Самолет мягко подпрыгнул и заскользил по бетонной полосе аэропорта Тянь¬цзиня – одного из трех самых крупных городов Китая, отметив начало моего чет¬вертого китайского вояжа. Юбилейного. Наше сотрудничество с Китайским гео¬логическим университетом началось таким же ярким летним днем ровно десять лет тому назад. Для нас – трех иркутских профессоров, Виктора Давыдовича Маца, Геннадия Феодосьевича Уфимцева и меня - это была необычная первая встреча с древней и во многом загадочной страной, о которой в наших головах сложился клубок странных, запутанных и порой противоречивых представлений. В него вплелись нити, протянувшиеся из глубин культуры, насчитывающей более пяти тысячелетий, давних, еще допетровских споров о разделе границ, нити на¬шей дружбы в 50-е –«…русский с китайцем братья навек…», внезапно и надолго оборвавшиеся на Даманском. И вот новый виток «оттепели» двух совпавших по времени перестроек – российской и китайской: приоткрылись границы, протяну¬лись руки. После обмена рукопожатиями - реальные шаги к сближению.

Наша российская часть «научной сборной» ехала в Китай, чтобы, соединившись с китайской, начать работы по совместному изучению континентальных рифтовых зон. Природа тесно связала нас еще одной нитью – геологической. На территории Сибири Байкал, в Китае – Фэнвэй. Две рифтовые зоны, открывающие богатые на¬учные возможности, две геологические сестры. А вот близнецы ли? В этом-то мы общими усилиями и собирались разобраться.

Первый камень в фундамент нового здания наших научных отношений поло¬жили профессор В.Д. Мац и проректор Китайского геологического университета профессор Ян Вэйжэн. Умный, милый, добрый, обаятельный, глубоко интелли¬гентный человек. Любимец своих учеников. Именно эта любовь его бывших сту¬дентов и аспирантов, разбросанных в разные концы Китая геологической судьбой, помогала нам вести плодотворные научные исследования. Где только ни довелось побывать за эти десять лет: Пекин, Тайюань, Сиань, Гуйлинь, Ухань, Далянь. Спасибо Вам, дорогой наш друг, Ян Вэйжэн, вряд ли судьба могла сделать луч¬ший подарок, чем встреча с Вами. Вот уж поистине «… русский с китайцем ..!».

Судьба в Китае одарила нас дважды. Сердцем и связующим звеном между нами стала очаровательная, веселая, необычайно энергичная Ван Сяолун, зам. главного редактора одного из геологических журналов. Наш переводчик, наш покровитель и добрый ангел. До сих пор не перестаем восхищаться энергией, неутомимостью, организаторским талантом, глубокой тактичностью этой хрупкой женщины. «Ну, вы сейчас за мной…» говорит Ван Сяолун, имея ввиду «пойдете», а мы и про себя, и вслух добавляем: «как за каменной стеной!».

Выходим из самолета. Цепь обязательных рутинных паспортных процедур, и вот мы уже по-настоящему на китайской земле. Дорожные треволнения позади. Об¬легченно и радостно вздыхаем – наши верные друзья ждут нас в холле. Добрый день, дорогой профессор Ян Вэйжэн, добрый день, дорогая, любимая Ван Сяолун – наш «маленький дракон» !

Непривычное безлюдье возле аэропорта. Российский рейс – последний в этот вос¬кресный день. В памяти всплывает картина первого приезда в Китай, в Пекин. Надолго оставшееся послевкусие. Из поезда через обыденный, спокойный зал ожидания выходим на привокзальную площадь. И… шок! Господи, сколько же здесь людей! Буквально задыхаемся от неожиданно нахлынувшего шквала разно¬голосицы, людского потока, моря шуршащих мимо велосипедов, громких гудков автомобилей, зависающих в душном звенящем воздухе. Спиной ощущаем, что каждый пятый на Земле – китаец…

Как недавно это было! Как давно это было! Сколько всего произошло с тех пор и с нами, и с нашими странами! Сколько вместе изучено разрезов и обнажений, на¬писано статей, монография – наша общая гордость. Немногим более года назад задумана новая крупная работа по созданию неотектонической карты Азии. Эта работа снова привела нас в Китай. Впереди три напряженные недели, в течение которых рабочие обсуждения карты, острые бурные дискуссии будут сменяться полевой работой, выступлениями с докладами и лекциями, и главное, мы в пол¬ной мере сможем насладиться общением. За эти годы Ян Вэйжэн познакомил нас со многими прекрасными китайскими геологами: и из геологической службы про¬винции Шанси (г.Тайюань) и провинции Шэнси (г. Сиань) – мы так и не научи¬лись различать их названия на слух; с учеными университетов и китайской Ака¬демии наук.

Два года назад «наша научная сборная» пополнилась и обогатилась академиком Ма Цзундзинем – ныне почетным директором геологического института Сейсмо¬логического бюро Китая. Моложавым, подтянутым человеком с острым глубоким умом и аристократическими манерами. Вместе с академиком в работу активно включились его бывшие и нынешние докторанты. Этим обновленным составом мы и собираемся пробиваться через тернии к созданию нашей карты «нового по¬коления», как любят сейчас говорить в чиновничьих кругах.

В по-южному быстро сгущающихся сумерках едем в гостиницу. Поздним вече¬ром за ужином обсуждаем план наших трехнедельных боевых действий на китай¬ском плацдарме, искренне радуемся теплу новой встречи со старыми друзьями.

Первый этап работы предстоит на побережье Китайского моря. Ночным парохо¬дом - шумным, заполненным веселой толпой китайских туристов, бизнесменов, командированных и прочим людом с чадами и домочадцами, перемещающимся с неведомой для нас целью, добираемся до Даляня, где один из наших коллег – мо¬лодой профессор Ван Джунсю, бывший докторант академика, немедленно вовле¬кает нас в водоворот полевой работы. Изучаем молодые деформации на границе чехла и фундамента странной Китайской платформы совершенно не похожей на своих сестер (и снова близнецов ли?) в других частях мира, в том числе и в Си¬бири. Вместо обширных равнинных пространств – обычных, например, для Си¬бирской или Восточно-Европейской платформ, здесь в Китае – высокие горы с глубокими врезами долин, причудливыми очертаниями хребтов, нередко с кру¬тыми, почти отвесными склонами, на которых обнажаются пласты горных пород смятые в сложные складки, ломающие все наши представления о чехольных платформенных образованиях. Одно слово – Китай! Загадочный и непредсказуе¬мый.

Из даляньской гостиницы с праздничным голливудским названием «Sunshine” каждое утро отправляемся в очередной маршрут, минуя огромный город, выстро¬енный с размахом, изяществом, граничащим с роскошью. В цветном стекле бога¬тых офисов отражаются изысканная россыпь цветов и деревьев, многочисленная, со вкусом выполненная скульптура, густой поток красивых машин, нарядная, ве¬селая толпа, струящаяся по широким проспектам. Город своей дорогой нарядно¬стью напоминает Лос-Анджелес. Особенно по вечерам, щедро залитый огнями. Не покидает ощущение, что гуляешь то по бульвару Сансет, то по бульвару Гол¬ливуд. Но это Китай. Надо отдать должное китайским архитекторам. Создавая сверхсовременные городские ансамбли, они умудряются удачно внести в них тра¬диционные китайские элементы, и бесконечно разнообразить архитектурные формы. Долой унылое однообразие! Все сверкает, светится, переливается, одни витиеватые линии сменяются другими.

Китайские города, как в целом и вся жизнь Китая, неузнаваемо изменились за де¬сять лет китайских реформ. Попав в Пекин четыре года назад после почти шести¬летнего перерыва, мы не могли его узнать. Исчезли такие китайские, знакомые еще по фильмам, узкие кривые улочки, с крохотными грязными лавчонками, бой¬кой торговлей всякой мелочью и снедью, готовящейся здесь же на улице на ваших глазах на полыхающей огнем бочке, имитирующей плиту. Исчезли громкоголо¬сые уличные торговцы, звенящими гортанными криками зазывавшие прохожих, «цыганоподобные», хотя и на китайский манер, представители далеких западных провинций, с темными аскетическими лицами, в длиннополой стеганой, не очень чистой одежде, торгующие «серебряными» цепочками, больше напоминающими оловянные ложки из столовых какого-нибудь российского захолустья, снадобь¬ями от всех известных человечеству болезней, приготовленных из желчи или клыков тигра, змей, никому не ведомых трав и бог знает из чего еще.

