ИЛЛЮЗИЯ

 

«Где ты найдешь поруку, что

завтра будешь, так веселись

сегодня, все скорби позабыв.

Омар Хайям

 

Перевертыш

 

Косте ныне не до весны. Город никуда не денется, ну, а девушки, а девушки тоже подождут. Он зачеты сдает, в первый раз все-таки – старается. Как ни старайся, не все у него получается. Городские, они-то шустрые, один базар чего стоит – вперед всех лезут, почти автоматом сдают. Везет же русскоязычным. С большим трудом удалось устроиться в общагу – платников туда и близко не подпускают. Соседи по комнате русские, да еще юристы. Парни хозяйственные оказались – голод им не грозит. Особенно один хорошо готовил, так его постоянным кашеваром сделали. Раньше как было, на съемной квартире? Деньги промотают, потом полмесяца маются. Парни серьезные, не шутка ли – юристы. Осенняя суматоха прошла, и, слава богу. Никто в тюрьму не угодил, богу душу не отдал. Как-то постепенно все успокоились. Драки, разборки, группировки как бы канули в лету. Эта тема сменилась более-менее цивильными интересами. Выставка молодежи возле «Централки» сменилась недавно открывшимся «Джет Клабом», иногда кафе «Ели-пили», редко и «Да Винчи». Вот-вот закончат первый курс и, наконец-то, почувствуют себя людьми. А то первый курс, первый курс – это как испытательный срок, что редко кому удается пройти. Проскочил, значит, считай, что тебе крупно повезло. Косте чуть-чуть осталось до первого финиша, вот он и старается. Он-то быстро адаптировался, сейчас он намного лучше себя чувствует, чем осенью. Он у нас молодец. Некоторых еще во время зимней сессии забраковали, иные в криминал ударились и их тотчас же отчислили. Говорят, что во время этой сессии будет вообще тотальная чистка. Ну, а если прорвутся, то дальше будет лафа, правда, только относительная. Опасность отчисления будет висеть до последнего. А жить в общаге – это все равно, что… ну, там почти гестаповский режим, ты как будто под прицелом ходишь. Сессия началась, а они затеяли трудовую практику, проверку за проверкой. Что важнее – учиться в университете или жить в общаге? Двадцать четыре часа в сутки под прицелом – не каждый выдержит. Бедные студенты! Но и тут бывают исключения, лазейки.

Сессия! Все хором засели в библиотеке, взялись за конспекты, рефераты, доклады, проработки. Надо было раньше думать, да у всех студентов так – все в последнюю минуту. И Костик мается, проклинает все на свете – это он латинский язык зубрит.

- Таах сибиэ (так себе?), – это разве латынь, он же на своем родном талдычит.

Он почти жалеет, что поступил сюда. Учиться все равно надо. Не важно где, лишь бы учиться. Костик грызет гранит науки не ради самой науки, а чтоб второй раз ЕГЭ не сдавать. И денег жалко – достало это платное обучение.

- А-ах! – Сколько он уже не спал?

Зачеты, затем экзамены предстоит пройти, а потом практика. Есть угроза, что его на все лето в городе оставят. Это с другой стороны неплохо – сенокос пропустит. Чем сено ворошить, лучше с книжкой полежать. С практикой еще ничего не ясно. Кто по состоянию здоровья не прошел, тот в приемной комиссии будет пахать, измываться над бедной абитурой. Некоторые могут в стройотряде поишачить, денег подзаработать. У них же нынче археологическая практика. В земле копаться не в Космос лететь, но медкомиссию все равно нужно пройти, да еще зачет по плаванию сдать. Этого Костя не боится, а вот медкомиссию… Стаж курильщика слишком велик да количество выпитого даром не проходит. И чтоб от армии откосить, заранее постарался – у него болезней до фига.

- А Константин берет блокнот

У него опять зачет, -

Соседи по комнате только ржут.

Счастливчики! Старшекурсники, почти что деды. Они еще где-то подрабатывают. И везде успевают – с девкой потискаться, потусоваться малость. У кого денежки водятся, вокруг него и девки крутятся. Костику сколько не дай – ни на что не хватает. Еще чего – на девок тратиться, да он их самих заставит раскошелиться. Вот красавчик! Девок полно, словно тут не Якутск, а Иваново. Пока что им не брезгуют. Или они еще не разъезженные, такие же первачки, как и он. Опять бабы да бабки! Это к зачету не имеет никакого отношения. Лучше помечтать, например, о той же практике. Еще неизвестно, куда отправят. В Диринг-Юрях точно не отправят. Они же никто, не крутые какие-то. Ты что – если найдешь скелет самого древнего человека, ты автоматически становишься… ну, крутым ученым. Это же бомба – всю историю человечества надо будет заново переписать. Такое счастье студенту не светит. Если даже именно он найдет это сокровище, все лавры достанутся руководителю, археологу со стажем. Говорили, вроде в сторону Олекмы хотят отправить, да с финансами какие-то проблемы. Скорее всего, поедут куда-нибудь в пригород. Не практика, а загородная прогулка получается. Еще этот новоявленный авантюрист Берестов собирается куда-то в Айхал поехать. Столько шуму вокруг этого. Все разом вспомнили, что у нас в Якутии есть Долина Смерти, кладезь аномалий и чудес. Да там всего-навсего радиация просачивается. Столько там подземных ядерных взрывов было, уже никто, наверное, не помнит. Дитя новейшего времени в были да сказки не верит. Реалистам жить проще. И пессимистам. Они заранее примеряют на себе роли и готовы к любому исходу, поэтому ничто их не шокирует, стрессы да депрессия им не знакомы. А Костик у нас и реалист, и немного пессимист. В этой жизни надо быть готовым ко всему, а не летать в облаках, приспосабливаться ко всему, а не сетовать на судьбу. Приспособленец, скажем лучше – перевертыш он.

- Audaces fortuna juvat, – он зациклился на латыни.

Великий Вергилий это когда сказал – до сих пор работает. Смелым и дерзким, наглым и напористым судьба помогает (да простит нас Вергилий за вольный перевод, то бишь, искажение). Сколько студентов зубрили это – все ли понимали, о чем бубнят? Скорее всего, как наш реалисто-пессимисто автоматом учили. «Via scientiarum» бывает разным.

- Alea jasta est, – как же без Юлия Цезаря.

Устами умника умные заговорили. На старой латыни якут говорит: жребий брошен. Только понимает ли он, о чем только что сказал? Он в мыслях уже не здесь, он в Танзании вдруг оказался.

Археолог Луис Лики, приехав в местечко Олдувай в Танзании, сразу нашел вещи древнейших наших предков. Везет же некоторым. Вещи сами по себе ничего не доказывают, надо найти самого человека, его череп хотя бы. Так вот, он целых двадцать семь лет в Олдувае провел и, в конце концов, нашел то, что искал. «Qui quaerit, reperit!». А что бы найти осколок черепа самого-самого древнего жителя Земли, можно и сто лет покопаться. Нет, это уже слишком. Костя год не продержится, как пить дать, сбежит и поминай, как звали. Это только фанаты, блуждающие между иллюзией и увлечением, могут что-то откопать. Их-то жизнь не отвлекает, они только для галочки живут.

Все были уверены, что все началось с Африки. Наши же археологи утверждают, что именно у нас находится сама древняя стоянка человека. Вот и копают целых двадцать лет. А вдруг скоро найдут этот самый череп и слава Косте не достанется? После этого в археологии делать-то нечего будет. Пусть останки полежат еще несколько лет, лежали же столько. Чего-чего, мечтать в ЯГУ еще не запретили.

- Quand erat demonstrandum, - сказал бы он Нобелевскому комитету.

Тише, брат, а то спугнешь Фортуну. Пока что тебе даже латынь не по зубам.

- Lex, leg-is, leg-i, leg-em, leg-e, lex, - и мечтая, можно зубрить.

Одно другому не мешает. Чем вот так зубрить, легче свое, что-то придумать. Фантазировать-то он мастак. Только фантазии у него, малость, меркантильные. По его мнению, слава – это ступенька к богатству. Нобелевская премия? Ну, престижна, а сколько дают? Ученый-перевертыш – это что-то. Настоящий ученый плевал на сенсацию. Главное, быть первым, что-то такое, доселе неизвестное открыть. Это вечная погоня – не ученым этого не понять. Слава проходит, деньги кончаются, а что тогда остается? Увлечение – это такое состояние… Кто-то кого-то безумно любит, кто-то пишет книгу за книгой. Ученый все же на что-то надеется – отчасти на себя, но и на Фортуну. Он не верит в иллюзию, он верит только в голые факты. Пессимист, но немного и оптимист, фанат, трудоголик, игрок – это коллективный портрет среднестатистического ученого. Но и перевертыши туда лезут. Кто будет доискиваться – настоящий ты ученый или нет. Они берут от жизни все. Ученый не обязан жить только наукой. Жизнь это не только работа.

- Frs longa, vita brevis est, – что и требовалось доказать.

Наука безгранична, а жизнь коротка. Пойти что ли куда-нибудь? А зачет? Костя хочет все успеть, везде преуспеть. Недавно вроде в городе – все успел попробовать. Не сломался, не запятнал свою будущую репутацию. Не только в живых остался, с учебы не выгнали, еще и в общагу устроился. Как закалялась сталь? Ну, алюминий? Это целая эпопея, из таких передряг редко кто выходит безнаказанным. Жив, да и ладно. Пережил революцию, но увлечение Че Геварой, похоже, прошло. Вместо портрета Че наш друг скоро повесит фото Луиса Лики, только где он его возьмет. Лики не политик, не партийный лидер, не певец хотя бы – постеры с его ликом не продаются на каждом шагу.

- Sui, sibi, se, – перевертыш не забывает зубрить.

Может, все так хорошо сложится. Само. Лишь бы «пазлы» нашлись. Скоро за ним еще бегать будем, в надежде взять автограф. Это он сейчас худосочный, бледный (да он с детства такой, недаром звали Бумагой), через энное количество лет, кто знает, каким он станет. Человек-легенда, великий археолог, опровергший все ранние теории. Он и сегодня немного популярный. Поспрашивайте на улице – наверняка, его знают по темным делишкам. Может, в ГОМ-ах уже в курсе. Острый взгляд, губы немного припухлые, брови не то густые, не то не очень – нарисовали? Один зуб выбейте, шрамик на виске добавьте – вот и наш Костя, бравый якутский паренек, каких полно.

- Или к Берестову примазаться? – Это он о чем?

Латынь надо зубрить, а не Берестовым бредить. Долина Смерти ему все равно не светит, туда одних ботаников возьмут, если туда вообще возьмут студентов. Это же сомнительное предприятие, Берестов головой отвечает. Хотя его голова дорогого стоит, все же не стоит туда соваться, мало ли что.

 

В погоне за прошлым

 

- Debes, ergo potes! – Ура, проскочил!

Хотеть мало, делать надо. Ты должен, значит, ты можешь. Зачеты позади, а экзамены… Тут главное не знания, а умение.

- Amat Victoria curam! – он же уже сдал латынь, заело что ли.

Перевертыши всегда в выигрыше. Он это сделал! И экзамены позади! Не это ли счастье? Но… рано обрадовался – чертова комиссия его тут же забраковала. Сказали, можешь осенью в музее практику пройти – утешили! Вместо дыма от костра бумажную пыль глотать, вместо таежной или полевой романтики тишь да благодать архива – это же финиш. Тут Костя засуетился. Выход всегда есть. Для чего блат существует, вот и пользуйся им. Между тем берестовым зеленый свет дали. Первая разведывательная партия улетела в дальний Айхал. Говорят, сам Берестов здесь остался. Что интересно и весьма досадно, однокурсница Кости ботаничка Маша Солдатова поехала. Ну, лучшая студентка и что – ей все можно? Она-то, конечно, никакую комиссию не проходила. Подмазалась к Берестову, тот и помог. То-то этой зимой в Пушкинке тусовались, несколько раз своими глазами видел, как они вдвоем сидели. Два ботаника – вот тебе и романтика. А Солдатова умна. Уже сейчас о карьере думает, не то, что некоторые. Из студентов больше никого не взяли, а так желающих было море. Из органов взяли. Из прессы всем известную Болтунову. Эта охотница за сенсацией, если даже там ничего не найдут, что-нибудь да выкопает или придумает. Секретная миссия у них что ли, по быстрому и улетели. А Олекминский вариант само собой отпал, все деньги на Айхальский проект ушли. Наверняка, за город поедут, и то хлеб. Палаточный городок, песни под гитару, купание в речке – это же рай после напряженного семестра. У Кости какую-то аномалию в сердце нашли. И что – он же не будет там тяжести таскать. Дома на сенокосе работал и жив до сих пор. Другие тоже пьют и курят и ничего, может, сердце у них стальное.

Дни идут, а Костя так между небом и землей ходит. Хуже томящей неизвестности ничего нет. Стройотрядовцы тоже уехали. Там уж точно вкалывать придется. Домой звонил – те подлили масла в огонь. Зачем ехать, в городе оставайся. Это лучше, чем старые могилы ворошить, грех на душу брать. Их тут и заело. Может, зараза какая там зарыта или древнее проклятие. То да сё – задолбали, одним словом. На дворе двадцать первый век – какое, блин, проклятие да заклятие? Это в мифах да сказках, пусть языковеды и другие «веды» ломают голову. У него своя дорога. Он посвятит жизнь погоне за прошлым (тоже призрачным?). История странная наука – без четких ориентиров и границ, где факты и искажения так переплетены, что их не различить. История вмиг может оказаться той же иллюзией. А вдруг, попутно и клад найдут? Вот те на!

- Золото не к добру находят. Это вообще нельзя трогать! – Костина мать никак не успокоится.

- Да ты что, мама, золото добрым или злым не бывает, это же просто золото!

- Оно может быть заговоренным.

- А я государству сдам, а двадцать процентов от его стоимости мои. Я же не буду под матрацем хранить.

- Всего двадцать процентов! – и тут она недовольна.

Чего шуметь, зря на переговоры деньги тратить – можно подумать, клад уже найден.

- Был бы у меня металлоискатель! – мечтает Костя.

Он что, на самом деле собрался клад искать? Слава богу, купил только лопаточки да кисточки. Кажется, он в душе уверен, что все равно поедет на практику. В конце оказалось, что желающих меньше, чем положено и Костю взяли.

- Не вздумай туда ехать! – мать опять орет.

- Я один еду что ли, все едут, а я как все.

- А сено?

- Приеду же, чуть позже.

- Это позже означает к концу сенокоса, да? – По телефону не заставишь.

У них один сенокос на уме. Корова затмила весь свет! Косте подавай другое, на этот раз дела давно минувших дней, о которых разве что камни помнят. А то, что без коровы молока не надоить, без сена корове не выжить, без молока денег не будет его, вроде, не касается. Тогда родоки как будут за его обучение платить? Ему на эту корову молиться надо.

- Без прошлого нет и настоящего. Наше сегодня состоит из осколков прошлого, – будущий ученый сочиняет новые афоризмы для будущих потомков.

- Что? – соседи же по-нашему не понимают.

Он с ними так привык, что на своем начинает разговаривать. А те юристы, если даже переведет на русский, вряд ли поймут. Суд-государство-закон – вот рамки их сознания. Но с ними дружить не лишне – они же будущие прокуроры или адвокаты. Кто знает, как жизнь сложится.

Почему именно история? Все очень просто – он у нас не силен в точных науках. А так он ничего, в золотой середине пока. Ему, конечно, далеко до солдатовых маш, красный диплом не светит. И из дурака выходит толк, если очень постараться.

Решили, было, в Тулагино ехать, да в последний момент все изменилось. Куда неизвестно, но поедут. Даже вертолет выделили. Продпаек, палатки, спальники есть. Загородная прогулка отменяется. Придется на время забыть о благах цивилизации.

- Не везет, так не везет, – вот и пессимист заговорил.

И чем он недоволен? Неспроста так далеко едут. Такой шанс выпал, ему радоваться надо. Отъезд – завтра. Что за срочность, они что, кого-то спасать едут? Хорошо, что инструменты заранее купил. Надо бы про запас пивка попить, но рано вылетают. Ничего, можно и с собой взять, рюкзак большой, никто не заметит. А вдруг медведь? Нет, лучше подстраховаться. Лучше коктейль или джин-тоник купить. Этикетку сорвал – сойдет за газировку. Надо еще выселяться из общаги. Все сегодня – успеет ли? Успел. Одну ночь можно и у друзей потерпеть. Вещи родственникам оставил. Главное, ноутбук и камера. Когда же завтра или лучше, чтоб сегодня длилось как можно дольше? Мать всякого наговорила, вот он и настроился не на ту волну. Они думают, что Костя едет могилы ворошить. Откуда им знать про чопперы, чоппинги. Он уже много чего знает и историю будто немного полюбил. Не Луис Лики, но все же…

Не рюкзак, а баул какой-то. Ничего, не пешком же идут, вертолет выдержит. Тяжелый, однако. Надо было спирт купить – всего одна бутылка, зато какая. Бомба! Но не на пикник же собрались. На том успокоился и лег. Чик! Его уже нет.

Чик! Вовремя включился. Друзьям спасибо, не мешали спать. После хаты какой, блин, вертолет, до унитаза бы себя дотащить. Уау, да он у нас почти правильный, а совсем недавно… Ну, да ладно, это уже в прошлом. Это вещи каменеют, а поступки, слова и мысли остаются за порогом времени. Чопперы-то молчат. Если только они заговорят, можно будет точно воссоздать прошлое.

Сегодня наступило. Что-то Костя не прыгает от счастья иль предчувствие у него какое?

 

Саха-солдат

 

Никаких проводов, свидетелей – будто они со сверхсекретной миссией едут. Свои же – студенты, есть аспиранты и преподы. А двоих Костя не знает. Явно, со стороны приперлись.

- Нештяк, да? Чем в какое-то Усун-Эбэ ехать, отправляемся туда, куда не знаем сами. – Один смуглый паренек уже доволен.

Не рано ли радуешься, дружок? Это однокурсник Кости Корякин Сережка. Просто однокурсник и не более. Ростом не вышел – но живчик, юла просто. И как он будет целыми днями сидеть да кисточкой водить?

- Не суетитесь вы так, – а вот и замечание от Главного.

Для Сергея Николаевича молод еще, пусть будет просто Сергей. Говорят, раньше вольной борьбой увлекался, оно и видно. Небольшого роста, но плотненький, крепенький. Слегка кривоногий, шея вообще не предусмотрена. Топорно смастерили, зато глаза какие дали. Они у него небольшие, но с огоньком. Такие обычно не фотогеничные, их надо в натуре видеть. На первый взгляд, он простоват, рабочая внешность у него. А кто сказал, что все ученые должны быть ботанистыми? Есть слухи, что у него перспектив ой-ой-ой, даже самого Берестова может уложить. Жизнь покажет. История не один день делается.

Грузовой вертолет всех вместил, проглотил и фиг выплюнет. Вот двери закрываются, вертолет от земли отрывается – полетели! Тьфу ты, не успел посмотреть, в какую сторону полетели. Мир остался где-то внизу, а они сейчас в самом деле между небом и землей. Их судьба в пасти этого металлолома. Боже, спаси и сохрани нас! Тут и атеист заговорит божьим языком. А некоторые отказались от этой затеи. Зря… отказались или зря не отказался он? Спросил остальных, куда едем, а они:

- Куда-то. Да какая разница, главное, практику пройти, – то ли шутили, то ли виляли, не поймешь.

Им разницы нет – это правда. Месяц не год, быстро пройдет.

- Комары достанут, – от нечего делать Костя Сережку злит.

- «Комарофф» же есть, – а тот спокоен.

Еще лыбится, что глаз не видно. Чем еще его позлить? Тоже мне, оптимист.

- Голодуха будет, – пессимисто в своем репертуаре.

- До фига же затарились. – Не на того напал.

- Сухой паек? А про хлеб, молоко, мясо, наконец, ты забыл?

- Целый год голодали и ничего. Главное, это бесплатно, халява, как-никак.

- Вообще-то… - Косте пришлось согласиться.

Фантазия иссякла. Поспать что ли? Внизу – нескончаемая тайга, наверху – безоблачное небо. Все хорошо, вроде бы. Вот именно – вроде бы. Что их ждет, куда едут – гадай, не гадай, они уже стартовали. Молодым до завтра дела нет, что будет, то будет. Скажем, они едут из одной точки в другую, а Костя – солдат наемной армии. Так же интересней. Солдат-якут, нет, лучше уж саха-солдат.

- Aut vincere aut mori, - а саха-солдат на латыни говорит?

- Почему смерть? – Сергей (Николаевич который) его расслышал, это при таком-то шуме.

- Это я просто так.

- Не оклемался еще после экзаменов, – Сережка смеется.

- Вообще-то – memento mori! – Сергей издевается?

Ученые собрались, на своем «умном» (почти что мертвом) языке только разговаривают, а Сережка не врубается – наш человек!

- Воскрешать прошлое – это и есть работа археолога. – А Костя с ученым наравне.

Сергей не отвечает. Заклинило что ли? На дело едут, ему радоваться надо. У него такой вид, будто что-то не договаривает. Ну-ну, играй пока в шпиона. В тайге все равны, там-то совсем другие законы, там не ЯГУ.

Костя вроде деревенский, да предпочитает природой любоваться по ящику, а ходить вообще не любит. Поэтому и археология нравится, что много ходить не надо, это же не геология. Нравится - не нравится, пока не определился. Этот Сергей, наверняка, случайно стал археологом. Хоть убей, не похож он на них.

А вертолет ничего. Не укачивает, такое впечатление, что просто плывешь – крыльев-то нет. Тоже своего рода иллюзия. Костя-то впервые летит на вертушке. Шуму, конечно, много. По статистике, они чаще падают или наоборот? Костя этого не знает, статистику им не задавали.

