Весенний день собирался, по милости Божьей, закончиться без бед. Небо стало разноцветным, как будто все сплошь покрылось радугой.

- Какой красивый закат! - сказал оруженосец Тибо.

Для внебрачного сына кормилицы и дворянина он был нелепо сентиментален.

Его рыцарь, Руже де Виллар, перекрестился на каменный крест, который уже лет двести назад перекосился у дороги. И почти сразу поднес руку к глазам: кто-то или что-то шевелилось в кустах.

- Кабан? Или разбойники? - спросил Руже.

Оруженосец на всякий случай выставил вперед свою короткую пику.

Неизвестное выбралось на дорогу - еще один рыцарь с оруженосцем.

- Не разберу, что за эмблема на его щите, - сказал Руже де Виллар, - а ты, Тибо?

Руже не был дряхлым дедушкой. Он был ровесником своему оруженосцу. То есть, им обоим сравнялось на Пасху по двадцать два года. Зрение отменное (экология и технология в одиннадцатом веке не вмешивались). Но, когда они обучались рыцарским наукам, Тибо очень сильно обгонял Руже по части геральдики. Справедливо добавим, что Руже был успешнее в боевых искусствах.

- Нормандия, - сказал Тибо.

- А это где?

Тибо не успел ответить - норманнский рыцарь и оруженосец приблизились. Конь норманна захрипел, учуяв кобылу Тибо. Она была в поре течки, и вообще, слыла страшной блудницей.

- Добрый вечер, с благословения господа, - с шепелявым акцентом заговорил норманн.

Как и положено норманну, он был здоровенный бугай, с длинными рыжими патлами.

- Что он сказал? - спросил Руже де Виллар.

Как и положено северофранцузскому аристократу, он был белокур, кудряв и со светлой кожей. Которая, впрочем, сильно загорела уже от длительного шатания по дорогам.

- Поздоровался, - перевел Тибо.

- Мое имя - Рауд сын Халлдора, - представился норманнский рыцарь. - Я еду в Святую Землю, чтобы отвоевать Гроб Господень у этих... как их...

- У черножопых, в общем, - сказал Руже, который теперь все понял.

- У сарацин, - оруженосец поправил, слегка покраснев, - и мы тоже, то есть, мой господин, едем биться с неверными.

Рыцари поехали рядом и легко завели светскую беседу. О ценах на овес, о диспозиции войска графа де Блуа, к которому оба планировали присоединиться, о наглости разбойников и трактирщиков (что, по сути дела, одно и то же).

Весной 1096 года по дорогам шаталось несметное количество рыцарей, оруженосцев, монахов. Ехали на юг и крестьяне, вооруженные вилами и косами. Той весной гламурная мода предписывала всем отправляться в крестовый поход.

- А не знает ли ваша милость здесь неподалеку приличной харчевни или постоялого двора? - спросил Руже де Виллар. Норманн был пятью или шестью годами старше Руже (он сам точно не знал своего возраста). Но не так боек на язык.

- Замок! - крикнули в один голос оба оруженосца.

На холме торчал замок - не очень большой, но каменный. А это значило: хозяин - барон, не мелкопоместная дребедень. Стало быть, подадут на ужин мясо, а не овсяную кашу.

Рауд и Руже дружно затрубили в рога.

Сверху кто-то высунул башку из-за ограды. И со скрипом пополз вниз раздолбанный подъемный мост.

 

- Выпьем теперь за папу римского, наместника Божия на земле! - возвестил барон де Ронсуа.

Барон был хозяином замка. В крестовый поход он не поехал - возраст уже не тот, чтобы гоняться за модой и сомнительной выгодой. Барон насчитывал лет пятьдесят с лихом возраста, два шрама на правой щеке и всего один глаз.

Хорошо порубился господин в свое время.

Все гости за столом были столь же потрепанные и потертые, в шрамах и далеко не новой одежде. У супруги барона де Ронсуа был фантастически кривой нос - сломан, но не вражеским палашом, а кулаком супруга. Что впрочем, для благородной дамы равнозначно боевому ранению.

- А как зовут папу? - вдруг прервал Ронсуа свой собственный тост.

Гости галдели, кое-кто уже выхлебал вино.

- Урбан Второй, - сказал оруженосец Тибо. Он сидел не за столом конечно, а на скамье у стены, с миской на коленях. Все слуги и оруженосцы помещались на данной скамье.