На месте всей этой экзотики выросли кварталы высоких, чистых, изысканных зданий, широкие проспекты, зеленые скверы. Толчея и уличные пробки, возни¬кавшие на каждом шагу, рассосались, как по мановению волшебной палочки, прочертившей через огромный город круги скоростных магистралей. Улетучился изматывающий штурм городских автобусов, стареньких, дряхлых, едва ковыляв¬ших через раскаленные перекрестки. Вместо них - комфортабельные двухэтажные красавцы и непрерывающаяся вереница вишнево-красных такси – удобных, деше¬вых, снабженных кондиционерами.

Китайскую перестройку ощущаешь, в отличие от своей доморощенной, весьма зримо. Результаты ее действительно впечатляют. Не только столица, но и отда¬ленные уголки китайской провинции выглядят как одна большая оживленная стройка. Неисповедимая и дисциплинированная китайская душа! Во времена Культурной Революции живо откликнулась на призыв Великого Кормчего раз¬рушить до основания старый мир. Разрушили, и в переносном, и в прямом смысле. Поголодали на руинах ревизионизма и все в едином трудовом порыве двинулись за Дэн Сяопином восстанавливать и обновлять экономику, строить, развивать промышленность и бизнес, взращивать и торговать, не растрачивая силы на критику Мао: «у него было три ошибки и сто успехов». Вот так, тоже по-китайски.

В 90-х начали реализовываться четыре крупные государственные программы: по развитию промышленности и строительства, по поддержке сельского хозяйства и крестьянства, по расширению и укреплению малого бизнеса, по поднятию науки и образования на мировой уровень. Каждая из программ была не просто лозунгом, а финансово обеспеченным проектом. Инвестиции принесли и не менее ощутимые плоды. Все нерентабельные заводы и фабрики были перепрофилированы, не¬редко на их базе созданы крупные международные фирмы, выпускающие элек¬тронное оборудование, компьютеры, бытовую технику, автомобили. На полную мощность работают предприятия химической и легкой промышленности, тяже¬лого и точного машиностроения. Дешевые и снискавшие ранее плохую славу своим низким качеством товары уступили место по-настоящему добротной, но все же китайской продукции. С тоской вспоминаем полки российских магазинов, сплошь заваленные импортными товарами, ярким свидетельством того, что наша отечественная промышленность все еще в большой «раскачке».

Геологическая работа имеет множество преимуществ. Одно из них необходи¬мость и возможность перемещаться из больших городов в маленькие уезды и даже в такую «тьмутаракань», которая в самых смелых мечтах не может приви¬деться ни одному туристу. Череда городов, городков, поселков и деревень про¬мелькнула перед нашими глазами за эти годы. И самой поразительной из всех китайских реформ приходится признать преображение села. Реформа в сельском хозяйстве коснулась каждой крестьянской семьи, которая получила в собствен¬ность надел земли. В ряде провинций, где хороших земель мало, поддержано раз¬ведение рыбы, развитие ремесел. Фарфором, от самого простого до высокохудо¬жественного тончайшего, изготовлением которого занимаются во многих местах китайской провинции, буквально завален весь мир. Разнообразие сувениров по¬ражает самый изысканный вкус, широкий диапазон цен делает их абсолютно дос¬тупными. Искусство резьбы по камню принесло истинную славу китайским ре¬меслам, знаменитым во всем мире. Крестьянская глубинка расцветает. Низкие глинобитные халупы с тростниковыми крышами встречаются все реже и реже, уступая место добротной, не без особого шика, коттеджной застройке. Матери¬альный уровень китайской деревни вырос ощутимо. Конечно, это не значит, что уже сегодня ушли все проблемы, но между той, вчерашней деревней десятилетней давности и сегодняшней – пропасть.

Не завязли в чиновничьем песке и инвестиции правительства в малый бизнес. Тысячи лавочек, магазинчиков, мастерских, кафе, ресторанов и ресторанчиков, гостиниц обслуживают миллионы китайцев и с каждым годом увеличивающийся поток туристов. При огромной людской скученности ни разу не случилось видеть очередей. Недорого и вкусно поесть вы можете ровно в ту самую минуту, как только вспомнили, что уже пора. Выбор огромен. От уличной «забегаловки», где на ваших глазах на странной печи, сооруженной из металлической бочки, извер¬гающей языки живого огня, вам в мгновение ока приготовят множество вкусней¬ших экзотических блюд, до роскошного ресторана, в котором при соблюдении особого ритуала китайской гастрономической культуры вы сможете отведать жа¬реные лягушачьи лапки или личинки цикад, рагу из змеи или черепахи, изыскан¬ные сорта моллюсков или блюда из других даров моря, неисчислимое количество сортов знаменитой китайской тофу . Причем многое из того, что вы пожелаете съесть, до момента вашего заказа еще живо, ползает и плавает в огромных аква¬риумах здесь же, в холле ресторана.

Вообще китайская гастрономическая культура – это отдельная сладостная песня. Вряд ли какая-то другая страна в этом деле может сравниться с Китаем. Знамени¬тая, хорошо мне знакомая, и справедливости ради надо сказать, любимая фран¬цузская кухня меркнет перед количеством и вкусовым разнообразием китайской. Слишком многое здесь зависит от умения и фантазии повара. Считается, что в Китае существует несколько кулинарных систем, принципиально отличающихся друг от друга. Европеец не в состоянии вникнуть во все тонкости этой веками от¬тачивавшейся культуры питания. С трудом, но уже отличаю сычуанский вкус – острейший, от которого на несколько мгновений перехватывает дыхание, и чувст¬вуешь себя огнедыщащим и отнюдь не маленьким драконом, от сладкого чуть ме¬нее острого гуандуньского или кисловато-соленого шансийского. Да, подотстали мы со своими дымящимися, ароматными и вкусными борщами-кулебяками. По¬проще будут. Под натиском 20-25 блюд, которые обычно появляются на круглом китайском обеденном столе, медные трубы гастрономического патриотизма вре¬менно умолкают. Уж чего стоит одна только знаменитая «пекинская утка»! Тут тебе и красота сверкающей золотистой корочки, и отменный вкус, и ритуал, не уступающий «чайной церемонии».

Профессор Ван Джунсю - красивый сорокалетний необыкновенно моложавый ученик столь же моложавого академика Ма Цзундзиня - уроженец Даляня. Китай¬скую всеобщую моложавость, видимо, следует отнести за счет правильного пита¬ния, не иначе. Вместо традиционного молотка, прихватив с собой «note book» со всей необходимой для предварительной демонстрации картографической доку¬ментацией (компьютер в полевом маршруте - это тоже нечто новенькое!), с исто¬вой геологической страстностью и гордостью он показывает нам откартирован¬ные собственной рукой разрезы фундамента и чехла платформы, складчатость срыва, от картин которой у нас просто дух захватывает. До чего все интересно и красиво! А в перерывах между маршрутами подыскивает для нас чудные крохот¬ные ресторанчики с традиционной для побережья морской кухней. До чего все вкусно! Мы как бы невзначай, переезжая от одного геологического объекта к дру¬гому, оказываемся то в рыбацкой деревне, то в крестьянской избе, где стол на¬крыт прямо на кане , то Джунсю потчует нас на берегу Ляодунского залива, то на русской улице знаменитого Порт Артура (сейчас город Люшань).

Порт Артур. Вот уж не думала, зачитываясь в детстве страницами героической обороны, что судьба предоставит мне шанс прикоснуться к историческим камням, подняться на высоты, с которых стреляли по японцам русские пушки, прочесть на лафетах имена солдат, оставленные в те далекие годы их собственной рукой для потомков, а значит и для меня. Так странно, но какие-то ностальгические нотки подступают к горлу, сжимают сердце. Впору поверить в реальность генетической памяти.