- В Швецию летим.

- На вертолете? Через всю Россию?

- Конечно.

- Ни фа себе!

Плывут себе, плывут. И вдруг все начинает кувыркаться.

- А!

Сейчас все исчезнет. Больно будет… Вместо неба земля, вместо земли небо – однако камнем не падают. О чем еще успеть подумать? Жизнь прекрасна, но, увы, так коротка.

Когда это было? Недавно вроде снилось, да ему почти, что каждую ночь катастрофы, войны, погони снятся. Поэтому и не обратил внимания. Он же не предполагал, что наяву на вертолете полетит. За что держаться? А почему остальные спокойны, ему одному умирать что ли?

А Машенька как вырядилась, точно на прогулку. Полгода вместе учились вроде, так друг друга не узнали. Про себя крысой называет. А похожа! Она-то крыса, а Костя кто тогда? Небось, красавчик? Маша виду не подает, наверняка, знает отлично, что на нее зарятся. Девки же коллекционируют мужские взгляды, да и парни не отстают. В этом возрасте важно не качество, а количество. А если бы Маша была его девушкой?

- Да ну! – тут же отвернулся

- А? – Сережка же рядом.

Вот ему и пара. Костя в мечтах только мачо, у него и девушки-то нет. Были, конечно, разовые, ну, поцелуйчики, попрыгунчики. «Потом» для него пока существует, жизнь-то идет. Если дело дальше так пойдет, то, будет копией на науке женатого Берестова. Только не это! К черту науку, которая превращает людей в ходячий вопросительный знак. В таком случае и Машка сойдет. Для галочки.

- Машенька, а Машенька! – вертолет-то не перекричишь.

Ну, а если бы откликнулась – ему и сказать нечего. Ладно, на месте разберемся. Тема есть, там и подумаем. Для прикола всю дорогу на Машку глазел. Та, со временем показалась ему не такой уж дурнушкой. Чем журавль в небе, лучше уж синица в руке. Слишком красивая к добру не приведет, и хлопотно, и накладно будет. А так, своя собственная никуда не денется.

А Маша о чем-то своем думает. Ей невдомек, что она уже чья-то. В мечтах она куда красивей и тот единственный, пока не существующий, ни капельки не похож на нашего Костю. Про кувыркания, падающие вертолеты она и не думает. Вообще-то, кто знает, что у нее на уме. Чужая душа потемки, тем более девичья. Ты всегда один, наедине с собой. Мир крутится, кувыркается вокруг одного тебя. Он есть, пока ты есть. Тебя не будет, ничего больше не будет. Не будет ничего, никогда! Упаси, боже! Зачем об этом думать, об этом рано еще думать. Крепись, Костя и вертолет тоже.

Он все равно боится. Есть только он. Вместе с ним исчезнет целый мир, полный фантазии. Мир многое потеряет. Если долечу, то все начну с нуля, я буду уже не тот Костя (а грехов полно!) – клянется бедный перед невидимыми богами, духами, да и чертями тоже. Солдат-то не оловянный, ему тоже страшно бывает. Проскочит – про клятву тотчас же забудет.

Все сидят – или им наплевать на свою никчемную жизнь? Эта железная стрекоза должна же когда-то и куда-то сесть. Внизу – тайга, словно мох. Речка тянется, лес редеет. Сергей Николаевич что-то засуетился. Кажется, цель близка.

- А! – зевнул саха-солдат.

Сережа скалится. Машенька на них взглянула, а глазки-то ничего. Однако Костю зацепило. Кто сказал, что чувство сразу приходит? Его подпитывать надо, приучивать. Оно та же иллюзия, не поймаешь, не поимеешь. Сам себя настрой на волну и греби дальше. Там видно будет.

- Ну-ка, товарищи, приехали! – Сергей как-то странно на Машеньку взглянул.

Что Костя, а Сергей мужик. Говорят, что он не женат. Маша клюнула. Вот тебе и дурнушка, да у нее успех! Любая не прочь с молодым преподом пофлиртовать, и не только.

 

Ну-ка!

 

Вертолет все же выпустил их на волю.

- Первый пошел! – Костя первым сошел на землю.

Саха-солдат на Новой Земле. И какова его миссия? Надеемся, она выполнима. Речка рядом. Купаться будут! Обычное место, как и везде.

- Второй пошел! – Еще один лже-десантник спрыгнул.

- Третий!

- Я сама! – Маша-краса все делает сама.

- Ну-ну… - Сергей провожает его долгим взглядом.

Воздух заискрился, гляди, еще током шибанет. Есть контакт! Маша на первом плане, а Сергей глаз от нее не отрывает. Интим намечается? Быстро это у них. А Костя с носом остался. Надо было сразу брать, штурмом. Он, тормоз, все думал, в облаках витал. Ну и пусть! Баб на свете мало что ли.

Выгрузили вещи. И эта провизия на целый месяц? Не густо.

- Вертолет, когда обратно прилетит? – интересуется Сережка.

- Когда закончим.

- Когда закончим?

- Когда найдем.

- Что найдем?

- Золото! – тут вмешался Костя.

На этом пресс-конференция закончилась.

- Теперь вперед! – Сергей как заорет, почти по-самурайски.

Тут железная стрекоза загудела.

- Пока! – запрыгали почти дети.

Проводили взглядом, чуть не прослезились, а было ли все? Кока-кола, семечки, мороженое и все остальное осталось там, вдали за рекой и тайгой. Они как-то сразу осиротели. Вот тебе и природа, почему никто не радуется? Природа у них ассоциируется только с шашлыком, пикником. А тут…

- Где остановимся?- только Сережка не унывает.

Тайга – это его стихия. И город ему нравится. Может, он и есть настоящий перевертыш?

- Здесь и остановимся. Давайте, ребята, в темпе, в темпе! Ставьте палатки! – Сергей у нас атаман.

Другие преподы что-то молчат. Все молодые. В спортивной одежде их и не отличить от студентов. Все в бейсболках, куртках с капюшоном – будто клоны одного туриста. Сергей и тут отличился – он-то весь в черном. В жару долго не продержится, скоро в плавках будет красоваться, на радость девкам.

Кто палатку ставит, кто спальники перебирает, кто место для костра ищет – для каждого нашлось занятие. Сразу видно, командир у них хороший. Как и ожидалось, стало жарко. Девушки первыми разделись. Как на выставке! Костя рот разинул – вот это да! Сережка на них ноль внимания. Видимо, не созрел еще для этого. То с топором носится, то с ведром к речке бежит – для кого старается? На этом очков не заработаешь, зачет им не сдавать.

- Мазу, можно я помогу, – Костя, типа, культурный.

Знает, стервец, где работа легче.

- Ха! – та вместо, спасибо, отвернулась.

Мазу-Маша в одной майке – а груди-то у нее ничего, очень даже ничего. На этой выставке у нее явное преимущество. А другие? Косметика смоется, под палящим солнцем кожа покраснеет – быстро выставка закроется. А Маша-то с самого начала без косметики, по крайней мере, не заметно и столько очков уже набрала. Она у нас тяжеловес. У нее какой-то врожденный шарм. У Кости наготове куча комплиментов, только как это преподнести?

- Ты, в какой палатке будешь? – и это вместо комплимента.

- Не в твоей, не беспокойся.

Ну и бог с ней. Надеется к Сергею подмазаться. «Занято!» - табличка уже висит.

- А ты? – при этом мило улыбается.

Костя, типа, не расслышал, но сердце подпрыгнуло. Понимай после этого женщин. Что за игра? Молодо-зелено, Костику еще учиться и учиться. Намечается интрига. И зачем с ними баб отправили, ни к чему хорошему это не приведет. Вдали от цивилизации все что угодно может быть.

- А рация есть? – Костя теперь к Сергею пристал.

- Какая рация, у вас у всех сотовый есть.

- ? – Вытаскивает свой.

Это была шутка. Какая сеть, вокруг тайга, а вдруг что-нибудь случится? Кто-нибудь, не дай бог, заболеет или поранится? Что-то он мутит. Наверняка, есть у него средство связи. Даже ружья же привезли, вдали от людей можно и побраконьерствовать. Игра начинается. Вдруг Костины фантазии воплотятся в жизнь? Кино становится тесно в ящике… Ну-ка, ну-ка!

 

Гарем

 

Это и есть практика? Оказавшись в глухой тайге, сразу же начать копать что ли, а как же посвящение в археологи? Все молчат, будто сговорившись. Вообще-то резонно, что они тайно приехали. Обычно местные не любят, когда их земли тревожат, мало ли что там лежит. Грех это. Археологи свое дело сделают, и поминай, как звали, а расхлебывать придется им.

Сегодня вполсилы работали. Просто сделали план работы, наметки, решили, кто, где будет копать. Разделились на две группы. Двое дежурят. Сережа от Кости никак не отстанет, вот прилипала. У них и палатка двухместная – автоматически напарниками стали. Выбора-то нет. Маша примкнула к Захаровой Дуне, по виду ботанистой, но троечнице и толстухе Колодезниковой Мире. И тут их большинство. В вузы стараются парней больше набирать, но те быстро вылетают, остаются почти одни девочки. Есть еще две красавицы: Таборова Ольга, русская девушка и Света Керемясова. Все они на одном курсе, только из разных групп. Еще две – кажется, школьницы. Ну, вот – их семеро, а парней только четверо. За них еще пахать придется, а преподы не в счет, думаете, они работать будут? Костя заранее паникует и психует, будто он старик с маской молодого. Наверное, поэтому ребята его сторонятся. Только Сережка не отходит, а наш Костя над ним только издевается. Тот, что ни скажет:

- А, ладно-ладно, - все время отмахивается.

Сережа и не обижается, ему лишь бы выговориться.

- Сегодня посвящение, – Таборовой Ольге Сергей не указ.

Золотая медалистка автоматом у них стала старостой. Ничего, справляется. Все у нее четко и ясно, все по полочкам разложено, сказывается военное воспитание (у нее отец в военкомате работает). Отличница, активистка, почти что член «Единой России», ну и просто красавица. Надо же, бог так расщедрился! Осенью, когда их в первый раз собирали, Костя на нее одну обратил внимание. Ну, настоящая, натуральная красавица. С толстой косой, черноглаза, черноброва – дивчина на диво. Вот с кем замутить бы! После этого хоть в гроб ложись – счастье-то уже было. И скромна, и тихоня – такая вряд ли в койку прыгнет, да не в этом дело. Хоть и улыбчива, но сразу видно, что недоступна.

- Доступ к телу закрыт. – Надолго ли?

Такое разве бывает? При такой-то красе быть скромной, доброй, чуткой – и так без конца. Но она держится особняком – и к ботаникам не подходит, а накрашенные крали ее не очень-то. Но это было в начале. Косу отрезала и быстро стала своей в доску. Перевертыш в юбке. Новая прическа ей идет, но косу-то жалко. Обычно, таких, тем более старост, недолюбливают. Активисты как бельмо в глазу, но тут иной случай. Она как-то со всеми ровно держится, к любому подход имеет. Мостик между студентами и преподавателями. Все ее знают, все любят или делают вид, что любят. С косой она лихо рассталась, может, еще чем-то пожертвовала? Своя-то она своя, но дистанцию держит. Ее по-настоящему никто не знает, да и все друг друга не очень знают. Не было подходящего случая, на разовых тусовках себя не проявишь. Разве что здесь… Это же шанс! Костя быстро переметнулся к более выгодному варианту. Ишь, чего захотел. Таборова плевала на него.

- А вдруг?.. – надежда уходит последней.

И побежал к Таборовой. Та мило улыбается, от помощи не отказывается. Можно было и завтра посвящение сделать, но им нужно прямо сейчас, чего тянуть-то. Скоро и Керемясова к ним присоединилась. Она тоже прикольная. Фигуристая, задом так и виляет, маятник в юбке (вернее, в шортах). Еще немного и она устроит тут танец живота, что все ахнут. У нее не только мускулы живота и других частей колышутся в такт неслышимой музыке, но и с мимикой все в порядке. И для кого она так старается? Парней-то рядом нет. Или… вот и второй шанс.

- И колышется зад

Всем ветрам в такт.

Это он про себя. Скоро комары да мошкара налетят, она еще похлеще извиваться начнет. Извивается как змея, а в душе она, может, фея? А что – неплохой вариант. Оставим на потом, на всякий случай. Захаровой и Колодезниковой задание дали. Маша с Сергеем о чем-то секретничают. Ну-ну, еще не вечер. Костя сам себя назначил хозяином некоего гарема. Еще ревнует. А остальные парни что – все ботаники? Один он тут красуется. Сережа не в счет, какой он кавалер, ему еще рано. Еще есть трое, из других групп, Костя их почти не знает. Были бы красавчиками, знал бы. Есть два аспиранта. Один в очках, худой, смуглый, другой сахаляристый (почти полукровка), да не очень. Партизанят что ли, все молчком да молчком. Может, у них на студенток табу? Кроме Сергея есть еще два препода. Костя у них не учился, поэтому не знает. Если у них что и было бы, слух дошел бы. Если бы холостыми были – тоже. Вообще-то молодые, кровь, наверное, играет. Она же не признает, женат ты или нет. Первый препод здоровый, один зад чего стоит. Не то что здоровый, с брюшком, а глаза-то с огоньком, тут явно есть какой-то подвох. Другой, напротив, худой, но не настолько как Берестов и компания, просто спортивного телосложения, а глаза-то игривые. И волосы грязные (или сальные). Тот еще кадр. Костя про себя назвал его пока Грязными Волосами. Имена-то какие – они что, индейцы? Ну, еще двоих он видит, они явно со стороны приперлись. Наверняка, из отряда людей в черном. У них и миссия-то другая. Не до Таборовой им, вот и ладненько. Но… от природы не уйдешь, а тут такой цветник, понимаешь. При таком раскладе никакой черный костюм и органское удостоверение не поможет. И Сергей. Это противник, что надо. Пенек в борцовке против худосочного Кости.

Однако чья эта земля? На территории какого улуса они базируются? Такая речка да аласы везде есть. Кругом тайга, далей не видать – где они?

- Давайте, ребята, в темпе! – Таборовой все равно, где командовать.

На краю аласа разноцветные палатки выросли, словно ядовитые грибы на поляне. Забудь про вековую тишь, тайга, крепись!

Сказали, собраться у костра. Кого-то нет, однако. Ха, парочка удалилась – нет Маши и Сергея.

- Ушли к раскопкам. – В лице Захаровой Дуни адвокат нашелся.

- Ну-ну! – Керемясова улыбается.

А где сам хозяин гарема, в стране грез спрятался?

- Вон идут!

Из леса выходят Маша с Сергеем.

- Мы вас ждем! – Машет им Таборова.

Маша расцвела. Тут и Костя нарисовался, на Сергея косо смотрит. Борец смущен, немного остыл, бальзам для души-то рядом.

Таборова начинает церемонию. Талант тамады оказывается у нее, будто заранее подготовилась.

Природа! Романтика! Отчего же не закрутить роман? Костя явно упускает свой шанс. Как назло Сережка мешается, лезет со своими дурацкими шуточками. Под конец достал:

- Ладно, ладно, ты все сказал?

- Ты послушай. Вот, однажды… - Тот прилип и все.

- Мира, ты откуда? – Лишь бы он отстал, Костя придвинулся к стопудовой однокурснице.

Та обрадовалась, а у нее зубы красивые. Хоть одно достоинство у человека. Она из восточных улусов, у них, говорят, отменное здоровье. На них надо заглядываться, затем и жениться, но у нее живот колыхает как студень – фу, не надо! Это она сейчас такая, а что будет потом? Два центнера – это слишком.

- Да… - Как избавиться теперь и от этой Миры.

А Захарова вообще тяжелый случай. Лицом не вышла, да и характер дрянной. Такая вся нервная, издерганная, куда дальше-то. Даром не нужно такого счастья. Света…

- Танец живота хотим! – не успел подумать, уже ляпнул.

- Пошел!

Топик живот почти не закрывает. Все у нее там колышется –просто заглядение. Это не целлюлит, это почти мышцы, покрытые милым для глаз жирком. Потрогать бы… Интересно, он у нее мягкий или нет, да какая разница, лишь бы баба была. Вдруг ему захотелось кого-нибудь потискать. Сережку прогонит и… с кем замутить? В гареме тесновато. Так, кого выбрать-то?

- Маши да наташи и все наши! – сейчас как заорет.

- Позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня, - начинает препод и все тут же подхватывают.

- Позови меня на закате дня, позови меня грусть-печаль моя… - отчего-то ставшая ментовской, песня льется над тайгой.

В таком случае: «Маджым!». В гареме никакого порядка, пора с этим кончать. От этой эмансипации одни беды да несчастья. Скоро мужчин-то не останется, все уйдут раньше времени, лишь бы подальше от этих стерв. В старину хорошо было. Мужчинам. А женщина… Она разве человек, так, придаток, ну, или вместо украшения.

Девочки оживились. Улыбаются все время, как дуры. Или украдкой что-то пьют? Что-то подозрительно все вдруг развеселились. Это заговор? Костя тут вспомнил про свой контрабандный товар. Подпрыгнул от радости. Ну, держитесь! Сейчас он заправится и покажет… Даже если настроение ноль, вмиг исправит. Начал туда-сюда бегать. У него свое собственное посвящение. Если коллектив не хочет принять его, то ему наплевать на них. И настроение появилось, и настрой. Красота! Вокруг столько девок, выбирай на вкус. Надо и тут перевертышем быть, в тайге одному не выжить.

Опять нырнул в свою палатку. На этот раз вышел оттуда слишком уж радостным и возбужденным. Правда, этого никто не заметил. Все радуются, сегодня же их день. Живи и радуйся, пока ты молодой. Ему хозяином тайги не стать, а гарема вполне возможно.

 

Крещение

 

А в гареме они вдвоем остались. И когда это он свалился? Кого, наконец, выбрал? Помнит, начал с Таборовой. Неужели, он со старостой уединился? И такое счастье не помнит. Однако она лихо храпит и от нее потом отдает. И красота бывает с нюансами. А что было-то? Вообще, между ними что-нибудь было или нет? Он и Таборова! Вот это да. Такое раз в жизни бывает, а он ни черта не помнит. Можно же повторить. Вскочил, было, да обратно свалился.

- О, моя башка! Айу-айа! Оля, ты спишь?

Ни ответа, ни привета.

- Красавица, проснись и пой.

- Угу, - Та никак не проснется.

Хорошенькое посвящение. После этого попробуй не стать археологом, и преподы, наверное, валяются. Хорошо, что все оптом пьяные. Когда у всех похмелье, на душе легче. Вообще-то, он, кажется, перебрал. Надо восстановить баланс – подлечиться бы. Рюкзак где-то в углу валяется – пустой. Однако Таборова бочка.

- Таборова! Вставай, давай!

- Пошел!

Не надо только грубить, хотя ты и староста.

- Что это с тобой? Спать не даешь…

Таборова по-якутски заговорила. Ну, конечно же, как он раньше не догадался. Она же сахалярка, то-то она чернявенькая. Тогда еще лучше, свои люди – сочтемся.

- Олечка, Оля… - Руку сует в ее спальник.

- А! Ты что, сдурел?! – Как выскочит голова, совсем не та голова.

Тьфу ты! Это же Сережка. Лицо опухло, глазки совсем исчезли.

- Костя, что это с тобой? – Изо рта как воняет.

- Фу… да мне сон приснился, будто Таборова рядом и… - быстро же он соображает.

- Таборова рядом! Она тебе покажет.

- Откуда она про сон-то узнает?

- Какой, к черту, сон? Ты что, совсем ничего не помнишь?

Этого еще не хватало! Он не свалился, он на автопилоте делов натворил. То-то он быстро пил и в один миг отрубился. Лучше бы он свалился. Позор! И с каким лицом дальше жить? Ничего, у него в запасе много лиц. Совесть у перевертышей только иногда просыпается, если она у них вообще есть.

- Совсем ничего не помню, а что я с Таборовой сделал?

- Не с одной Таборовой, ты ко всем лез. Бегал тут голый, кричал, что это твой гарем.

- Голый?!

- Ну да, в чем мать родила.

- Да ну? – Ему плохо стало.

- Ну, не совсем голый, в трусах красовался.

- Да… еще что было?

- Таборова пыталась угомонить тебя, да ты с кулаками на нее. И обматерил ее.

- Ты шутишь, да?

- Встань да проверь.

- Я только пьяным был что ли, все же пили.

- Кого пили? При Сергее ты пей, ага, и что пить-то?

- Вы же такие веселые были.

- А что, только пьяные веселятся?

- Тогда где мое, ну, что было у меня в рюкзаке? Опохмелиться бы.

- Перестань, ты что, хочешь еще выпить? И без этого Сергей тебе даст. Хорошо, что вчера его при этом не было.

- Как не было?

- Со своей Машенькой куда-то смылись.

- Выходит, что он не в курсе?

- Ну, мы просили других преподов, чтоб они не заложили. Есть же еще двое, кто знает, что за люди, за них я не ручаюсь.

- Вот так б…, а выпивка где?

- Девочки, наверное, спрятали. Часть… ну, все выпили.

Косте надо хорошенько обмозговать эту ситуацию. Положение не из приятных, но должен же быть выход. Хотя бы поесть надо, потом видно будет. Девочки уже встали. Смеются. Наверняка, над ним угорают. Встать бы.

- Айу-айа! – И Сережке плохо.

- дьем! – полслова только расслышали.

Командир на месте. Ту-ту-ту! Горна только не хватает для полного счастья. В школе намучились и тут гоняют. Студент же существо бесправное. Если бы он еще и пионерил, то с горя совсем бы скис. Мы-то живы…

- Поесть бы! – Это и есть лекарство от похмелья.

