Валентин – муж Нины. Сестры продолжают писать друг другу письма, перезваниваются по большим праздникам, но съехаться всем вместе сейчас не только тяжело в их-то возрасте, но и очень дорого! Анна, как самая молодая, еще несколько раз приезжала в Новгород, все же он ближе всех от Таллина, но с каждым годом все сложнее оформлять визу на выезд «за границу», и приехав в Россию, надо сразу же проходить регистрацию, как иностранной подданной… Думала ли в детстве исконно русская девчонка, что к старости станет «иностранкой»!

В детстве родители мои часто брали нас с братом в отпуск, и всех маминых сестер я хорошо знаю. Став сама взрослой женщиной, я стала переписываться с ними со всеми, дважды мы с мужем ездили к ним в гости. И всегда мне было очень интересно слушать их рассказы про такое далекое, но незабываемое детство, про трудные, но такие счастливые годы юности! Вот и решила я записать их воспоминания, чтобы не только мы – их дети, но и наши дети и внуки знали и помнили, как тяжело приходилось в жизни нашим матерям – простым русским женщинам, но они не только выжили, несмотря на все трудности, но и сохранили оптимизм к жизни и надежду, что «все когда-нибудь будет хорошо»!