КОЛОКОЛЬЧИК

 

Еще до перестройки жила в деревне Солодилово, а вернее сказать, прозябала, девушка одна, Варькой звали. Лет ей было не то шестнадцать, не то семнадцать, а на вид и того меньше. Болела она, вот и выглядела моложе своих лет. Долго, медленно и вяло болезнь высасывала ее жизнь, и все в деревне знали, что не жилица она на этом свете. А верующая была – поискать другую! Тогда у нас с религией было туговато, но Бог к человеку и тропками ходит, вот она и уверовала. Где-то книг достала, иконку раздобыла, лампадку к ней приладила и стала денно и нощно молиться, да временами и отдаленную церковь посещать. Наше начальство только ухмылялось, но оставило Варьку в покое, потому что само, небось, втихарца церковь посещало. На всякий случай. А как зашаталось все, вкривь да вкось поехало, по России и церкви стали воздвигаться, где только можно. Солодилово тоже не обошло – батюшка приехал, начал службу служить, церковь обновлять, приход набирать.

Вот наша Варька в храм этот и запохаживала. Верней, ходить-то она по-настоящему уже и не могла, так – ползала на костылях, но до церкви все же добиралась. Ничего наша страдалица не пропускала: все свечи, какие надо – ставила, у каких надо икон поклоны била, молитвы пела, словом – все по чину. А когда случалось ей с иконами один на один остаться, просила она у них исцеления. Робко просила, с надеждою малою, сама этому слабо верила. А тут уж и зима наступила, Рождество на пороге…

Вот как-то молилась Варька, плакала, а в постель легла хоть и усталая, но заснуть долго не могла. Ну, не спится Варьке – то ей жарко, то знобит, то одеяло давит. Известное дело – больному человеку все не в пору. Только чудится ей, что по дому ходит кто-то. Прислушалась – шаги все ближе, ближе, вот уж у двери, вот уж и дверь отворяется!

Затаилась Варька, не дышит даже. А дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина: средних лет, приятный на лицо, с ясными голубыми глазами. Одет был просто, да Варька и не разобрала с испугу. И тут ночной гость говорит негромко:

– Ну, Варвара, спишь, что ли?

Замерла Варька, шевельнуться боится.

– Вижу ведь, что не спишь, откликнись, говорю, не бойся!

Молчит Варька, трясется. Подошел ночной гость, сел рядом, руку Варьке на плечо положил. А рука сильная, теплая, добрая. Варьке спокойно стало, страх у нее прошел, она нос из–под одеяла и высунула.

– Так-то лучше, – говорит незнакомец, – а теперь слушай, Варвара, времени у меня мало. Ты недавно просила о помощи – она тебе будет оказана. Чтобы проще было – на, возьми вот это.

И увидела Варька у него на ладони маленький желтый колокольчик, а сверху – колечко. Надел человек Варьке колечко на пальчик, колокольчик в ладошку и спрятался.

– Эта вещица, – продолжает, – исполняет желания. Само собой не все, но очень многие. Позвонишь, желание назовешь – оно и сбудется. Правда, у колокольчика секрет имеется, и надо тебе секрет этот разгадать. Думай скорее, времени у тебя мало осталось – до Пасхи только.

И пошел. Когда уж к двери подходил, Варька осмелела, голос подала:

– А ты сам кто будешь-то?

– Я – Вестник, – сказал он, прикрыл за собой дверь и ушел.

Варька на кровати села, на ладошку смотрит. На ладошке колокольчик лежит – желтый, тепленький. Закрыла Варька глаза, воздуху набрала:

– Хочу, – шепчет, – выздороветь, костыли бросить.

А колокольчик молчит, не отзывается. Вот она сидит на постели, ждет – нет, не становится ей лучше. Тогда она снова:

– Хочу есть по-человечески, спать крепко! – И снова ждет.

А колокольчик молчит по-прежнему. И ни аппетиту у Варьки, ни сна. Решила тогда Варька до завтра подождать:

– Авось, – думает, – до завтра полегчает.

Но утро настало, а Варьке все не легче – ноги ломит, есть не хочется. Вот она под вечер снова начала колокольчиком трясти, желание загадывать. То денег себе попросит, то лекарств – нет, молчит колокольчик, желаний не исполняет. Потом уж совсем какой-то мелочи попросила. Молчит колокольчик, ничего не делает для Варьки.

Вот она все реже да реже просить его стала, а потом и вовсе в шкафчик спрятала. Разве иногда вынет, поиграет, вздохнет, да назад положит. А становится ей все хуже, и уж врач из районной больнички глаза отводит, и на улицу она ходить перестала, только по дому ковыляет, и не ест почти, и не спит. Помирает Варька…

А тут и солнце снег съело, весну на улицу выпустило! Вот и воробьи разорались как ненормальные, травка зеленая показалась, Пасха на носу. Сидит так Варька наша на кухне, в окно смотрит, колокольчик на пальчике вертит.