Что им горевать, поел, помылся и уже как огурчик. Молодость! Да ну ее эту совесть, есть-то надо. Все пьют, что из-за этого с голоду умирать?

- Ку-ку! – Репа выглядывает из палатки. – Однако все в сборе.

- Да? – Костя к старту готов. – Чур, ты первый.

- Конечно! – Его уже нет.

- Тьфу ты, черт! Надо было вместе. – Саха-солдат в засаде.

Что делать, как себя вести? Будто ничего и не случилось или поприкалываться? Где его бравада да наглость? Наглым намного легче жить.

- Костя! С самого начала режим нарушаем? – О, Сергей!

- Сейчас, вот только оденусь.

- Давай, давай!

Беда-то, какая! Какое лицо успеть одеть? Будь что будет.

Метеоритом оказался посередине поляны. И зачем нам совесть, когда все само собой образовывается. Гречка с тушенкой, густой черный чай – хорошее лекарство, не хуже рассола и апельсинового сока. Хлеб как в военное время дают по норме. Зато, все это бесплатно.

- Ольга, я… это… - не знает, что и сказать.

- Да ладно, проехали. – Таборова только смеется.

Вот это девушка! Народная, родная. Или Сережка лапшу на уши вешал? Что-то тут не так, да ладно, и не такое пережили.

На две группы же их разделили. Костина группа тут поблизости будет работать, а другой участок чуть подальше. Сидят и теребят землю, хоть бы дерн лопатой убрали. Если быть точным, их всего девятнадцать человек. Сергей Николаевич главный, он между двумя группами бегает. Расклад такой вышел:

- Костя,

- Сережка Корякин,

- Таборова Ольга,

- Машенька,

- Каратаева Аня (одна из школьниц),

- из аспирантов Балаганчик Васька (который сахаляристый),

- из преподов Тарасов Данил, у которого волосы грязные,

- Томтосов Сеня, еще один студент, пока ничем себя не проявивший.

Двое чужих же были. Они тоже разделились. Один исподлобья глядящий, чуть плешивый к ним примкнул.

- Алмазов Сашка, - представился молодящийся басмач.

Рубашка расстегнута – а грудь-то волосатая. Такие бабам ох как нравятся. На голове волос мало, зато в другом месте предостаточно. Басмач, одним словом или горец, наверное, тоже сахаляристый.

- Наши-то все крутые, - шепчет Костя Сережке. – Ты глянь на девок.

Таборова да Машенька. Только вот школьница общий фон портит.

- Жаба, - Сережка тут же ее окрестил.

Она, кажется, услышала, еще мрачнее стала.

- А Ольга княгиня.

- Лучше княжна.

- Ага.

Княжна тут же мило улыбнулась.

- А Машенька?

- Пока пусть так ходит. Крыса! – Костя почти как поп.

- Ну-ка, берем инструменты! – Сергей к ним примкнул.

- Борец от нас теперь не отстанет. Крысу свою пасет.

- А это еще что такое?

- Где?

- Ну, вон она, такая миниатюрненькая. Школьница?

- Вчера же всех представляли. Ах, я и забыл…

- Ну, не помню я, хоть убей.

- Это Калганова Зоя, после десятого класса сюда приперлась. Ты не смотри, что она такая крохотная. Она шустрая, глазки всем подряд строит. Надо было с ней замутить.

- Да ну, мала слишком. Вообще-то тебе как раз.

- Ха-ха! – Сережка не обидчивый.

Начинает знакомить с членами второй группы, попутно восстанавливая вчерашний вечер.

- Захарову Дуню ты знаешь. Крыса-несмеяна собственной персоной.

- Дальше!

- Колодезникова Мира.

- А, центнер.

- Керемясова Света, танец живота.

- Из этого гарема она только котируется. Ну и еще эта, на фишку похожая.

- Ха-ха, пусть будет Фишка.

- Ага.

- Еще у них Самыров Эдик, Сантаев Петька.

- Пусть пока живут, они все равно погоду не делают. – Костя пока не интересуется мужским полом. – А этого аспиранта как зовут?

- В очках который? Тырылгин Вадим он.

- А этого препод Именев Олег же?

- Кажется да, а того, чужого, зовут Антоном. Барамыгин, по моему.

- Тот же тип, как и Алмазов, только здоровее будет.

- У нас и охрана есть. Не хило, да?

- Да уж.

Игра началась. Поп-самозванец с крещения переключается на вполне мирское занятие.

 

Три жены – три рта

 

Практика началась, мечта сбылась – тоска началась. Ему надо все и сразу. Не будет он двадцать семь лет здесь торчать, хоть убейте. Скоро разрешили за лопаты взяться, как-никак движение. Затем нивелиром поработали. Балаганчик с Грязными Волосами только записывают.

- Тут копайте, там копайте. – Еще командуют.

- Фишка вчера к ним двоим клеилась. – Сережка достает недостающие «пазлы».

- А преподы на высоте. Если б я не сплоховал… Я же тоже красавчик.

- О Таборовой мечтаешь? Смотри, не достанется тебе. Таборова и Алмазов не плохая партия, как ты думаешь? – А Сережка-то шкатулка с секретом, ему палец в рот не клади.

- И твою Фишку Барамыгин уведет.

- Скажешь тоже – Барамыгин. Она же еще ребенок.

- Откуда ты знаешь, может он педофил? Кто от десерта откажется. Ты лучше за Жабу держись, оно вернее будет. – Хорошо, когда есть над кем смеяться.

- Тоже мне царевна-лягушка! Кто знает, может, она в душе красива. Моя лягушка, жабочка моя, Анчик!

- А? – Дура тут как тут.

И она не прочь.

- Ага.

Хоть и Сережка лицом не вышел, но не в болоте же любовь искать. Со школы сюда добровольно приходят. Еще деньги платят. И охота мне тут маяться во время каникул.

- Жабочка, а Фишка твоя подруга, да? – Костя от Сережки переметнулся к ребенку.

- А?

- «А» да «а», я про Фишку, то есть, про Зою говорю.

- А, ага.

- Жаба жалобно поет.

- А? Ты что обзываешься? Мышка, мышка! – И Сережке прозвище нашлось.

- А ты что обзываешься? Я тебя любя так называю.

- А.

- Жаба, значит, не подходит. Тогда ты будешь просто «А».

- Не-а, Жаба лучше.

- Жаба, то же, что и рыбка.

- Ага.

Что с нее возьмешь, заторможенная что ли.

- Мазу, ты, где вчера пропадала, а? – Костя притворяется, что все помнит.

- Пошел!

- А что так?

А в глазах муть. Грезит своим спортсменом, никого вокруг не видит.

- Я сон видел.

- Наверное, пьяный сон.

- Хорошо было бы, коли так. Такой сон странный и страшный.

- Да? Говорят, сон в первую ночь на новом месте вещий.

- Ну, тогда дело дрянь. И ты там был.

- Просто ты пьяный был.

- Мы вдвоем сидим на остановке. Вдруг, черный вихрь поднимается.

- Да ну!

- Вихрь – тот же ветер, только сильнее, а наш был как дым от пожара. Я оказался в его центре. Как начнет крутить меня, дышать стало нечем. Вдруг, вижу – вихрь с человеческим лицом. Что-то пытается мне сказать и еще дает что-то. Это упало на землю. Кажется, кость какая-то.

- Да, странный сон.

- Умрешь скоро, значит, – злорадствует Жаба.

- Не только я, мы же в одной куче.

Замолчали.

- Ючюгей? – Таборова только улыбается.

- Кусаган.

- Кусаган сох, ючюгей. Ючюгей ол.

Как эта русская за одну ночь обьякутилась? Еще хороший парень говорит.

- По-якутски понимаешь?

- Учусь.

- Давай, мы эту княжну научим по-нашему базарить. Скажи: мин эйигин багарабын, – Костя сразу оживился.

- А что это означает? – дочь военного осторожничает.

- Ну, это… а, сегодня хороший день.

- Да? – Смотрит на Жабу.

- Ага. – Каратаева наш человек.

- Так, мин эйеген?

- Эйигин.

- Э-йе-ген. И?

- Ба-га-ра-бын.

- Ба-га-ре-бен. Мин эйеген багаребен. Так?

- Ну, так. Молодец!

Отличница, да еще перевертыш, на любом языке заговорит. Были бы учителя хорошие. Тут и Сергей нарисовался. Он, якобы, Машеньке что-то объясняет.

- Сергей Николаевич!

- ?

- Мин эйеген багаребен. – И такая счастливая.

- Что?! – Тот чуть не упал.

Машенька вот-вот Таборову растерзает, да парни начеку. Потом догадалась, что это подвох.

- Дураки! Акаарылар!

- Акары? Почему акары? Сегодня хороший день. Отличная погода, говорю.

- Ха-ха! – И Сергей угорает.

При Машеньке он не очень-то выпендривается. Если есть яд, существует и противоядие.

- А что я тогда сказала? – Таборова-то не виновата.

- А ты догадайся.

- Кретин! Костик, ты ваще!

Костя убегает. У Таборовой ноги-то длиннющие, тут же догнала и напала на него. Ростом она чуть выше Кости, а тело, какое упругое, словно молодой,еще не червивый гриб.

- Ха-ха! – Костя сам смеется над этим сравнением.

- Что опять?

- Ты такая! Хорошая… – успевает шепнуть на ушко.

Таборова улыбнулась. Она вообще улыбчивая. Она догадалась! Ну и пусть. Комплимент – прямой путь к сердцу любой женщины. Костик так хочет ее научить говорить по-якутски. Лучше же, когда любимая тебе почти родная. Это не признак национализма. Ну, просто так и все. Без комментариев. А Таборова с каждым днем ближе. Так хочется с ней на своем родном говорить. Чужой язык, хоть и приятен на слух, все же в любви признаваться на нем неудобно. Она такая! Приятная. Она из той породы, которые со временем становятся еще краше. Многое бы сейчас дал, чтоб узнать, о чем она думает. Или о ком… Она со всеми на равных, никого не выделяет. И кому она предназначена, какому счастливчику достанется сей приз? Костя еще никогда не задумывался о браке и, вообще, о жизни. Жить с кем-то всю свою оставшуюся жизнь – это немыслимо как-то, а вот с Таборовой бы пошел по жизни рука об руку. И думать не стал бы. Будь что будет.

Итак, в гареме княжна первая жена. Второй Машенька пускай будет. А третья кто? Керемясова или Фишка? Наверное, Фишка. Третья должна быть моложе всех. Хорошо, то хорошо, но три жены – это еще и три рта. А у ученого какая зарплата? Ее и зарплатой-то называть стыдно. С голоду умрут. Три рта еще орать будут. Ну, уж нет, лучше одну иметь. Все равно мужчина не довольствуется одной. На то есть любовницы. Хорошая у него перспектива. Еще не женат, а уже о любовницах мечтает.

- Ты это, осторожно копай. – Тьфу ты, размечтался.

Фантазия не должна мешать жизни. Пятьдесят на пятьдесят должно быть. Вместо гарема яма, а герой, слава богу, холостой. Все же надо когда-то жениться, хотя бы для прикола и непременно первым в классе. Назло родителям. Пусть суетятся.

- Это же не навсегда, да, Таборова?

- Странный ты, Костя.

Она не обидчивая. Сколько у нее плюсов, идеальный вариант. Эх… не в отца офицера пошла, однако. Или дома та еще мегера?

 

Memento mori!

 

- Эй, Костя, ты, где витаешь? Осторожнее.

- Копать нельзя, тогда может пылинки сдувать?

И, начинает, как в замедленной съемке медленно водить кисточкой. Стоп! Это на самом деле практика или тоже иллюзия? Может, они ищут что-то другое? Опять сомнения.

- А теперь сидит. Ты здесь зачем? Однако ты того…

Хорошо, что Маша рядом, а то бы разорался тут. И что она в этом пне нашла, какую выгоду ищет? Будто все сговорились или подшутить над ним решили. Что они ищут – клад, золото и что покруче, чем в Диринг-Юряхе? Наверное, хотят раскопать череп древнее, чем у австралопитека. Или совсем другого предка, почти как гуманоида? Это было так давно, что уму непостижимо. В течение этих миллионов лет, сколько людей умерло и ушло в землю. Слой за слоем – лежат тут. Человек сегодня есть, а завтра он уже ничто. Скажи спасибо, если хоть в пыль превратится. Жизнь это чья-то шутка, небесный прикол. И он умрет.

- Нет!!! – Выскочил из ямы и побежал, куда глаза глядят.

Что его так напугало?

- Странный он, - повторяется Таборова.

- Работу срывает. Это саботаж!

- Рвался сюда, а на деле ноль.

Выгнали бы в два счета, да город далеко. Не вызывать же вертушку.

- Memento mori! – и лес на латыни заговорил.

- Помни о смерти? Что это с ним? – Таборова так о нем беспокоится.

- Помни о смерти! Memento mori! Элементарно, - умничает Сергей.

- Ха! – и что этим хотела сказать Маша, неизвестно.

И Мазу умрет. И Таборова? Причем тут смерть, если такой день ясный и вообще все прекрасно. Ну, умрут они и что, прямо сейчас начинать готовиться? Это Костя нарочно говорит, назло всем.

- Тварь живуча. – Сережке все равно.

Когда ты один, еще ничего. Смерть кажется абстрактной, а когда ты один, да еще у тебя похмелье, тогда держись. Кстати, Костя, наверное, не в себе.

- Вы тоже ничего еще не нашли? – Тут и Фишка нарисовалась.

- И ради этого она сюда прибежала? – недоумевает Сережка. – Сразу ничего не делается.

- Мы тоже ничего не нашли, тоска.

- Иди сюда лучше, расскажи что-нибудь. – На первый план выходит Томтосов Сеня.

- А это что? – она на молодого ноль внимания.

Фишка предпочла Балаганчика, а тот своего не упустит.

- Это называется ни-ве-лир. – Грязные Волосы тоже.

- В школе же это не проходят. – Томтосов надежды не теряет.

Какое memento mori, когда такое начинается. И смерть бессильна перед интригой. А Томтосов ничего, вполне приличный конкурент. Весь такой ладный, даже нежный и голос у него тихий. Он напоминает березку, а фишки предпочитают слегка сахаляристых, машеньки пеньков-спортсменов. Даже Жаба на более взрослых пялится. Зеленый свет Грязным Волосам.

- Костя! Костик! – Староста взывает к порядку или только у нее юный интерес.

Если это так, Костя вмиг забудет про mori. Да, что-то назревает. Что-то в воздухе витает, кровь у всех волнует. Лови момент, забудь про смерть! Костя уже начал забывать, тут про сон свой вспомнил. Что мать говорила? Обычно на ихние бесконечные нотации не обращаешь внимания. Густая черная туча нависла над ним, а это к хвори, говорят. И черный вихрь… Не к добру все это.

- Ну, Костя! – У Таборовой такой приятный грудной голос.

- Сейчас. – Нарочно не показывается.

Пусть думают, что у него депрессия. Игра продолжается.

- Это как понимать, а? Со вчерашнего дня Костя да Костя, будто других дел у нас нет.

- Что он, пуп земли?

Доиграется он.

- Ну, наконец-то. Что это с тобой?

- Да так… - А Таборова за него волнуется.

У любви своя мера. Твой объект сколько раз как на тебя посмотрел, что сказал, что еще сделал – все ставится на «весы». У Кости пока ничего не понятно.

Работали бы и без него, делать все равно нечего. Скоро и рабочий день закончился. Жаба к ним прибежала – видите ли, она по Жабе соскучилась. Еще обнимаются. А смотрит она то на Балаганчика, то на Грязные Волосы. Томтосов несколько раз пытался подкатить, но никакого эффекта.

Если приглядеться, Грязные Волосы лучше смотрится на фоне Балаганчика. Просто, второй сахаляристый и этим все сказано. А Тарасов и ростом выше, стройнее, черноглаз, улыбчив, только вот волосы грязные, но это же поправимо. Фишка школьница и маленькая очень, а так выглядит как вполне созревшая девушка. Вообще-то уже десятый класс закончила, по нынешним меркам она давно не ребенок. Так что, тут никакого криминала нет. Из-за этой Фишки как бы чего не вышло. Они все ею почти увлечены, даже Костя не против. Она же всем сигналы подает, каждого обнадеживает. Это что игра, какой-то ход? Иль манера у нее такая? Костя глазами играет, та в ответ сладко улыбается. Неплохо, Костя доволен. День прожит не зря. Мечтая об идеальной Таборовой, можно пока довольствоваться фишками или даже Керемясовой. При чем тут она, она повода вроде не давала.

Прекрасный день, пора надежд и море желаний! Молодость, где твоя сладость? Какое, блин, memento mori, когда тут такие страсти намечаются. Кстати, сегодня дежурили Барамыгин и Колодезь Мира (Центнер). Чем-то вкусным пахнет. Хорошо-то как!

 

Беспредельный передел

 

После сытного ужина положено полежать, да не тут-то было. Для молодых день только начинается. Смех, песни, шутки да приколы – какой там сон. Принимаются еще заявки – есть свободные девушки. В такой вечер лучше быть со всеми и быть как все. Вот и возможность проявить себя и узнать других получше. И Мире с Дуней выпал шансик. У них же козырь – они молоды, а мужики это любят. Из Миры неплохая жена получилась бы – характер покладистый, хорошо готовит. Не терпеть же всю жизнь капризы Маши и любоваться без конца танцем живота Светы.

Шанс, шанс! Девушки торопятся. Сегодня пренебрегают, потому что ты почти ребенок, а завтра скажут, что поезд уже ушел. Образование, карьера – это все туфта. Главное предназначение женщины известно, потому и мечутся, мужчин же мало. Вдруг тебе не достанется. Передел, блин. Кстати, если так прикинуть, какой расклад получается?

Костя Таборова

Сережка Жаба

Сергей Машенька

Грязные Волосы Фишка

Сахаляристый Керемясова

Барамыгин Антон Мира

Самыров Эдик Дуня

Алмазов

Томтосов

Сантаев Петька

Тырылгин Вадим

Именев Олег

Мире с Дуней остается целых восемь красавчиков! Не используют сей шанс, пусть век ходят в девках. Лицом не вышла, не беда. Главное тут умение. Эти восемь мужиков пока их в расчет не берут. Если передел утвердится, куда они денутся. Им же целый месяц, а то и больше, здесь маяться. А Барамыгин с Мирой неплохо смотрятся. Оба здоровые, неужели общий язык не найдут? Тем более, якуты предпочитают здоровых, рослых баб. Даже если ты сам как лось, если жена у тебя мелкая, то и дети пойдут мелкие. Или ты хочешь потомков-фишек? А Косте хочется самую лучшую, так уж он устроен. Таборова штучный товар, без сомнения, высший сорт. Остальные пусть делят, как хотят.

Девушки и не подозревают, что их уже поделили. Они прыгают от счастья и визжат от восторга. Впереди белая ночь. Обычно куда ни придешь бабье царство, а тут такое раздолье. У них от обилия мужчин голова кругом идет. Не практика, а самая настоящая сказка. Потому и Таборова без конца улыбается, Фишка всем подряд глазки строит, Керемясова свой «а ля Дженифер Лопес» выставляет, Мира без причины смеется, Жаба хохочет как дура. Только Машенька недовольна, ее это не касается, она вне конкурса победила и получила свой приз. Или авансом взяла? И Захарова Дуня смотрит в одну точку. Она явно собирается бросать учебу. Наверняка, в монастырь пойдет. В наш век новых технологий могла бы премиленькой быть, при ее-то молодости. Такой цветник вы где-нибудь еще видели?

Дружно поужинали. После семи у них по расписанию свободное время.

- Вон на ту гору подняться бы. – На что это намекает Фишка?

- Скажешь тоже – гора. Мыраан.

- Надо было под ним остановиться.

- А как на участки ходить? Далековато будет.

- Правда, что.

- Ну, давайте, к мыраану сходим! – Фишка никак не угомонится.

- И охота мне туда тащиться. – Косте это явно неинтересно.

- Мин эйеген багарбеппен! Ха-ха! – Однако с Таборовой что-то не так.

- Не хочешь…

- Заставим.

- Не можешь…

- Научим. Ха-ха!

- Ну, давайте! – Фишка все о своем.

- Что? В палатке уединимся, может? – Костя успевает и ее подколоть.

- Пошел!

- Костик, ты прелесть!

- ?

- Маленький. – Вот это новость.

- Вот это да! Открытым текстом, - комментирует Сережка.

В душе, наверное, завидует. Таборова-то городская. Может, ей здесь скучно, вот и дурью мается, а якуты почти все родом из деревни, им не привыкать.

- Мыраан…

- Да перестань же ты! Подожди немного и ты там окажешься… - Костя сам не понял, почему так сказал.

- Почему обязательно мыраан, можно просто прогуляться. – Сережка еще на что-то надеется.

- И я! – И Жаба туда же.

Фишка молчит, ее такой расклад явно не устраивает.

- А меня возьмете? – Есть еще один желающий.

Грязные Волосы! Однако…

- Пошли! – Фишка обрадовалась.

- Вы куда это намылились? – Про Сергея-то совсем забыли.

- Да так, прогуляемся до участка и обратно.

- Вы что, охренели?! Про правила забыли? – закричал босс.

Даже Машенька удивилась. Правила… после работы нельзя подходить к участку. А сами?

- Данил, ты бы остался.

- А что?

- Дело есть, ну, да ладно. – Все же разрешил.

Будет Грязные Волосы у него разрешения спрашивать. Однако они что-то затеяли.

- Пошлите купаться! – предлагает Таборова.

И все организованной толпой пошли к речке. Тихо-то как! Тут в одной палатке взорвались смехом. Преподы! Началось движение – решили втихаря бухнуть. Они же тоже люди. Отмечают открытие сезона, надеемся, не дождей. Контрабанду не только Костя привез, все умные.