Ляодунский полуостров тесно связан с русской историей. Китайский город Лю¬шань до сих пор сохранил осколки архитектуры русского Порт-Артура. Здесь и двухэтажная каменная застройка, такая типичная для российской провинции конца 19 века, и улочки с раскидистыми тополями, до боли напоминающие ста¬рый Иркутск… Правда, в отличие от Люшаня, этого не скажешь о Даляне – тоже основанном когда-то русскими городе Дальнем. Разве, что в память об отдален¬ной нашей причастности к сегодняшнему роскошеству громадного города по¬строена и недавно открыта для зевак и туристов улица России, стилизованная под старомосковскую, а местами и петербургскую архитектуру. Легкая экзотичная для Китая «изюминка».

Нет, ничего русского не осталось в славном городе Даляне, как, впрочем, все меньше и меньше остается в нем и истинно китайского. Западность этого города проступает во всем. И в его нарядных проспектах, и в его дорогих по законам за¬падного маркетинга устроенных магазинах, и в его нарочито по-европейски оде¬тых очаровательных юных жительницах. Кстати об одежде. Далянь – это совре¬менный центр модельного бизнеса Китая. В своей азиатской гордыне он бросил вызов Парижу, Лондону и Милану, пытаясь по праву занять место лидера пока в Тихоокеанском регионе, ну а дальше видно будет. Традиционные дефиле «от ку¬тюр» (большой моды) и «пред а порте» (мода для избранных) проходят не¬сколько раз в год в специально для этого сооруженных зданиях, оснащенных со¬ответствующим оборудованием. Что ж, счастливого вам плавания, дай бог не за¬стрять в снобистской тине. Лично мне работы даляньских модельеров по душе.

Один из демонстрационных залов большой китайской моды разместился на ок¬раине Даляня в прекрасном геологическом парке Тиньши (Золотая отмель). Со¬четание странное, но мне оно тоже нравится. Геологические парки, как и модель¬ный бизнес, совершенно новое явление китайской действительности. Они начали возникать в разных концах страны во второй половине 90-х годов, когда ассоциа¬ция науки и культуры ООН утвердила проект развития в Китае одиннадцати гео¬логических парков, в которых сейчас проводится изучение и сохранение наиболее ярко проявленных геологических процессов. Например, в г. Сиане – это гравита¬ционные обвалы и современные тектонические разрывы, в Гуйлине – нормаль¬ный и обращенный карст. Есть парки палеонтологические, литологические, гля¬циальные. Парк Тиньши демонстрирует структурно-геологические и сейсмогео¬логические изыски природы. Как и в любом другом месте, посещаемом тури¬стами, здесь находится ниша и для бизнеса. В обнажающихся кембрийских отло¬жениях тьма-тьмущая окаменелых трилобитов, обитавших здесь много сотен миллионов лет назад. Самим туристам орудовать молотком здесь запрещено, но вы без хлопот можете купить приглянувшегося «таракана», азартно поторговав¬шись с бойкими женщинами, не хуже палеонтологов осведомленными о ценности того или иного экземпляра.

Этап геологической работы на побережье окончен. С сожалением покидаем гос¬теприимный сверкающий огнями Далянь и ночным поездом отправляемся на Пе¬кин, а уже ранним утром с давно знакомого центрального вокзала перебираемся в комфортабельный альпинистский лагерь в 40 км от столицы. Впереди неделя на¬пряженной работы над картой. Расхождение позиций и поиск компромиссов. Столкновение южного китайского темперамента и северного российского упрям¬ства. А в целом - работа, которой край непочатый, благо вокруг тишина, город¬ские соблазны далеко, ничто и никто не мешает. Шумная кучка юных скалолазов живет в соседнем корпусе. Встречаемся только за обедом и ужином.

В гости наведалась настоящая звезда Ван Юнфун – знаменитый китайский альпи¬нист, покоривший все вершины Джомолунгмы и кроме них все самые высокие пики других материков. Бывший аспирант профессора Ян Вэйжэна. Несмотря на бесспорную звездность, с любовью взирающий на своего учителя. Снимок на па¬мять. Символичное, немножко смешное фото: мы все – «научная сборная» в бе¬лых майках ассоциации альпинистов Китая, а в центре ее председатель, звезда альпинизма – в черной. Мы действительно выглядим белыми воронами на этом празднике юности, выносливости и задора. Единственное, что нас роднит с этим уже незнакомым поколением, так это одержимость в работе, пусть пути ее раз¬личны. Пытаюсь похвастаться своими уже ушедшими в небытие «подвигами» на Восточном Памире. В ответ на сообщение о «взятом» когда-то пятитысячнике - снисходительная, но добрая улыбка.

Суббота. Устраиваем передышку от научных баталий. Недолгий, но как обычно содержательный геологический маршрут в районе Великой Китайской Стены не¬подалеку от Му Тянь Уи - ее менее, чем Бадалинь вблизи Пекина, посещаемого туристами отрезка. Это грандиозное, хотя и оказавшееся в реальности почти бес¬полезным сооружение достойно особого внимания. Построенное более двух ты¬сячелетий назад (в 700 г.до н.э.) оно протянулось на 5660 км (заметьте, расстоя¬ние от Иркутска до Москвы!) по вершинам хребтов на высоте около 1000 м. Ве¬ликая Китайская Стена по праву считается одним из семи чудес света, превосходя по масштабам любое из них: она единственная видна как на ладони даже из кос¬моса. При подлете к Пекину неизменно любуешься фантастическим рукотворным гребнем, бесконечной змеей извивающимся внизу. Грандиозное и странное со¬оружение. Нигде в мире и никогда до этого не сооружавшийся бастион. Что это? Символ беспримерной воинственности? Скорее нет. Китайцы ни когда не отлича¬лись особой страстью к военному ремеслу, хотя именно им принадлежит изобре¬тение пороха. Да и могло ли принести победу такое сооружение, на обслуживание и защиту которого вряд ли достаточно сил даже такой многолюдной страны как Китай. Что было в мыслях ее творцов? Хотели защититься или отгородиться? От¬городиться от чуждой культуры, от проблем, связанных с ее неотвратимым про¬никновением, от ее невежественной агрессивности? Позиция, наводящая на раз¬думья.

В Му Тянь Уи примечательным оказывается, пожалуй, не только сама стена, а и музей ландшафтных камней, тоже поистине чудо. Собранные со всего Китая ка¬менные глыбы причудливых форм и расцветки радуют глаз, успокаивают душу, впечатляют и завораживают. Как человек, влюбленный в камни, всякий раз вос¬торгаюсь, встречая в Китае то их удивительные формы, то «вписанные» в них ма¬тушкой Природой фантастические, чисто китайские пейзажи. Господи, как уга¬дала!? А цветы? Настоящие китайские астры и крохотные круглые «хризантемки» белого и зеленоватого целестина на темном фоне, или вот - кусок жирной, с яр¬кими розовыми прожилками «корейки». Трудно поверить, что все это не творе¬ние рук человеческих, не «нашего ума дело», а поистине творчество божье. По¬нимаешь, насколько велико в действительности древнее восточное искусство лю¬бования камнями – суйсэки, распространившееся из Китая точно так же, как и культура выращивания карликовых деревьев – бонсай, по всему миру. Древние хорошо понимали, что камни могут дать усладу не только глазу, но и духу, и даже уху. Смотритель музея играет для нас какую-то старинную мелодию на «клаве¬сине», сооруженном из подвешенных на тонких веревочках разновеликих камен¬ных пластин. Ландшафтные и пейзажные камни являются одной из статей китай¬ского экспорта в другие страны Тихоокеанского региона и, прежде всего в Япо¬нию, где это искусство в наибольшем почете.

Как странно все переплетается в этой дивной стране! Искусство любования кам¬нями и каллиграфия, философия, поэзия и живопись, воплощающиеся на одном полотне. Бесконечные, необыкновенно ухоженные поля и запущенные свалки по окраинам городов, поселков и дорог, сверкающие сталью и стеклом небоскребы и давно немытые окна офисов и жилых домов. Слишком многое остается за бортом понимания. Жаль! Хотя это не единственная моя проблема. Я и в родной – то стране далеко не все понимаю, а где уж тут сходу проникнуть в столь тонкую ма¬терию как Китай.

