и заболеть. А я не хочу, чтобы моя ночная фиалка заболела.

Так размышлял я у костра, а когда он совсем потух – отправился в карету рядом с Мишель, благо места хватало.

Укрыв ее своей джинсовой курткой, я крепко уснул.

Ночь пролетела незаметно. Солнышко уже вышло на свою ежедневную работу и постепенно начало согревать всех жителей земли. Я хотел поцеловать Мишель и пожелать ей доброго утра, но рядом со мной никого не было.

"Странно, но я совсем не заметил как она встала", - размышляя, таким образом я вылез из кареты. Недалеко от нее лежало платье Мишель, а сама она, как утренняя фея, совершенно раздетая, шла по грудь в диком разнотравье цветов навстречу мне и улыбалась так, как будь-то второе Солнце.

– Милый! С Добрым утром! Как тебе моя кожа? – Мишель уже подошла ко мне настолько близко, что стало видна каждая капелька росы на ее теле. Когда же она остановилась, то луч солнца, пойманный каждой капелькой, заставил сиять мою Мишель, как платье, усыпанное бриллиантами.

– Нет дорогой! Просто это старинный способ быть молодой и красивой. Роса дает молодость, а пыльца и сок цветов и трав – красоту. Сейчас обсохну и поедем. Хорошо?

– Вот теперь, хорошо! – сказал я после того, как поцеловал ее в теплые и мягкие губы. Вскоре мы выехали. По дороге мы решили, что надо бы сообщить старейшине городка Туа о том, что произошло. Главное, чтобы он собрал людей с повозками и собрал всех убитых там, где мы их оставили. Кузена и прислугу, чтобы привезли в замок Лоржени, а разбойников на свое усмотрение.

Так ты и сделали. Когда старейшина занялся необходимыми распоряжениями, мы, пообедав в трактире "Дары св. Августина" отправились в замок.

Когда мы приехали, в замке стоял страшный переполох, уже собирались отправляться на поиски господ, а тут хозяйка сама появилась, цела и невредима, да еще с неизвестным кавалером в странной одежде.

Со всех сторон сыпались вопросы, на которые Мишель кратко и неохотно отвечала. Когда первая волна любопытства спала, Мишель приказала своим людям, чтобы отвели лучшие покои замка для дорогого гостя.

Они оказались недалеко от покоев Мишель. Мишель была сильно утомлена, и поэтому мы договорились встретиться за ужином. Она пошла в свою комнату сама, т.к. в замке приходилось соблюдать хотя бы видимость приличия. До ужина оставалось еще много времени, и я решил совершить прогулку по замку.

Замок, в котором жила, Мишель Ларжени, произвел на меня приятное и ошеломляющее действие одновременно. Ухоженный парк с аллеями, украшенными скульптурами; большая цветочная клумба (скорее даже, цветочная поляна – таких она размеров – прим. авт.) в виде полумесяца, а за ней в центре фонтан в виде восьмиконечной звезды, каждый луч которой – это декоративный бассейн с рыбками (т.е. каждый бассейн – это ромб, обложенный по периметру зеленым мрамором – поясн. авт.) Везде чувствовался вкус и свобода фантазии чувственной женщины. Когда же Вы попадали во внутрь, то к изяществу отделки интерьера, добавлялось ощущение собственной несущественности и напротив величия замка. Это ощущение достигалось тем, что снаружи замок выглядел меньше, чем был внутри замка, от самого входа вел вниз метров на пятьдесят, каскад ступенек, чередующихся с площадками; тогда как сводчатый потолок с росписью, уходил вверх почти на всю высоту замка.

Внизу ступеньки плавно переходили в широкий и просторный зал, с трех сторон окруженный балконами, стоящими на колонах.

Колоны были сделаны из зеленого мрамора. Их основание представляло собой цветок водяной лилии с раскрытыми лепестками, высеченный из белого мрамора.

Пол зала, целиком выложенный большими плитами василькового цвета, напоминал с верхних ступенек большой пруд с проросшими на нем лилиями. Замечательное зрелище! Прямо, как дворец персидского падишаха!