- Не в этом году, так в следующем, - это Сергей.

- Нет, лучше бы в этом.

А те двое вовсе им не чужие, раз вместе пьют. На рабочих не похожи. Вообще-то, Сергей тоже на ученого мало похож, и если его приодеть, например, в костюм, да еще и галстук завязать – клерк собственной персоной. Все же не то, не то. С таким же успехом можно и на пса галстук напялить.

- Ух, хорошо! – У Таборовой мини-бикини.

- Ага. – Костя не столь купается, сколь на нее глазеет.

И пляж не нужен. Вечером вода еще теплей, хоть не вылезай из нее. Была бы настоящая идиллия, если бы не Мира. И у нее купальник имеется, интересно, какой у нее размер?

- Зачем нам цивилизация? – Костя это, наверное, шутит. – Кстати, что там сейчас происходит? А вдруг что-нибудь случится, мы и не узнаем. Катастрофа, цунами или еще что-то в этом роде, только мы останемся островком - оставшиеся в живых представители последней земной цивилизации.

- И окаменевшие наши останки найдут через несколько тысяч лет. Тоже археологи.

Это Мира вместо Таборовой. И изумились бы они, какие здоровенные существа жили в то время – чуть не сказал Костя. Затем, глядя на Таборову, подумал: «Они удивились бы – какие же они были красивые». У нее и скелет пропорциональный будет.

- Десять миллионов лет назад здесь был тропик. И вдруг резко похолодало, началось тотальное оледенение. Беспечные обезьяны начинают голодать. Им приходится слезть с деревьев, а внизу врагов до фига, сплошной стресс. Страх заставляет их мозг работать, и они создают орудия. Страх смерти, голода, стресс стали толчком для дальнейшего прогресса. Нет худа без добра. И по сей день этот процесс продолжается.

- Но такого скачка больше не было.

- Итак, нас найдут и поймут, что мы были представители ничем не примечательной эпохи, изучать даже не станут.

- Почему, мы тоже много чего достигли, - Мира защищает свое поколение.

- Мы пользуемся благами уже сформировавшейся цивилизации.

- Общество потребителей.

- Да, это точно. Мы живем просто так, по инерции.

- И раньше все жили ради куска хлеба.

- Переломные моменты редко бывают.

- Мы не виноваты, что родились поздно.

- Или рано.

- Ух! – Таборова нырнула.

- И у нас какая-то определенная миссия. – Миру не остановить.

- Да, да. – И Костя нырнул.

- Мда… - Мира осталась с носом.

- Ой, кто это?

Костя и под водой поймал Таборову. Нет, русалку!

- А каково быть историком? – интересуется у Грязных Волос еще не определившаяся с профессией Фишка.

- Нештяк, это же не тяжести таскать. – Такой здоровенный и лентяй.

- Еще что расскажешь? – Сережка достается Жабе что ли.

- Хи-хи! – Жаба не умеет складно говорить.

- Ты бы к нам на исторический поступила. – Тогда Грязные Волосы фишкой бы играл.

- Может быть… - Фишка колеблется. – Ты бы учил, да?

- Конечно. Могу прямо сейчас начать.

Кое-чему другому научит, педофил чертов – Сережке остается только ругаться, и то про себя. А сам-то? Но и ему восемнадцати нет, как раз по возрасту подходят друг к другу. Грязные Волосы женат, наверное. Хоть волосы у него грязные, но он с высшим образованием, перспективен, такие женихи нарасхват. Эх, Фишка, плохо начинаешь. Любовницей всегда успеешь стать. Какая выгода от этого Тарасова – зарплата да красивые глаза? Не густо. На Восьмое марта букетик подарит, на этом исток иссякнет. Зачем торопиться, твое время придет – и ты будешь продаваться, как миленькая, если замуж не выскочишь.

- На историческом как? – тут и Жаба заговорила.

- Нормально.

- Трудно? – Фишке тоже интересно.

- Ужас как трудно! Полкурса нынче срезали, им придется осенью пересдавать, – Фишке он досконально объясняет.

- О! – Жаба не в восторге.

- Да ну, легко! Особенно девушкам… - Грязные Волосы другого мнения.

Это он так принимает, значит. А долг платежом красен…

- В мы к участку подошли, - замечает Жаба.

- Ноги сами принесли, мы не виноваты. Тихо! Тут кто-то есть. – Сережка у них за старшего что ли?

- Да ну, тебе послышалось. – Грязные Волосы спокоен.

- Дураки! Черти… - У Фишки глаза округлились.

- Тсс!

Подходят к квадратам. На самом деле тут люди, один базар чего стоит.

- Сергей Николаевич! Нам запрещает, а сам, какого черта, приперся?

- Именев, как его там?

- Олег, – Грязные Волосы коллег своих знает.

- И Тырылгин, Балаганчик.

- Барамыгин, Алмазов.

- Кстати, они кто такие? Музейные работники, да? – Надо воспользоваться тем, что препод с ними заодно.

- Кто их знает. – Или Грязные Волосы хороший конспиратор или, в самом деле, не в курсе.

- И что они здесь делают?

Гул, шум – однако что-то не так. Еще ближе подходят. Те ходят вокруг периметра, что-то высматривают. Балаганчик с лопатой. Они что, собрались на ночь глядя, копать и что они ищут?

- Васька, кончай, давай, лучше выпьем. – Сергей уже хорош.

- Давай! – сахаляристый всегда готов.

- Они же бухие! – изумляется Фишка. – Ой, Балаганчик! Алмазов! Барамыгин!

И их захотелось, видимо. Она что, коллекционирует красавчиков?

- Давайте, подойдем к ним, нарочно.

- Не надо их трогать. – Грязные Волосы то ли преподов выгораживает, то ли Фишкой делиться не хочет.

- Пошли! – Фишка от своего счастья так просто не откажется.

- Зачем? – Сережка светиться не хочет.

- Пень же нас убьет! – А Жаба жить хочет.

- Ну, тогда я одна. – Фишка, оказывается, упрямая. – Сергей Николаевич!

Она уже там. Фишка есть фишка, она же общая.

- Может, к речке сходим? – В безрыбье и жаба рыба.

А Грязные Волосы точно педофилистый.

- Ага, – та быстро соглашается.

- Зойка! – преподы обрадовались.

- Чем занимаемся? – Фишка сейчас их построит.

- Не видишь, работаем.

- А, - она, типа, поверила.

Фишке они не указ, тут не школа. И с мужиками всегда можно договориться. Мини-женщина, однако, имеет успех. В детстве в куклы как-то стремно было играть, мальчикам это не к лицу, а нереализованное желание остается осадком. Вот и играют женщинами как хотят. Кукла-то одна, как делить будем? Претензии не принимаются, она же сама пришла.

- Будешь пить? – Балаганчик много на себя берет.

За это точно можно загреметь.

- Конечно! – Фишка не промах.

- Хи-хи! – Сергей совсем расслабился.

- Сергей, иди-ка сюда! – Ага, дадут ему расслабиться.

Машенька в роли разъяренной жены. Фишка автоматически заносится в черный список. Да, беспредельный передел, ничего не скажешь. Сергею досталось. Ишь, ему ее мало, еще моложе подавай.

 

Qui quaerit, reperit!

 

С восьми утра работа. Они-то надеялись, что преподы после вчерашнего дадут подольше поспать, да не тут-то было. Режим есть режим, сами свежи, как будто ничего и не было. Умеют пить, спору нет. Расходятся по квадратам. Начали все вместе и дальше синхронно работают. Так и должно быть, тут не посоревнуешься. С полуметровой глубины начался песок. Один слой – это одна эпоха. Это они должны реанимировать прошлое.

Костя успокоился. Чужие тут не ходят. Эти двое, наверное, из музея или академии, может, из контролирующих организаций. За ними тоже глаз да глаз нужен.

Становится все жарче и жарче. Можно подумать, африканская жара сюда переметнулась. Холод закалил северян. Теперь они расслабятся и что с ними будет?

- Тоска! – первым не выдержал Костя.

- Мы же только начали. – С какой это тапочки Томтосов встревает, ему слова не давали.

- Сил нет.

- Вообще-то ты прав, нудное это дело.

И береза заскучала, плохо дело, значит.

- Лучше бы сено убирал.

- Не-а, здесь лучше, чем на сенокосе.

Костя перетрудился там, в деревне, когда с друзьями у жмота Григория работал. Грязные Волосы да Балаганчик, считай, уже свои люди. Не выпендриваются, наравне с ними все делают. И Сергей не так уж страшен, ведь противоядие рядом.

- Давайте, чуть раньше закончим, зато завтра чуть раньше придем, - предлагает Костя.

- Еда-то еще не готова, наверное, - Грязные Волосы кое-как говорит.

- Ага, – и Балаганчик не в себе.

- Кто за то, чтобы пораньше закончить? – Это уже саботаж.

- Я!

- И я!

Почти все за. Все, отдых! И Таборова не против, она тоже не железная, хотя и староста.

- Арабы же днем спят, вечером работают. – Но мы не арабы.

- Да, какая разница, когда копать.

- Ты Сергею так скажи.

- Я?! – Машенька возмущается.

Со вчерашнего дня они что-то не очень. Сергею отставку объявила или он ее отшил. Без разницы, главное, она опять свободна, а что, тоже вариант. Как же Таборова? Допустим, с нею замутит, и о чем с ней говорить? Он вообще без понятия, что у нее на уме, а может у нее совершенно пустая башка. Костя с дурами не общается. Принципиально. Он, видите ли, слишком умный

- Сейчас бы шоколадку! – Жаба мечтает о весьма прозаических вещах.

- Пивка бы! – и Грязные Волосы туда же.

Все по палаткам разошлись. Они устали! Скоро и те, со второй группы пришли. Суп из консервов – тоже ничего. Преподы к еде даже не притронулись, им, увы, не восемнадцать, с похмельем не поспоришь. Затем кто просто так валялся, кто заигрывал вяло. Новизна исчезла, наступила более спокойная стадия. Девушки перестали прихорашиваться. Зачем, тут все же свои. Одна Таборова цветет и пахнет.

- Хороша! – Костя не устает ею любоваться.

- Тебе только русскую подавай. По мне и Керемясова хороша. – Вот кто нравится Сережке.

- Причем тут русская иль нерусская, я не виноват, что именно она мне нравится. Керемясова, говоришь? Танец живота? Нарисовать бы на ее личике улыбочку…

- Тогда и Жаба сойдет. Это она у нас вечно улыбается.

- Ну и подкати к ней.

- Скажешь тоже… - Дальше, что он сказал, Костя не дослушал.

Отрубился.

- Подъем! – Сергей и мертвого поднимет.

- Еще чуть-чуть. Одну ми… - Опять вырубился.

Чик! Он опять как огурчик. Как душно-то в палатке. А где все, почему его не разбудили? Ничего, работа не убежит.

Шик-шик! Это что промелькнуло?

- Кто здесь?

Кто здесь рыскает? Или это… да ну, чужие тут не ходят. Шик-шик!

- Кто ты?

А в ответ тишина… Жуткая тишина.

- Однако… - Придется встать.

Он у нас ничего не боится. Некогда просто бояться. Он обычно сначала делает, затем только думает. Все же осторожность не помешает. Выглянул – никого. Шик-шик и тот вихрь – мурашки по коже пробежали. Зато сразу побежал работать. Сказать ребятам или не надо?

- Ну, ты и спишь, брат, - вместо Сергея Балаганчик делает замечание.

Все сидят у своих квадратов, делают вид, будто работают. Кисточкой туда-сюда… Шик-шик! Страх еще не ушел, оказывается.

- Ребята! Послушайте! Эй! – Фишка бежит. – Ребята!

- Что случилось? Война что ли? – ожил Грязные Волосы.

- Зоя, я тута! – И Балаганчик повеселел.

Все радостно бросили инструменты. Что за новость принесла Фишка?

- Кто умер? – Теперь Сережа в роли Кости.

- Да ну тебя! Мы нашли останки! – Глаза сейчас выскочат из орбит.

- Уже что ли? – Грязные Волосы вроде завидует.

- Неужели? – Балаганчик не очень-то верит.

- Кажется, ребенок, гроб-то маленький.

Она даже не дождалась, пока гроб откроют, и сюда примчалась. Однако у нее какой-то особый интерес к ним. Грязные Волосы? Балаганчик?

- Лихо вы! – кажется, Томтосов.

С ними же еще Алмазов. Он сам почти австралопитек. Наверняка, у него жена, дети. И он на Фишку глазеет, слюнки текут. Молодежный бум какой-то.

- Айда туда! – староста сама предложила.

Ура! Конечно же, туда.

- А ты Маша, не пойдешь с нами?

- Ну, уж нет! – еще с такой недовольной миной на лице.

- А Сережа?

- Да пошел он!

Это уже интересно. Не передел, а беспредел получается. Расклад меняется. Ура! Следующий кто? Костя? Балаганчик?

- Я тоже остаюсь. Кому-то надо работать.

Кто это такой работящий, а? Алмазов опередил, заявку уже подает. Это тебе не пень какой-нибудь, мужик что надо. Никто не против.

Там тоже никто не работает.

- Это же почти новая могила! От силы восемнадцатый век, – они еще недовольны.

Чем древнее находка, тем лучше. Они не просто так копают, останки ищут. Занятие не из приятных, для якутов вообще не подходящее. Здесь не принято упоминать часто покойников, а они могилы трогают, гробы вытаскивают. Открывают гроб (успели же). Даже на гроб не похоже, просто загнивший ящик. Внутри вместо савана какой-то плотный материал, наподобие брезента. Фотографируют, фиксируют это дело. Плевое дело оказывается, могилы ворошить, а они боялись. Работа как работа, неопасная и не очень пыльная.

- Не такая уж древняя, – равнодушно комментирует Жаба.

- Неизвестно от чего умер, может, зараза, какая, - Захарова Дуня и тут недовольна.

- Какой тут микроб, все усохло давно.

- Сибирская язва, например, сотни лет лежит. Это же ребенок, наверняка, от болезни умер.

Сама она язва ходячая, да еще и говорящая.

- Раньше младенцы часто умирали. Бабы по двадцать раз рожали, а выживали единицы.

- Ухода не было.

- Контрацепции не было.

- Ну, не знаю… - Захаровой бы в санэпиднадзоре работать.

- Кто нашел?

- Самыров с Сантаевым.

Теневые герои, блин. Хоть какая-то польза от них. Наши больно шустрые, да не на том фронте, видимо, работают. Все из-за этих баб, впрочем, как всегда. Костя злится, да поезд ушел, теперь ничего не сделаешь. До нужного слоя не дошли, тут еще на кладбище наткнулись. Им это надо? Восемнадцатый век им не задавали, но все же приятно – хоть что-то нашли. Начало есть!

- Qui quaerit, reperit!

Ну-ка, Костя просыпается. И в таком деле азарт нужен. Бабы прочь, игра по-настоящему начинается. Все возбуждены. Их дело искать, а они же нашли. На радостях закончили работать. Преподы пожалели, что вчера перебрали. Надо было сегодня это дело обмыть.

Когда страсти улеглись, Сергей Грязных Волос и Балаганчика к себе в палатку позвал. На ковер что ли?

- Ну, ребята, процесс пошел! За это и выпьем! – У него НЗ есть, оказывается.

Как ни старайся, все равно узнают. Да и базар пошел, сразу ясно – пьют. Пусть пьют. Сергей меньше выпендриваться будет. Именев и другие в душе, наверное, обиделись, что их не позвали. Ботанистому Тырылгину все равно, его и вчера не позвали.

 

Предупреждение

 

Вдруг делать стало нечего, сели у костра и сидят. Алмазов и компания по палаткам разошлись. Уже вечер, а на душе тоскливо. Останки младенца заново похоронили.

- Копать хочу, руки впрямь чешутся. – Вот это уже настоящий Костя.

- Остался бы там работать. Один, – Сережка не промолчит.

- И остался бы, если можно было бы.

- Могила-то не одна, наверное.

- В глухой тайге, откуда взяться целому кладбищу.

- Смотрите, кто-то идет! – У Фишки не глаза, а бинокль.

- Чужой!

- Охотник что ли?

- Или заблудившийся.

Шик-шик! Костя насторожился.

- Это же старик.

Обычный старик. Откуда он взялся? Никакой поклажи. Если бы издалека пришел, взял бы провизию. Старики любят поболтать. Как обычно начнет с погоды. Все уже к этому настроились. Вот он уже здесь. Не садится, молчит.

- Что нового? – Сережка начинает.

Молчит. Глаза какие-то мутные, впрочем, у них у всех такие водянистые. Катаракта? Затем что-то не по себе стало, будто они в чем-то провинились перед ним.

- Что расскажешь?

Тот чуть не подпрыгнул от злости что ли.

- Откуда путь держишь? Он что, немой? Или глухой?

В этот момент из палатки преподов раздался дикий хохот. Старик еще более нахмурился.

- Слышит, – комментатор все тот же Сережа.

Старик на него как посмотрит, тот сразу глаза потупил. В палатке никак не угомонятся.

- Ну… - смотри, заговорил.

- Хочешь чаю? – Надо было с этого начинать.

Хотел, было сесть, да дикий хохот вспугнул.

- Вы откуда? – ну и голос, почти могильный.

- С неба свалились, - тут Сережка все испортил.

- Копаете?!

- Конечно!

Все, разговор окончен. Ведь предупреждали, чтоб помалкивали. Не рассказывать никому об их миссии, тем более местным жителям. Теперь пиши, пропало. Могильщиков не любят. Какой здравомыслящий якут им навстречу пойдет? Даже если он просто укажет, где что лежит, это тоже грех. На каких-то горе археологов с вилами, говорят, напали. Поэтому они тут тайно высадились.

- Доиграетесь, однако. Скоро сами убедитесь, вот увидите…

- Что увидим?

Рассерженный старик пошел прочь от них. От греха подальше. Он за этим приходил, предупредить их или со зла так говорит?

- Что он сказал? Что?! – Таборова просит, чтоб перевели.

- Скоро сами увидите… это что угроза?

- Ой, мама!

- Просто так сказал, чтоб шибко не шумели.

Это все они – преподы. Нашли время угорать. Над кем смеетесь – над собой смеетесь. Если они сами такие, что им-то натворить? Откуда у них бухало, бражку что ли ставят? Нет, все из-за Машеньки. Пень из-за нее же выпил.

Косте не сидится. Надо что-то делать. Движение нужно! Хоть сейчас пошел бы на участок, только одному как-то не очень. Надо сообщника найти. Сережка? Он какой-то несерьезный, следовательно, ненадежный. Когда-то у него друган был – Яшка. Дурак, учебу бросил, где-то шляется, говорят. Еще жениться собирается. Да, было время, когда они зажигали. Там, в стране Халджай, слыхали? Нет? Странно. А если Таборову подговорить? Она же баба, да еще староста. Дважды ненадежная.

Сейчас только был – и нет его. Что за спешка? Еще на чужой участок попер. Сразу же начал копать.

- Ну-ка! – Попался наш копатель.

А что сам тут делает Грязные Волосы.

- Я это… - Костя не знает, что и сказать.

- Да ладно, проехали. Давай, лучше на пару копать.

Какой хороший препод. Народный, свой человек, хотя и волосы у него грязные.

- Почему мы в одном месте копаем, давай вдоль периметра, - советует преподу Костя.

Все перерыли. Земля стала совсем черная. Однако опять… наткнулись на что-то твердое. Стали быстрее работать. Опять гроб! Точно такой же. Открывают – завернутое в какую-то материю тельце ребенка, вернее, что от него осталось. Это не новорожденный, а что не одели, как следует? Пусть завтра другие разбираются. Гроб закрыли, зарыли. Все убрали, как будто ничего и не было. Темно-то как! В другом месте начали рыть – опять!

- Это как понимать? – Косте это начинает надоедать.

- Кто его знает, - Грязные Волосы почему-то шепотом. – Пошли отсюда.

Надо было отряхнуться, помыться. У якутов все, что связано с могилой считается грязным. Но работа грязной не может быть. Есть же врачи, патологоанатомы – смерть каждый день видят, а они роются в земле, где смертью уж давно не пахнет.

Пошли к речке. Хорошо, хоть никого нет. Помылись, искупались. Вот и алиби. Они типа купаться ходили, пришли в лагерь мокрые.

- А, это вы?

Никто не догадался, грязные намеки не высказал. Они вдвоем же были и довольно долго, купались еще.

- Ну, давай! – Грязные Волосы подмигивает Косте.

- И завтра будет день! – поддакивает Костя.

Это хорошо. Когда-нибудь наступит день – Костя будет ему экзамен сдавать. Попробуй, не поставит пять.

- А помнишь? – Он даже пять пятерок поставит, если надо.

Думал, сразу уснет – мысли как бешеные, не дают, заразы. Однако он по дому, по своим соскучился. Даже свою дойную корову Урайника и собаку Трюфелька вспомнил.

- Интересно, что он имел в виду? – И Сереже не спится.

- Старик что ли? Откуда я-то знаю! Давай, спать.

- Ночью сон дурной приснился.

Ну и что?

- Спать, Сережка, спать!

- Зря сюда приперлись.

- Ага, спи.

- Что ты заладил, спать да спать.

- Ну, спать же охота. А что нельзя? Или у тебя разрешения надо спрашивать?

- Ладно, ладно, спи на здоровье. И я постараюсь уснуть. Что на этот раз приснится?

- Что-то ужасное!

- Спасибо! И тебе того же.

Пара сейчас еще поссорится. И чего это их вместе определили? Дружить не будут, это точно.

