В начале девяностых я прочла «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Исаевича Солженицына. Книга потрясла меня. Неизгладимое впечатление она произвела ещё и потому, что краешком своей жизни я прикоснулась не только к описаниям лагерной жизни, которыми изобиловало её содержание, но и к воспоминаниям об одном из лагерей, вернее о том, что от него осталось.

Перечитывая главы, посвящённые Степлагу, я вспомнила Джезказган, где проживала в шестидесятые годы, – там недалеко от города располагался посёлок, который почти сплошь состоял из саманных домиков. В этом посёлке находилось здание филиала Карагандинского политехнического института, в котором я тогда училась. Потом нас перевели в другое здание, оно располагалось около обогатительной фабрики, но в течение полугода вместе с другими студентами я ездила именно сюда, вернее доезжали мы до обогатительной фабрики, а оттуда пешком через железную дорогу перебирались в посёлок. В его пределах и располагалось 3-е отделение Кенгирского Степлага, всего же в районе Джезказгана и области (тогда Карагандинской) насчитывалось шесть таких отделений.

Именно силами заключённых были построены города Джезказган и Балхаш, а также рудники Джезкаганский и Джездинский. Кроме того, были построены такие гигантские сооружения как плотина Кенгирского водохранилища, гидроузел, теплоэлектроцентраль, обогатительная фабрика или «обогатиловка», как называли её зэки, а также многочисленные совхозы, которые были разбросаны по всей области.

 

В своей книге Солженицын подробно рассказывает о Степлаге, описывает также и бунт заключённых, произошедший в мае 1954 года, – ровно за десять лет до моего приезда в Джезказган. Бунт был подавлен танками, но отголоски этого печального события дошли тогда и до меня тоже, только я не знала, что оно было связано с концлагерем. Кроме того, я была знакома с одной семьёй в Джезказгане, глава которой служил в этом лагере, правда, неизвестно, какую миссию он там выполнял, знаю только, что был рядовым милиционером, но в сущности это был неплохой человек. И вот сейчас, по прошествии времени, сожалею о том, что не довелось расспросить его об этих событиях, – не принято было тогда, потому что история Степлага, равно как и история города, никогда не затрагивалась в разговорах. На разговоры и любую информацию подобного толка было наложено строгое табу. Вот и вышло, что жила рядом, а многого не знала, но доподлинно известно, что развалины Степлага сохранились до наших дней, и одно из напоминаний ему – фотография, которую держу сейчас в руках. На ней снят покосившийся столб с остатками колючей проволоки, по которому проходил электроток. Столб напоминает крест и воспринимается как символ безымянной братской могилы всем погибшим заключённым.

 

К тому времени, когда я с родителями переехала в Джезказган (это был июнь 1964 года), от лагеря остались полуразрушенные бараки да местами отлично сохранившаяся массивная ограда из красного кирпича, по периметру которой всё ещё свисала колючая проволока. Торчали и вышки, с высот которых надсмотрщики вели круглосуточное наблюдение за зэками.

Когда я проходила мимо бывшего концлагеря, меня бросало в дрожь, – будто в душу впивался ужас всех тех деяний, что творились за колючей проволокой каких-то десять лет назад, уж слишком агрессивной и в то же время мученической была аура вокруг, – я чувствовала это. Всякий раз задавалась вопросом: «Что здесь было? Тюрьма? Но какая?», и не находила ответа. А когда пыталась расспрашивать людей, никто ничего не говорил, – все боялись.

 

В 1970-м году я переехала в Рязанскую область, в это время в Советском Союзе вовсю шла травля Солженицына, на заседании союза писателей выступил Шолохов и призвал выдворить Солженицына за границу. Произведения Солженицына, разрешённые к изданию в хрущёвскую оттепель (начало шестидесятых годов), в частности «Один день Ивана Денисовича», запретили и изъяли из библиотек.

И вот, когда поднялся весь этот сыр-бор, мне захотелось почитать «Ивана Денисовича», но найти эту книгу уже не удалось.

 

Сейчас, наряду с признанием писателя, есть мнение о том, что заслуги его сильно преувеличены, более того говорят, что «Солженицын, сам того не желая, сыграл роковую роль в развитии тех процессов, которые в конечном счёте обернулись крушением СССР», правда, здесь же приводится и другая ремарка, а именно: «справедливости ради следует отметить, что впоследствии» он «не захотел играть ту неблаговидную роль, которая отводилась ему правительством США»*.

Не берусь судить об этом, только думаю, что режим, который существовал тогда в Советском Союзе, был обречён и без Солженицына. А когда вспоминаю «Архипелаг ГУЛАГ», то память неизменно подсказывает трагические события, коснувшейся и моей семьи. Так, по линии отца были репрессированы и расстреляны в 1937-38 годах два моих двоюродных деда из села Молчаново Томской области, а также двоюродная бабушка из этого же села. Реабилитированы они были в 1957, 1959 годах.

 

Эта книга напоминает ещё и заброшенный Степлаг, останки которого мне довелось увидеть и в котором отбывал заключение всемирно известный учёный Александр Леонидович Чижевский. Она проводит косвенную параллель и с нашим временем, когда в начале 90-х по народу и стране прошлись жуткие демократические реформы с так называемой шоковой терапией, – от них по сей день слышатся стоны народные. Ещё вспоминаются слова писателя незадолго до его кончины: «Не уходите из жизни, ничего не сказав о ней».

 

* Из материалов сайта

http://www.hrono.info/biograf/bio_s/solzeni cyn.php

 

2009-2010 гг.