Вот уже и картографические согласования закончились, уступив место лекцион¬ному этапу нашего китайского вояжа. Вначале в Пекине, в Геологическом инсти¬туте сейсмологического бюро Китая и в Китайском геологическом университете, а затем в Ухане. Знакомимся с людьми и лабораториями, обсуждаем результаты государственной программы реорганизации науки и высшей школы. В октябре 1999 г. мы видели ее первые шаги. Но тогда на фоне великого праздника 50-летия КНР эта реформа казалась нам больше символом, праздничным салютом. Чем-то коммунистически показным, от чего мы понемножку уже начали отвыкать. И мы, к стыду своему, не вникли глубоко в ее суть. Зато сегодня глотали и впитывали новую для нас информацию, заставляющую глубоко задуматься и о «неисповеди¬мых путях», которыми идут оба наши народа, и о китайской дисциплинированно¬сти, и о нашем исконном «авось…», и бог знает еще о чем.

Проект реорганизации науки и образования был разработан в 1997 г. и сейчас уже можно говорить о его реальных результатах. Он получил название в чисто китай¬ских традициях «Проект 211» - 21 –это 21 век, 1 – это 100 высших учебных заве¬дений. Цель проекта: в 21 веке вывести 100 высших учебных заведений Китая в первый ряд университетов мирового уровня. Сейчас в Китае более 1000 универ¬ситетов и институтов разного профиля. Большая их часть принадлежит Мини¬стерству образования, меньшая финансируется различными ведомствами или ад¬министрациями провинций.

Среди вузов был объявлен конкурс и по его результатам отобрано только 30 из них. В итоге все они независимо от прежней принадлежности попали под юрис¬дикцию Министерства образования. Вузы, выигравшие конкурс, получили допол¬нительное финансирование, которое могут потратить лишь на три главные статьи расходов: создание лабораторий мирового уровня, предполагающее покупку но¬вейшего оборудования, компьютеров, соответствующий этому оборудованию ре¬монт помещений; оплата зарубежных командировок, стажировок преподавателей, обучение за рубежом аспирантов и докторантов, приглашение для обучения ве¬дущих специалистов из зарубежных вузов и научно-исследовательских институ¬тов; строительство и ремонт жилья и студенческих общежитий.

Предполагается поэтапная реализация программы, которая во времени растянется на все столетие. Однако первые результаты реформирования деятельности вузов видны уже сегодня. Их можно проиллюстрировать на примере нашего многолет¬него научного партнера Китайского геологического университета, исторически расположенного в двух городах, Ухане и Пекине, и вошедшего в число 30 лучших вузов страны. Подготовка к конкурсу потребовала в свое время от университета больших материальных вложений, которые могли бы обеспечить ему соответст¬вующий уровень. Необходимые средства, составившие (!) 10 млн. долларов США (80 млн. юаней), были выделены Министерством геологии и природных ресур¬сов. Именно ему до недавнего времени принадлежал университет. Да, помнят ки¬тайские геологи свою «alma mater», и их благодарность ей весьма ощутима!

На эти средства университету удалось построить новое современное здание биб¬лиотеки, центр научно – технического обмена, где, кстати, в 1997 г. проходил ряд заседаний 30-го Международного Геологического Конгресса. Созданы аналити¬ческий центр и центр языковой подготовки, выросли общежитие на 5 тысяч мест, две новых современных столовых на четыре тысячи мест каждая, были отремон¬тированы учебные корпуса и старые общежития, построено несколько стадионов, спортивных площадок, картинговая дорожка, разбиты скверы, приведены в поря¬док посадки цветов и кустарников, сделаны фонтаны. Прямо китайский Гарвард. Ничего не скажешь, размах!

Одновременно обновили компьютерную базу и приобрели ряд новых приборов и оборудования, создали геммологический институт, реорганизовали и упорядо¬чили внутривузовскую структуру. Так, несмотря на профильность вуза и его при¬надлежность к Министерству геологии, были открыты специальности, напрямую не связанные с геологией. Например, новые информационные технологии, техно¬логии защиты окружающей среды, геммология, менеджмент, экономический ме¬неджмент.

Источники финансирования разные. Это и бюджет, и плата за обучение со всех, но дифференцированно. Со студентов попавших на бюджетные места 1000 юаней в год (120 $), с коммерческих студентов – 20 тыс. юаней за весь срок обучения (3,5 тыс. $). Те студенты, которым предоставляется право «бесплатного» обуче¬ния, обязаны проработать в геологии, оплатившей их образование, не менее трех лет. Стипендия - только отличникам, около 1000 юаней в год. Преподаватели получают дополнительные к зарплате деньги из научных фондов. Гранты выиг¬рывать, в отличие от наших, не только престижно, но и выгодно. Личная зарплата руководителя проекта составляет 2% от суммы гранта, 10 % отчисляются универ¬ситету, 2% - институту (по нашим меркам – факультету). Обычная сумма грантов около 200 тыс. юаней (25 тыс. $) важные проекты не менее 800 тыс. юаней (100 тыс. $), проекты государственной важности до 10 млн. юаней (1,2 млн. $).

Все эти мероприятия позволили укрепить положение университета и выиграть в первом туре конкурса, войдя в ряд 30 лучших вузов страны. Победа в конкурсе позволила получить дополнительное финансирование в размере 12 млн. долларов (100 млн. юаней), теперь уже не от министерства, а в рамках государственной программы. Выделенные средства были, прежде всего, истрачены на создание ряда лабораторий. С интересом, любопытством и, не скрою, с легкой, хотя и вполне отчетливо скребущей завистью перехожу из одной лаборатории в другую. Ах, какие прекрасные работы можно здесь развернуть! Вот аналитическая лабо¬ратория. Она оснащена новейшим английским масс -пектрометром ISP-MS, обла¬дающим весьма высокой чувствительностью и сверхвысокой точностью измере¬ний, что дает принципиально новый уровень решения аналитических задач. Тут же прикидываю, мы могли бы поставить и решить вместе с китайцами хорошую геоэкологическую задачу, взаимополезную для обеих стран, особенно учитывая катастрофический уровень экологии в Китае, да и наши собственные все возрас¬тающие проблемы. Это может быть районирование загрязнения вод Байкала, как потенциального источника снабжения чистой пресной водой Азиатского региона, или решение вопроса об антропогенных и природных загрязнителях. Реализация подобной задачи пока еще возможна только в Сибири. «Калькулятор» под рыжей моей шевелюрой уже спрогнозировал, что в будущем это могло бы принести ре¬альные деньги, например при прокладке нефте- и газопроводов. Останавливаю свою разыгравшуюся фантазию. Что-то уж больно рано я на чужих пирогах раз¬мечталась!

Ну, а хозяева, видя мой живой интерес, рады и еще кое-чем похвастать. Лабора¬тория рентгеноструктурного анализа с новейшим рентгеновским рефрактометром, одним из важнейших приборов для неразрушающих методов диагностики кри¬сталлов. В голове снова идея мелькает: и эту установку обратить на общее благо, например, для решения совместных геммологических, минералогических или петрологических задач генетического плана.

А вот и еще один сюрприз, ну это уж совсем моя слабость – лаборатория абсо¬лютного возраста с использованием для датировок методом Ar/Ar новейшего ев¬ропейского прибора IMGG, обладающего весьма высоким верхним порогом опре¬деления возраста (до первых десятков тыс. лет). Опять мысли в голове шуршат и в планы фантастические складываются. Можно, хотя и сложнее, чем в первых двух случаях, поставить и решить несколько совместных задач. Например, по опреде¬лению возраста и эволюции тектонических движений и деформаций в сходных, но вызывающих споры тектонических структурах Сибири и Китая. Или решить задачу хронологии базальтовых излияний на территории рифтовых зон Байкаль¬ской и Фэнвэй. Да, работать с китайцами становится все интереснее!

Кроме трех перечисленных в университете появились и другие лаборатории, на¬пример бурения, химико-аналитическая, полностью переоснащена новейшим оборудованием лабораторная база геммологического института. Большое количе¬ство преподавателей, аспирантов, докторантов имело и имеет возможность для кратко- (до нескольких месяцев) и долговременных (более года) стажировок в ве¬дущих вузах мира. Повышению квалификации уделяется колоссальное внимание.