Это который сезон у него? В этом году с самого начала все не так. Еще это кладбище. Все вокруг этого Сергея носятся. У него блат, наверное, там наверху. Под руководством спортсмена ему еще не доводилось работать. Грязные Волосы на вид такой скромный, а в душе тот еще тип, оказывается. Все не так, ему не угодишь. Вечно чем-то недоволен. Хотел он преподом работать, больно надо. Просто у ученого зарплата мизерная, вот и приходится пахать. Педагогического таланта нет, и желания нет. Прочтет лекцию на одном дыхании и все, на этом его миссия окончена. Или болтает со студентами. Говорят, у него рейтинг выше всех. Парадокс? Грязные Волосы иногда уходит в запой, временами какой-нибудь бабой увлекается. Тормоза у него отказывают и мозги тоже. Вот галстук напялил да в костюм влез – и вроде остепенился. Бабушка строго-настрого запретила могилы ворошить, но это же его работа. Это не первая и не последняя его экспедиция. Пока что сходит с рук. «Вот увидите…». Что он имел в виду, и что за старик? Всех напугал, делать ему нечего. Старикам дома не сидится, им надо кровь портить молодым. Пыль, прах – ничего им не будет. Но столько мифов вокруг этого. Может и есть что-то… Но они же не разрушают ничего, для науки все делают. Есть отморозки, могилами занимающиеся, ничего, живые вроде. Или карма еще не готова? Как бы в мистику бы не удариться. Он же ученый, прагматик. У костра кто-то есть, и что им не спится? Еще хихикают. Фишка?

 

Симфония живых

 

- Мини-дама! – воскликнул Грязные Волосы.

Чуть вместе со спальником не выскочил.

- Данил, иди сюда! – Можно подумать, Фишка его тут ждала.

Балаганчик спит. Грязные Волосы тоже неплохой вариант.

- Все спят, а мне страшно тут одной.

- У-тю-тю, ребенку страшно! – Грязные Волосы начинает свою грязную игру.

Надо воспользоваться моментом. И никого нет! На прелюдию время тратить не будем, сразу же в атаку. У Фишки глаза горят. Они у нее красивые, с поволокой.

- Ты такая малюсенькая, да тебя надо на руках носить.

- Чего ждешь? – Фишка готова.

На старт! Грязные Волосы берет ее на руки, Фишка обнимает его. Фу, волосы, какие грязные. Помыть бы их, да с хорошим шампунем. И зачем в тайге волосы лаком покрывать? Они такие липкие, все к ним липнет– не Данилка, а еж какой-то.

- Вечерний звон! – А Фишка-то какая довольная.

- Звон-звон!

Это он притворяется – какой звон, какой вечер, у него одно на уме. Он мастер своего дела, но и Зоя Калганова в этой области специалист, только пока диплома нет.

- Ой, жарко мне! Давай, сполоснемся в речке.

- Давай, искупнемся. Как скажешь, моя принцесса!

- Я сейчас. – Прыг в палатку.

Все там раскидала.

- Так, купальник. Полотенце. Расческа. Шампунь! Единственный недостаток надо устранить. Пудра. Крем. Что еще? Полотенце. А, уже взяла. Сигареты. Резинку! – Не надо голову терять.

Мамин урок она помнит – кто бы ни был, в любой ситуации не забывать про презер. Ее мать, даже если в лес за грибами идет, берет резинку. А вдруг медведь! Можно подумать, в лесу ее будут поджидать, не всех же подряд насилуют. И тут отбор. Да хоть с кем ты спи, про резину не забудь. Хоть сколько раз делай это – хорошая у нее мама.

Итак, резинка. Расческа. Еще? Купальник одела.

- Ну, с богом! – сама себе.

Жизнь это череда приключений, а как же иначе.

- Что так долго? – Ему уже не терпится.

Какой уверенный в себе молодой человек!

- Что, соскучился?

- А то, как же. Черные глаза, я умираю… ну, как там…

- Да ладно, как-нибудь без глаз. – И ей не терпится?

- Пошли?

- Пошли!

В такую ночь сам бог велел сделать ЭТО. Спать всегда успеется. У Фишки купальник такой прикольный – в нем она как мини-тетя. Никто не сказал бы сейчас, что она всего-навсего школьница. Грязные Волосы совсем голову потерял. Он и не думает, что вот сейчас собирается закон нарушать. Кто их писал? Они, наверное, не попадали в такую ситуацию – когда само идет в руки. Только дурак отказался бы от такой сладкой девочки. Уау, причем бесплатно! Ну-ка! Настал момент истины. Грязные Волосы кое-как сдерживается.

- Давай, в воду зайдем? Или ты боишься, что растаешь? – Фишка за спиной что-то прячет. – Иди за мной.

Парень как зомби заходит за ней в воду.

- Еще!

Грязные Волосы не останавливается.

- Еще! Смелее!

Дышать стало нечем. О, эта сладкая мука! Услышав знакомые слова, внизу решили наступать.

- Иди ко мне! – Вот оно счастье!

Смотрит – Фишки нет! Облом, рано обрадовался. Нырнул, ищет на ощупь. Йес! Попалась, рыбка!

- А, попалась!

В этот момент она выливает ему на голову шампунь.

- А! – как закричит, всех рыб распугал (хотя они и глухие).

Фишка намыливает ему волосы. Парень время даром не теряет, трогает, мнет везде, где только можно. Мини-дама тщательно моет голову своего кавалера. О, какие волосы – иссиня черные, блестящие!

- Данил!

- Фи… тьфу ты, Зоечка!

Наконец-то, поцеловались. Долго, нудно, со смаком. Так и умереть можно, от нехватки кислорода.

- О! – Фишка закатывает глаза.

Уже что ли? Мы же не видим, что в воде творится. Какая там резинка! Эх, мамин урок она не выучила, как следует. Грязные, нет, теперь Чистые Волосы и не беспокоится. Его девочка чистая, он на сто, ну, на 99 процентов уверен в этом. Ну и дурак. Маленькая да удаленькая. Не ты первый, не ты последний.

- А… А! Ау!

- О! Уау!

Эти посторонние звуки-возгласы распугали не только рыб (они что, слышат?), все вокруг. Но это же естественно – у природы тоже есть мужское и женское начала.

Ночка темная была, Фишка бойкая была, а остальное пусть подождет. Кровь играет, все с ними заодно, даже сам бог, кажется, не против. Живи и радуйся сейчас, а завтра может и не наступить.

- А!

- О!

Что ни говори, деньгами да карьерой ни прикрывайся – лучше этого ничего на свете нет.

- А!

- О!

Это симфония живых – нет ничего прекрасней этих дивных звуков. Согласись?

 

Кладбище младенцев

 

Утро все расставит на свои места. Перемешает все карты… А человек? Он же перевертыш. Вчера любил, сегодня смотрит в сторону.

Девочки все на Данила смотрят.

- О! – даже Таборова удивилась.

Экая невидаль – голову он помыл. Костя злится, он же каждый день ее моет и ничего. Пойми после этого женщин. Ах, еще сон… Черный вихрь поднимается из трещины земли, и что это значит? Да черт с ним, с этим сном, тут расклад меняется, это уже проблема.

- О, привет! – Данил же ему почти друг.

- Мы что-то пропустили? – гадает Таборова.

Это всего-то за одну ночь и такие перемены. То ли еще будет, впереди еще много ночей. Гряз… Стоп, он же отныне Данил Тарасов. Так вот, он поджидает свою Фишку, а та на него ноль внимания. Это что, какая-то игра? Зря ты голову помыл…

- На работу! – Сергей как заорет.

Противоядие на него уже не действует. Сергей торопится. Фишка следом бежит. Костя с Данилом позади всех остались.

- Сегодня «найдут».

- Фишка прибежит и расскажет «новость».

- Да, Зоя Калганова… - Данилу так хочется похвастаться перед этим юнцом.

- Фишка девочка что надо. Такая маленькая, а энергии море. Внутри у нее порох, наверное.

- Кто знает… - ему ли не знать.

- И мы что-нибудь найдем. Не сегодня, так завтра.

- Дай бог. Как фишка выпадет.

- Ха-ха! Фишка, ничего, а?

- А как же Таборова?

- О, это высший класс! А Фишка – синица в руке.

- Да… - Данил чуть было не рассказал ему про ночную симфонию.

Фишку кто угодно может отобрать. Есть игрушка, найдутся и игроки. Опять землю надо ковырять. И когда же Фишка «новость» принесет? Зря они здесь время теряют. Опять паника, тоска, депрессия.

- Ребята! – Ну, наконец-то!

- Опять что ли? – Костя первым удивляется.

- На это раз - два.

- Да?

Все туда побежали. Два одинаковых гробика. Такие же, как вчерашние. Посмотрят на их отчет и скажут, что один и тот же гроб сфотографировали.

- Странно… если это кладбище, то почему одни младенцы?

- Не такие уж они младенцы.

- Может, карлики, – кто-то ударяется в фантазию.

- Как наша Фишка, - подкалывает Данил.

И зачем такому дурню она голову мыла? Шампуня жалко.

- Балаганчик! Сфоткай меня! – Она это нарочно?

Садится между гробами – во, дает, а?

- Фишка на фоне раскопок.

- Фишка и мертвые младенцы.

Язык мой - враг мой.

- И меня! – И Томтосов не отстает.

Балаганчик хоть всех снимет, жалко, что ли. Томтосов садится на один из гробов. Чик и готово!

- Йес! Снято!

Хр! Не выдержало задницу Томтоса старое дерево.

- Ребята, перестаньте! – опомнилась Захарова. – Кто-нибудь, угомоните их!

Преподы зашевелились, да уже поздно. Дело-то сделано. Никакого криминала, ну и ладно. Толком останки не изучили из-за этой бестолковой суматохи.

- Никто ночью сюда не приходил? – тут Сергей засуетился.

- Нет, а что?

- Что-то не так… Земля треснула что ли?

Костя с Даниилом переглядываются.

- Копали что ли? – Да молчи же ты, Данил!

- Да нет, наверное. Трещина появилась.

- Землетрясение?

- Нет, просто земля треснула. Вот, только что.

- До этого же не было!

- Однако…

Сон! Черный вихрь! Дурной сон. Все плохо.

- Не нравится мне все это. – Таборова все ближе к Косте.

- Ой!

- Уже поздно, дорогая. – Данил это Фишке.

- Заткнись!

- Да перестаньте же вы!

- Тихо!

- Что вы все в мистику ударились? – Томтосов пока держится.

Пользуясь суматохой, Самыров с Сантаевым чем-то левым занимаются. Они и не переставали работать. Что-то в карман положили – Костя это четко видел. Толку нет – придется возвратиться на свой участок.

- Ребята! – Фишка у них типа связной.

- Опять?

- Опять!

Никто же ее не заставляет бегать, и что ей не сидится? Какой в этом свой интерес? Данил покраснел.

- Балаганчик, пошли!

- О-ба-на! – и что этим хотел сказать Костя?

Данил теперь покраснел от злости. Аспирант чертов! Ну, смотри у меня!

- Шалава…

- А? – Костя, типа, не расслышал.

Но догадался. Раскрыт еще один интимный секрет. Бедный Данил! Но он же тут не один, желающих, видимо, много.

- Скажи спасибо, что ты первый, - шепнул он другу.

- Одноразовая! – Данил только на Фишку смотрит.

- За шампунь плати! – Та не теряется.

В таком случае, он вообще не будет мыть голову, назло всем. Демонстративно пудрит голову землей.

- Дурак!

Дурак, не дурак, но вместе со всеми направился ко второму участку. Самыров с Сантаевым еще один гроб нашли.

- Вот это да! Везет же вам. – Костя у нас артист.

Еще раньше, наверное, нашли, обратно закопали и вновь «нашли», а что они прикарманили? Еще одна тайна нашла свое место в Костиной личной копилке. Ему в госконтроле работать – все сечет, наблюдательный, гад.

Балаганчик-то ростом маленький, Фишке как раз, а что он старше, как показала практика, тут роли не играет. Томтосов тоже небольшой. Недостаток у него один – он всего-навсего студент, пользы от него никакой. Фишке хочется всех попробовать, и что она так торопится жить? Сегодня кому она достанется? Жребий, что ли, тянуть? Может, и Косте что-нибудь перепадет.

- Да тут целое кладбище.

- Четыре гроба.

- Не считай, дурак, грех это.

- Отчего же?

- Ну, так, не надо считать и все.

- Все младенцы.

- Мор какой-то был?

- Ой!

- Дальше работаем, кладбище нам не помеха. У нас другие цели. – Сергея, похоже, ничто не остановит.

Гробы заново закапывают.

- Лежали бы еще тысячи лет, а мы их побеспокоили.

- Хоть сто раз беспокой, им-то все равно.

- Кто знает.

- Хватит, мистифицировать, по местам! Зоя, ты перестань бегать как нарочный, или ты у нас скороход? Дай людям спокойно работать или иди в ту группу, с кем-нибудь поменяйся.

- Вместо Каратаевой пусть приходит! – Им охота избавиться от бедной Жабы.

- А что нам с этой Каратаевой делать?

- Машеньку отдайте!

- Ха! – Та аж подпрыгнула.

- Школьницу на школьницу меняем.

Жаба никому не нужна. Ей, наверное, обидно. А сама Фишка что молчит? Видимо, хочется ей в первую группу.

- Ну, Зойка, будешь ты нашей. – Балаганчик доволен раскладом.

- Зачем нам Жаба? – А Барамыгину-то она, чем не нравится.

Жаба осталась у гробов. Первая группа со своим живым трофеем возвратилась на свой участок. У сахаляристого рот до ушей – приз-то достался ему. Грязные Волосы злится. Томтосов считает, когда же придет и его очередь. Сын тундры Балаганчик сегодня от души повеселится. Представителю малочисленных народов Севера все достается вне очереди.

- А почему нам не везет? – Костя это о чем?

- Терпение, брат, терпение, - успокаивает Таборова.

- В нашей работе главное терпение, – Грязные Волосы оживает.

- Во всем должно быть соревнование, так же интересней. Citius, altius, fortius!

- Это тебе не олимпийские игры.

- Давайте, работать.

- То, что они нашли кладбище младенцев, еще ничего не говорит. Это мы, может быть, найдем то главное.

- Так, так! – прибавляют темп.

Зато у них группа крутая – девочки как на подбор, и мальчики ничего. Только «чужой» Алмазов до сих пор держится в тени, австралопитек и говорить-то не умеет, наверное.

 

Тайна Грязных Волос

 

Работа кипит, но не продвигается.

- Осторожней, ребята. Вдруг, чопперы или что-нибудь в этом роде, а мы их сломаем. – Грязные Волосы совсем оправился.

- Ты что, Сергей-2? – Костя его и преподом-то не считает.

- Что Сергей, что я – из одной же конторы.

- Да? – Машенька как-то странно на него посмотрела.

Ну-ка! Искра появилась, надо ее раздуть.

- На Диринг-Юряхе около тысячи чопперов же нашли, – Грязные Волосы никак не угомонится.

Свое дело, видимо, знает, в другой же области он ноль. Гении редко рождаются.

- А люди, пользовавшиеся этими чопперами, жили три с половиной миллиона лет назад.

- Знаю я, учили же, – Машеньку вряд ли удивишь.

- Мил-лион! Ты только представь себе, – заело что ли его.

- Ага, ага.

Тоже мне теоретик. Уж лучше глухонемые пеньки, чем этот балагур.

- Я что хочу сказать-то. Почему стоянка этих древних людей должна быть только в Диринг-Юряхе? И древние, и нынешние цивилизации появляются сразу в нескольких местах, а на территории нашей только республики может вместиться несколько государств, сама знаешь. Мы с Сергеем посчитали… ты только никому не говори.

Ну-ка! Вот это уже интересно. Еще со знаком «Никому не говори», да тут пахнет сенсацией.

- Василий Берестов же носится со своей идеей, тоже мне гений. Мол, Земля – это кристалл, а на точках пересечения его граней имеются аномалии, также появляются великие цивилизации. Столько шуму поднялось, все вдруг захотели в Долину Смерти поехать. Первая партия отправилась, а сам остался. То ли ногу сломал, то ли забухал.

- Ну и? – Машеньке Берестов даром не нужен.

- Однокурсница ваша Маша Солдатова поехала с ними.

- Да знаю я! – Передвижения этой ботанички тоже не интересуют. – И что?

- Подожди ты! Пусть будет Долина Смерти, черт с ней.

- Я говорю, знаю об этом! Дальше что?

Какая она нервная. Тогда, он ничего не скажет, пусть хоть лопнет.

- Ну, знаешь, значит, знаешь.

- Что? – А Костя-то как здесь оказался?

- Ничего. – Тот уже могила.

- Ну, скажи, не томи душу. Данил, ну!

Они же почти друзья.

- Машенька, тебя Алмазов зовет, – Костя быстро соображает.

- Алмазов?

- Он, он. Иди.

Грязные Волосы хотел с этим козырем вскружить голову девушке, а этому прилипале, если рассказать, какая выгода?

- Расскажи, я никому не скажу.

Это, конечно, условность. Тут же к Таборовой побежит, это будет уже его козырь.

- По нашим подсчетам, где-то здесь должна быть аномалия, плюс место зарождения древней цивилизации.

- Кто еще об этом знает?

- Только Сергей.

- А эти, ну, другие преподы или аспиранты?

- Они думают, что это обычная очередная экспедиция.

- Да… это хорошо, что они не в курсе. Тогда что стоим? За работу!

- Конечно!

- Машеньки да фишки всегда будут, а великие открытия делаются не каждый день.

- Да, да, только ты никому не говори. Сергей узнает – уроет.

- А ты бабе трепался. Они все до одной ненадежные в этом деле.

Костя почти что препод, осталось только Сергея прижать к стенке.

- Ты курсовую, дипломную по археологии пиши, я помогу.

- Это хорошо, ловлю на слове.

- Если все пойдет так, как нужно, дальше пойдешь. Может, именно ты станешь знаменитым ученым.

- Жаль, лето у нас слишком короткое. Надо было чуть пораньше приехать, и рабочий день можно было бы удлинить. Если уж цель есть, да еще какая, ничего не жалко.

Ну, ты загнул, брат!

- Поэтому и рано отправились в Долину Смерти.

- А вы, почему застряли?

- У нас же другая легенда. Еще вас ждали и денег долго не давали.

- Давай, работать.

Тоска рассеялась, цель вырисовалась. Отныне ничто не остановит его. Какой вихрь, это же всего-навсего сон – мистифицировать потом будем. Когда будем мемуары писать. А против вихря есть одно хорошее народное средство – кукиш. Вот сразу и настроение поднялось.

А Таборова уже приелась что ли? Костя все с Грязными Волосами шепчется, Фишка от Балаганчика не отходит, Машенька, кажется, начинает сближаться с Алмазовым. Староста тоже человек, ей тоже хочется с кем-нибудь замутить. С Сережей? Он в УЛК уже надоел. Томтосов Сеня… Хоть и видела его часто, он ей еще не надоел.

- Скромный, нежный, симпатичный, – сразу же приступила к делу.

Археолог-романтик и золотая медалистка очень подходят друг к другу. Повезло Березе. Томтосов в березовой маске тебе еще покажет истинное лицо…

- Ючюгей?

Сеня не отвечает, зато глазами сигналы подает. Может, он по-русски плохо говорит.

- Берестов зарылся в библиотеке, столько всего собрал. Перетасовав все это, выдает как свои идеи, а мы с Сергеем до всего сами додумались. Немного интуиции, везения и версия готова.

- Теория это теория.

- Без теории, какая может быть практика.

- А я сразу догадался, что тут что-то не так, есть у вас еще другая миссия. Думал, клад искать собираются.

- Ха-ха, клад! Лучше было бы, если бы вместо кладбища клад нашли. Согласись?

- Ребята! – Жаба бежит.

- Что надо?! – Балаганчик испугался, что она обратно проситься прибежала.

- Опять нашли!

- И что?

- Ну… я просто… Зоя!

- Ой, Аня, что?

- Да нет. Там такая тоска. Сергей психует. Мы что ли виноваты в том, что на кладбище наткнулись?

- По нашим подсчетам, точка пересечения находится именно здесь. – Грязные Волосы успевает шепнуть Косте.

- Точка пересечения это же не точка, это большая территория. На нашем участке кладбища нет, зато что-то другое, более интересное может быть.

- Ладно, Каратаева, свободна, иди работать.

- А, – она у них послушная.

- Аномалия говоришь… это как-то влияет, наверное, на окружающую среду.

- Несомненно. Из трещины земли просачивается неизвестная энергия, какие-то лучи.

- Говоришь, из трещины… - Костя вспомнил свой сон.

Однако и у него подсознание хорошо работает, в унисон с мозгом. На самом деле, ученым стать что ли. То-то он в себе так уверен, хотя толком еще не определился, по какой дороге идти. Человек половину жизни проводит в кровати, если не больше. Сон это не только встроенный телевизор, но и польза какая-то от него должна быть. Даешь сны! Сегодня вечером ляжет спать, хорошенько настроившись, а те пусть в своем кладбище младенцев копаются.

 

А Фишка-то с моторчиком

 

Почти у всех одна Фишка на уме. Вскружив голову Балаганчику, она вдруг переметнулась к Томтосову. Видела же, что Таборова на того глаз положила. И когда она угомонится? За свою жизнь она успеет несколько жизней прожить. Да, похоже, у нее вместо сердца вечный моторчик – без устали болтает, без причины смеется. Вокруг нее вечное движение, суета, а сама она сеет смуту, суматоху. Скоро все из-за нее передерутся, а ей будет только приятно. Хоть какое движение, разнообразие, а так, от тоски можно помереть. Ты только представь себе – с ними были бы миры да дуни – из-за этого мужчины бы поменяли ориентацию.

Таборова такая же, как всегда, до зависти и склок не опустится. Это она бы заставила тутошних мужчин ползать на коленях и целовать песок, по которому она ходила. Но она не Фишка, она гордая – дочь военного князя.