Балконы служили как бы обрамлением зала и колон. Создавалось впечатление, что это не зал для приема и отдыха гостей, а картина в дорогой черной с бронзой оправе. Дело в том, что балконы были отделаны черным мрамором, а поручни над ними, представляли собой изысканное бронзовое литье.

Постепенно, я осмотрел почти весь замок, за исключением библиотеки. Расспросив у слуг, где я могу ее найти – я отправился по указанному мне длинному коридору, освещенному стрельчатыми окнами (с левой стороны) к тупиковой дубовой двери. Она была не заперта. Библиотека была под стать всему замку: книжные полки в два этажа высотой; на второй этаж ведет лестница из мореного дуба; многочисленные фолианты из разных областей знаний, в том числе и уникальных; роскошный стол красного дерева инкрустированный золотом и слоновой костью; высокое резное кресло; большое стрельчатое окно с витражом – все это, настраивало на возвышенные чувства, на работу с книгой. Я принялся их рассматривать.

Выбрав один из фолиантов поувесистей и покрасивее, я присел за стол и принялся просматривать страницы. Как оказалось – это была книга об истории замка Ларжени. Много интересных рисунков было в ней, но мое внимание привлекла одна из страниц с описанием покоев, комнат и других помещений замка.

На ней была нарисована дверь, с бирюзовым дымчатым сиянием, и она находилась – (что самое удивительное) здесь, в библиотеке за полками книг.

Тут только на меня накатила волна воспоминаний о себе. Только сейчас я вспомнил, как попал сюда, в этот мир и откуда я родом. Разные вопросы, один за другим накидывались на меня, словно голодные волки.

"Почему я их понимаю? (имеется в виду окружающих людей – поясн. авт.) В школе и в институте я учил английский, а тут французский да еще устаревший. Мало того, что я их понимаю, я еще и сам разговариваю на французском, и они понимают меня. Значит эти двери с бирюзовым свечением, ничто иное, как своего рода ходы или норы в другое время и измерение. Раз они передо мной появляются, значит это знак того, что я не могу долго находиться в другом времени и соответственно пространстве. И должен либо перейти в другое время – пространство, либо вернуться в свое. получается, куда бы я не попал – везде буду общаться на родном языке местных жителей. Но главное, почему я пошел в этот круговорот – непонятно? Может быть случайность, а может умысел,

Но если умысел, то для чего? Ничего не понимаю! Надо бы разыскать эту дверь с сиянием. Возможно, таким цветом выкрашена стена возле двери и никакого сияния нет. Ладно, поищем".

Так размышляя, я вышел из-за стола, направился вглубь книжных полок, оставив книгу на столе. Чем ближе я приближался к цели, тем больше думал о любимой – моей милой Мишель. Я не хотел с ней расставаться, но что-то внутри подсказывало – мне придется это сделать. И тут, как будь-то, услышав мои мысли, меня окликнула Мишель.

– Мишо, дорогой! Мне сказали, что ты здесь, и я решила навестить тебя, а заодно показать мое любимое платье к ужину. Как я по тебе соскучилась, Мишо! Как будто мы не виделись с тобой не четыре часа, а целую вечность! Мишо тебе нравится мое платье? Ты что-то загрустил; что произошло?

Бедная Мишель, как тебе рассказать о неизбежном? Как объяснить, что еще немного, и мы не увидимся никогда? Что мое сердце, теперь будет разбито навсегда, - как сказать?

– Стрелой пронзенное, Амура, сердце. Возьми и положи в ларец души своей.

– Мишо, ты меня пугаешь! Ты покидаешь меня?

– Я тебе рассказывал, что я из другой страны; но в твоей любви я совсем позабыл, что я из другого времени – я из будущего!

Сейчас, за этими полками находится дверь, вокруг которой, бирюзовым, дымчатым сиянием обозначена дорога во времени. Ее я увидел в твоей книге на картинке; можешь сама посмотреть, она раскрыта на ней. Книга рядом с тобой – на столе.

