КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ

Софья и Федор сошлись в трудное послевоенное время. Оба давно овдовели,а дети нуждались в материнской ласке, отцовской заботе, да и сами они хотели взаимной поддержкой унять непроходящие боль и тоску одиночества. Хаты их стояли рядом, потому особых проблем с переездом не было. Софьино подворье с заколоченными окнами хорошо просматривалось из окна спальни. Огороды засаживали оба: семья-то немалая, а заработки в колхозе - в основном на бумаге.

Трое девчат - погодок сразу подружились, вместе играли, вместе работали.

Когда родилась сестричка, долго не могли подобрать имя. Кроха была черноглазой,

голосистой, с темными кудряшками, как у ягненка -- загляденье. Споры прекратил отец, назвали Лидией. Маша и две Гали согласились с выбором отца. Галя младшая считала себя роднее малышке чем сестры, ведь это ее мама родила Лидочку: « И не спорьте, все равно она меня больше любит, вон как смеется, когда у меня на руках» - говорила она. И в самом деле, та даже засыпать любила под ее баюканье . К зиме младшенькая начала ходить, лепетала что-то на своем детском языке. « Умница ты наша, - радовался отец, - ишь как на лету все схватываешь, еще одна помощница растет».

Весной Лиду отдали в колхозный садик. Жалко было кроху отдавать в чужие руки, да нужда и тогдашние порядки выбора не оставляли. Наравне со взрослыми работали и три старших сестры. От зари до зари выполняли они задания бригадира, да так, чтобы никто не сказал, что они - отстающие. Не раз слышали они дружеский совет: « Вы, конечно, девоньки, стахановки, но не по-

дорвите свое здоровье, вам ведь еще матерями быть, не рвите жилы, меру тоже надо знать». Кумачом вспыхивали щеки сестер, им приятна была похвала, но и стыдно, когда слышали о будущем материнстве. В деревне такая откровенность не приветствовалась, скорее, осуждалась.

Вечерами держали на руках по очереди Лидочку, целовали ее нежные щечки, маленькие пухленькие ручки, плакали навзрыд, когда та заходилась в крике от какой-либо боли.

Когда малышке исполнилось три года, отец собрал после трудового дня всю семью, чтобы сообщить нечто важное. Софья сидела, опустив руки, с беспомощно блуждающим взглядом. « Дети,- с трудом, будто воз тянул в гору, - произнес он, - придется нам с мамой расстаться; полюбил я другую женщину. Мама у нас - хорошая, добрая, но так уж получилось… И ты, Соня, не держи зла, до смерти буду помнить, сколько для моих детей сделала. Лидушку береги, а я буду вам помогать, насколько сумею». Повисла звенящая тишина, потом заплакали старшие, глядя на них, горько рыдала младшенькая . И только Софья, окаменев, молчала, лишь губы подергивались да жилки на висках пульсировали.

Вернулись в свою хату, побелили, подкрасили, что-то прибили, пол помазали, половики положили. Надо жить дальше. Малышка скучала по отцу, звала его даже во сне, вскрикивая, протягивая в пустоту ручонки. Тот не приходил, но детям общаться разрешал.

Тяжелый труд, постоянное беспокойство о детях, боль потерь высушили тело Софьи, серебром окрасили волосы. Умершие от голода в тридцатые годы первый муж и двое детей - Вася и Раечка - все чаще напоминали о себе острой болью в сердце. Годы военного лихолетья тоже не прошли бесследно. Но креп-

ко держали ее на этой грешной земле Галя и Лида. Частенько, присев ночью у их изголовья, мать гладила их головы и шептала: « Доченьки вы мои, радость моя единственная, без вас мне нет жизни; дай бог, чтобы хоть вы счастливы были», украдкой крестила их и озиралась по сторонам, будто кто мог увидеть и услышать ее. Но вокруг была темнота, только ночные звуки едва проникали внутрь.

Жизнь вновь нанесла Софье удар, откуда она и предположить не могла. Бравый парень из далекого хутора, неделю назад познакомившийся с Галиной, приехал с другом свататься. Оба были в военной форме, у Петра - вся грудь в боевых наградах. Дочь спряталась, предчувствуя материнский гнев и исход разговора. И хоть парни поклонились, и разговор вели по всем правилам, мать с каждой фразой все больше мрачнела. Они с подружкой, у которой сын давно с интересом поглядывал на Галю, договорились о дате сватанья, правда, только между собой. « Да вы кто такие,- кричала она, - три дня как появились в станице, и уже голову девке заморочили? И кто вам поверит, что это серьезно? Прочь с глаз моих!». Обескураженные таким приемом, Петр с товарищем медленно отступали под напором разъяренной женщины. Всякое им пришлось испытать на фронте, но в такой ситуации оба растерялись. Выйдя из хаты, парни долго стояли поодаль, надеясь увидеть Галину, но бесполезно. Лишь на следующий вечер та

вырвалась на минутку из- под строгого надзора, но и этого времени было достаточно, чтобы договориться о побеге…

Весь день сыпал снег, завывал ветер, дорогу едва можно было различить.