Машенька-то ростом чуть выше Фишки, а такое впечатление, что высокая. Просто она головку ровно и даже высоко держит. И крысы гордыми бывают… То, что казалось прекрасным как бы не оказалось очередной иллюзией. Вот и спортсмен в галстуке рвет и мечет – было ли у них, иль не было, но все ушло. Ради таких миражей Костя не будет мараться. Да ну их! Но все же Фишке глазки строит. Фишка сигнал уловила и тоже подмигнула. А что, можно и замутить. Все ее хотят, значит, она того стоит.

Конец рабочего дня. Начинается самая приятная часть дня. Костя сам себе противореча, вздыхает по Фишке. Непременно сегодня он должен ее уломать. Нет, чтоб дождаться своей очереди. Невтерпеж, видите ли. Зачем откладывать на завтра, если сегодня можно.

Даже толком не поужинали. На новый тандем «Таборова-Томтосов» почему-то никто не обратил внимания. Эпидемия началась, интимный бум или собачий бунт? А Фишка-то никак не определится. Чуть поев, Костя обратился напрямую:

- Слушай, ты, Фишка, иди-ка ко мне, что-то на ушко скажу. – И потащил ее с силой за палатку.

Женщина должна знать свое место. Фишка сразу среагировала, она-то совсем не против.

- Ой, Костик, на тебя я сразу глаз положила.

Вот те на! Умеет ублажать мужчину. В это не очень-то не веря, Костя сразу приступил к делу (точнее, к телу). Маленькая-то, она маленькая, да все у нее на месте. И как сердечко бьется.

- Сразу бы и сказала, - шепчет, не переставая исследовать тайные зоны.

- А ты от Таборовой не отходил.

- А как же Грязные Волосы?

- Да я с ним просто купалась вместе.

- Да? Точно?

- Ну, поцеловались пару раз.

- И?

- У Грязных Волос грязные намеки, оказывается. Врет он все! Я это специально сделала, чтоб ты ревновал. Ты и только ты!

Ну и заявочки у нее. Честно говоря, не ожидал. Она так всем говорит или каждый раз по-другому? Фишка сама не расколется.

- Ты и только ты!

- О! – Моторчик заработал в полную силу.

- Давай, отойдем куда-нибудь. – За палаткой как-то стремно.

- Давай! – Фишке не терпится.

Такую маленькую и такую заводную он еще не видел. Заходят в лес.

- О, хорошо!

- А! Так еще!

Лихо же они. А чем они там занимались, а? Тайга молчит, она одна умеет хранить тайны.

- А!

- Ух!

У Грязных Волос со слухом все в порядке. Знакомая серенада, черт бы их побрал. В сердцах плюнул, да сделать ничего не может. Разве Фишке запретишь – она же общая. Да, женщина самая ненадежная вещь на свете. А ты сам? Для себя, конечно, ты лучший.

- Хорошо?

- А?

- Тебе хорошо со мной?

- Ну, да.

Неужели, сплоховал, Грязные Волосы круче его? Костино мастерство не оценили, жалко.

- Ну, пока!

- Пока, пока.

И разбежались. Вот это девка! Никаких комплексов, претензий. Всем бы такую… Этот моторчик ее когда-нибудь подведет. Вот и все. Надеется, что Фишка не будет всем трезвонить об его дебюте. Однако где-то Фишка смеется. Неужели, над ним? Или опять с кем-то заигрывает? На сколько хватит мотор, или он вечный? Кто рано стартует, тот рано финиширует, или это девочек не касается? Что за дурацкие вопросы, надо делом срочно заняться. Бабы до добра не доведут. Хорошо, что Фишка одноразовая – теперь Костя плюнул… ей вслед.

А моторчик еще лучше работает. Всех завела – в лагере шухер. Да, зря они баб приволокли. И зачем им высшее образование, чтоб они по-ученому над ними измывались? Сергей злится. И ему Фишка приглянулась?

Кости все нет. Пользуясь этим, Фишка к Балаганчику липнет. Тот опытен, хитер, сразу в лес потащил. Так же лихо в аспирантуру, наверное, поступил.

- Слушай, иди сюда! - А что это с Томтосовым?

- Ты это мне? - удивился Балаганчик.

- Конечно, тебе. Сюда иди!

Какой-то студентик прыгает, непорядок. Балаганчика, вообще-то, не надо было трогать. Он же совсем без тормозов. Так говорят.

- А! – Фишка вокруг них бегает. – Перестаньте!

Ага, послушают ее.

- Ты что, старших не уважаешь?

- И что? Ты откуда такой, а?! – У Томтосова стойка-то ничего.

Балаганчик в легком весе котируется, а Фишка – плохой судья.

- Данил! Костя! – Фишка не на шутку испугалась.

Грязные Волосы не станет встревать, с этим аспирантом шутки плохи. Костя нехотя вышел из леса. Студент студента поддержит – на него одна надежда.

- Ты, Балаганчик, не очень-то! Ну и что, что ты аспирант, что из этого? Тут тебе не ЯГУ, не институт, тут, брат, тайга, где другие законы и порядки, понял?! – А Костя ничего.

- Вдвоем на одного? Шпана!

- Перестаньте оба! – кричит Фишка.

- А ты вообще молчи! Как бы тебя не задели. – С Костей тоже шутки плохи.

- А! Хочешь ударить? Знаем мы тебя, каков ты на самом деле… - Фишка не то сказала.

- Малолетки и все туда же. Рано вам о сексе мечтать. – Балаганчик не скоро успокоится.

- Можно подумать, Фишка совершеннолетняя, как бы тебя к уголовной ответственности не привлекли, - угрожает Томтосов.

Томтосову тоже не терпится, очереди не дождаться. Завтра бы Фишка ему бы без боя досталась. Все равно первым ему уже не быть. В порядке очереди надо, ребятки.

- Фишка, за мной! – Опять Фишку тащат к лесу.

- Ты что, охренел?! – Балаганчик тянет ее к себе.

Несправедливо это, без очереди лезут! Был бы кто достойный, уступил бы, а тут шпана прыгает, понимаешь.

- Я говорю, пошли со мной! – Томтосов своего не упустит.

- Иду, иду, мой господин. – Фишка решила добровольно отдаться.

Балаганчик пусть себе прыгает. И ему достанется.

- А моторчик-то мощный.

- А? – Васька не понимает.

- Говорю, хороша.

- Ага…

- Не бойся, и тебе достанется.

- Больно надо. Я объедки не подбираю! – А он гордый.

- Дай пядь!

Вот и аспирант с ним заодно. Если он на самом деле станет историком, то это очень даже может пригодиться. Связи! К тому времени, Балаганчик кандидатом станет, не век же ему в аспирантах ходить. Грязные Волосы, гляди и, в профессора выйдет. Если они найдут…

- О!

- А!

- И на чем работает ее моторчик?

 

Монотонный звук внутренних часов

 

Долгая же ночь выдалась. Суматоха, гробы, Фишка – все стоит перед глазами, какой тут сон.

- Балаганчик!

- О-ба-на!

- Ну-на!

Ну, Фишка дает – у нее один мотор, тормоза-то отказали. У Березы на лице ни кровинки, неужели Фишка не удовлетворила? Сидит у костра и молчит, курит одну сигарету за другой. Фишка уже к Балаганчику прижимается.

- Зоя, что с тобой? – Даже Жаба боится за подругу.

А у Зои-то, то бишь, у Фишки глаза безумные.

- Как зомби… - Жаба в ужасе. – Зойка!

- А? – Фишка пока здесь.

- Уже поздно, давай спать.

- Нет! Если засну, не проснусь больше. Хочу на мыраан!

Что она говорит? Ведает ли, что творит? И Томтосов не в себе. Моторчик на чем-то должен работать. Вечного двигателя не существует. Мысли какие-то левые пошли и сам воздух какой-то не такой. Все вдруг закрылись в себе, но и хваленая автономия собственного мира начинает подводить. «Скоро сами все увидите» - вот это он имел в виду? Душа не на месте, все как-то не так. Да, им теперь не до смеха.

Косте не спится. Сережка даже не дышит. В самом воздухе что-то есть. Ты это нутром чувствуешь, просто описать не можешь. Спать хочется, но не спится – это как изощренная пытка, еще немного и глаза вылезут. И с сердцем что-то неладное. Молодой организм должен был работать как часы. Тут он начинает постепенно сдавать. Трещина. Вихрь. Гроб.

- Нет! – Костя выскакивает из палатки, будто вне ее найдет спасение.

У почти потухшего костра одна понурая Жаба сидит. Ну, хоть кто-то – ведь и Жаба живая душа.

- Не спится?

- Ага. – От его внимания она немного оживает.

- А где Фишка?

- Не знаю.

- Как не знаешь?

- Она как заведенная, на одном месте не сидится.

- Она всегда такая?

- Ага, с детства словно мячик несется.

- Или как метеор.

- Ага, и мать у нее такая же.

- Да?

- Ага, такая энергичная и… гулящая.

- Понятно.

Вот откуда ветер дует. Фишка не виновата, это у нее в крови, значит. Заведенной легче – автоматом катится вперед. Вообще-то, кто знает, что у нее в душе. Может, угрызения совести ее мучают по ночам, поэтому и бегает. Хотя, вряд ли.

- Ай! – Опять вскочил.

- Что?! – пугается Жаба.

- Что-то нехорошо мне. Дышать нечем, голова болит.

- У тебя тоже?

У нее тоже совесть проснулась?

- А что, и у тебя?

Ничего, теперь их двое. Совесть успокоится, что-то другое отойдет.

- Зачем надо было фотографироваться? – а Жаба-то умеет говорить, чудеса, да и только.

- Ты о Фишке?

- И Томтосов туда же. Боюсь, что из-за этого все началось или начнется. К тому же эта трещина появилась. Не к добру все это. Трещина – это странно, не так ли?

Вот не ожидал, а у этой Жабы голова-то варит. Вообще-то, дуры в такую даль добровольно не приходят. Может, именно она будущий великий археолог. Им по подиуму не ходить, так что Жаба может чувствовать комфортно.

- А ты читала статью Берестова? Из трещины Земли просачивается внутренняя энергия планеты, в том числе из карьеров и скважин. Мы хоть и не дырявим, не взрываем Землю, все же действуем ей на нервы.

- На нервы, хи-хи! Если всего бояться, то прогресса нам не видать.

- Прогресс – это прямой путь к спаду. Бери пример с вымерших, исчезнувших цивилизаций.

- Для среднего студента ты много чего знаешь, однако.

- Для средней школьницы тоже.

- Ну, я участвовала на конференции «Шаг к будущему», несколько раз занимала места.

- Молодец, девка!

Случайно осчастливила бедную девочку.

- А ты здесь, оказывается.

К ним Грязные Волосы присоединяется. Их стало трое, это уже что-то. Подбрасывают дровишки в костер, ночь-то длинная. Если посмотреть вокруг, на миг забыть о себе любимом, иногда встречаются интересные элементы.

- А где Фишка?

- Что это все Фишку захотели?

- Ба, Жаба заговорила!

Он еще препод. Где вы видели препода, обзывающего ребенка.

- Заткнись! – Жаба не только заговорила, но и обнаглела.

- Ты и учителям своим так же затыкаешь рот?

- Мои учителя не такие дураки, как ты.

- Это я дурак?! – Грязные Волосы на самом деле психанет.

Да это в самом воздухе что-то витает, заставляет делать черт те что.

- Что за шум? – Староста на этот раз не улыбается.

У нее тоже нет брони, еле ходит. Бросает еще одну деревяшку. Эти древние люди, которых они ищут, точно также сидели, наверное, у костра, а вокруг столько неизвестного, непонятного и опасного, просто жуть. Даже вот дети прогресса сидят, тупо уставившись в огонь. Через тысячи лет другие будут над ними измываться. Это не считается, что у тебя сегодня моторчик. Людской век краток, он же миг, так, плевок по сравнению с той же Вечностью. Memento mori… Только не это! Хоть сто моторчиков у тебя, тебе нигде не укрыться, от судьбы не уйти. Тик-тик-тик – можно же услышать тикание собственных часов. Их когда-то завели и на сколько этого хватит? Или это тикает часовое устройство какой-то бомбы, заложенной в тебе? Ты начинаешь себя разрушать. Самоликвидация – вот твой удел. Ты вроде боишься смерти, а сам несешься к ней, торопишь ее. Человек – существо разумное или просто заведенная кукла? Тогда кто кукловод?

- Это что за сборище? Заговор затеваете? Ух, холодно-то как. – И Балаганчик с ними.

И он бросает деревяшку. Костер сегодня ночью не погаснет. В бледных лицах безумная пляска огня отражается.

- Фишка?!

- Опять…

- Васька, а у тебя отец русский или мама? – А Жабе это очень нужно знать?

- Говорят, отец.

- Говорят?

- Этого заезжего русского я в глаза не видел.

Тоже дитя прогресса. Однако второпях, наспех его настрогали, это видно. Но зато сахаляр, спору нет.

- Мою однокурсницу звали Шевчук Олеся Ярославовна. – Грязные Волосы ностальгирует?

- И что из этого?

- И законный отец есть у нее, по паспорту она русская. Но, русского в ней ничего нет. Чистая якутка, но считается русской. Природа иногда так шутит.

- Да уж.

Ну и что? Будь ты русским, якутом и еще кем-то – дорога-то у нас одна. Кстати, Таборова у них русская, и в Алмазове что-то есть такое.

- Все так гладко умно сделано. У всего сущего своя симметрия, как в кристалле, – Грязным Волосам надо же что-то сказать.

- Какой кристалл, почему кристалл? – Тут нарисовался Пень.

Испугался за коллегу, что тот раскроет их тайну. Вокруг одни заговоры да интриги. Это Сергей-то кристалл? Глядя на это топорное произведение, язык не поворачивается назвать его идеальным кристаллом. Он, наверное, бракованный кристалл.

- А-ах! – Тут и Машка подошла.

Это она не считает его топорным, опять вроде снюхались.

- Что за собрание?

- Случаи друг другу рассказываем.

- Да?

Сами они в случае. Керемясова приплыла. НЗ лагеря. Ей хорошо, наверное. Почти красавице не стоит забивать головку разной чепухой. Хороша-то хороша, только моторчик у нее вроде слабый. Или женщина в ней еще не проснулась. Барамыгин присоединяется. Вы уже забыли, наверное, его – он из отряда «чужих». Пока ничем себя не проявил. Ему надо мотор свой в починку отдать.

- Тырылгин, Именев! – Грязные Волосы, на ночь глядя, перекличку решил устроить?

- Самыров, Сантаев, Захарова, Колодезникова! – Староста своих собирает. – Еще кто? Сережа Корякин!

По одному подходят. И все они не спали?

- Кого-то нет.

- Еще раз перекличку устроим!

- По алфавиту?

- Алмазов! – спортсмен начинает.

- Я!

- Балаганчик!

- Я!

- Барамыгин!

- Я!

- Жаба! – Грязные Волосы перебивает.

- Оставить!

- Дурак! – Жаба сейчас как даст ему.

- Именев!

- Ну, я.

- А я?

- Ах, да, За… Захарова!

- Я, я.

- Да тише вы! Понятно же кого нет. – Балаганчик самый наблюдательный.

Ну, конечно же! Все Фишку искали и не заметили, что ее-то и нет.

- Калганова Зоя!

- Где Фишка?

- Кто ее последним видел?

- Балаганчик?

- Да нет.

- Томтосов… Его же тоже нет.

- Понятно, – Таборова догадалась. – Ах, ночи, ночи раскаленные…

- Сладкая парочка.

- Пусть гуляют, нам же не мешают. – Захаровой в адвокаты надо бы идти.

- Береза и Фишка. Роман века.

Сразу легче стало. Дела земные здорово отвлекают.

- И охота мне… Мне лично не до этого.

Все, тема закрыта, а говорить больше не о чем. Опять закрылись. Даже в войну любовь крутили. Они-то все молодые, кровь так и играет. Так живи и радуйся, не век же сидеть, тупо уставившись в вечный огонь. Только пляска огня свидетельствует о том, что жизнь-то идет. Внутренние часы пока тикают. Если прислушаться. Вокруг тайга, темное небо, а дальше за далью даль, прикрывающаяся мраком. Бесконечность, будь она неладна.

 

SOS

 

Однако они спали. В этой китайской палатке так стремно спать – духота по утрам невыносимая.

- Эх! – это, вместо «С добрым утром!».

Молодым все нипочем. Выспались и все ночные тревоги стерлись. Каждое утро все начинается с нуля.

- Ух! – Костя вполне выспался.

Выглянул наружу – светло-то как! И воздух такой чистый, не то, что ночью. Чем с эрекцией просыпаться, лучше сразу окунуться в эйфорию дня. Как сладко тело ноет! К чему бы это?

- Дежурные! – А спортсмен с утра не в духе.

- Тьфу ты, мы же с тобой сегодня дежурные. Сереж! Вставай, кашку надо детям варить.

- Угу. – Тот еще не проснулся.

- Рота, подъем!

- Отстань!

- Встать!

- Ага. – И дальше спит.

- Ах, ты так… - Со спальником вместе хочет вынести.

- Отстань, говорю! – Все же встает.

Пришлось чай сообразить, геркулесовую кашу сварганить. Пригорела немного, но есть можно.

- Опять геркулес!

А кофе в постель не желаете?

- Хочу колбасы!

- Хлеба!

- Печенье!

Услышав про печенье, почти все встали.

- Давайте, в темпе. Слопайте свою кашу и по рабочим местам.

- Почему мы с восьми работаем? На заводе что ли?

- А давайте, до обеда будем спать, и до ночи будем пахать.

- Все равно рано не ложимся.

- В таком случае, сегодня отбой в десять. Попробуйте-ка, не ложиться.

Молча кашу свою доедают. Балаганчик кого-то ищет.

- И где ваша Фишка?

- И, вправду, где твоя Фишка?

- Без шуток, ребята. И Томтоса нет.

- Ну, тогда все ясно.

Им конечно надо все и сейчас, любовь-морковь и всякие там штучки – но это уже слишком. Они же работу срывают.

- Если дальше так пойдет, ничего у нас не выйдет. Посмотрим, как Томтосов будет зачет по практике получать. Или вы думаете, что если вы здесь числитесь, то автоматически поставят галочку? Не выйдет. – Если приглядеться, у спортсмена тоже есть черты от австралопитека. – Калганова, еще ладно. Она не из нашей конторы.

- Кстати, есть рация? – Костя опять за свое.

- Что ты пристал с рацией, задолбал уже.

- А вдруг что-нибудь случится?

- Калганову, наверное, специально подослали, чтоб сорвать работу, – спортсмен меняет тему.

И в ученой среде конкуренция, будь здоров, но не до такой степени же.

- Надо принять какие-то меры. Поэтому женщин не допускают к ответственной работе.

Фишке достанется. Лучше подольше погуляли бы что ли, пока Сергей не успокоится. Отойдет, тогда, может, все уладится само собой.

Костя в душе ждет какого-то подвоха. Что-нибудь должно, просто обязано случиться. Однообразие не его стихия.

- Фьють! – еще свистит, понимаешь.

Кладбищенские вперед пошли.

- Так! Игра продолжается.

За отсутствующих вдвойне придется пахать.

- Йе! – это Костя.

- Что? – Грязные Волосы тут как тут.

- Qui quaerit, reperit! – Кажется, он что-то нашел. – Кто ищет, тот всегда находит.

- Что? – Жаба подбегает.

- Цыц! Не мешать!

- Что? – А Таборову не прогоняют.

Она же староста, ей по статусу положено.

- Чоппер? – Глаза-то, какие огромные.

- Кажись, да.

- Повезло тебе!

Все прибежали, сейчас от чопперов ничего не останется, собирай потом осколки.

- Надо бы Сергея позвать.

- Зачем? Не надо.

- Это почему же?

- Он препод, я тоже препод. - Грязные Волосы хитер, однако.

- Ну, дело хозяйское.

- Работаем!

Человек быстро меняется.

- Чоппер один не бывает, не случайно же тут обронили, надо расширить квадрат.

- Может, какой-нибудь заблудившийся предок и обронил, – Сережа старается разрядить ситуацию.

- Заткнись!

- Ты тоже!

Паленым запахло, какая сенсация обойдется без скандала. Из-за этого чоппера как бы чего не вышло.

- Я тоже нашла! – И Жабе счастье привалило.

Тут же рейтинг подскочит.

- Не-а, всего-навсего сук какой-то.

- Дура!

Жаба чуть не расплакалась.

- А у тебя волосы грязные!

- Что?! Я тебе покажу, какой я грязный, вернее, в каком месте у меня волосы грязные.

- Слушай, оставь ты ее, она же еще ребенок. – А у Жабы адвокат нашелся.

Алмазов! И он туда же.

- Ребенок тоже человек.

До вечера еще несколько чопперов нашли, даже на ужин чуть опоздали.

- Заработались что ли, а где Фишка с Томтосовым?

О них же совсем забыли.

- Иди-ка сюда, – Грязные Волосы спортсмена подзывает.

Шепчутся.

- Молодец!

Причем тут Грязные Волосы, это же Костина заслуга. А, точно, студент же только придаток, инструмент ученого. Опять про Фишку все забыли, про Томтоса и подавно. Сергей с Данилом к участку пошли.

- А говорили, нельзя после работы туда ходить.

- Да пускай, что хотят, то и делают.

Поели. Затем кто купался, кто просто так валялся.

- Видишь, вон, на мыраане дерево? – Жаба теперь бойкая.

- Там много деревьев.

- Нет, видишь, одно отдельно же стоит.

Костя настраивает свой «бинокль». Дерево есть.

- И что?

- Не думаешь, что на дереве что-то висит?