- Точно! У вас смышленый парень, мессир де...

- Де Виллар, - вежливо ответил Руже. У хозяина была хреновая память на имена, но на столе - свежее ланье мясо. Или почти свежее. Повара потушили его в таком количестве пряных трав, что запах тухлятины по-любому не почувствуешь. Средневековая кулинарная фишка.

- А теперь давайте выпьем за моих славных гостей, мессира де...

- Де Виллар...

Стольники замотались подливать в кубки. Хлебодар по третьему разу обносил господ подносом с хлебом. Гости подкладывали куски хлеба на стол. Жирная подливка стекала на хлеб. И второе блюдо получается, и большая экономия тарелок.

- А где это - Святая Земля? - спросил барон де Ронсуа. Запас тостов у него пока иссяк, и он глодал ланье ребро.

Руже кивнул Тибо. Тибо встал, поправил пояс и стал рассказывать:

- Далеко, на юге Франции, есть море. Древние называли его Срединным морем, потому как оно лежит ровно посреди земли. За этим морем расположена страна, которую населяют чурки или турки, точно не помню. А еще дальше - Святая Земля. Иное название ее - Палестина.

- О! - заголосили гости, пораженные таким расстоянием и обилием узкоспециальных терминов.

Дева с двумя светлыми косами и с венчиком из грубого золота надо лбом посмотрела на Тибо с интересом. До этого она с интересом смотрела сначала на норманна, затем на Руже де Виллара. Девушка была дочь барона де Ронсуа. В глазах у нее мелькало множество ярких искр и скачущих чертей.

- Бывало, в молодости и я совершал дальние походы! - мечтательно сказал Ронсуа, и вытер жирные руки об скатерть. Из-под скатерти высунула рожу собака и стянула недоглоданное ланье ребро.

- Я сражался с норманнами и с англичанами, разбил графа де Палиньи и герцога де Брийяр...

- Не ври, Ронсуа! - крикнул вдруг один из гостей, чернявый и со шрамом на лбу. - Герцога де Брийяр разбил я! А ты бежал с позором и потерял весь свой обоз!

- Я бежал с позором? Да отсохнет твой змеиный язык, Турен!

Со стола полетели тарелки и кубки, а из-под стола во все стороны ломанулись борзые и гончие. Баронесса со сломанным носом издала крик ошпаренной кошки.

Прямо на блюдо с подливой брякнулась отрубленная голова - чернявая и со шрамом на лбу. Кровь слегка забрызгала блио Руже де Виллара. А светлокосая дева согнулась под стол, и ее вывернуло на солому, которой были застелены полы. Солому, впрочем, не меняли с самой Пасхи.

 

Спокойно переночевав в замке Ронсуа, Руже де Виллар и Рауд, сын Халлдора продолжили свой благочестивый путь. Стычка за столом не испортила вечера. И выспались два рыцаря и два оруженосца прекрасно. Правда, все четверо почивали в одной кровати, но в те времена странно выглядела бы персона, спящая в постели одна. Если это не монах или не монахиня, конечно.

Им даже дали на дорогу запас провизии: хлеба, сала, окорока и большой жбан вина.

- Вино, конечно, у него кисловатое, - заметил Руже.

Норманн был менее привередлив.

Они ехали по дороге на юг. Пели в небе жаворонки, осеняя дивную землю Франции серебряными трелями, божественными нотами и всякой другой романтикой. Рыцарям оказалось не до романтики. Во-первых, конь Рауда сладострастно изворачивал шею и вдыхал ароматы, идущие от кобылы Тибо. А кобыла Тибо по-проститутски виляла крупом. Это очень мешало путешествию.

Во-вторых, оказалось, что за ними гонятся.

Гнались слуги Ронсуа и сам одноглазый барон.

- Вы! Мошенники и разбойники! Где моя дочь! - гневно вскричал барон.

- Почтенный, - поднял подбородок Руже, - ты ответишь за свои слова? Разве ты видишь с нами твою дочь или вообще что-либо похожее на дочь?

Ронсуа растерялся. Кроме кобылы, ничто не напоминало о дочерях Евы.

Несносных шлюхах, прелюбодейках, погубительницах рода человеческого. Так выразился Ронсуа, плюнул в пыль и свернул на лесную дорогу - искать мерзавку.