– Слышь, Мироновна, – доносится до нее из-за окна, – у нашей Танюхи-то ребеночек вчера заболел! Только вот играл, веселенький был, а ночью увезли; говорят – не выживет, менингит у него, а и выживет – навсегда дурачком останется.

Варьку как толкнуло что-то: она глаза закрыла, руку вперед выбросила и зашептала как полоумная:

– Не хочу, чтоб Славик болел, не хочу, чтоб умирал, хочу, чтоб здоровенький был!

А колокольчик-то вдруг на ладошке и отзовись:

– Дон-дон! Понимаем, мол, исполним!

Варька сидит, сама себе диву дается: то ли сил прибавилось, то ли на еду потянуло? Поклевала она, к себе прошла, в постель легла, да всю ночь (виданное ли дело!) и проспала! Утром только ее мамаша разбудила:

– Вставай, Варюшка, радость-то какая: у Феклистовых ребеночек выздоровел, врачи говорят – один случай на миллион!

А Варька на постели сидит, из глаз слезы бегут, себе поверить боится!

Назавтра мать из райцентра приехала чернее тучи. Врач Варькин ее вызывал, так даже и утешать не стал, в глаза сказал:

– Готовьтесь!

Мать взялась мясо резать, да от слез и волнения промахнулась и со всей дури себе по пальцу ножом и рубанула! Кровь течет, мать по кухне носится, кричит, что и она теперь инвалидкой станет, весь белый свет клянет. А Варька руку вытянула и про себя:

– Хочу, чтобы у мамки все зажило, как и не было!

А колокольчик на пальчике:

– Дон-дон! Исполним, чего уж там!

Мать тем временем руку перевязала, да и прилегла. А у Варьки сердце вдруг запело, в ногах ломота прошла, к лицу румянец прилил. На костыли она свое тщедушное тело взгромоздила, прошла к себе, у иконы на колени встала, молилась, смеялась, плакала…

На вечернюю молитву приковыляла Варька другим человеком: глаза веселые, на лице румянец. Отстояла службу, из храма только вышла, слышит – две женщины разговаривают:

– Вот я и говорю: Витька без году неделя как женат, а Светланка уже плачет. Все, паразит, пропивает, удержу никакого нет! Недавно чуть детскую коляску из дому не унес!

Варька руку протянула, колокольчиком потрясла:

– Хочу, – шепчет – чтобы Витька пить бросил, за ум взялся.

А колокольчик ей отвечает:

– Будьте спокойны, исполним, что просите!

Стало вдруг Варьке так весело, что она домой пришла и все улыбалась чему-то. А мать ей с порога:

– Чудеса, Варенька, рука моя зажила, как и не было ничего!

Варька смотрит на мать, смеется. После мать на стол накрыла, Варьку позвала и потом только ахала, как ее дочь все за обе щеки уплетает!

Выздоравливать стала Варька, врачам на удивление:

– Чудо, – говорят, в область на обследование кладут.

Только что обследование! Покрутили – покрутили, так и отпустили, не найдя ничего! А Варька стала по ночам ходить, чужую беду слушать. Как что услышит, тут же руку протянет, колокольчиком потрясет, да и пожелает кому что. Одному надобно здоровья, другому – чтоб дети не болели, третьему еще чего. И колокольчик не молчит, на каждую Варькину просьбу откликается, звенит. Варька потом и замечать перестала, что костыли она свои бросила, что ест – лучше не надо, что спит до утра, что румянец во всю щеку. Красотой Варька налилась редкой: глаза светятся, волосы густые, стройная! Петька соседский к ней посватался, так они долго не думали, свадьбу сыграли, хоть по малому достатку, а все же… И хорошо стали жить, мирно.

Прошло с тех пор уже лет десять. Варькины подружки стареть стали, кое-где морщины на лице, руки загрубели, а Варька все в одной поре: красивая, молодая, веселая. Дом у них с Петром – полная чаша, дети умные, здоровые, мать легче молодой по дому летает, даром что под восемьдесят, у Варьки все в руках горит.

Правда, знает Петр, что жена его по ночам из дома уходит, а как вернется под утро – тихонько засмеется, в постель нырнет, да и спит сном праведника. Ведь рассказала она ему и про гостя, и про колокольчик, и про свое чудесное исцеление, и про многое другое, так что знает Петр – жена его под окнами чужую беду слушает, чужое горе отводит. А что главное – в Солодилове все живут – лучше не надо: урожаи высокие, дома крепкие, детки в семьях умненькие, погода – как на заказ, мужики работящие и не пьют почти. Церковь обустроилась, народ в нее валом валит, батюшка местный рад радешенек ходит…

Вот и думается мне: а может, все беды оттого, что некому за нас от всей души попросить, в заветный колокольчик позвонить? А может, придет время, передаст Варвара свой колокольчик дочке, или сыну, или кому еще, попросят они и за нас, грешных?

Кто знает? Пути Господни неисповедимы!

 

22 сентября 2004 г.