- Однако…

Надо бы настоящий бинокль достать.

- Мешок что ли?

- Не, кукла, вроде. Или эмэгэт?

- Какой эмэгэт, очнись.

- Спортсмена что-то долго нет. Решили без свидетелей работать?

Они это могут.

- А Фишка с Томтосовым где? Сколько можно!

- Где они?

Это же ЧП – двое пропали без вести, одна еще несовершеннолетняя. Скорее всего, заблудились.

- На мыраан, наверное, пошли.

- Как на мыраан? Именев! Олег!

- Я! – Ему бы военным стать.

- Ребят нет. Надо бы меры принять.

- А я причем?

- Как причем? Сергей с Данилом сами куда-то запропастились, а ты тоже препод.

- Я? Вспомнили… Старосте скажите.

Во дает, а? За хрупкой спиной Таборовой хочет спрятаться.

- Балаганчик!

- Что еще?

- Ребят надо искать.

- Фишку что ли?

- Ага, попутно и Томтоса.

- У меня полномочий нет.

Нет, вы посмотрите, что за люди.

- Давайте, ребята, сами как-нибудь.

Да здравствует, Таборова! На нее только можно положиться. Все какие-то вялые, отстраненные. Жаба про мыраан что-то промычала, ее и слушать не стали.

- Фишка-аа!

- Зоя!

- Томтосов!

- Сеня!

Им вторит только эхо. Как бы сами не заблудились. Грязные Волосы с Сергеем возвратились в лагерь – никого.

- Ба! А где все?

Будто все раскидано.

- Я тут вспомнил про экспедицию в Долину Смерти.

Сергей, хоть убейте, не похож на ученого. Такое впечатление, что он не ту роль играет. Не его амплуа, да режиссер сказал: «Мотор!».

- Их всех нашли потом мертвыми. Они как бы веером разбежались.

- Да…

- Это не наш случай. Наши просто прикалываются, где-то спрятались, наверное.

- Дети они что ли. – Грязным Волосам стало как-то не по себе.

Ну, не хочет он стать жертвой науки. Он же такой молодой и все молодые. Столько возможностей. Он – Данил Тарасов! И что?

- Что будем делать?

- Откуда я знаю! – Сергей и так злой.

- Подожди-ка! – Грязные Волосы прислушивается. – Или мне послышалось.

- Мистик, хренов.

- Нет, я, правда, что-то услышал.

- Ну и сиди тут, вслушиваясь в тишину, а я спать пошел. Завтра работа ждет.

С пня толку мало. Грязные Волосы озирается вокруг. Однако на мыраане на одиноком дереве, что это висит? Или показалось – трет изо всех сил глаза. Опять! Кто-то кричит, но слов не разобрать. Или это его зовут? Злые духи… На мыраане висюлька начинает раскачиваться. Однако ветер поднимается. Крик! Висюлька как маятник. Крик!!! У Грязных Волос волосы дыбом встали. Они у него и так стоят, вообще-то. Глаза горят, рот приоткрыт. Полундра!

- Грязные Волосы! Данил! Тарасов!

Духи! А ему рано умирать. Его явно с кем-то перепутали.

- Это не я! Не я! – Прячет лицо.

- Что с тобой?

- А? – Глаза безумные, волосы торчком.

Сам он дух. Затем в глазах какой-то огонек появился.

- Данил!

- Что?!

- Что сидишь, как замороженный?

- Я что ли?

- Ты что ли, а где Сергей?

- Не знаю.

- ?

- Наверное, в палатке.

- Вы не видели Фишку с Томтосом?

- Нет. Ах да, роман, романтика.

- Не роман, а срам один.

- У Фишки мотор отказал, – Косте обязательно надо вставить слово.

Фишка да Фишка, а как же Томтос? Их послушать – Фишка почти что святая.

- Точно заблудились.

- А Сергею хоть бы хны, спит без задних ног. Надо было SOS отправить.

- Куда?

- В поселок надо идти.

- В поселок? А это близко?

- Не знаю… - Грязные Волосы, наверняка, поклялся, что не скажет.

- Они вдвоем же фоткались, - напоминает Жаба. – Возле гробов, помните?

- Томтос еще сломал крышку.

- Ужас, как не помнить! – Таборова, даже когда не улыбается, хороша.

Костя и в такой момент не упускает случая на девушек глазеть. На действующем кладбище у могил известных людей еще можно сниматься, а тут ради прикола же сфотографировались. Бабушка узнала бы, сама бы в ящик сыграла. Вот тебе мифы и легенды. Когда прижмет, ты быстро все понимаешь. Не паникуй, Костя! Это второй Костя подбадривает кровного друга.

- Сергея будите!

- А на фига? Толку-то от него…

- Данил, поднимай своего.

Внимание, на ковер выходит тяжеловес Сергей, весь такой красный. Разъяренный бык, да и только.

- Что не спите?! Хотите работу сорвать?

- Работа да работа, одна у тебя забота.

- Перестань! Ребят нет.

- Иди-ка сюда! – Грязные Волосы подзывает босса. – Надо SOS отправить.

- И не вздумай.

- Скандал будет, по башке дадут.

- Ты думаешь? Рано еще. Потом видно будет.

- Давайте, до завтра подождем. Затем…

- Завтра, так завтра.

- Как завтра? – некоторые недовольны.

- Какие меры примете?

- Сигнал SOS.

- Понятно, - Таборова демонстративно отворачивается.

Еще одна долгая ночь. Ее еще пережить надо. Костя все бы сейчас отдал, чтобы только заснуть, но и боится отключиться. Где гарантия, что он проснется? Счастливы те, кто как по волшебству выключаются-включаются, все у них работает как исправные часы. Говорят, только счастливые умирают во сне, даже не почувствовав, что они уже того. Часы же тоже останавливаются, износившись. Тишина ткет разные мысли, в основном дурные. Вечность в городской суете, а мы ее и не замечаем. Суета так нас засасывает, что кажется – мы вечные. А город так далеко, вроде так давно это было.

 

Аномальная аномалия

 

Не выспались и это у всех на лице написано. Сергей так напряжен, что лицо красное, вены вздуты. Наспех поев, с Грязными Волосами побежали на участок, а как же SOS? Все стараются держаться, как будто ничего и не было. Неизвестность иногда полезна. По крайней мере, это лучше чем дурная новость. Спортсмен к ним и не приходит. Они сегодня еще больше чопперов нашли. Слишком много. Это уже не удивляет, не радует, наоборот, становится не по себе. Надо все это запротоколировать, классифицировать – лишняя работа. Они торопятся, удача не одна приходит. Пока Фортуна благосклонна, надо этим воспользоваться. Кто первым найдет то самое доказательство, которое перевернет весь мир? Болтать, даже думать некогда, даже не заметили, как стопудовая Мира приплыла.

- Айу-айа, кое-как дошла. – Напугала она всех.

Не шутка ли тащить целый центнер в такую жару. Бедная надеялась учительницей стать, а тут заставляют по тайге шастать. Ей и двадцати нет, она уже еле ходит, а что будет потом?

- Чего пришла-то?

- Задание дали и прикиньте – именно мне. Скорохода нашли, блин. Фу, так жарко. Дайте-ка, хоть отдышусь.

- Ну?

- Опять кое-то нашли.

- И?

- И вот, пришла это сказать.

- А мы сами до фига нашли, – Косте надо похвастаться.

Куча действительна внушительная.

- У нас другое.

Тьфу ты, наверное, они тот самый скелет нашли, ну, фрагмент его.

- Что-то такое, удивительное, одним словом.

- Покруче наших находок?

Опять опередили. У Сергея нюх что ли особый. Носа почти нет, а смотри, как получилось. Бульдог, блин.

- Знакомые такие вещи, ну, как современные. Только они другого фасона, сразу видно, что древние. Говорят, случай из ряда вон выходящий.

- Сверхцивилизация что ли? - догадывается Таборова.

Эта бочка так медленно говорит и толком не объясняет. Что же они нашли? В древности не только австралопитеки обитали, оказывается. Костя возбудился. Только он тут погоду не делает. Студент – самое низшее звено.

- Ребят нет? – спрашивает Жаба.

Откуда им там взяться.

- Нет.

А SOS? Теперь уж точно не до этого. Костя самовольно туда пошел. Пусть только попробуют запретить ему участвовать во всем этом, он может и шантажировать. Ребят отпустили на обед, сами остались дальше работать. И Костя.

- Вот тебе и аномалия! – Грязные Волосы в восторге.

- Тише ты! – Тут же Костя.

- А я все знаю, - тот не выдерживает.

Сергей на Грязные Волосы гневно смотрит. Трепло! Не мужик.

- Аномалия – это завеса. Под ней могут быть скрыты многие тайны, – у Кости тут же версия родилась.

- Берестов умрет от досады.

Или от зависти.

- Он еще в городе, наверное.

Им откуда знать, что там такая суматоха началась, из-за исчезновения первой партии в Долине Смерти. Аномалия не только удивительна, но опасна. Сенсация дорого обходится, но ученого это не останавливает.

- Мы это сделали! Главное, нашли, обосновывать будем потом. Зима-то у нас, благо, долгая. – Сергей доволен.

Как-то странно, что они так быстро достигли цели. Особой радости что-то я не вижу.

- А как же SOS? – Косте надо все испортить.

- Потом, все потом. Мы же не МЧС, мы ученые.

Он забыл сказать - великие ученые, наверное, чтоб не спугнуть удачу. Плохо, что слишком много свидетелей. Раздуют это дело, а это же только вершина айсберга. Им предстоит еще много работы. Кто знает, сколько тайн еще хранит эта ничейная земля. А как они славу делить будут? Ладно, об этом еще успеется подумать.

Работали допоздна, полный световой день. «Великие» ученые еще после всех остались. Чтоб SOS не посылать, можно лишний час поработать. Если начнется суматоха, какая может быть работа. Начнутся разбирательства. Ну, его!

- Вот так всегда, что-нибудь да помешает.

- До завтра подождет. – Грязным Волосам на Фишку уже наплевать.

- Затем?

- Не знаю.

- Интересно, а что за аномалия здесь? – Косте тоже.

- Мы же не знаем, что скрыто в Земле, какие там силы дремлют. Вот они и просачиваются, – Грязные Волосы как персонаж из киножурнала «Хочу все знать!». – Неизвестная сила, вызывающая помутнение рассудка, галлюцинации.

Глюки. А черный вихрь? Значит, Земле не нравится то, что они делают.

- Пока все тихо.

- Сплюнь три раза! Предупредили же – все сами увидите или как там было. Старики не зря болтают.

- Про духов да чертей говорил, наверное.

- Ты думаешь, черт это некто с рогами? Это может быть просто дух, невидимая субстанция.

- Невидимая? – Косте все надо знать.

- Откуда я знаю? – Грязные Волосы не эксперт по паранормальным явлениям. – А ты здесь останься, может, что и увидишь, проверишь на деле.

- Однако… - Этот дурак на самом деле останется.

- Надо было здесь поблизости лагерь разбить.

Сергею тоже хочется поглазеть на нечистую силу или же боится, что находки украдут.

Гарем пустует, «хозяину» не до «жен».

- А как же SOS? – Таборова сразу к делу.

- Завтра начнем.

- Что начнем?

Сергей промолчал. Вскоре с Грязными Волосами спать пошли.

- Костя, а ты чего молчишь?

- А?

Он Таборову с трудом признал. У него голова кругом идет, мозг работает в усиленном и автоматическом режиме. Вдобавок к этому он не выспался.

- Спокойной ночи! – Зомби направляется к палатке.

Сережа давно спит. Чик! Слава богу.

- А! – утро началось с крика.

Костя спать-то спал, но легче не стало. Ночью кошмары мучили, это наяву еще повторятся. Что случилось? Вообще-то какая-то апатия у него, а то бы давно побежал на крик. Лучше ничего не знать.

- Что? – И Сережа проснулся.

Костя пожимает плечами.

- Подъем! Семь часов уже! – Это человек-часы или пень-спортсмен кричит.

Вышли в свет. Сегодня Таборова вместо дежурных хлопочет. Пусть работает, на то и староста.

- Всю ночь кошмары снились, – вот ее новость.

- И мне!

- И я видела.

Как бы кошмары из чужих снов к нему самому не прилипли – что это с Костей.

- Фишка с Томтосом?

- Нет их.

Сели завтракать – вроде, еще кого-то нет. Сергей посчитал – их пятнадцать.

- Кого нет?

- Все здесь.

- Кого-то нет, посмотрите вокруг.

С большим трудом определили – двух студентов нет.

- Самыров с Сантаевым!

- Они это что, нарочно? Это заговор?! – Пень вот-вот взорвется.

Костя что-то вспомнил, но его отвлекли.

- На работу!

Что за спешка? Все равно медаль за ударный труд не дадут, им-то какой интерес. Когда все, что есть, найдут, тогда и ребят поищут. А если все никогда не закончится?

- Их вещи все на месте. Точно, не удрали.

- И на том спасибо. Фишку с Томтосом еще можно понять, а эти-то что?

- Ха-ха! – им пока смешно.

Что за люди рядом с ними столько дней были, хрен поймешь. Есть они, нет их – без разницы. Четверо пропали. Это уже ЧП не районного, а республиканского масштаба, а ученым не до этого. Главное, дело сделать, остальное подождет. Сергей-то как ненасытен. В этом он зверь, а в остальном?

До обеда хорошо работалось. Сергей и тут, и там командует, а во время обеда Жаба всех удивила.

- Кладбище младенцев…

Это уже не новость, и что она это вспомнила.

- Гробы. Сначала находим один гроб. Затем два сразу. Фишка с Томтосовым между ними фоткаются.

Стоп! «Фишка и кладбище младенцев». И еще Томтос садится прямо на гроб, а тот при этом почти развалился.

- Да и мне бы не понравилось, чтобы на мне сидели.

- Но тебе же все равно будет.

- Тогда, хоть земля тресни или после меня хоть потоп, хочешь сказать?

- А ты хочешь сказать, что Фишке отомстили мертвые младенцы?

- Выходит, что так.

- Да ну тебя! А Самыров с Сантаевым? Скромнее их никого вроде не было.

- Они просто случайные жертвы. Раздосадованные, они начинают всех подряд мочить.

- Начиталась всякого, а жизнь это другое, понимаешь или нет? – Сергей на Жабу нападает. – Чувствуешь разницу, дуреха?

- Ты что ребенка пугаешь? – У Жабы адвокат всегда найдется.

Стоп! Косте Жаба ближе. Сантаев и Самыров… Это они нашли гробы и они же что-то свистнули оттуда! И скромных воров ждет расплата. Выходит, все не зря. Значит, дело дрянь. Тикать надо. Дремучее прошлое лежало миллионы лет и еще столько же может пролежать, а студенты ИО-06 раз в миллионы лет рождаются. Они, наверное, заблудились. Их-то можно спасти, а чопперы никуда не денутся.

- Сергей, послушай! Пора SOS посылать.

Сергей якобы не расслышал.

- Надо вертолет вызывать.

- А каким образом? – У Таборовой глазища, просто заглядение.

- Есть рация?

- Откуда, если только из поселка… - Сергей на Грязные Волосы смотрит. – Ну, тогда я пойду, свяжусь с городом и вообще.

- Куда пойдешь?

- В поселок.

- Далеко?

- Не очень.

- А можно мне с вами? – Жабе-то что там делать.

- Тебе зачем? Кто тогда будет работать? Я один пойду и все.

Ура! Пенька не будет! С Грязными Волосами как-нибудь разберутся. Тут такое начинается, а молодые уже веселятся. Для виду работают, больше языком чешут.

 

Необъективная ревизия

 

Аномалия вначале заставляет человека метаться, паниковать. Костины фантазии круче любой аномалии. Пустые палатки в Долине Смерти, трупы с гримасой ужаса на лице – все вертится перед глазами, как немое кино. Туда добавить звук, крик например, будет тебе ужастик. В последний вечер Фишка была сама не своя. Моторчик был исправен, работал на пределе. По словам Жабы, позже она начала нести всякую чушь, глаза у нее стали какие-то безумные. Аномалия ли на нее так подействовала или какие другие причины были? Если аномалия, то почему именно она попала под прицел? Цель номер один… Карма у нее такая ли, богу, раньше времени, настучали ли – но она была первой. Затем выбор пал на Томтоса. С какой это тапочки он лез, куда не надо, очереди не дождался? Рвался к Фишке, будто она последняя женщина на планете. Почти самый скромный парень в тот вечер был сам не свой. Ну и что, что он сфоткался на гробу (!) – других грехов-то у него не было. Кто здесь еще святой, поднимите руки! Если дело и дальше так пойдет, всех тут перебьют, за все грехи. Костя себя знает – в нем столько всего: и хорошего, и не очень, всякого, одним словом. Ходячая гремучая смесь – он и эгоист, и пессимист, и паникер, криминальный малость. Ну, еще реалист, перевертыш – это уже пошли достоинства. В таком случае, здесь останется одна Таборова. А вдруг и она не идеал. Кто и где утверждает этот черный список, интересно? Сантаев с Самыровым тоже почти идеальные, но и они кое-что сделали. Что-то стащили прямо из гроба – это не только по человеческим, этическим нормам, но и по закону археологов неприемлемо. Выходит, кто имел прямое отношение к кладбищу младенцев, те и исчезли. Хорошо, что они в другой группе и не стали фотографироваться у гробов. Кстати, надо было посмотреть те кадры, аппарат-то цифровой, а такие приборы, говорят, все засекают…

Костя не очень-то рвется работать, пыл пропал, крылья исчезли, остались одни тормоза. После этого желающих идти в археологи станет намного меньше. Ну-на, лучше уж чем-то другим на хлеб зарабатывать, страх какой-то. Были какие-то байки, да они не обращали внимания, а оказалось, что в этом что-то есть. Если на то пошло, всякая работа опасна по-своему. Учитель от перенапряжения и стрессов может стать инвалидом, строителю на голову кирпич упадет, шофер разобьется, журналиста закажут, доярку корова забодает. Разве что, у уборщицы самая безопасная работа. Вообще-то, она может воду разлить, поскользнуться и все себе сломать. Вокруг столько опасностей. Сама жизнь опасная штука.

Другие молчат. Их тоже страхи замучили, наверное. Облик Фишки с Томтосовым как фотография в мозгу запечатлелась и покоя не дает. Все может повториться. Кто следующий? Кто исчезнет сегодня ночью? Только не я! Я ничего такого не делал. Все начинают копаться в своем прошлом, взвешивать поступки. В памяти остается только хорошее, остальное тут же стирается. Поэтому сам себе кажешься ангелом во плоти. Копай, не копай – это все равно необъективная ревизия.

Ну, а если парни сбежали? И почему они сбежали? Запаниковав или просто лень работать. Дурной пример заразителен – Фишка с Томтосом гуляют, почему им нельзя. Или еще что-то их напугало. Если Фишка с кавалером тоже сбежали? Нет жертвы, нет и преступления или происшествия.

Наконец-то! Отработали! В самом лагере безопасней. Опасность у раскопок, там сам воздух пропитан страхом и еще чем-то посторонним. Может быть, просачивается радиация, отзвук далеких пятилеток?

- Слушай, Данил!

- Чего тебе?!

После этого говори с ним. А что это с его глазами? Вроде, на тебя смотрит и в то же время мимо.

- Что?!

- Да, нет.

Лучше к Таборовой подкатить.

- Ольга, очнись!

- Что?! – и она туда же.

Все какие-то нервные стали. Ба, и у нее глаза бегают и лицо какое-то чужое. Тут всех осмотрел – ну и лица же у них. Один он красавчик или у него самого глюки? Будто видение искажается, преломляется. Бог с ним, с этим зрением, главное, с катушек не слететь. Кричи, не кричи – некуда бежать, некого винить.

 

А завтра будет?

 

Где смех и веселье, дурачества да приколы? От нечего делать Костя разбирает цифровой фотоаппарат. Это – посвящение. Ну-ка, ну-ка! Он же половину не помнит. Все вместилось в «мозгу» аппарата. Больше всех позировала Фишка, а она фотогеничная. Ей бы по подиуму ходить, да природа над ней зло подшутила не вышла ростом, что тут сделаешь. Томтосов два-три раза снялся. Сантаев с Самыровым редко где мелькают, да и то случайно их сняли. А где же знаменитые кадры с гробами? По второму кругу прошелся – нет. Есть одна Фишка, на корточках сидит. И Томтосов сидит… на воздухе. Гробы-то как стерлись? Мистика… Гробы же еще отдельно снимали, для отчета. Где же, где? Вот они! Стоп! Гробы-то пустые. Однако…

- Данил!

- Что?!

Все же подошел. Увидев «приколы», даже побледнел.

- Вот тебе и мистика, – Костя почти злорадствует.

Мистика, фантастика, черт с ней, выходит, что они зря горбатились. А чопперы? Ну, их еще можно с собой захватить. То одно, то другое – так дело не пойдет. А Грязные Волосы стал настоящим ученым. У него ум выкристаллизировался.

- Надо было раньше додуматься и Сергею сказать. Придется, выкопать гробы и снова фотографировать.

- Снова?

- А как же.

- Ребята не захотят.

- А мы у них и спрашивать не будем, без них как-нибудь управимся.

- Как? – Нашел дурака.

- Молча! Трус! Тогда я сам!

Костя все же согласился. Договорились вечером идти. Ради дела можно и рискнуть, мать его.

Косте все равно, он уже привык к страху. Дух у него боевой. А остальные по палаткам разошлись. Страх – дело нешуточное и хлопотное.

На этот раз по настоящему копают, о кисточках и не вспоминают.

- Однако…

Пустой? Грязные Волосы, не веря своим глазам, засовывает руку в гроб. Пусто!

- Как это так?