А четверо продолжили свой путь. Конь хрипел и истекал пеной. Кобыла вздыхала, как монахиня в пост. Руже напевал модный мотивчик, норманн тоже хотел бы, да фигово было со слухом.

- Добрые рыцари! - разнеслось над дорогой и лесом. - Остановитесь!

Голос женщины. Прелюбодейки, погубительницы и тэдэ. Рыцари сразу поняли, что это - светлокосая дева из замка Ронсуа.

Она была в ярко-голубом платье, которое убийственно шло ей, природной блондинке.

Все совратительницы и искусительницы рода человеческого были блондинки. Ева, Елена Прекрасная, богиня любви Венера, Лукреция Борджиа и леди Макбет.

Светлокосая Бланш де Ронсуа была того же разлива.

- Прекрасная мадемуазель! Что вы делаете здесь? Ваш отец разыскивает вас повсюду! - строго сказал Руже де Виллар.

А Рауд вздохнул, совсем как его конь. Искушение действовало на обоих рыцарей.

Бланш изящно соскользнула с коня. Поистине великое искусство, если учесть, что женское седло изобрели только сто лет спустя.

- Ах, рыцари! Мой отец - деревенский невежа. Он не понимает веяний времени. И требований святой веры, если на то пошло. Мои два брата отправились в Иерусалим. Отец не пустил меня с ними! Множество рыцарских отрядов я узрела на пути в Иерусалим, и с ними было полно благородных дам. Отец опять-таки не пустил. Вот я и убежала. Вы мне понравились, и я мечтаю с вами покорить Иерусалим.

- Где это - Иерусалим? -спросил Руже у оруженосца.

- Это столица Святой Земли, - ответил оруженосец.

Голубые глаза Бланш послали ему пару десятков искр и пару сотен скачущих чертей.

- О, да. Благородные рыцари, возьмите нас с собой!

Это было сказано так умоляюще!

Золотые волосы замечательно играли свою искусительную роль.

"Нас" означало: Бланш де Ронсуа, ее белого коня, ее увесистые переметные сумки и ее служанку на ослике.

Служанка была брюнетка, но немедленно подмигнула оруженосцу норманна. Тот даже глаз потер, как будто в него шмель влепился. А что вы хотели - все самые коварные женщины в истории человечества были брюнетки. Царица Савская, Клеопатра, Анна Австрийская, Кармен...

Пришлось взять с собой прекрасный балласт. Путешествие стало более приятным, но и более мучительным. Но высморкаться, ни рыгнуть, и было очень неудобно за поведение коня и кобылы.

Май в 1096 году был жарким. Пусть опровергнет это гидрометцентр. Если найдет аргументы, конечно.

Оводы и мухи тревожили людей и лошадей. Над дорогой стлался хвост пыли и аромат цветущей жимолости.

- А откуда столь великие познания у вас, благородный отрок? - спросила Бланш, обернувшись к Тибо.

И тотчас поправилась:

- Это ничего, что я свободно беседую с вашим слугой, мессир де Виллар? Он не из крепостных, надеюсь?

- О, нет, прекрасная Бланш! Он мне по крови - кузен. То есть, мой дядя, брат моего отца, состоял в житейском грехе с его матерью, нашей ключницей. Мать Тибо кормила грудью и меня, и Тибо. Мы- молочные братья. Более того, у моего дяди нет законного мужского потомства. И если Тибо покроет себя славой в крестовом походе, дядя узаконит его и оставит ему свое имение. Заеба... замучили эти овода, прошу прощения, прекрасная Бланш!

Бланш стало вдвойне интересней. А Тибо ответил на ее вопрос:

- Величайшим наслаждением моей жизни было читать книги в обители Сен-Майе, что близ нашего замка, мадемуазель.

- И я люблю читать книги! - радостно закричала Бланш. Она всем корпусом повернулась к оруженосцу.

Тибо смог отреагировать как надо. Окаянная кобыла, правда, подалась своим грешным рылом вперед, на феромоны соблазнительной Бланш. Но в кобыле совсем отсутствовало лесбийское начало. И она пошла смирно. Тибо смог встречать взгляды Бланш и достойно отвечать на них.