А к ночи вьюга разыгралась не на шутку. Когда Галя вышла во двор, о чем-то пошептавшись с Лидой, мать не забеспокоилась, даже когда почудился ей странный звук, похожий на свист дикой птицы.

За углом, у перекрестка дорог, девушку ждали сани. Схватив на руки, Петр укутал ее в овчиный тулуп, крепко поцеловав, прижал к себе и скомандовал:

« Гони!». Друг Семка что есть силы хлестнул по спинам лошадей, и помчались они прочь сквозь ночь, снег, ветер, бездорожье. «Лидка, что-то долго Галины нет, выйди, глянь», - приказала мать. Та вышла, стояла в кромешной тьме, испуганная и озябшая, стараясь тянуть время, чтобы молодые подальше уехали. В ушах звучали слова сестры: « Не осуждай меня, не могу я жить без него, греха не побоюсь, материнского осуждения, только бы вместе быть». Софья, предчувствуя неладное, вышла сама во двор, увидела младшую и тряхнула ее за плечи: « Что?

Где они?». Она теперь все поняла, но слишком поздно. Метнувшись в хату, бросилась ничком на кровать, кричала долго и горько, словно потеряла дочь

навеки: « Как выйти на улицу? Что скажут люди? За что мне все это? Без материнского благословения как жить?». Обессилела только к утру. Лицо опухло от слез, почернело. Месяц Софья не могла встать с постели, лечили ее местные знахарки, каждая на свой лад. Легче стало, когда с хутора пришло известие, что приняли дочь в новую семью как родную, свадьбу справили веселую, все селяне гуляли на ней. Через год проезжавший через станицу знакомый хуторянин сообщил, что родила Галя дочь, назвали Ларочкой, очень любят ее, особенно Петр, все любуется своей крохой да молодой женой. Едва дождалась новоиспеченная бабушка весны.

Собрав нехитрые гостинцы, отправилась пешком к внучке, простив зятя и дочь.

Тридцать километров прошла, ног под собою не чуя. Просторный дом, люди подсказали где, будто маяк в степи, принял Софью тепло и радостно. Сбежались родичи, соседи: Петина теща пожаловала. Обняла мать повинившихся детей, бережно взяла на руки теплый комочек - внученьку. « Золотая ты моя, кровиночка наша, голубка моя», - шептала она ласковые слова и светилась вся, а душа уж точно лет на двадцать помолодела.

С той поры будто крылья у нее выросли; работала за троих, а вспомнит о внучке, словно сил прибавится, а в потухших было глазах искорки не угасали.

Лидия, еще нескладный подросток, радовалась такой перемене, и в их отношениях с матерью стало больше тепла и доверия.

Несколько лет спустя стала Софья замечать, что младшенькая заневестилась.Мимо их двора частенько прохаживались парни. Особенно зачастил, даже в кино дочь пригласил будущий механизатор Василий - сероглазый, с пышным чубом красавец, внимательный: ни разу к Лиде не пришел без цветка, к матери - с уважением, всегда о здоровье осведомится. Софья приглядывалась: опять приезжий к их двору прибился. В станице своих парней пруд пруди, так нет же, чужак протоптал тропинку к их крылечку. « Мама, он - хороший, правда, говорит, отец у него сильно пьет, мать обижает, да Василий после учебы порядок решил дома навести», - убеждала Лида. « Смотри, дочь, недаром люди говорят, что яблоко от яблони недалеко падает, - нервничала Софья, - как бы потом не пожалела ты о своем выборе». Та в ответ беззаботно смеялась, веря, что у нее все сложится замечательно .

Настал день сватанья. Осень украсила тополиную аллею вдоль изгороди желто- коричневыми мазками, в поле, через дорогу, пробивались сочные зеленые ростки озимой пшеницы, воздух был прозрачным, а в нем - серебристые нити - паутинки. При сговоре были и сводные сестры, и отец пожаловал. Мать все

твердила: « Ты только, Василий, не обижай дочку, ей и так от судьбы досталось». Будущий зять клялся, что никогда Лида не пожалеет о своем выборе, он защитит ее от всех напастей, от людей недобрых, от слова худого. Свадьбу решили справить у невесты дома; со стороны Василия будут однокурсники из училища механизации, а Лида пригласит только самых близких родственников и подруг.

К свадьбе землю припорошил первый снег, было светло, тихо, морозно.

Веселая гурьба с песнями под баян, плясками и прибаутками двинулась к сельсовету. Важный пожилой секретарь, быстро завершив формальности, даже

слезу пустил, за что вошел в доверие к молодежи, и его прихватили на празднование. Столы накрыли под навесом, иначе всех не разместить, в центре

сидели жених с невестой. Софья первая поздравила молодых, пожелала согласия да терпения. Ей ли было не знать, как жизнь испытывает на прочность. Петр с

Галиной подарок сделали от всей души: комод с узорами да шторки для окон будущего дома. Тосты, застольные песни, перепляс - все шло как надо. И холо-

да уже не ощущалось, и кутерьма свадебная была в разгаре, когда мать вдруг сердцем почуяла что-то неладное. Молодые, уходившие из-за стола, вернулись не скоро, у невесты глаза были заплаканы, а лицо жениха перекосила злая гримаса. Гости продолжали веселиться, лишь Софья непрерывно глядела на дочь.