Как сумасшедшие начинают все рыть. Гробы-то все пустые. Иллюзия? Коллективная галлюцинация? Это катастрофа для ученого. Но сами гробы-то есть, а куда делись останки или кто их украл? Да, ладно, это не важно. Другие находки-загадки где?

- Слава богу! – Грязные Волосы теперь на ощупь все проверяет.

Есть-то они, есть. Может, это просто камни или орудия более позднего периода. Глаз – это не объективный орган. В камералке разберутся – чопперы или нет. Грязные Волосы рвет и метает. С таким нетерпеливым нравом тебе ученая степень не светит. Он-то точно не будет копать на одном и том же месте целых двадцать семь лет.

- Не кладбище младенцев, а просто мираж, получается, – Костя первым нарушает тишину.

- Миражи, домистифицировались, блин!

Жить становится все интересней и интересней. Костя уже ничего не боится, отныне он на все готов.

- Сергей умрет с горя.

- Мы что ли виноваты. Однако…

- Что опять?

- Нет, просто.

Раз начал – говори.

- Разве гроб пустым бывает? Будто… кого-то ждет.

- Опять мистифицируешь?

Все же Грязные Волосы призадумался. В этом что-то есть. В репе, прикрывающейся грязными волосами много чего противоречивого. Главное, я есть. Я жив! Какая наука, когда смерть дышит в затылок. Все из-за Сергея. Это он подговорил его сюда ехать. Авантюрист, хренов. Можно было в городе окопаться, в институте много работы. Неужели, все это исчезнет? Страшно умирать молодым. И досадно.

- Где они? Что с ними? – начинает Сережа.

Все вокруг костра сидят, у огня как-то спокойней.

- Сергей говорил, что он в поселок идет.

- Скорее всего, сам смылся, – это Жаба ляпнула, будь она не ладна.

Лучше бы молчала как раньше, ничего хорошего все равно не скажет.

- Не может быть.

- Очень даже может быть, ему тоже жить хочется.

- А Грязные Волосы, Костя?

- Тоже смылись.

- Не, Костя не такой. – Хоть один за него ручается и это Сережа.

Передел, симфония – об этом и не вспоминает. Вообще-то, перед смертью надо бы оттянуться, как следует.

- Мать! Да ну их всех! – Мы невольно Балаганчику идею подкинули что ли.

Напились бы – этого добра у них нет. Что бы еще сделать такого? Или чтобы отмазаться, какое-нибудь доброе дело придумать?

- Выходит, мы одни остались? – Керемясова на пределе.

- А давайте, и мы смоемся?

- Куда?

- Тайга не без тропинок, те куда-нибудь да приведут. Земля-то круглая. – Именев очнулся!

Куда ему с таким пузом. Не мужик, а баба, белоручка при том. Да, преподы нынче пошли, ничего не скажешь. Это они мутят воду, бедным студентам голову морочат.

Цивилизацией тут и не пахнет. Это тупик, какая может быть эстафета. Человек быстро деградирует.

- Эх, Фишка… - Балаганчику себя жаль.

Если бы не Томтосов, он бы повеселился. А Фишка такая! Не может быть, чтобы она бесследно сгинула. Такие украшают нашу серую жизнь, и они просто обязаны жить долго. Фишка-загадка останется только в памяти и в сердцах этих молодых людей – это невозможно! Если сильно прижмет, когда смерть так близко, тебе лучше быть с близкими людьми, с которыми и умирать не страшно. А тут сборище незнакомых, таких разных людей, ассорти – с ними умирать еще страшней. Еще чуть-чуть и начнется настоящая паника.

Фишка превращается в легенду. Березу-парня никто и не жалеет. Сантаев с Самыровым? Это еще кто такие? Сергей? Пусть не возвращается, кому он тут нужен. Даже Машеньке наплевать. Грязные Волосы? Костя?

- Чего сидим, кого ждем?

От Кости так просто не отделаетесь. Он еще есть в списках. Грязные Волосы сразу в свою палатку прошел.

- Где вы пропадали?

- Дела, дела.

- Да ну?

- Можно, я что-то скажу? – Костя не выдержал. – Не повезло нам.

- В каком смысле?

- Гробы пустые.

Все вздрогнули. Причем тут гробы, это он нарочно нагнетает обстановку.

- Ну, те самые гробы.

- А зачем их вытащили, какого черта? - Захарова метит на место Сергея?

- Все из-за цифровика. – И все выложил. – Все же видели, останки были.

- Были.

- Тогда что?

- Массовая галлюцинация что ли?

- Мираж да мистика.

- Это же хорошо, пусть уж лучше все окажется миражом.

- ?

- Тогда и ребята найдутся.

- Как?

- Они где-то здесь. Скоро все вернется на свои места, а это – просто как предупреждение, испытание.

- Предупреждение?

- Вот и увидели то, что предрекал старик.

- Проклятая земля, хочешь сказать?

- Не надо так говорить.

- И что тогда делать, сидеть и ждать?

- А что ты предлагаешь? Надо Сергея дождаться.

Тот еще придет иль нет, неизвестно. Пень есть пень, он как тень.

- Смотрите! – Жаба у них на дозоре сидит.

- Ну, мыраан. И что?

- Смотрите же.

Фокусируют глаза. На дереве что-то болтается.

- А Фишка на мыраан собиралась… - напоминает Жаба.

- Однако…

Скоро совсем стемнеет. Бежать некуда. В тайге-то ночью еще страшней. Лучше уж тут сидеть, у огня. А страшное уже близко. Надо закрыть глаза и не думать об этом. Костя старается о чем-то другом, приятном думать. Сейчас у них в Хальджае самое то. Все сено косят – и чего это он не любит это дело. Уж лучше там горбатиться, чем тут трястись от страха. Как он соскучился по своим. В его деревне сама Вечность проживает и всем добра желает. Там же из года в год ничего не меняется, не случается, ему и это не нравилось. Теперь же понял, что это и есть счастье, когда жизнь течет размеренно, и ты уверен, что завтра будет так же, как сегодня, а больше и думать не о чем. Рано ему жить одними воспоминаниями, вспомнить-то нечего, ведь молодой живет завтрашним днем. Завтра – твое единственное богатство. Ведь сей миг тут же ускользает, прошлого, считай, что нет, а будущее бесконечно. Пусть будет завтра! Назло всему он начинает строить какие-то планы. Столько всего надо сделать. Надо с ментами разобраться, на счет общаги договариваться. Вот и от апатии избавился. Мирская суета – лучшее лекарство от хандры и депрессии. Кто о дне завтрашнем думает, того и смерть не берет.

 

Эта капризная мадама

 

- Ух! – Вырвался из чар сна. – А вот и утро!

Что-то он шибко не радуется, а кто о дне завтрашнем мечтал? Сережка просыпаться и не собирается.

- Вставай, проклятьем заклейменный!

- А?! Проклятье? А, это ты, Костя.

- Ты думал, черт галдит?

- Ага.

- Ну, спасибо. Вставай!

- Зачем?

- Утро же.

- Ну и что?

- Как?

- Зачем вставать, чего ради?

- Это саботаж?

- Надо воспользоваться суматохой.

- Вообще-то, ты прав. – И Костя тут же отрубился.

Лучше спать, чем голову ломать.

- А! – Опять кошмары.

Черный вихрь его закружил.

- Костик, ты здесь?

Таборова! Она о нем беспокоится! Лови момент!

- Иди ко мне!

- Больше ничего не хочешь?

- Хочу! Здесь и сейчас!

- Да? Однако ты прыткий.

- Мне выйти? – Сережа вовремя проснулся.

- Зачем? Тут все свои, стесняться нам нечего.

Приколы прямой путь к хорошему настроению. При Таборовой же не будешь унывать. Она словно ангел, бальзам для души. Человек в этой жизни должен дерево посадить, дом построить, детей настрогать – ха-ха! Значит, у него все еще впереди, его миссия еще не выполнена. Это будет завтра и это завтра надо дождаться, а пока, живи и радуйся.

- Ну-ка, рота подъем! Нас ждут великие дела! Жизнь кипит, время не ждет. Пыль прошлого ждет, не дождется, пока мы вытащим ее на свет. Вы здесь, ау! – Костя вместо Сергея?

А в ответ – тишина. Сколько можно спать.

- Эй, люди, вы здесь?

Или тут одна Таборова осталась?

- А! – одна палатка все же отозвалась.

- А-ах! – вторая тоже.

- На-а! – третья недовольна.

Хорошо просыпаться по утрам и встречать с улыбкой новый день.

- Что за шум?

- Кто пришел?

- Или кто умер?

- Задолбали!

Реакция есть, это главное. Они живы! Косте впервые в жизни захотелось всех сразу обнять. Вчерашний адреналин вызывает эйфорию. Он пьян от полноты жизни, избытка чувств. Он только что понял, что жизнь прекрасна. Однако ветер поднимается. Висюлька на мыраане начинает неистово качаться.

- Сергей придет. Давайте, в темпе, а то от него достанется.

Каждого надо уговаривать.

- Ты что, правая рука старосты?

- Костя Таборов, а звучит.

Живы, почему бы не поприкалываться. Хорошо-то как! Что-то слишком они возбуждены, чересчур радуются – это уже подозрительно.

- На работу!

- Да не кричи ты, пойдем, куда денемся.

Это разве работа, может, очередная иллюзия? На территории нынешней Якутии ли, в Африке ли зародившийся Homo habilis тоже трудился, труд облагородил его. Если бы те запаниковали, сидели бы и ждали у моря погоды, исчезли бы с лица земли. Тогда вот этим студентам и их наставникам пришлось бы родиться насекомыми и иными тварями.

- Слушай, стоит ли так ишачить, раз все мираж, иллюзия? – Грязные Волосы зря силы не тратит.

- Ты бы хоть голову помыл. – А Захаровой-то что от этого.

- Хорошо же, а ты потрогай.

- Фу! – Та отпрянула.

- Причем тут волосы, важнее что внутри, в башке, – защищает Костя. – Пой, птичка, пой!

Костя запел! Эйфория продолжается. Практика раз в жизни бывает. Немного приключений – это же хорошо, будет что вспомнить. Практика тоже иллюзия, очковтирательство. Все игра, все не по-настоящему.

Тогда Сергей попадает в неловкое положение. В универе, в ученых кругах еще долго будут над ним угорать – начальник лже-экспедиции, еще пославший ложный SOS из-за какой-то ерунды.

На участке от эйфории ничего не осталось.

- Резкие перепады настроения, слуховые галлюцинации, навязчивые идеи. Психоз? – Таборовой бы в медицинском учиться.

Кстати, золотая медалистка и что поперла на платный? Личина ангела тоже маска, а вся она иллюзорна?

- Или отрицательное влияние окружающей среды, в частности, радиации, аномалии. – Грязные Волосы пришел в себя.

- Фишка в последний вечер тоже такой была. Моторчик работал вхолостую. – И Жаба на коне.

Костя всю эту брехню слышит, да никак не реагирует. Однако по всем приметам сегодня его очередь.

- Суицид, истерия.

- Как бы массового психоза не было.

- А что, это очень даже реально.

Мелькают лица, голоса чьи-то. Достала же его эта картинка. Разве это жизнь? Нет, должно быть что-то стоящее, не здесь, так где-нибудь да есть. Сейчас уплывет. Держаться не за что.

- Костя! Костюшка, ты меня слышишь?

Это что за изваяние?

- Это же я, Оля Таборова.

Нет, это Фишка с лицом Таборовой.

- Костя, ты кончай это. Хорош, притворяться, работа ждет.

Этого мудака звали Грязными Волосами, вроде.

- По… - слово где-то застряло.

- Тише! Что Костя?

- Пошел!

- Тьфу ты!

- Ты думал, я завещание оглашу?

Выговорился, чуть полегчало.

- Слава богу!

- Я тебе дам!

А что с ним было? «Аномалия распространяется волнами».

- Кстати, где те вещи, ну, «сверхцивилизованные»?

Есть, есть, куда они денутся. Между явью и иллюзией есть какая-то разница? Одна другую дополняет? Вот и мыслишки понеслись, живем, значит. Надежда, эта капризная мадама, возвращается. Моторчик молодых работает только на ней.

- Что это вы делаете?!

Знакомый такой голос. Да это же Пень!

- Ну что?

- Ничего.

Убить его мало.

- SOS отправил. Завтра утром вертолет прилетит. И местные мус… милиционеры придут. А вы?

- Живы пока. Все по-прежнему. Ребят нет.

Грязные Волосы, Костя, Сергей отходят в сторону.

- Б., с работы выгонят.

- Это еще не все, дело наше дрянь.

- Как?! Что еще случилось?

Здесь не спортзал, потише ты.

- Гробы пустые.

- Украли, значит. Надо было охрану поставить.

Он не признает иллюзию, факты ему подавай. Фантазии, иллюзии – стихия писателей, всяких там сочинителей.

- Теперь такое начнется. Тогда, вот что сделаем – мы ничего не находили, понятно?

- А как же кладбище младенцев?

- Органы все равно узнают. Мы же не виноваты, что гробы пустые. Такая работа срывается, все коту под хвост. Надо было без этих придурков приехать или хотя бы без баб. Как бы тебя самого не задели.

- Меня? За что? – У Грязных Волос сейчас удар случится.

- Проблема называется Фишка. Ты хоть в курсе, сколько ей лет?

- Да ладно. – Ему уже плохо.

- Надо какую-то легенду придумать, - предлагает Костя.

- А это идея!

- Мы-то придумаем. Остальным как рот заткнуть?

- Есть для студентов одно волшебное слово – ЗАЧЕТ. А вот с Жабой что делать? – У Кости лоб гармошкой.

- Да кто ее слушать-то станет?

- А Таборова?

- С ней отдельно поговорим.

- Именев, Тырылгин, Балаганчик?

- Пузырь все решит.

- Кстати, есть еще двое. Те могут свинью подложить.

- ?

- Алмазов и Барамыгин.

- А, ты об этих. Я сам поговорю. – Сергей истинный партизан.

Что за типы и зачем они здесь?

- Ну, тогда все.

- Все можно уладить.

Опять надо завтра ждать. Пень приехал и то хлеб. Он за все отвечает, пусть он и беспокоится обо всех.

Грехи посчитаны, клятвы разглашены. Пройдет время и все обо всем забудут. Все повторится снова. Не будут же они каждый божий день повторять как молитву «Memento mori». Адреналин полезен в меру. Очищает кровь и моторчику полезно.

- Тогда завтра домой?

- Кто знает.

Кто вещи собирает, кто просто ждет завтрашний день.

- Есть желающие получить автоматом зачет? – мог бы и не спрашивать.

Пень, вот такой парень!

- Я!

- Я!

И Таборова не прочь халявного зачета.

- Только эта услуга платная.

Машенька тут же скривила губы. Не будет же она продаваться только ради зачета. Слава богу, плата плевая. Молчать, так молчать. Зато Пень у них отныне на крючке, вплоть до пятого курса. Экзамен, зачет – все автоматом. Вечный автомат!

- Это еще зачем? – только Захарова недовольна.

- А если ребята найдутся? Практику продолжим что ли?

- Конечно.

- А автомат?

- Правда что… Кто хочет, пусть уезжает.

- Ура!

Без них Пню еще лучше.

- Я бы остался, – Костя при своем мнении.

- Конечно, как же мы без тебя, - подмигивает Грязные Волосы.

Надежда прочно вселилась в их сердцах. И спать никто не хочет.

- Машенька! – подлизывается Пень.

- Что тебе?!

- Не сердись, я больше не буду. Давай, помиримся.

- Еще чего.

- Давай, ну!

- Ха!

И что это значит, что за кодовое слово? Растает, куда денется. Последний же вечер, надо его чем-то занять. Теперь у всех кляп во рту, они, считай, могила. С Машей молча в палатку направляются. На этот раз оханий да аханий не было. Наверняка, спортсмен делает свое дело, скрипя зубами, молча и деловито. Итак, жизнь продолжается.

Такой дивный вечер. Что бы сделать такого? Куда податься, кому отдаться? Плохо, что Фишки нет. Другие малость тормозные. Пень сам подал пример – сегодня все можно. Но страх mori уходит, вместе с ним и отчаянная жажда все успеть. Пришлось спать ложиться. Может, кто и побаловался. Об этом разве что спальник знает…

Думали пустой, оказалось – в нем кто-то есть.

- А!

И как это Томтос вместился в нем. Лежит, понимаешь, с гримасой ужаса на лице. А во втором гробу Фишка, наверное, лежит. Она-то вместится. Хоть одним глазком посмотреть бы на нее. Нет, тот-то пустой. Она говорила, что на мыраан хочет. Может, это она там, на дереве болтается?!

- Хочешь, я расскажу про свой сон? – Косте лишь бы похвастаться.

- Валяй.

- Томтос лежит в том гробу.

- С гримасой ужаса.

- А на мыраане…

- Фишка болтается.

- Ты-то откуда знаешь?

- И мне то же самое приснилось.

- Как? – Это же Костин сон.

Как это объяснить? Разве бывают коллективные сны? Сны наоборот толкуют, значит, Фишка с кавалером еще как живы. Или что-то подает знаки? Не надо только паники. Сегодня вертушка должна прилететь. И мусора припрутся. В мистике менты не предусматриваются. Это явь, это на самом деле.

Опять у всех унылая физиономия. Неужели всем приснился один и тот же сон? Только удовлетворенный Пень мертвецки спит.

- Хочу хлеба. – Жабе лишь бы пожрать. – Смотрите!

У нее глаза на самом деле стали жабьи. На мыраане… Тут услышали шум вертолета.

- Ура! Вертолет!

Все вскочили. Только Каратаева Анчик с открытым ртом воздух ловит. Вертолет сейчас сядет. Побежали!

Вертолетчик видит: внизу на мху мухоморы растут, возле них какие-то насекомые бегают. Начинает торжественный круг. А за мырааном дорога видна. Две машины едут, сверху кажется, что две движущиеся точки. Чуть дальше квадратики, прямоугольнички видны. Кажется, это какой-то населенный пункт, поля, угодья. Сверху все ясно, все на месте. А у насекомых какая забота… Тогда зачем SOS отправили, ведь бензин-то дорогущий.

- Ура!

- От шума вертолета мне почему-то тревожно становится. Как будто война начинается.

- Да ладно тебе. Аня, смотри, вертолет!

Сидит, даже не шелохнется.

- Вставай! Хватит прикалываться, конец комедии.

Вошла в роль – не надо было Жабе такую роль доверять. Вчера все казалось трагедией, сегодня же это называется комедией. Надежда привела их к реальности, молодой как оклемается, то ищет новые приключения.

Эта явь вдруг тоже окажется иллюзией, а что казалось иллюзией, окажется явью. Надо кино досмотреть до конца. В кино все интересно, но много в нем непонятного. Вымысел переплетается с иллюзией, правда смешивается с фантазией – это синтез.

Наконец, вертолет сел. На нем будут ребят искать? А кто оплачивает расходы на бензин? Сергей таким макаром без годовой зарплаты останется или вообще пожизненно в долги залезет. Разве что Нобелевская премия спасет.

Новые лица! Девушки опять расцвели.

- У вас с собой хлеб есть?

- Хлеб? Нет, мы же не на месяц приехали.

Их еще кормить надо.

- А где Анчик?

- Какая Анчик?

- Каратаева.

- А, Жаба что ли, не знаем.

Тьфу ты, еще одной дурой меньше стало. Это уже слишком. Сергей сейчас всех оставшихся в живых замочит.

- Они это нарочно, не видите? Решили поиздеваться надо мной. Я вам покажу…

Что ты им покажешь?

- Сергей!

- Ну!

- Автомат.

- А… - Сразу отходит.

Вот молодежь пошла, еще шантажируют, понимаешь. Студент для препода враг номер один, не надо было расслабляться. Жизнь-то продолжается, а молодежи, конечно, везде зеленый свет. Сергей же тоже молодой и он на что-то надеется. Ведь он тоже дерево еще не посадил, дом не построил, детей не настрогал.

 

За кадром

 

- Стоп!

- Что?!

- Что-что, это я должен спрашивать, что это такое.

И тут нестыковка. Невидимые собеседники столько бумаг перерыли, листы так на полу и валяются.

- Сколько страниц?

- Девяносто четыре, рукописных.

- Хотя бы до ста дотянул бы что ли.

- Так вышло, что я сделаю.

- Этот твой «шедевр» трагедия, комедия или так «ассорти»?

- Я-то откуда знаю. Есть, да и ладно.

- Грубишь еще тут. И какое кино из этого предлагаешь родить?

- Это твои фантазии.

- Никто не умирает, все непонятно. Разве так пишется сценарий?

- Ты же сам просил написать.

- Не спорю, идея моя, но ты ее ТАК исказил.

- Да ладно тебе, назад пути нет. Не хочешь, не надо и без кина проживем.

- Тут у тебя и аномалия, и второй Диринг-Юрях, а идея где?

- Какая, блин, идея? Нынче безыдейные вещи пишут. Для сельской местности сойдет. Я что, должен был жизнь калькировать? Это же фантазия, иллюзия всего-навсего.

- А что дальше? Где продолжение?

- В сейфе. Тута – в голове у меня.

- Ну, надо же оттуда вытащить.

- А на фига? Тебе же не понравилось.

- Ну, ты даешь, иллюзионист, хренов. Надо, во-первых, название поменять. Например, на что-то мистическое.

- Да делай что хочешь. Хоть это придумай, режиссер ты мой.

- И придумаю. Время еще есть.

- Гонорар когда?

- Не рано ли о гонораре мечтать? Неизвестно еще, что из этого выйдет.

- Сценарий писать тоже работа.

- Халтура!

- И халтура не дура.

- Ну-ну, не хнычь, будет тебе гонорар, только потерпи чуть-чуть.

Однако долго придется ждать…

 

2007 г.