Делается активная попытка поднять и обучение студентов на принципиально но¬вый уровень. Мы об этом тоже и думаем, и говорим, но пока это больше деклара¬ции и программы, до реалий еще далековато. А вот китайцы постоянно пригла¬шают для чтения лекций зарубежных специалистов. Сейчас два американских профессора читают лекции по геотектонике, российский - по петрологии. Для лекторов и студентов одно обязательное условие - лекции читать только на анг¬лийском языке без перевода. Ректорат пытается «убить двух зайцев»: дать уче¬никам представление о мировом уровне исследований и осуществлять их посто¬янный языковой тренинг.

Естественно, что и первое, и второе не для «массового» студента. И с этим об¬стоятельством связано еще одно внутривузовское мероприятие. Лучшие студенты на втором курсе объединяются в особую группу, названную «Группой фундамен¬тальной подготовки». Для обучения этой группы выделено специальное, более высокое финансирование (выше оплата труда преподавателей, выше стипендия студентов). Именно из них готовят научный цвет нации 21 века. Они учатся по особой программе, включающей углубленное изучение основополагающих обще¬образовательных (физика, химия, математика и др.) и специальных дисциплин. Количество дисциплин меньше, чем в обычном учебном плане, а количество ча¬сов на каждую из них - больше. Предполагается, что кадровая политика универ¬ситета будет опираться именно на них.

Вообще вопрос о научно-техническом кадровом потенциале - один из ключевых в Программе 211. Решение этого вопроса осуществляется опять с истинно китай¬ским размахом. В Северном округе Пекина сосредоточено более 10 университе¬тов, среди которых кроме Китайского геологического, расположены и Китайский политехнический университет Чинхуа, и Пекинский государственный универси¬тет, вошедшие в первую тройку вузов страны. Проспект, к которому примыкают вузы превращен в городской район развития новых информационных техноло¬гий. Территории университетов соединяют городские кварталы, где локализованы наиболее мощные компьютерные фирмы, фирмы, разрабатывающие программное обеспечение и занимающиеся внедрением его в промышленность, различного рода информационные центры, в том числе и международные. Магазины торгуют исключительно компьютерами, комплектующими, программными продуктами. Правда жителям этого района теперь уже купить колбасу с капустой труднее, чем компьютер, но полагаю, и эта проблема рано или поздно утрясется.

Высококвалифицированные специалисты-«компьютерщики» приглашаются в этот компьютерный рай со всей страны и из-за рубежа. Прописка для них в Пе¬кине открыта. Зарплата самая высокая по стране в бюджетной сфере - до 30 тыс. юаней (около 4 тыс. $ в месяц). То есть государственная программа предусматри¬вает создание и развитие социальной инфраструктуры и особой среды для взра¬щивания нового поколения китайцев, способных успешно осуществлять экспан¬сию в мировое научное и экономическое пространство. России стоит крепко за¬думаться, поскольку это для нее далеко не мифическая угроза.

Естественно, проводящиеся реформы не могут не вызвать серию вопросов. Глав¬ным из них является судьба тех 900 вузов, которые ни при каких обстоятельствах не смогут попасть в первую сотню, а, следовательно, логика подсказывает, что их отставание от вузов- лидеров со временем будет неуклонно, а подчас и катастро¬фически расти. Согласно программе 211 судьба этих вузов развернется по одному из трех сценариев. Сценарий первый - оптимистический. Небольшие, но содержа¬тельно значимые вузы сольются с более крупными университетами по террито¬риальному или профильному принципу. Сценарий второй - обнадеживающий. Крупные вузы содержательно значимые для провинций, перейдут с государствен¬ного финансирования на местное, или, оставаясь в системе министерства образо¬вания, будут получать дотации от администрации и промышленных предприятий провинций. Сценарий третий – драматический. Часть вузов не выдержит конку¬ренции и будет закрыта.

По свидетельству моих китайских коллег - профессоров уже сейчас началось зна¬чительное оживление в ранее не очень престижных вузах. Руководство, занявшее активную позицию, нашло и продолжает находить источники дополнительного финансирования. За последние 3-4 года финансовое положение и материальная база этих вузов выросли в несколько раз.

Поскольку у нас аналогичный переход в образовании от количества вузов к их качеству не за горами, то и нам надо уже сегодня подумать об активных и эффек¬тивных шагах, которые позволят войти в первую сотню, а не остаться среди 900 барахтающихся с протянутой рукой. Внутривузовской жесткой экономией средств здесь не обойтись, надо искать серьезные инвестиции для заметного об¬новления, как это сделал Китайский геологический университет не дожидаясь «когда гром грянет».

Вспоминаю наш неосвоенный по настоящему Клондайк – нашу базу геологиче¬ских практик в Черноруде. Место сказочное и в ландшафтом, и в геологическом, и в археологическом, и в этнографическом, и бог его знает, еще в каких смыслах. Одно слово: Клондайк – золотое дно. Только черпать это золото мы как обычно не спешим. Не приспело видно! Хотя заинтересовать зарубежных партнеров в проведении здесь международных студенческих практик дело более, чем простое. Двухчасовая вдохновенная песня об уникальной геологии, уникальном ланд¬шафте, этнографической экзотике и археологических диковинах с одновремен¬ной экскурсией по действительно дивным местам. И инвесторы навеки наши. И базу нашу полюбят. И деньги дадут. А уж на паритетных началах, базу эту на со¬временный лад перестроив и оснастив долгие годы можно жить и интересно, и безбедно, конкурс какой-никакой шансы выиграть появятся, да и лишней копейка никогда не бывает.

Конечно для ученого деньги – это мусор. Он - Ученый и Педагог с большой бу¬квы - привык думать по большей части о Вечном. А я все что-то больше о мир¬ском. Китайцы мирского тоже не чужды, поскольку за свою социальную вузов¬скую сферу они не менее крепко взялись, чем за перестройку науки и образова¬ния. До начала реформирования заработная плата профессорско-преподаватель¬ского состава составляла 1-2 тыс. юаней в месяц (около 125-250 $) , учебно-вспо¬могательного персонала менее 1000 юаней и по всей стране для всех вузов была примерно одинаковой. Сейчас она находится в прямой зависимости от статуса вуза – чем выше рейтинг вуза, тем выше зарплата. Так, например, в Китайском геологическом университете, вошедшем в ряд первых 30 вузов, зарплата профес¬сора составляет 2,5-4,5 тыс. юаней в месяц (300-550 $).

Опосредованно реформирование высшей школы связано с двумя государствен¬ными социальными программами «Надежда» и «Матери Китая». Первая направ¬лена на материальную поддержку образования детей из малообеспеченных семей и детей из слабо развитых районов Западного Китая, в том числе и за счет част¬ных пожертвований на образование. Эта программа дает возможность получить как минимум обязательное для Китая 9-летнее образование или полное среднее 12-летнее, не являющееся обязательным, но позволяющее продолжать образова¬ние в вузе. Программа существенно увеличила приток абитуриентов. А это и для китайцев важно. У них ведь демографический кризис запланирован. Сокращение рождаемости – важная государственная задача. Не легко прокормить растущее в геометрической прогрессии население. Разрешение на брак можно получить лишь по достижении девушкой 23 лет, а юношей 25. Студентам жениться запрещено. А завести ребенка… Мало того, что только одного , так еще и разрешение надо полу¬чить, и родить его в точно означенный в разрешающем документе срок. Се¬годня получил разрешение жениться - женись. Женился – подавай заявление на прибавление семейства. И глядишь, года этак через три-четыре и очередь твоя по¬доспеет, если к тому времени не разведешься, разумеется.

Вторая программа связана с поднятием престижа и роли женщины. Она выдви¬нута единственной женщиной в должности зам. председателя правительства КНР Чэн Мунхуа. Ну, тут мы просто как близнецы - и у нас в правительстве дамы считанные, и тоже сеют «разумное, доброе, вечное…». Эта программа преду¬сматривает материальную поддержку девочек, стимулирование их к получению высшего образования. Сейчас процент девушек в вузах Китая много ниже, чем юношей. С одной стороны, программа призвана полностью ликвидировать без¬грамотность, особенно в Западном Китае, с другой, опять-таки способствовать притоку абитуриентов в университеты страны. И вот, ведь что интересно, рабо¬тает программа.