И вдруг, в редкую от шума минуту затишья, Василий громко и отчетливо прохрипел пьяным голосом: « Сука деревенская, я тебя научу, как мужа почитать»,и, как выстрел, пощечина, от которой Лидия едва удержалась на ногах. В ее глазах застыли ужас и непонимание. Вместо улыбчивого и ласкового парня перед нею стоял грубый, озлобленный, с пьяным куражем - неужели ее муж? Бросились к жениху Петр, отец Лиды, часть парней. « Что ты делаешь, тварь? - кричал отец.

Первый Софьин зять размашисто, с силой, двинул разбушевавшегося жениха. Подскочили друзья Василия. Началась потасовка, один из столов опрокинули. Девчата с визгом отскочили в сторону – на безопасное расстояние…

Первой брачной ночи не было. До утра плакала Лидия, ее утешала Галина. Мать, словно изваяние, подолгу стояла или сидела около. Она не хотела верить в то, что произошло.

Проспавшийся молодой муж на коленях стоял утром перед Лидой и умолял: « Прости, это не я, это водка во мне взыграла. Больше такое не повторится. Я люблю тебя. Умоляю, прости!» Он по-собачьи преданно заглядывал ей в глаза, чуть ли не ползал вокруг нее. А у той все окаменело: душа, мысли, чувства. Она произносила монотонно только одну фразу: « Уходи,

уходи».

Как же ее дочь теперь будет жить, думала Софья: ни жена, ни невеста. Да и кто после такого позора в деревне возьмет ее в семью?

После развода Василий снова ходил гоголем, присматривал дивчину покраше, да только от него шарахались как от чумного. Через полгода укатил он к своим родителям, а в станице еще долго помнили буйство жениха, жалели Лиду, которой все в станице напоминало о неудачном замужестве. Почему-то рука не поднялась уничтожить свадебный портрет, она спрятала его на самое дно сундука, чтобы оставить там навсегда. Иногда думалось: « А , может, ничего и не было? Просто сон дурной приснился». Временами хотелось выть волчицей от безысходности и тоски.

Между тем Галина с Петром переехали в село со звучным названием Красное. Там и железная дорога рядом проходила, и больница была, и народу

проживало побольше. Купили убогую хатенку и сами стали строить дом. Месили ногами глину с соломой, делали саман. Сложил Петр большой дом, на высоком фундаменте, крышу сделал с водостоками, а затем и хозяйственные постройки возвели. Стали звать и Лидию к себе, понимая всю двусмысленность ее положения в родной станице. Погостив у родных, та решилась поменять место жительства.

Одно ее тревожило, как бы не стеснить семью сестры. Но все как-то улеглось, заладилось. Устроилась девушка работать продавцом в продовольственный магазин.

Хватало и на одежду, и на продукты, и на гостинцы, понемногу откладывала , мало ли на что могут сгодиться сэкономленные деньги.

Софья, оставшись одна, будто потерялась во времени и пространстве, часто задумывалась, нужна ли она детям и внукам. Галина родила еще двоих детишек, забот прибавилось, стали звать бабушку поближе к внукам. « Мамочка, ну что ты как неприкаянная, бросай все, и к нам, вместе и легче, и веселей», - уговаривали дочери. Продав хату первому попавшемуся покупателю, мать купила такую же в Красном. Теперь они жили вместе с Лидой, завели хозяйство, привели в порядок приусадебный участок, забор новый поставили. Ушли печальные думы, возродился живой интерес ко всему окружающему. « Лидка, бисова душа, ну скоро я от тебя внуков дождусь?» - частенько спрашивала Софья. Та обнимала мать, целовала седые пряди и тихонько смеялась: « Скоро, скоро, только батю им найти надо».

На их улице молодых парней и девушек было много. По субботам они гурьбой шли на танцплощадку в парке, возвращались тоже вместе. Лида быстро со всеми подружилась, она пришлась компании по душе - веселая, общительная, певунья отменная, острая на язычок, но добрая. Ни разу не было случая, чтобы обиделась она на чью-то шутку, парировала мгновенно прибауткой, поговоркой, частушкой. Особенно подружились они с Татьяной, хохотушкой и вертихвосткой.

Как-то в один из таких вечеров в компании оказался незнакомец - крепыш в ладном дорогом костюме, источавший тонкий запах одеколона. « Павел» - представился он девушкам и взял под руку Лидию. Татьяна рассмеялась: «Ну нет, так не пойдет. Мы ходим вдвоем, вот и провожай нас обеих». Парень, ничуть не смутившись, галантно взял под руку и подружку. Всю дорогу он расточал компли-

менты, приглашал заходить в парикмахерскую, где работал мужским мастером.

