Сама ночь еще спит, а ей приходится вставать от только что раздавшегося телефонного звонка таксиста, нежелающего стоять под подъездом без дела. Вчера опять легла за полночь, вероятный результат прививки против бессонницы в поезде. Семь минут - тот подарок, на который она сейчас может рассчитывать.

Мотор.

Счетчик обнулен.

Дорога.

Она несется параллельно первым лучам на гнедом чуде цивилизации образца ваз 2005 цвета пьяной вишни как на одноименной коробке конфет к десяткам уготованных железнодорожных направлений.

Когда идентичные разъезды выпадают с постоянностью счастливых игорных костей, то имеешь право не помнить место своего командирования. Тем более что сегодня среда, тем более за три часа до начала официального рабочего дня, тем более, что действия ее подчинены привычному полуавтомату, тем более, что билет в нагрудном кармане, тем более что она не выпила кофе, который она, кстати сказать, терпеть не может и употребляет лишь с медицинской точки зрения, тем более что она...уже от всего этого устала...

"Хм, как будет в этот раз...", - размышляет она и откидывается на высокое кресло экспресса, мечтая о горячем чае с лимоном.

"Простите, у меня тоже пятнадцатое место", - доносится откуда-то обращающийся к ней голос.

"Черт, - вертится на языке. И она раздраженно лезет в походный рюкзак в поисках скомканного комочка, - вот..., - удовлетворенно протягивает она и закрывает глаза, или же они закрываются сами".

"Гммм, э-э-э..., - не унимается голос, становясь тоньше и противней, - однако тут сказано...пятый вагон, - на предпоследнем слове делается акцент, - а это простите, третий...".

"Первый раз не опоздала и вот теперь опять бежать между вагонами", - про себя бубнит она, натягивая на плечи рюкзак.

Следует скупое: "Извините...".

Фух.

Успела.

Вынужденные соседи смерили ее: укором, восхищением, безразличием, скукой и апатией, как вы, наверное, уже успели отметить - их действительно было пять.

Раздается оркестр.

Всех провожающих просят покинуть вагон. Она размещается поудобнее и под прокручиваемый в сотый раз фильм "Любовь и голуби" сладко засыпает.

Похоже, это ее день.

А впереди ей будут снится короткометражные сны.

А еще был долгожданный чай с щепоткой горечи и вафли Артек.

Живые и мертвые хутора.

Поля не собранного родившегося в рубашке прошлогоднего урожая посевных.

Дождь.

Солнце.

Облака.

Что-то еще, однако, ресницы ее бунтовали и не желали приподниматься.

"Уважаемые пассажиры через несколько минут мы прибываем к станции имени Т.Г. Шевченко. Прибывающих просьба подойти к выходу. Стоянка две минуты..." - заговорило радио в тот момент, когда она решила развеяться столичными новостями.

Она вжалась в холодное стекло. Неприметное здание одноэтажного вокзала не притягивало взгляд. Она начала рассматривать происходящее, проникая секундно в чьи-то жизни. Суетящиеся таксисты. Милиционеры о чем-то спорят с продавщицей жареных пирожков.

Какой-то взбалмошенный спешащий выкинул под лавку едва надкусанный здоровенный бутерброд.

"А это к то к нам пожаловал?" - тройка дворняг неопределенного соломенно-рыжего цвета с маленькими торчащими бородками, дружно окружили добычу.

"Хм, смешные", - подумала она, а еще одновременно о том, что как хорошо, что она не поклонница реинкорнации.

Не прошло и четверти минуты как к ним подбежало с ростом по их колено пузатое белое с черным пятном на спине, завернутыми небольшими ушами и огромным хвостом, чудо, которое было также принято в круг. Что-то в этом псе привлекло ее внимание, и она совсем прилипла к окну.

Поезд зашипел.

Белое чернобокое чудо оторвалось от своих кого бы там ни было и, не переставая вилять хвостом вплотную подбежала к поезду. Усевшись на задние лапы и высунув язык, она продолжала мести хвостом, будучи уже сидя.

Ей даже показалось, что это вот чудо уставилось именно на нее.

"Миленькая", - улыбнулась она и поезд в который раз тронулся.

Собака начала семенить следом, ускоряя свои шажки.

Маленькая, пузатая, с животом в два раза больше нее самой, не понимая толком, что происходит, собака бежала и бежала.

"Остановись! Вот глупая!", - она тихо ее выругала, хотя так не хотелось отпускать от себя.

...бежала и бежала, а потом споткнувшись об валяющуюся бутылку, опять уселась на задние лапы...и было видно...пока еще ей было отчетливо видно, что собачонка не лает поезду в след, а скулит...

Она отодвинулась от окна, закрыв свою сторону занавеской. Колеса набирали обороты, не умея ничего другого. Она попыталась уснуть, но ничего не вышло...