Поскольку не существует обязательного распределения выпускников, то и прави¬тельство, и администрация вузов пытаются решить эту проблему хотя бы час¬тично. Университеты два раза в год проводят «ярмарку выпускников», на кото¬рую съезжается большое количество заинтересованных представителей промыш¬ленных предприятий и фирм. Государство со своей стороны дает льготы выпуск¬никам вузов, готовым поехать на работу в Западные районы Китая. Например, по¬сле трех лет работы в одной из западных провинций молодой специалист полу¬чает право прописки в Пекине или любом другом городе восточной части страны.

Поддерживают молодых специалистов и обеспечивают их работой еще три новые Государственные программы, ориентированные на развитие Западных провинций Китая. В первую очередь это прокладка канала с юга от р. Янцзы на север до г. Тянцзыня. Во-вторых, это строительство газопровода с Запада Китая в Шанхай. И в третьих, сооружение железной дороги в Тибет от Пекина до Лхасы.

Таким образом, на мой взгляд, реформирование высшей школы Китая начато и проводится весьма радикальными методами при высокой заинтересованности и прямой поддержке правительства, главная цель которого - не бросить образование как щенка в воду «на выживание», а обеспечить хорошими плавсредствами, спо¬собными вывести образование на принципиально новый простор. При всех воз¬ражениях, которые могут возникнуть, и, в сущности, лежат на поверхности, ре¬зультаты реформы, скорее всего, окажутся весьма действенными, поскольку под¬ход в науке и образовании от «количества» к «качеству» абсолютно верен. Реаль¬ность осуществления цели проекта возрастает в связи с общей государственной политикой и программами лишь, опосредованно связанными с высшей школой.

Главным «подводным камнем» на пути реализации Проекта 211 мне представля¬ется чрезмерное увлечение закупкой новейшего очень дорогого оборудования, для эффективного использования которого необходимо соблюдение некоторых дополнительных условий. Прежде всего, нужны высококвалифицированные спе¬циалисты для его эксплуатации, затем - не менее высококвалифицированные спе¬циалисты для постановки задач соответствующих классу и возможностям этого оборудования, и, что не маловажно, координация как в покупке оборудования, так и в его эксплуатации между вузами и научными учреждениями. Пока первое, второе и третье у наших китайских коллег, по крайней мере в Китайском геологи¬ческом университетете, отсутствует, хотя всем хорошо известно, что нет боль¬шего врага у новейших приборов и оборудования, чем время.

Анализируя происходящие в китайском образовании реформы, отчетливо понимаю, что мы имеем очень хороший шанс для развития собственных научных идей, которых у нас, в отличие от оборудования, достаточно, если мы продуманно и умело будем осуществлять кооперацию с наукой и образованием Китая. В то же время, если мы сегодня, немедленно не будем активны в этом вопросе, то быстро и неумолимо отстанем и от китайского, и от мирового уровня науки.

…Ужинаем со старым знакомым - профессором У Ганьго, недавно назначенным ректором Китайского геологического университета в Пекине, и его новой адми¬нистративной командой. Симпатичный, радушный хозяин охотно делится с нами свалившимися на него проблемами. Пекинская и уханьская части некогда единого университета сейчас находятся в «бракоразводном процессе», который, как из¬вестно, всегда болезнен. Приходится всерьез думать о новом браке. По любви или по расчету? Что тут посоветуешь? Отшучиваюсь: «счастливый брак по любви – это когда расчет верен». Шутка весело принята. Ах, как мне нравятся китайцы за их неистребимое чувство юмора, уж больно не люблю сугубых людей! Расстава¬ясь с У Ганьго, договариваемся о новых контактах, и так хочется чтобы все эти договоренности воплотились в жизнь.

Прощальный вечер с большей частью российско-китайской «научной сборной». В Ухань уезжаем только с Ян Вэйжэнем и Ван Сяолун – старой дружной пятеркой. Пекинские коллеги академик Ма, профессор Ван с его очаровательной женой и столь же очаровательной дочкой, докторант Не в последний вечер перед расста¬ванием собрали всех нас в концертном зале Государственной пекинской филар¬монии. Долго в большом секрете от нас держали название концерта, собираясь доставить нам двойную радость не только от музыки, но и от темы - «Подмос¬ковные вечера». Да, сохранилась и в китайских душах ностальгия по дружбе 50-х! После действительно отменного концерта - теплое краткое прощание до нового свидания, теперь уже в России. Я буду скучать о вас, и о своем китайском имени – «Кая», которым вы меня нарекли, до неузнаваемости сократив мою слишком длинную для китайского уха фамилию, а я за эти годы уже успела полюбить его краткое и нежное звучание.

Ухань встретил нас умопомрачительной жарой. Ну и климат! Недаром китайцы называют этот город печкой. Летом при высокой влажности духота просто изма¬тывающая. Зимой, напротив, изматывает промозглая сырость, несмотря на то, что столбик термометра не опускается ниже плюс10-150. Солнечных дней много, по¬этому отсутствие отопления, характерное для многих южных мест, жители ком¬пенсируют либо кондиционерами, которые то охлаждают, то согревают в зависи¬мости от потребности, либо солнечными батареями, в обилии покрывающими крыши домов.

Ухань – это три отдельных города, раскинувшихся на огромной территории по берегам р. Янцзы и слившиеся в итоге развития в один громадный мегаполис. Одна его часть – это крупный торговый район, другая – промышленный, третья –интеллектуальный. В третьей части сосредоточено большое количество универси¬тетов, в том числе и одна из ныне «разводящихся» половин Китайского геологи¬ческого. Некоторые из них, например технический, расположены на берегах не¬больших озер в огромных роскошных парках с вековыми деревьями и каким-то совсем не китайским, а скорее английским обликом и укладом. На многочислен¬ных скамеечках, раскиданных по парку сидят студенты с книгами и тетрадками. Такой вот местный Оксфорд.

Вообще китайское студенчество сильно отличается от нашего. Китайская моло¬дежь давно и твердо усвоила: «Знание – сила. Незнание – могила». Из трущоб и нищеты к зарплате в 4 тысячи долларов можно добежать, только обладая бесцен¬ным грузом эрудиции и глубоких профессиональных знаний. Читать им лекции - удовольствие. После задают столько вопросов, что, кажется, выжимают и выса¬сывают тебя до последней нитки. И вопросы- то какие!

В 6 утра студенческий городок, как, впрочем, и весь Китай, просыпается. В стране единое пекинское время всюду - с востока на запад и с севера на юг, без учета часовых поясов. Дружными рядами вместе со всем китайским народом, студенчество высыпает на улицы, в парки, скверы, на спортплощадки и стадионы на зарядку. Потрясающее зрелище: с 6-00 до 6-30 вся страна размахивает веерами и лентами, разминая мышцы и суставы, всерьез готовясь к грядущему трудовому дню. Ну, лентяи, как, впечатляет? Лично меня – жуткую лентяйку по поводу вся¬кого рода физических упражнений, очень. В 8-00 завтрак, в 12-00 – обед, в 18-00 –ужин. Твердо и неукоснительно. «Война войной, а обед по расписанию!». В про¬межутках между этими приятными занятиями – труд. Уж что-что, а трудиться ки¬тайцы умеют! Обязательные аудиторные занятия в университете с 9-00 до 17-00 с перерывом на обед, разумеется. Но и по вечерам после ужина все аудитории за¬полнены. Самостоятельные занятия, подготовка к завтрашним семинарам, колло¬квиумам, лекциям. Если уже готов, беги на раскиданные по всему университет¬скому городку спортплощадки или стадионы, в картинговый клуб или на озеро – носиться на параплане. Всем хватает места и занятий, несмотря на то, что все без исключения студенты в обязательном порядке должны жить в общежитии, даже в том случае, если твои родители - преподаватели этого же университета и их дом в двух шагах от учебных корпусов. Таков порядок. Женские и мужские общежития строго отдельны.

И вот, что удивительно, ни разу не видела бездельно шатающихся, скучающих, не знающих, чем себя занять, и, боже упаси, выпивающих студентов. Все заняты, все при деле. Твердо знают – лучшая работа достанется лучшим из лучших!