С того времени новый знакомый встречался Лиде везде и почти каждый день, то ли случайно, то ли преднамеренно. Через пару месяцев он сказал: «Что

нам мудрить, выходи за меня замуж. В селе я - не последний человек, заработок имею стабильный; со мною не пропадешь». А та никак не могла в себе разобраться: особых чувств к Павлу не испытывала, но весь век одной тоже не прожить, а другие парни особого внимания ей не уделяли. Решилась. Познакомила с сестрой и зятем нового избранника, а потом и с мамой. Уже целовались, подолгу сидя на лавочке возле двора, обсуждали планы на будущее. Только в один из летних дней пришла к Лидии в магазин молодая женщина, вызвала на улицу и злобно прошипела: «Ты, гадина, хочешь семью разрушить, мужа увести? А это видела?». И она помахала перед лицом увесистым кулаком с кукишем, продолжая браниться: «У Павла - семья, а ты вздумала окрутить его?Не выйдет, не на ту напала!».

« Опять обман? Почему? - молча стояла Лида, съежившись от боли, обиды, несправедливости. Женщина еще что-то говорила, но слова ее до сознания не доходили…

И снова надо было, переборов себя, продолжать жить, работать, заботиться о маме. Чаще стала ходить к сестре. Возьмет на руки кого- нибудь из детишек,

прижмется щекой, и будто оттаивает, в себя приходит. Шустрая Валюша целовала тетю, а иногда передразнивала, проказница, визжала, а потом надолго затихала, сидя на коленях. Лара, стесняясь проявлять ласку открыто, погладив руку тетушки, убегала.

На танцы Лида больше не ходила. Вечерами была во дворе, изредка сидела на лавочке. У Софьи вся душа изболелась, а чем тут поможешь? Приходилось

надеяться на главного лекаря - время. У Галины родился еще один ребенок – Сашенька - всеобщий любимец и баловень. Тот январь был холодным и снежным, с трудом по утрам открывали двери: наметало до самых окон. Бабушка с трудом добиралась, по колено снегу, чтобы помочь справляться с домашними делами: то есть приготовит, то порядок наведет, а больше за детишками присматривала.

Петр утром и вечером кормил птицу, поросят, частенько задерживался на работе. Инженером - электриком он , как говорят, был от бога. Любая поломка им быстро устранялась, на изобретения технические был горазд. Но вот командовать подчиненными так и не научился. Если случалась авария на линии ночью, кроме особых случаев, ехал сам. Жена сердилась: « Ну что ты все на себя взваливаешь? Детей пожалей, не на прогулку едешь, а вдруг с тобой что случится, а помочь некому». Петр хитро улыбался и отвечал, успокаивая: « На войне выжил, тещин гнев переборол, теперь мне бояться нечего». Захлопывалась дверь, и наступали тревожные часы ожидания.

Все больше хуторян перебирались в село. И всем нужен был Петр: электропроводку сделать, починить приборы, подсказать, как лучше ремонт сделать, помочь саман сделать. За работу платили спиртным. Постепенно втянувшись, он уже не представлял и дня без выпивки. И жена, и дети стали ждать его возвращения домой с тревогой. Когда Галина начинала отчитывать мужа, тот приходил в ярость,выкрикивал обидные слова, а однажды, в пьяном угаре, повалил ее во дворе и стал бить. На дикий крик детей сбежались соседи, оттащили отца семейства в сторону, а он все не мог успокоиться. С того дня в доме поселились беспокойство и страх. Особенно выходка отца повлияла на старшую дочь, она стала замкнутой, перестала ходить с подружками на прогулки : каждый вечер была готова защищать мать. Иногда от сильного волнения у нее перекрывало дыхание, подступала тошнота, подрагивали руки. Она пыталась говорить с отцом по душам, образумить его, когда бывал трезвым. В ответ слышала: « Я живу для вас, работаю даже в выходные, а ты учишь, каким быть. Молода еще слишком». Девчонка умоляла: « Папа, папочка, не пей, ты - хороший, а когда выпьешь, маму обижаешь. Я прошу тебя, не надо». Наступал вечер, и снова все повторялось.

Софья, переживавшая и за детей, и за внуков, еще больше похудела, только глаза оставались прежними - огромными, лучистыми; в них теплилась надежда. Однажды они с Лидой рубили у калитки засохшее дерево. Провози-

лись полдня, а толку мало. Подошел соседский парнишка Володя, уже окончивший школу и работавший в городе Ростове на заводе. « Давайте помогу, не женское это дело» - сказал и, взяв из рук матери топор, быстро справился с неподатливой древесиной и только после этого с неподдельным интересом взглянул на девушку. « Если что надо, помогу, только скажите», - добавил и , широко улыбнувшись,зашагал к своему дому. « Молодо-зелено, а туда же, - подумала Софья. Вскоре Владимир пригласил Лиду в кино, та лишь рассмеялась: « Поищи подружку помоложе, на что я тебе?». Парень оказался настойчивым. Возвращаясь вечерней электричкой, не проходил мимо соседей, присаживался на скамью, там частенько сидела девушка, поразившая его необычной для тех мест красотой. Что-то в ней было восточное, просматривалось и славянское, а вместе - чарующий образ, не дававший покоя. Три месяца упорной осады не прошли бесследно. Лидия вновь

поверила, что она кому-то нужна, что простое женское счастье может быть и у нее. Узнала о Володе много интересного: он - чистокровный поляк; родители оказались на Кубани в годы войны, прижились на новом месте, растили пятерых детей, трое уже имели свои семьи, с ними жили сын да младшая дочь.

