Глубже под землю начинались настоящие катакомбы. Камень под ногами осклиз и время от времени норовил уползти и уронить доблестного исследователя. Сверху холодная вода противно капала – почему-то всегда точнехонько за шиворот. Мишаня зажмурил глаза и двинулся дальше. Он очень хотел быть самым-самым крутым магом в школе волшебников в Даартмааре. Ну, вообще-то, он хотел быть самым крутым в мире, но разумно решив, что это дело неблизкого будушего, остальную планету Мишаня решил отложить на потом и расправиться вначале с родным Даартмааром. Тогда рыжая Оленька перестанет над ним хихикать, когда на уроках Астмацельса вместо демона удачи появится, скажем, розовый симпатичный слоник со стрекозиными крыльями и лошадиным хвостом, и уж точно перестанет каждый раз, когда он заходит утром в класс, говорить так громко, что слышат все вокруг: “О, Мишаня, ты опять всю ночь ползал по старому замку и уроки, конечно не сделал – тебе дать списать?” И почему они все каждый раз хохочут над этой дурацкой шуткой, как будто слышат ее в первый раз, а не в сто десятый... Сама она, конечно, никогда не списывала, зачем же списывать, если ты – потомственная фея, и уже в десятом классе имеешь вторую категорию, а сам Мишаня даже на третью едва-едва натянул, и то только за то, что умел создавать маленькие пространственные “карманы” с мультяшным живым мирком внутри. Почему-то старые, седые и все как один бородатые члены профсовета перестали смеяться, когда, срезавшись на последнем из шести вопросов экзамена на категорию, Мишаня ужасно разозлился и повернулся к ним спиной, бросив на пол мгновенно развернувшийся шарик с деревней гномов внутри. Он уже хотел совсем покинуть стены школы, забыв о волшебстве раз и навсегда, но тут сам директор школы Кляузиус остановил его. “Куда же вы, юноша?.. Разве мы закончили?”

“А разве нет?”

“Да похоже, что совсем нет. А что Вы делаете с этими шариками?”

“Дарю друзьям или храню дома.”

“Это очень хорошо, очень хорошо... Прошу Вас – никогда не уничтожайте ни один из них, в крайнем случае пустите по воде в реку или ручей... Нельзя уничтожать живые миры...”

И Кляузиус, не спрашивая даже мнения остальных членов совета, тут же молча подмахнул бумагу на перевод из десятого класса в колледж второй ступени, но правда, только с третьей категорией, но и это было уже невероятным чудом для онемевшего вдруг Мишани.

На самом деле он подарил всего один шарик и то без людей, а только с крохотными лошадками - той самой противной Ольке, и только потому, что тот ей вдруг понравился. Когда она восхитилась, он просто сказал “забирай”, и она просто забрала его. Остальные шарики обычно валялись в его комнате повсюду, на каждом свободном месте. Потом он так и сделал – пустил их по водам. Шарики плыли некоторое время, а потом вдруг исчезали, словно растворяясь в воздухе. Спросить, куда они деваются, у Кляузиуса Мишаня не решался – честно говоря, он даже не решался подойти к директору, таким солидным и важным он ему казался. Остальные преподы, не такие страшные, как директор, просто ничего не знали – или отмалчивались почему-то.

Становилось все темнее и холоднее. Мишаня вспомнил россказни про страшную Лябудру, которая подстерегает в катакомбах замка заблудших студиозузов, и потом долго высасывает из них жизнь по капле, и человек умирает годами, закутанный в плотную паутину, из которой невозможно вырваться. Поежившись, он решил - в очередной раз – что никакой Лябудры не существует, никто ведь за десять лет учебы ни разу не исчез из школы, и чудовише давно загнулось бы от голода, даже если и обитало в этих старых подвалах. А вот в легенду про Синий Алмаз он верил. Про него рассказывали, что тот, кто его найдет и сумеет хотя бы прикоснуться к нему, станет Великим Магом. Мишаня найдет этот камень, прикоснется к нему, и никто уже не будет смеяться над ним – даже рыжая фея Олька...

 

Оленька осмотрелась вокруг, надеясь в очередной раз “порадовать” Мишаню предложением списать домашную работу, и не увидев его в классе, очень удивилась.

- А где же наш мечтатель?

- А он сбежал сегодня и полез в старый замок, за Синим Алмазом. Хочеть поди все двойки с его помощью на “отлично” переправить.

Класс дружно грохнул так, что все стекла задрожали от хохота. Но Ольге вдруг стало совсем не смешно. Клан фей прекрасно знал, что сказки про Лябудру – вовсе не сказки. А за десять лет она никого не съела только потому, что старшие маги поставили заслон вокруг всех входов в катакомбы, чтобы дети и искатели сокровищ из простых людей не лазили туда зазря. И как только этот двоечник смог пройти через них – неужели старшие пропустили какой-то неизвестный проход... Побледнев, она выбежала из класса...

- Чего это она? Тоже верит в чудовищ?

- Дурак ты, Абаздорчик, а поумнеешь, когда увидишь первое чудовище своими глазами... - подружка Оли фея Милка тоже покидала учебники в сумку, но будучи натурой рассудительной и хладнокровной, что для фей вообще-то ужасная редкость, побежала не спасать Мишаню, а в кабинет к страшному Кляузиусу...