Воскресенье. Университет открыт, хотя занятий нет, и все аудитории и библио¬течные залы заполнены. Тихо и сосредоточенно работают. Опять на ум приходят печальные мысли о будущем Сибири…

Какой-то невообразимый виток сознания от дум о будущем в мысли о прошлом. Как в таком далеком от столицы месте, в таком-то климате мог возникнуть этот университетский рай? Что занесло в такую не лучшую из китайских провинций всех этих профессоров и студентов? Почему уханьская часть Китайского геоло¬гического университета это четырнадцать тысяч студентов, тогда как пекинская - только пять? Оказывается все очень просто. Этот «раздвоенный» университет – один из многочисленных осколков интеллектуального корабля, разбившегося о рифы ревизионизма. Мудрой рукой Великого Кормчего «университетский ко¬рабль», загруженный столичной интеллектуальной элитой был отправлен в про¬винцию. Борьба с оппортунизмом- ревизионизмом не на жизнь, а на смерть. Ин¬теллигенция должна знать свое место. Из столицы - на трудовое воспитание, в гущу сознательных трудящихся масс. Что там человеческая жизнь – песчинка в бурном море революции!

Дадцзыбао, хунвейбины. Эти слова из чужого далекого прошлого, словно кости, прочно застряли в моей памяти. Здесь, в Китае, они обросли «мясом», приобретя абсолютно конкретные черты. Наша милая Ван Сяолун, тогда молодой специа¬лист была вынуждена уехать из Пекина в Ухань вместе с маленьким сыном и 20 (двадцать!!!) лет прожить вдали от мужа, оставленного распоряжением властей в пекинском осколке университета. За двадцать лет виделись не так часто. Спраши¬ваю, нет ли у нее личной обиды на Мао, по сути сломавшего лучшие годы ее жизни. Достойный ответ, вызывающий глубочайшее уважение: «Нет. Я ведь сама помогала партии, хотя и не была коммунистом. По личному убеждению, без при¬нуждения. Сама была в рядах хунвейбинов. Как одержимая, вместе со всеми вска¬кивала по ночам с постели, бежала, скандировала, поддерживала или клеймила. Сама писала листовки и дадзыбао. Как я могу винить кого-то?». Да, кусок жизни целого поколения, спаянный с историей Родины Ван Сяолун, которую она любит, и которой, несмотря на эти двадцать лет, искренне гордится. Виток истории. Не стереть, не выбросить, не забыть. Принять и идти дальше. Дальше, потому что и сам стал другим, и неузнаваемо изменилась твоя страна. Что толку теперь в обви¬нениях и жалобах. Урок получен и усвоен. Жизнь продолжается. А вера в комму¬низм? – Да мало ли мифов как чешуя соскользнуло за историю с человечества. Вот и еще один отдаляется и уходит в небытие, даже в Китае.

В раскрытые окна теплохода, на котором идем вверх по Янцзы, врываются струи почти горячего воздуха, а в фотоаппаратах одна пленка сменяет другую с быстро¬той, явно опережающей наши финансовые возможности. Однако удержаться слишком сложно. На вальяжно проплывающей мимо набережной города Ичан живое свидетельство необычайной терпимости китайцев к религии: рядышком парят в надвигающихся сумерках два храма – буддистская пагода и лютеранская кирха. Вереница теплоходов, почти одновременно с нами отошедших от причала, вьется впереди нас и тянется за нами длинным шумным и дымным шлейфом, уст¬ремляясь к шлюзу, который через полчаса выбрасывает всех нас на простор ши¬роко разлившейся Янцзы, открывая путь в неизведанное.

Знаменитые на весь мир «Три ущелья» - природный памятник мирового значе¬ния. Мимо окон теплохода проплывает в отвесных стенах роскошный геологи¬ческий разрез, а ландшафт вокруг настолько фантастичен, что кажется ирреаль¬ным. В уезде с до странности лаконичным названием У (немедленно вспомина¬ется роман Замятина «Мы») пересаживаемся на крохотное суденышко, чтобы подняться на нем по р. Танин - одному из бурных горных притоков р. Янцзы. Плоскодонное суденышко едва-едва движется вверх по течению, переваливаясь с боку на бок, обходя пороги и перекаты, то справа, то слева.

Вдоль практически отвесной стены на высоте 15-20 м над водой видны два ряда небольших квадратных отверстий – следы древней дороги – настила-овринга, ка¬кие мне не раз приходилось видеть на Памире. Овринг на афганской стороне Пянджа тянется почти на 30 км. Даже смотреть страшно, как по узкому настилу из камней и веток проходят люди и ведут за собой в поводу осликов с поклажей, а уж идти самой… Но куда деваться, ходила. Душа в пятках, глаза прищурены, благо на таджикской стороне овринги не более нескольких сотен метров. Но и этого хватало для дневного стресса и многолетних воспоминаний.

С удивлением выясняю, что овринги в бассейне Янцзы - часто не караванный, как на Памире, а последний путь. Оказывается, здесь на протяжении двух с лиш¬ним тысячелетий существовал особый обряд погребения. Мертвых хоронили в специальных нишах, которые сооружались на крутых бортах ущелий. Именно к ним и вели эти тропы скорби длиной в общей сложности более 500 км.

Лодка причаливает к берегу. Дальше примерно полкилометра пешеходного мар¬шрута. Как всегда, вдоль туристской тропы бойкая торговля сувенирами. Чего только здесь нет! Масса каменных и гипсовых имитаций традиционных китай¬ских резных украшений, предметов буддистского культа, всевозможные четки, подвески, мелкая бронзовая пластика, открытки, веера, картинки… Все это аме¬риканцы именуют одним емким словом «trash». А мне доставляет огромное удо¬вольствие перебирать и разглядывать все эти дешевые занятные вещички. Точно так же как в Париже я люблю бродить вдоль книжных развалов, более ста лет тому назад прочно обосновавшихся по обоим берегам Сены. Трогая корешки ста¬рых фолиантов, перебирая старинные фотографии и открытки – вещи, принадле¬жавшие кому-то бог знает когда, ощущаешь свою сопричастность к незнакомой и так до конца и не понятой тобой культуре. Нет-нет, да и наткнешься на что-то нежданное, но как будто собственно тебя здесь дожидавшееся.

Среди огромного числа разнообразных, а в целом узнаваемых сувениров вдруг вижу никогда ранее не встречавшуюся мне вещь. Искусно вырезанная человече¬ская ладонь, на которой примостилась симпатичная обезьянка с серьезным, ум¬ным лицом. Эта запыленная миниатюрка явно давно заждалась именно меня. Как и множество других – она символ, связанный с китайским эпосом. Единение че¬ловека и умной обезьянки олицетворяет мудрость, смелость и доброту. Пусть этот серьезный, немножко грустный зверек в объятиях теплой человеческой руки и мне, как тому древнему мудрецу- путешественнику, который прошел с ней по всему Китаю, принесет удачу.

Как ни печально, но вся эта красота в долине р. Янцзы скоро просто перестанет существовать. Уйдут под воды водохранилища три больших ущелья и три по¬меньше на р. Танин, и три совсем крохотных на одном из притоков Танина. Будут затоплены сотни маленьких и больших населенных пунктов. Не много не мало, а десять миллионов человек вынуждены будут переселиться, уйти с насиженных мест, где родились и жили их предки, где они растили своих детей, где у них есть какая-то работа. Люди с тревогой ждут окончания строительства огромной дамбы, которая зарегулирует сток реки, и появится возможность избежать катаст¬рофических наводнений. Наводнения временны, а вот переселение – это навсегда. Для покупки нового жилья государство дает жителям некоторые дотации, но их явно недостаточно, примерно 30% стоимости жилья придется возмещать самим. Глядя на грязные узкие улочки городка Фэндзе и скудный достаток его жителей трудно себе представить, где эти люди найдут нужную сумму.

На теплоходе возле Фэндзе нас обступает плотная шумная толпа торговок суве¬нирами. И без того дешевые веера, копеечные стеклянные бусы и прочая дребе¬день предлагаются за один – два юаня. Маркетинговый натиск как обвал – от него невозможно уклониться. Покупаем то, что нам вовсе не надо. Но уж больно ак¬тивны и колоритны продавщицы, и слишком зримо ощущаешь глубокую нищету этих людей. Какие уж там новые квартиры?