Когда пришли сваты, Лида почувствовала полуживотный страх, захотелось убежать подальше, чтобы еще раз не испытывать судьбу, но было поздно. Договорились, что дети распишутся в сельсовете, а потом накроют вскладчину стол, посидят по- семейному, шиковать не на что.

С первых дней совместной жизни новый хозяин быстро привел в порядок все подворье, нуждавшееся в сильных мужских руках. Тещу тихонько поддразнивал: « А где вы еще такого зятя найдете?». Или: « Что-то теща зятя никак не откормит, как пришел худым, таким и остался». Та в ответ за словом в карман не лезла, и все вместе начинали хохотать. Поднакопив деньжат, молодая семья стала строить вокруг своей хатенки дом из кирпича. Сам Владимир был и каменщиком, и плотником, и штукатуром. Еще радостнее стало в доме, когда родилась дочурка - Иришка - черноглазая, длинненькая, крикливая. Очень довольны были сваты : внучка - их породы - вылитая полька, копия отца. А растила малышку в основном бабушка Соня. Потом и сынишку дождались - Игоречка. Лелеяли их все вместе.

Росли дети смышлеными, но озорниками были большими.

У Галины, вроде бы, тоже в семье заладилось: зять взялся за ум, старшие внучки стали взрослыми, получили образование, работали. Всех внуков любила Софья, но особенно старшую, с которой часто беседовали обо всем на свете, понимая друг друга с полуслова. За девушкой ухаживал парень, вся округа об этом знала. Бабушка предостерегала: « Ты только голову не теряй. Он, конечно,парень видный, за ним, небось, девки гурьбой бегают, а что тебя отличает, еще ничего не значит». Так оно и вышло, уехал тот учиться, просил ждать, а вскоре женился на какой-то разведенке. С той поры внучка сильно изменилась, даже бабушке не удавалось вселить в нее уверенность в себе. Девичье сердце наглухо закрылось для радости, будто попало в огромную льдину. Не раз Софья плакала, молила у бога помощи для внучки Разве мало она страдала, за что же новые испытания?

А время неумолимо бежало вперед. У Галины с Петром поднялся лучший в округе сад. В селе, где садоводство не было новинкой, дивились разнообразию растений, хорошим урожаям, тщательному уходу за деревьями и кустарниками.

Вокруг дома и летней кухни пышно цвели диковинные цветы. Красота эта и материально семью поддерживала, от продажи фруктов, овощей, цветов полу-

чали небольшую добавку к бюджету. Какое-то время держали корову, но недолго.

Петра предупредили на партийном собрании, что он чересчур увлекся частной собственностью, так можно и партбилет потерять. Тогда это было суровым наказанием. Вступил Петр в партию на фронте, протопал с красной книжицей от Кубани до Праги, воевал с японцами, и корова, конечно , не стоила такой жертвы. Он твердо знал, что страна должна идти к светлой и счастливой жизни, а для этого надо было много трудиться, и всем быть единым целым.

Сдали корову в колхоз под причитания хозяйки и рев детворы. Галина долго пилила мужа: « Ты о детях подумал? Небось, председателю вашему да его

заместителям и молока, и колбасы из цеха привезут, а что нам делать?». Петр вздыхал, объяснял, что по- другому нельзя, не они одни такие, все терпят.

Владимир с Лидией и детьми летом частенько приезжали на велосипедах полакомиться фруктами, посидеть по- родственному. Однажды такая встреча чуть не закончилась трагически. Вовка, как звали его родичи, рвал черешни на самой верхушке дерева, там они были и крупнее и спелее. И когда корзинка

была почти полна, раздался выстрел, и что-то просвистело у самого уха. От неожиданности он выронил собранное и рухнул вниз. Спасло то, что брюками зацепился за сук и завис как парашютист. Успел увидеть убегавших со всех ног

пацанят. Ружье, забытое Петром (тот воробьев отпугивал ), еще не остыло. Снимали онемевшего сборщика фруктов все взрослые. С той поры довольствовались гости тем, что предлагали сами хозяева. Страх долго ощущали все.

Софья по- житейски просто тогда рассудила: « Не судьба, знать ,погибнуть, каждому на роду написано, когда приходить в этот мир и когда уйти».

Когда дети Володи и Лиды подросли, задумал отец семейства купить мотоцикл, в деревне без транспорта как без рук. « Женушка, представь, сядем все вместе: я - за рулем, ты - сзади меня, дети - в «люльке», и поедем на базар или в гости. Красота!». Та смеялась: « Ты сначала ездить на нем научись, мечтатель». Подкопили денег, нашелся и продавец. Очень понравился Владимиру тяжелый мотоцикл, почти новый, хозяин которого приобрел машину и хотел поскорее совершить сделку. Оформлять документы поехали в райцентр.

