Вечер был в самом разгаре. Литератор Перехлестов жадно щупал поэтессу Зюкину. Та была уже изрядно пьяна, жутко улыбалась и глупо хихикала. Несмотря на нелепые ужимки дамы, пыл литератора нисколько не ослабевал, а даже наоборот, - подобно плавке в мартене, - нарастал неимоверно. Поэтесса все более пьянела. И глупела. От выпитого вина. От близости желавшего ее мужчины. От смелых касаний этого вольнонаемного служителя Парнаса. Его пошлых нашептываний со смесью перегара и запаха лука, коим изрядно был снабжен праздничный салат, видимо, по чьей- то тайной подлости …

Литератор с жадностью поглядывал по сторонам, ищя взглядом более укромное местечко. Дама нисколько не сопротивлялась даже самым смелым прикосновениям, которые совершала обезумевшая рука литератора, надежно скрытая от глаз окружающих роскошным праздничным столом. И уже который раз автоматически тянулась к набухшей ширинке для решающе-предвкушающего действия, но вовремя останавливалась. Литератор уже с трудом подавлял закипающее нетерпение. « Нашу муху в уголок поволок», - пронеслось в его возбужденном мозгу. Где же этот уголок? Не уголок, а даже целый закуток, никем не занят и темно… Предложив даме продолжить столь приятную беседу в более глубоком теа-тете, он отстранился, помогая ей подняться. На удивление, дама отказалась покидать облюбованное местечко. «Что Вы, что Вы - я еще не готова к столь глубоким отношениям …», - томно и страстно, на ее взгляд, прошептала она озадаченному литератору. Всем своим видом давая понять, что да, да, да, только… Только каждый думал о своем. Литератора волновало, пожалуй, мгновенное и быстрое погружение, как ему казалось, в вполне подготовленные глубины. Поэтесса, несмотря на свое опьянение, не желала быть столь легкой и быстрой добычей - сопротивлялась, ожидая другой глубины. Видимо думая, что распаляя огонь его чресел, прокладывает в его душу нужную тропинку. Видя неполную готовность дамы к п р о д о л ж е н и ю, литератор решил углубить в нужном месте, усыпая свое жгучее желание щедрой россыпью проникновенных душевных слов. Как бывалый знаток женских душ (и тел), вдруг осознавал, что чуть не оплошал, беспечно забыв, что даме обязательно нужно и для души. Он утроил свой творчески-половой натиск. Все сильнее распаляемый огонь придавал ему красноречия. После одной богатой и витиеватой фразы, нагло подцепленной из одного мексиканского сериала, поэтесса зарделась маковым цветом далекой юности и посмотрела на него долгим и нежным взглядом… Крепость пала…Гордым легионером, варваром, спасателем, героем, победителем, он подхватил в мощные объятия трепещущее тело своей долгожданной добычи и радостно поволок в присмотренное местечко…

На руках у литератора Зюкина пьяно-счастливо улыбалась и всхлипывала от полноты нахлынувших на нее чувств. Жадно вдыхая запах мужского тела, одеколона, табака и тестотерона, щедро выделяемого его мужским естеством, она чувствовала себя героиней романа, и ее сердце сладко замирало в предвкушении глубокой и сильной любви, которая вскоре и состоялась в дальнем и темном углу гардеробной…