Больничный блюз

 

В онкологическое отделение Аня попала впервые. Кроме нее, в этот день сюда поступили еще четыре женщины. Все они пугливо озирались по сторонам, ожидая распределения по палатам. Испугаться было отчего: из операционной перевозили больных, накрытых простынями и под капельницами, из палат доносились стоны. По коридору медленно прохаживались худые и бледные пациенты в видавших виды больничных халатах.

Шустрая медсестричка крикнула:

_ Пойдемте, женщины!

И все пятеро гуськом направились вслед за ней по длинному коридору.

Палата, не более двадцати квадратных метров, вмещала восемь коек. Женщины, с трудом протиснувшись между узкими проходами, заняли пустые кровати. Три старых обитательницы палаты не выразили особого интереса к новеньким. Позже Аня узнала, что все они перенесли сложные операции на кишечнике.

Пришел хирург, быстро осмотрев всех прибывших, лаконично сказал:

_ Всем удалять молочную железу полностью, кроме…- и показал на Аню. – У тебя маленькая киста, останешься с грудью.

Все женщины уже знали свой предварительный диагноз, поэтому после ухода врача истерик не последовало. Взялись знакомиться, делиться подробностями своей болезни, слухами и догадками. Тучная хохлушка баба Валя меньше переживала за свою грудь: «Нехай отрежут!», а больше за оставшегося дома деда, внучат и стельную корову. Худенькая татарочка баба Лиза была спокойна, так как после смерти единственного сына собственное здоровье ее не волновало.

Сорокалетняя красивая Нина сказала Ане, что не строит иллюзий по поводу своего будущего: болезнь запущена, пойдут метастазы и придется умирать долго и мучительно. На робкие попытки Ани разубедить ее Нина лишь горько усмехнулась. Самым страшным для этой женщины было оставить без помощи беременную дочь-студентку.

Четвертая из вновь прибывших, Оля, страдала болезнью крови и легла в больницу на плановую химиотерапию. К приему капельницы основательно подготовилась: приняла противорвотное и принесла судно. На вопросительные взгляды соседок пояснила:

_ Знаете, как от химиотерапии тошнит! Я постараюсь сдержаться, но заранее извиняюсь, если меня все-таки вырвет.

Ане было легче всех – опухоль у нее доброкачественная, операция ожидалась щадящая, но окружающая обстановка нагнетала мрачные мысли: три пожилые женщины получали сильное обезболивающее, но все равно стонали ночью, Олю рвало после капельницы, она не могла есть. Нина тихо плакала под одеялом. Аня понимала, что на этот раз смерть прошла мимо, но женщина почувствовала ее леденящее дыхание, когда случайно прикоснулась к судьбам своих подруг по несчастью. В конце концов, она была всего лишь на десять лет моложе Нины, и подобное могло произойти и с ней.

Однако к вечеру второго дня обстановка разрядилась: жизнь брала свое, женщины, познакомившись поближе, разговорились, обменялись кулинарными рецептами.

Даже Нина развеселилась, когда начали рассказывать смешные истории из жизни. Какой прекрасной казалась обычная ЖИЗНЬ из больничной палаты, и все житейские неурядицы – пустяком по сравнению со страшным словом «рак».

Пришла словоохотливая старушка-санитарка. Женщины, расшалившись, спросили ее об имеющихся в отделении женихах.

- Да у них у всех «мэ-тэ-сэ», - отвечала старушка. Так на больничном жаргоне пациенты называли метастазы. Люди, привыкшие к своей болезни, научились смеяться над самым страшным – уникальное свойство загадочной человеческой души.

В столовой Аня случайно встретила мужчину, с которым познакомилась в поликлинике у кабинета онколога, где тот пытался развеселить угрюмую очередь шутками типа: «Если не скопили денег на похороны, некрасиво обременять родственников этой заботой. Придется жить!»

- Привет, - сказала она, ткнув его пальцем в бок. – Не вижу прежнего оптимизма в глазах!

Мужчина (его звали Максим) вымученно улыбнулся:

- Да ничего, я в порядке. Нашли какую-то ерунду в желудке, вырежут, и буду, как новенький.

Последующие дни он приветливо махал Ане рукой при встречах и старательно улыбался.

Наступил день операции. Всем женщинам дали «успокаивающие» таблетки. Аня, подумав, выбросила свою в мусорное ведро, решив обойтись силой собственного духа. И все же, когда в операционной ее привязали к столу, почувствовала непреодолимое желание сбежать, однако после местного обезболивания взяла себя в руки и даже отвечала на шутки хирургов, колдовавших над нею. Соседок по палате привезли на каталках, под наркозом и с капельницами. Аня всю ночь смачивала им губы водой.

На другое утро молодая женщина почувствовала себя почти здоровой и даже подкрасилась. Вечером неожиданно в палату заглянул Максим и махнул Ане рукой. Когда та вышла, он, прижав палец к губам, увел ее за собой в «курилку» - укромное место под лестницей на первом этаже. Там Максим показал Ане маленький старый магнитофон.

- Мой пацан принес, - сказал он, счастливо смеясь. – Что со мной после операции будет, кто знает? Могу я напоследок вспомнить молодость и потанцевать с приятной женщиной? Слушай, это записи восьмидесятых, песни моей молодости.

Негромко зазвучала музыка, и Максим галантно пригласил Аню на танец.

Они танцевали под забытый шлягер Юрия Антонова, и слова песни имели для них другой, более фатальный смысл:

 

«Не говорите мне «прощай», не говорите,

В глаза еще раз откровенно загляните.

Моя судьба сейчас на волоске –

Я замок свой построил на песке…»

 

Жизнь пока продолжалась.