« Приготовь хороший ужин, посидим, отметим покупку», - попросил счастливый муж Лиду. Та весь день хлопотала: двор сиял чистотой, в комнатах было уютно и пахло разными вкусностями. Ириша и Игорек не уходили с улицы, выглядывали отца и всем проходящим соседям объясняли причину радости в их доме.

Одна Софья была молчаливой и подавленной. « Ма, ну что ты такая хмурая? – спрашивала дочь,- теперь и тебе будет легче: куда надо, зять отвезет –хоть в больницу, хоть на родину повидаться с подругами». Мать молча кивала головой, не хотела говорить о своих недобрых предчувствиях. Вечерело. Яркий диск солнца потихоньку уходил за горизонт; пришла прохлада, легкий ветерок коснулся веток деревьев, погладил слегка подсохшую траву. Стала беспокоиться и Лидия:

слишком долго нет мужа. Наступила ночь с огоньками в домах, яркими звездами на небе. Тревога становилась невыносимой, хоть пешком иди навстречу.

В полночь у двора остановился милицейский газик, из него вышел паренек в форме, долго топтался на месте, наконец, рывком открыл калитку. Лида, оторвавшись от обнимавших ее детей, медленно стала оседать, теряя сознание.

Поднимали все вместе, нашатырем привели в сознание. « Что?» - одними губами, беззвучно спросила она. Милиционер снял фуражку и, медленно выговаривая слова, сообщил: «Авария. Ваш муж управлял мотоциклом, не справился в критической ситуации: какой-то лихач на легковой машине обгонял грузовик и появился неожиданно. Чтобы избежать столкновения, пришлось свернуть на обочину, затем-удар в дерево…Смерть наступила мгновенно». Лидия снова потеряла сознание,кричали дети, хватала открытым ртом воздух Софья. Сбежались соседи, вызвали скорую помощь…

Взошло солнце, по улице спешили люди по каким-то делам, день наполнил пространство привычными звуками. Как же так, все идет своим чередом?

Лида не понимала, почему мир не рушится, ведь нет больше ее Володеньки.

Теперь она причитала хрипло и монотонно. Соседка- медсестра снова сделала укол, и на какое-то время во дворе повисла странная тишина… В последний путь

Владимира провожало полсела, родные, приехавшие из разных мест. Путь к последнему пристанищу усыпали цветами, черный цвет одежды еще больше подчеркивал тягостный контраст с живым миром.

С того дня никто не видел Лидию улыбающейся. Она будто и жила по привычке, детей жалела, баловала, и сын быстро « отбился от рук»: исчезал невесть куда, не слушал ни советов, ни просьб, ни нравоучений. Софья корила дочь: «Ну что ты с ними - ни рыба ни мясо; разболтаются, а то и в беду попадут, без отца мать должна за двоих требовать». Игорек часто не ночевал дома, а когда появлялся, мать верила всему, что тот говорил. А он ласково обнимал мамочку, чмокал в щеку, и у той все страхи и сомнения рассеивались. Все, что сын просил, она ему покупала: и одежду модную, и мотоцикл, и аппаратуру разную. К бабушке относился снисходительно, куда от старой денешься. В селе стали поговаривать, что связался парень с плохой компанией, намекали Лидии, но та свято верила, что ее сынок никогда дурно не поступит. « Спросите на улице, - говорила она, - кого он обидел хоть раз, кому слово худое сказал, грубит ли мне? Никто этого не скажет».

А Иришка была настоящей пацанкой: гоняла с мальчишками на велосипеде, бегала с ними наперегонки, сдачи могла дать любому обидчику. Бывало, грубила и бабушке, и маме, но надолго никуда не отлучалась, всегда была на виду, да и в домашней работе помогала. Сразу после окончания школы пошла работать в плодопитомник, а через год сообщила, что выходит замуж. « Ты хотя бы знаешь, из какой он семьи?» - волновалась бабушка. « Нормальная семья:дядька - главный электрик совхоза, тетка - бухгалтер, старшая сестра - учительница» - успокоила внучка. « А родители где? Кто они?» - поинтересовалась мать.Ирина тихонько вздохнула: « Отца нет, мать работала в саду, сейчас пьет, дети ее содержат». « Господи, - вздохнула Софья, - неужели материну судьбу повторишь?».

Девушка не понимала , о чем идет речь, отца она помнила работящим, заботливым, да и вся его родня была такой. Лидия лишь вздохнула: ничего изменить нельзя, что на роду написано, то и будет.

Свадьба получилась веселой, многолюдной-. Невеста - высокая, темноглазая, улыбчивая - была настоящей красавицей. Да и жених был хорош, подходили они друг другу, что было отмечено родней и друзьями. Даже свекровь выдержала экзамен: была слегка навеселе, на ногах держалась крепко. И Софья, и Лидия радовались, что в их дом, наконец-то, заглянула радость. Когда родила Ирина доченьку, дали им в совхозе двухкомнатную квартиру, стали молодые жить самостоятельно. Игоря проводили в армию, появилась надежда, что теперь все горести и несчастья - позади. Письма армейские были теплыми и нежными.