 

К тому времени, когда желудки людей и животных запросили пищи, нашлось подходящее место для привала. Его нашел оруженосец норманна. Его имя потерялось где-то в истории. Но для удобства мы будем звать его Эйрик, как всех норманн. Благо, он лицо третьестепенной важности.

Эйрик, как и все мужчины, был стеснен присутствием Бланш и черноволосой служанки. Поэтому не мог отлить, не сходя с седла. Пошел в лес и нашел - о, чудо! - эту полянку.

Здесь было костровище, сложенное из камней. Были сиденья, тоже каменные. И навес из жердей и веток. Господа очень похвалили Эйрика за находку.

Немедленно оруженосцы принялись за дело. Они притащили хвороста и сложили костер. Они расседлали и стреножили коней. Служанка стала хлопотать насчет обеда, Эйрик активно помогал ей.

Остальные ушли "прогуляться в лес".

По пути назад Бланш столкнулась с Тибо. Она сделала всего один взмах ресницами, и Тибо не смог стоять на месте, сдерживать пыл дыхания, смотреть мимо. Он сомкнул руки на талии Бланш, и их губы соединились.

Поплыло под майским небом, растеклось каплями запретное блаженство.

Оно имеет вкус мяты.

Оно обжигает изнутри суставы.

Внизу живота начинаются непроизвольные спазмы - ещё, ещё, нестерпимо!

Стоит пожалеть кобылу Тибо. У животных - все это в троекратном объеме.

- Пойдем, - Бланш потянула Тибо за руку, - не сейчас! Потом, вечером!

Губы у нее были цвета шиповника, когда она вернулась к костровищу. И так же точно горели губы у черноволосой служанки, которую Руже де Виллар поймал в лесу за запястье. Но пока Руже развязывал шнурки на штанах (а именно на шнурках была эта часть одежды в одиннадцатом веке!), служанка ловко смылась. Весь отряд остался нравственно безупречным.

- Что там написано, Тибо? - спросил Руже за обедом.

(Обед был походный, сваренный негигиенично и канцерогенно - на костре. Но исключительно из натур-продукта: солонина, пшено, свиное сало, родниковая вода).

- Там? - Тибо посмотрел на древний камень, стоящий прямо у костровища. - По-латыни! Сейчас переведу... ага! "Кто задержится здесь, попадет под власть всех земных соблазнов".

- Заклинание, что ли, какое-то? - спросил Рауд, сын Халлдора.

Тибо и Бланш вспомнили про поцелуи. Руже - про свои шнурки. И все покраснели.

- В любом случае, не стоит задерживаться здесь надолго, - серьезно произнес Руже, - это место без креста. Может, это языческое капище!

- Молитва хранит нас везде, дорогой мой Руже! - засмеялась Бланш.

Она уже пропустила пару кубков вина, и стала не только соблазнительной, но и слабой.

Путников вдруг стал смаривать необыкновенно сильный сон. Они еле удерживали веки открытыми. И последнее, что увидели: конь Рауда, порвав путы на ногах, взгромоздился, наконец, на кобылу.

Кобыла стонала и искусно подмахивала.

"Кто задержится здесь, попадет под власть всех земных соблазнов"...

 

Маленький отряд проснулся только к вечеру. Никакой колдовской мари никто не чувствовал. Все были свежие и отдохнувшие, а из леса благоухало диким медом, шампиньонами, фиалками.

- Какое дивное место! - потянувшись, сказала Бланш, - давайте тут уж и заночуем!

Выхода иного не было. Ночь затягивала небо. Летучие мыши вышли на охоту, и одна незамедлительно запуталась в волосах у темноволосой служанки. Был дикий визг. Руже ловко извлек черную тварь.

- Какая ты, право же, пугливая, детка, - сказала Руже.

Служанка перевела дух после визга. Опасный трюк - грудь у нее была четверка, не меньше. А бюстгальтеров тогда не носили.

- Пойдем в лес, - одним углом рта сказал Руже, -пойдем в лес, котенок, я тебе целый ливр подарю.

Котенок сделал вид, что не против, а сам стал резать окорок и чистить коренья. Руже в тоске пошел в лес один.

В общем-то, все разбрелись.

Бланш разметала свои косы по ковру из фиалок. Это было не просто красиво. Фиалки - древний афродизиак. Они вливают адскую силу и райское наслаждение в кровь любого мужчины.