Кстати сказать, даже в крупных городах, где материальное положение жителей несравнимо выше, судя по всему, проблемы продажи и покупки жилья несо¬мненно существуют. Нельзя не заметить, как много квартир пустует во вновь от¬строенных городских кварталах, делая по вечерам их чуть-чуть жутковатыми. Строительство на перспективу? Или может быть это высоко поднятая планка пра¬вительственной миссии: «пока еще не дотянулись, но есть до чего дотянуться и обязательно дотянемся»? Или..? Нет, не только Россию, но и Китай «аршином общим не измерить…». В ближайшие двадцать пять лет нового столетия страна собирается встать вровень с экономически развитыми западными державами. И люди должны в это верить, и должны стремиться в это светлое завтра, начиная со стремления собственной рукой зажечь свет в собственных квартирах этих домов, кварталов и городов будущего, сегодня еще до конца не обжитых. Дважды за эту поездку мы видели символы этой устремленности из прошлого в будущее. В Да¬ляне, на самой крупной площади Азии к морю ведет «дорога», на которой отпе¬чатаны следы тысяч людей, идущих вперед, в грядущее. В Пекине – «Купол Ты¬сячелетия». Грандиозный музейный комплекс, сооруженный к встрече 2001 года. И здесь тоже «дорога», на которой отмечены главные вехи истории минувшего тысячелетия, «дорога», как и в Даляне устремленная в светлое «завтра».

Янцзы - Великая китайская река. Действительно великая, поскольку, спустившись с вершин Тибета, и протянувшись на 6500 км до Желтого моря, поит, кормит и дарит жизнь миллионам людей веками обитавшим на ее берегах. Эта река свиде¬тель многих драматических и трагических страниц истории, смены династий, культур, их взлетов и падений. Китаю кроме Янцзы досталась и еще одна не ме¬нее великая река – Хуанхэ. Она рассекает огромное плодородное лессовое плато, неся массу тяжелой желтой взвеси – Желтая река. Реки, великие и малые – сердце и стержень Китая. Они определили с доисторических времен ход и уклад жизни его обитателей. Перебираю старые, сделанные еще в наш первый приезд фото¬графии. Мы всей командой стоим на высоком берегу Хуанхэ у камня, надпись на котором свидетельствует о находке здесь древнего человека – синантропа. Не от¬сюда, не с этих ли берегов все мы разбрелись по миру?

А вот и еще одна удивительная фотография из нашей первой поездки в 1991 году. На ней странным образом запечатлелся настоящий мираж. Во время геологиче¬ской экскурсии в провинции Шанси возле какого-то буддистского храма с яркими красными колоннами вдоль фасада мы увидели старое, почти до земли наклонен¬ное дерево, длинный ствол которого горизонтально завис, вытянувшись на не¬сколько метров. Хозяева обрадовано объясняли, что если встать под этим дере¬вом, то счастье и здоровье обеспечены нам на долгие годы. Встали. Фотоаппараты щелк, щелк. И вот на снимке чудо: храма не видно, а его колонны, отразившись в раскаленном воздухе, парят рядом с нами и с этим деревом счастья. Как много в нашей жизни миражей, которые мы принимаем за реалии, и как много реалий, растворяющихся несбывшимися миражами…

Вечером, возвращаясь в г. Ичан, проплываем мимо грандиозной стройки. Мираж или реальность? Но, так или иначе, она - большая гордость китайцев. Утвер¬ждают, что это будет самое крупное в мире водохранилище. Его предполагаемая длина 300 км. Море разольется на территории двух провинций Хубей и Сычуан от г. Ичана до г. Чунчина. Высота максимальной отметки затопления будет дости¬гать 175 м. Уже в 2003 году первая группа турбин даст 84 млрд.700 млн. квт-час электроэнергии, а каждая из турбин будет приносить ежедневно около 100 млн. юаней (12 млн. долларов) дохода.

По поводу сооружающегося водохранилища восторги китайцев я не разделяю. И, честно говоря, не очень понимаю своих коллег, дававших обоснование этого грандиозного проекта. С точки зрения профессионала не знаю, что и перевесит - приобретения или потери. Возможно, приобретения рассчитаны правильно. Но я отчетливо вижу все негативные последствия. Даже если закрыть глаза на соци¬альный фактор (болезненность переселения, исчезнут доходы от туризма, будут выведены из оборота плодородные земли и т.д.), то и других, теперь уже долго¬временных проблем, возникнет предостаточно. Первая из них - экологическая, связанная с загрязнением водохранилища бытовыми отходами при затоплении густонаселенного района с его грязью и трущобами, открытыми свалками, ста¬рыми захоронениями. В условиях влажного жаркого, почти субтропического кли¬мата эпидемии неизбежны. Вторая проблема грядет с катастрофически быстрым заиливанием водохранилища, поскольку эта коричневая река несет огромное ко¬личество глинистой взвеси, суммарный объем которой во много раз увеличится при размыве четвертичных конусов выноса и оползневых тел, в обилии располо¬женных по ее берегам. Россия уже в полной мере испытала печальные тому под¬тверждения на ряде водохранилищ в ее европейской части, и теперь не знает, то ли осушить их и засеять, то ли...

Третья проблема связана с тем, что водохранилище на большой территории попа¬дает в известняки - породы, легко поддающиеся природному «кариесу» – карсту. Начнутся неизбежные потери воды, обрушение почвы под фундаментами зданий и сооружений, аварии последних. Наконец, возникнет и еще одна проблема. Сей¬час по берегам Янцзы самая большая геологическая опасность связана с разви¬тием оползневых процессов. Волновая абразионная деятельность на берегу руко¬творного моря на порядок усугубит этот процесс.

Гоню печальные мысли. Кругом - красота несказанная, и опять в утонченном ки¬тайском стиле, и думать о плохом совсем не хочется. Два года назад на юге Китая в Гуйлине, впервые увидев другой природный памятник – «обращенный карст», мы думали, вряд ли будет в нашей китайской жизни еще что-либо столь же фан¬тастическое и величественное. А вот, поди ж ты! Горы и реки под стать водопа¬дам и камням. Щедро одарила природа Китай предметами для любования и вы¬зревания восточной философии.

Во время одной из первых поездок в вокзальном зале ожидания я, разглядывая такой, абсолютно китайский пейзаж, невзначай вслух заметила, что у китайских художников своеобразное восприятие действительности. «В чем своеобразие?» - удивилась Ван Сяолун, уловив иронию в моем голосе. Да в том, бестактно про¬должала я, что они рисуют какие-то выдуманные пейзажи. В природе не бывает таких гор, таких рек и таких водопадов. Ну, где художник видел вот такое кон¬кретно место как на этой картине?

- В Гуйлине», - не задумываясь, ответила, вко¬нец обиженная Ван Сяолун,- В следующую поездку мы едем туда.

О, как же через год была посрамлена в Гуйлине моя самоуверенность гуйцзы ! И как вознагражден «наш Маленький Дракон »- Ван Сяолун, видя мои сумасшед¬шим восторженным блеском горящие глаза. Вот уж поистине никогда, ни в чем нельзя быть уверенным. Чего только в природе не бывает.

Да и в природе ли только, а творения рук человеческих? Это ли не чудо? Иногда и помыслить невозможно о том, что вдруг увидишь. Листаю свой старый китайский дневник. Город Сиань. Многотысячное терракотовое войско с конями и колесни¬цами погребенное в глубоких траншеях, то ли в дар богам, в надежде на их благо¬склонность, то ли в назидание потомкам и в память о величии династии Тан, кто знает теперь. Но стоит войско, выдержав набеги варваров, неумолимое время. Ты¬сячи скульптурных портретов реальных людей давно канувшей в лету эпохи. Ка¬кое счастье прикоснуться к столь древней культуре. Какое счастье, что судьба дала мне возможность заглянуть в историю одной из самых Великих цивилиза¬ций мира, осколки которой разбросаны по не менее Великой современной стране – Китаю.

И вот уже истекли очередные три недели. Самолет, качнув крыльями, набрал вы¬соту и взял курс на Иркутск. Я не говорю Китаю «прощай», я говорю ему «до свидания», в трепетной надежде вернуться!