Казалось, теперь можно жить спокойно, однако Софья стала сильно хворать: болело все тело, и доктора никак не могли определить болезнь. Повезла Лидия мать в Ростов на обследование, вернулись через неделю без надежды на улучшение. Пригласили местного врача, которому доверяли – Александра Ивановича. Он долго слушал через свою трубку, щупал худенькое изможденное тело старой женщины, посоветовал давать отвары, больше ничего не надо. Выйдя на улицу, сказал дочерям: « Надежды мало. Готовьтесь к худшему». Утерев слезы, Галина с Лидой пошли в дом, утешали мать: «Если Иваныч взялся, поправишься, пусть не сразу, обязательно выздоровеешь».Софья медленно отвернулась к стене, все поняв, затем прошептала: « Спасибо, доченьки, за добро, заботу. Не выдюжу я, сердцем чую. Созовите внучат, хочу их еще раз увидеть».

На следующий день у постели бабушки были все внуки, кроме Игоря.Долго сидели молча, с трудом сдерживая слезы. И только старшая, любимица, горько плакала, кусая губы, чтобы не закричать от неотвратимости происходящего, от отчаяния. « Не плачьте, - говорила Софья, я - еще живая. Умру, не забывайте.Себя и родителей берегите». На следующий день она умерла. « Боже, какая несправедливость, почему любимые люди должны покидать нас? Как же теперь,без бабушки?» - причитала Лара, с опухшим от слез лицом. Она ждала ребенка,и от этого чувство потери было невыносимым. Не осуществилась мечта бабули -пожить у них в спокойствии, отдохнуть от деревенской работы, от не покидавшего многие годы напряжения.

Эта потеря была тяжелой для всей семьи, но Лиде пришлось труднее всех . Спасали Ирина, Галино участие, ожидание из армии сына. Часто вечерами приходили соседи: Татьяна, Валентина с мужем Григорием, Нина.

Вернувшийся домой Игорь наполнил жизнь не только заботами, но и смыслом. Изредка на лице Лидии появлялось подобие улыбки, распрямились согнутые плечи. Сын был как две капли воды похож на отца, и от этого он был еще дороже. Сразу парень пошел работать, чувствуя ответственностьи стараясь компенсировать матери хотя бы часть сыновьего внимания, которого не додал в предыдущие годы. Вечерами чаще всего был дома. « Ой, сыночка, ну что ты со мной сидишь? Иди погуляй. Сколько у нас девчат хороших, присмотрись. Женишься, внучат мне родите, это же главное в жизни - хорошая семья». Игорь как –то съеживался от таких слов, но, переборов себя, отшучивался: «Ты, мам, еще молодая, не спеши обрастать внуками, да и мне торопиться некуда». Со временем мать не на шутку встревожилась: никогда сын не был сам по себе, без друзей, без интереса к девчонкам. Его затворничество закончилось после вечера встречи выпускников. Зачастил он в соседнее селение к девушке, теперь дома его практически не бывало. Знала бы мать, что на свидания он ходил редко, большую часть времени проводил в прежней сомнительной компании, все бы отдала, чтобы уберечь, спасти, вернуть. Вновь стал возвращаться утром, бросил работу, днем отсыпался, и разбудить его было невозможно.

Через какое-то время сын заявил: « Мам, будем сватать Елену, очень она мне нравится. Договаривайся с дядей Петей и тетей Галей. Ждать нас будут через две недели». Лидия всплакнула от радости, это была надежда на возвращение Игоря к нормальной жизни.

И вновь в деревне шумела, плясала, сверкала огнями свадебная карусель.

Лена была из трудолюбивой зажиточной семьи; пир был на весь мир, гостей собралось - не сосчитать. Молодожены, красивые, нарядные, просто светились счастьем. На второй день, по местному обычаю, с проспавших брали плату за вход, шла бойкая торговля свадебными караваем и трехъярусным тортом. Шашлыки подавали с пылу – жару, конкурсы проводились и танцоров, и силачей, и импровизированных певческих коллективов. Свадьбе, как в песне поется, и неба было мало, и земли.

Жить молодая семья решила у Лидии. Она перебралась в маленькую спаленку, и снова будто возродилась из печального бытия к свету и радости.

Но недолгим было спокойствие в доме. Через пару месяцев Игорь вновь вечерами стал уходить из дома, возвращаясь по утрам. И вновь поселились в семье

тревога и страх. Однажды его не было целые сутки, на работу ходить перестал.