Горячий корень легко вошел во влажную почву. Бланш вскрикнула, но не от боли, а от восторга. Бланш испытывала влечение только к умным мужчинам. Грустное влечение... от него столько проблем...

День был благоприятный, и семя тотчас дало росток. Даже два, если совсем точно: двойное оплодотворение однояйцевыми зародышами.

Как было от века, мужчину клонило в сон после секса, а даму пробило на умный базар.

- Послушай, Тибо, не будь дурачком! У меня есть с собой опиумная настойка. Один лекарь дал мне ее, великая редкость! Подольем ее в вино этим троим болванам. Они будут спать, как убитые, трое суток. А ты возьмешь оружие и щит Руже, и мы поедем с тобой покорять Палестину. Всем будешь представляться, как рыцарь Руже де Виллар. Завоюем там земли и останемся навсегда.

- Это бесчестно! - растерянно возразил Тибо.

- Ерунда! - воскликнула Бланш. - Господь сам метит избранных. Ты умней этого осла Руже в сто крат. И ты будешь возить за ним щит до старости лет и ожидать, когда твой папашка окочурится и изволит оставить тебе паршивое именьице?

- Я давал клятву верности мессиру Руже, - сказал Тибо, - и я дружил с ним с детства. Мы спали в одной колыбели. Я не могу бросить его на погибель!

- Какая, блин, погибель! - Бланш так раздосадовалась, что стала говорить языком грядущих столетий. - Они проснутся. Очухаются. И вернутся к моему папаше. Он даст им каких-нибудь одров, и они дотыкают до дома. И нечего делать таким умственно убогим в Святой Земле!

- Бланш, - сказал Тибо с чувством. - Я вас очень люблю. Но я так не могу!

Бланш вскочила и поправила на себе платье. Женщина никогда не забудет поправить на себе платье, даже если континенты будут рушиться.

- Называется, мужчина! Вот такие в наше время мужчины! Тряпье негодное!

- Бланш, подожди!

Бланш даже не посмотрела в сторону не выдержавшего пробы.

- Клянусь, что я никогда не выйду замуж, рожу детей без мужа и сама их воспитаю. И буду всю жизнь убеждать дев и дам, чтобы не связывались со слизняками мужского пола!

Бланш гордо ушла.

За ужином все были грустные.

Тибо раздирали надвое любовь и честь. Бланш была горда своим решением. Руже вожделел служанку. Рауд хотел постоянно спать.

Впрочем, спать захотели все.

Ужасно захотели. Безусловно, это чертово место заколдовали какие-нибудь галльские друиды лет тысячу назад!

 

Первой проснулась Бланш. Просто она выпила меньше вина, чем мужчины.

- Дева Мария! Иисусе сладчайший! Черти-дьяволы! - закричала Бланш осипшим от потрясения голосом.

Мужчины вскочили. И не сразу поняли жуткую реальность - так сильно плыли мозги от опиумной настойки, смешанной с вином.

Мечей и щитов с гербами не было. Кошельков на поясах не было. Переметных сумок Бланш - не было.

Не было также ни одного коня.

- Аделина, сучка! - кричала безутешная Бланш. - Ограбила нас и убежала!

Брюнетка оказалась, конечно же, умнее блондинки. Оруженосец Рауда исчез вместе с нею. Служанка посчитала, что рябой норманн навсегда лучше, чем красавец Руже на одну ночь.

Трое мужчин и дама пешком поплелись по пыли. Назад, в замок отца Бланш. Полуденное солнце насмешливо жарило им в спины.

 

Каков эпилог?

Аделина и предполагаемый Эйрик добрались до Палестины. Эйрик сражался доблестно и получил титул барона.

Похотливая кобыла родила жеребенка, который впоследствии был продан графу де Блуа. Граф торжественно въехал на нем в Иерусалим три года спустя.

Бланш тоже родила - мальчика и девочку. По обычаям времени, незаконных детей записал на себя ее отец. Бланш не вышла замуж и всю жизнь посвятила борьбе женщин за их права - ну, там, ходить в церковь без платка, и тому подобное.

Руже де Виллар и Рауд, сын Халлдора много сражались, любили много женщин. В общем, вели нормальную рыцарскую жизнь.

А Тибо всю жизнь возил щит за Руже де Вилларом.

Добродетель - не вознаграждается!

Соблазнам надо поддаваться!

Хотя - это не аксиома...