 

Мишаня уперся прямо в тупик, заложенный старым кирпичом – темным, почти бурым от времени. Но это был единственный проход в неизвестность – остальные подвалы он уже изучил и ничего заслуживающего внимания не нашел. Он пошевелил один кирпич. Раствор выкрошился, превратившись в пыль. Долгие века съедают даже камни. Мишаня принялся вытаскивать кирпичи один за другим, укладывая их стопкой в сторонке. За кладкой открылся новый, точнее, очень старый ход – высокий и сводчатый. И очень страшный. Но во тьме подземелья юноша видел только свет Синего Алмаза – и этот свет заслонял ему все остальное. Он зажег летающий огонек,щелкнув пальцами, чтобы освещать себе путь и шагнул в проем...

 

Через пятнадцать минут вся школа была эвакуирована подальше от театра боевых действий в Священную Рощу. Красный, как рак, толстый Кляузиус носился в большой толпе старших магов, раздавая последние инструкции, и потом вся процессия во главе с ним самим, перепуганным чуть не насмерть, двинулась к старому замку. Милка вместе с остальными феями осталась во втором заслоне, чтобы исключить просачивание темной магии в мир простых людей...

 

- Ага – вот ты куда забрался...

Воздух перед Мишаней засеребрился, подернулся рябью и из сияющего овала вышла Оленька.

- Ну и какого лешего ты сюда поперся?

Оленька стола перед ним, уперев руки в бока и насмешливо глядя ему прямо в глаза.

- И кстати, как ты прошел, все дороги сюда заперты. Тебя должно было вышвырнуть, как резиновый мячик.

- Никто меня не вышвыривал. И резиновых заклинаний здесь не было никаких.

Мишаня сердито насупился, ковыряя земляной пол подвала носком ботинка.

- Как не было? Я только что через кирпичи прошла, там где ты сюда залез – еле протиснулась через мембрану.

- Да не было там никакой мембраны, я ничего не почувствовал. Может она потом появилась, когда ты шла?

- Да нет, эта фишка действует непрерывно... - она задумчиво смотрела на него, пытаясь что-то понять, - что-то здесь не чисто... Эй, эй, ты чего!

Лицо Мишани страшно перекосилось, превратившись в дикую полузвериную маску, и Оленька было отпрянула от него, перепугавшись, но не успела. Он прыгнул на нее, и оба они покатились по скользкому от холодной воды полу куда-то в сторону.

- Ты чокнутый, да!.. Белены объелся, хотел ведьминым способом на метле полетать...

Но гнев ее моментально испарился, когда она подняла голову. Прямо на том месте, где она только что стояла, хихикала жутким злобным голосом невысокая сморшенная старуха, грязная и оборванная.

- Ух ты, какие детки, гладкие и румяные! А какие вкусные поди, как давно я ничего не ела...

Молодые люди попятились, отодвигаясь от страшной старухи. Но она вытянула худые и костлявые руки, и руки эти вдруг начали удлиняться, расти, и вдруг развоились в локтях, а потом раздвоились еще раз и скоро уже много-много костлявых когтистых рук оплели пространство вокруг них, не давая уйти.

- Олька, ты же фея! Уведи нас отсюда скорее...!

- А я что делаю! - она бормотала что-то испуганно, шевеля пальцами, слезы страха текли по ее хорошенькому личику, - не получается, там - за гранью - тоже везде ее руки...

- Быстрее, быстрее, ну попробуй же еще – она уже близко!..

Но ведьма была тоже не слабого десятка, и у девушки ничего не получалось, а руки Лябудры уже подползали к ним, и оставалось уже не больше полуметра, чтобы схватить вожделенную добычу... И тогда Мишаня сделал единственное, что умел делать хорошо – создал сферу, но только сделал это как-то так, что сама Лябудра оказалась внутри нее, а многочисленные ее щупальца напрочь отрубило прозрачной стеной большого шара, и они посыпались на пол, мгновенно омертвев и усохнув...

 

Старшие маги опоздали, поспев только к концу битвы, и теперь лишь смущенно переминались с ноги на ногу, наблюдая, как Мишаня отдает уже маленький, специально ужатый им в размерах до обычного, шарик с крохотной Лябудрой внутри директору Кляузиусу. Теперь ее место – в школьной Кунсткамере, а замок будет снова открыт для экскурсий...

 

- А ты знаешь, как появилась Лябудра?

- Неа!

- Во время Перестройки она работала в нашей же школе уборщицей. Потом здание отдали какому-то новому русскому, вместе со служебным персоналом, а тот перестал им зарплату платить. Полгода ни копейки – представляешь. Она пошла к нему ругаться, а тот ее – на три буквы. А баба-то столько лет вокруг волшебников отиралась – ну и насосалась магической энергии под самое не хочу. Новому русскому тому трындец пришел, а Лябудра в замке обосновалась и потом еще долго начальники из Гороно один за другим пропадали, пока не разобрались в чем дело. Но тогда она уже она очень сильной была, и ее не взяли, а только смогли запереть в подвале.

“Ну если простая уборщица, насосавшись магии, такое утворила, что же будет, если всякая чужемирная дрянь через разломы между мирами полезет...” Мишаня сам испугался собственной мысли и поклялся прекратить бить баклуши и прилежно учиться магии, чтобы больше не попасть в передрягу – такую же или пострашнее.

- А чего ты туда вообще полез-то?

- Да так, подарок хотел тебе сделать – на день рождения.

Мишаня протянул ей руку и разжал запотевший от напряжения кулак. На его ладони сиял неземным светом потерянный четыре тысячи лет назад Синий Алмаз.