В один из дней Лена обнаружила страшное: исчезли обручальное кольцо и дорогой импортный плащ. Она ничего не сказала матери. Проснувшемуся вечером супругу

задала вопрос: « Как я могу помочь тебе, дорогой?». Обняла его крепко. Не корила, хотела лишь заслонить от беды. Тот осыпал Лену поцелуями, шептал:

« Все будет нормально. Скоро я все верну домой. Так получилось. Я все исправлю, потому что дороже тебя нет никого на свете». Она верила. Все повторялось: исчезали вещи, ночные бдения стали кошмаром. « Игорек, сыночка, ну что опять? У тебя жена - красавица, вам есть где жить. Тебя все любят. Попробуй вернуться к нормальной жизни. Я прокляну любого, кто помешает тебе, не побоюсь грех на душу взять, ты только скажи!» -умоляла Лидия. Тот, отодвинув мать в сторону, как ненужный предмет, вновь ушел в темноту. В то утро он не вернулся. Был уже полдень, когда знакомая женщина прибежала во двор с криком: « Лида,

спасай сына, он без сознания лежит на дороге у магазина». Обе женщины, насколько хватало сил, бросились бежать. На шоссе, почти посередине, лежал

Игорь, машины объезжали его, никому не было дела, почему человек на дороге.

Крик матери мог поднять и мертвого, но он не коснулся сознания сына. Кто-то вызвал скорую. Они ехали очень быстро, ревела сирена, и мать почти теряла рассудок от неизвестности и ужаса. До вечера врачи боролись за жизнь, едва теплившуюся в теле парня. Спасти не смогли. Анализ крови был удручающим:

передозировка токсичными препаратами.

И опять во дворе у Лидии - родственники, соседи, друзья, знакомые. Она почти не отходила от тела сыночка и твердила одно и то же: « Вставай, к нам

много гостей пришло, проснись, родной мой, не уходи к отцу, Вова, не забирай сыночка! Игоречек, кровиночка моя, не отдам тебя никому… А- а- а-а! Люди,

за что?». Вопрос повисал в воздухе. Больше она ничего не помнила. Делала все как надо механически, под воздействием уколов вся обмякла и только тихонько всхлипывала да гладила шершавой ладонью любимое лицо…

В течение пяти лет каждое утро она шла на могилу сына, что-то шептала у надгробья, потом заходила «проведать» мужа и мать. Еле волоча ноги, возвращалась в пустой неласковый дом. Невестку увезли к себе родители, надо было продолжать жить. Лена рвалась к Лидии, но ее отпускали все реже, а потом и вовсе запретили

эти посещения. Перед вторым замужеством она пришла к бывшей свекрови, они

долго сидели, обнявшись и глядя на портрет, где Лена и Игорь, счастливые, в свадебных нарядах. Это было прощание с прошлым. Больше они не встречались.

Подрастали внучки, и старшая, Юля, перебралась к бабушке. Дом ожил,

к внучке приходили подружки, к Лиде - соседи. Всем были рады, угощали, чем могли. Тихо, будто в одночасье, умерла самая близкая подруга - Валя, а мужу

Григорию уже холодеющими губами прошептала: « Кроме Лиды, в доме нашем

никого не привечай».

Часто вечерами, уже полностью седая, переставшая следить за своей

внешностью, Лидия думала: « Как много боли в этой жизни. Сколько же может

человек страдать? Слишком долго я - на этом свете. Зачем так жить? Какие

еще крутые повороты готовит ей судьба?». Гулко тикали ходики на кухне, от-

вета никто не давал. Внучка уехала в город, приезжала редко. Дочь Ирина,

почувствовавшая в матери душевный надлом, стала бывать каждый день, иногда

оставалась ночевать.

И еще одно испытание пришло в семью Лидии. Младшая внучка, умница,

ласковая как котенок, заболела туберкулезом. Отправили ее в Краснодар, целый год лечили, затем- в санаторий у моря. Ирина потеряла работу, некогда знаменитое хозяйство продано военному предприятию, ее муж устроился к частнику и зарплату

получал раз в полгода. Пенсии Лидии не хватало на самое необходимое, и в ее

облике сквозили тоска и безнадежность. Как могли, помогали родные. Вот только

душу отогреть уже никто не мог. Изредка приезжала сестра, жившая у детей в станице, навещали племянники. В такие дни ненадолго появлялся интерес к жизни.

Однажды в сумерках постучал в окошко Григорий; долго сидели, изливая друг другу наболевшее. С той поры легче стало коротать дни, а потом и ночи.

Сблизили их и горе, и симпатия взаимная. Живут напротив, а будто и нет меж ними дороги. Купил Григорий платье красивое, Лидия так и ахнула, и будто светом ее всю пронзило. « Ну зачем ты тратишься? Лучше б детям своим что купил», -

говорила, а сама любовалась подарком. « Ты - красивая и совсем не старая, помни это и заботься о себе, а не только о близких»,- ответил он. Пришлось теперь и стрижку сделать, и волосы покрасить. Частыми гостями в доме стали дети и внуки Григория.

Вернувшаяся с лечения внучка чуть не задушила бабулю в объятиях: « Как ты, ба, помолодела и похорошела. Я люблю, когда ты смеешься, словно колокольчик звенит; ты улыбайся, мы очень любим тебя». И Лидия тихонько засмеялась, мелкие морщинки на лице разгладились, а глаза наполнились слезинками радости.

Жизнь идет своим чередом. Очень хочется надеяться, что у этой семьи все крутые повороты позади, а впереди- только хорошее.