– Мишо! Здесь нет никакой книги! Ты меня хочешь обмануть, а сам уйдешь к другой!

– Но Мишель, она здесь была!!! Очень странная история. Хорошо, если ты опять сомневаешься во мне и моей искренности, то давай вдвоем посмотрим на эту дверь! Если я вру, - значит, двери не будет и не будет сияния вокруг нее, а если она существует, то мы с тобой расстанемся, - против Судьбы не пойдешь.

Мы тут же завернули с Мишель за последнюю книжную полку и … - ничего не нашли, ни справа, ни слева! О-ля-ля!

– Так значит ты посланник из будущего? И тебе срочно надо ехать дальше? Угу. Я не желаю тебя больше видеть! Можешь отправляться хоть в будущее, хоть в прошлое! А я то, идиотка, хотела стать твоей женой, несмотря на то, что у тебя нет титула.

– Но Мишель, ты же знаешь, что я тебя люблю?! Я не шучу такими вещами! Мишель!

– Прощай, Мишо!

Только и добавила Мишель, и вся в слезах, пробежав между полок с книгами, выбежала из библиотеки.

"Странное дело! Где же делась эта дверь? Я был абсолютно уверен, что она существует. Надо еще раз сходить туда, может мы с Мишель плохо смотрели?" – с этими мыслями я развернулся и опять направился между полок с книгами, найти злополучную дверь. И что же Вы думаете? Стоит там, где и положено, согласно той книге, - с левой стороны за полками и вокруг облака бирюзового цвета.

– Получается, дверь во времени видна только для тех, кто уже по ней путешествовал, а для других или даже в их присутствии – нет!

Жаль Мишель, но видно так и должно было случиться!

Я взял с полки первый попавшийся небольшой томик – на память. Положил в карман джинсовой куртки и шагнул к двери, - передо мной развернулась бездна.

– Мишо! Где ты? Я все обдумала, - пошутил, так пошутил! Мы все равно будем вместе! Не прячься от меня, Мишо!

Но я уже шагнул, и смог услышать лишь последние слова моей Мишель. Я уже закрутился в вихре временного перехода.

Мишель, не услышав ничего в ответ, чувствуя что-то неладное, побежала в конец коридора из книжных полок и … увидела уже затухающий вихрь из бирюзового облака. Мишо уже не было.

– Значит, ты был действительно из будущего, а я, так и не поцеловала тебя на прощанье! Милый, любимый Мишо Стремов!

Неожиданно, на полу, она заметила листок бумаги, на нем были стихи:

Мишель Ларжени,

посвящается.

Когда прощаюсь, я с тобою

И уезжаю за моря.

Сердечной негой, неземною,

Я обниму тебя всегда!

* * *

Когда услышишь, - сердце бьется,

Воспоминанием живым!

Ты знай, что это, - мне неймется,

Когда целуешься с другим!

* * *

Мы встретимся еще с тобою,

Ни в этой жизни, так в другой!

Ты будешь навсегда со мною, -

Моя Мишель, моя любовь!

 

Вечно твой, Мишо.

Мишель поцеловала листок и заплакала.

Прощай Мишель, моя любовь!

 

Глава 3

Раздел 1

Я очнулся от сильного удара в бок.

– Вставай, каналья! Суд инквизиции тебя ждет для допроса!

– Какая инквизиция? Ты что с Луны свалился? И вообще, где это я нахожусь?

– В "гостинице" святой инквизиции, где же еще! А будешь придуриваться, враз плетей получишь.

Немного осмотревшись, я понял, что он прав, этот палач с лысой башкой. Меня действительно перенесло прямо в ланы инквизиции.

– Скажите, пожалуйста, он говорит, что я свалился с Луны! Еще прикидывается ничего не помнящим! А кто час назад вывалился из светящейся дырки в стене? Я что ли? Уж не знаю, с Луны ты свалился или еще, откуда, только это был твой последний полет.

Ухмыляющийся помощник палача, рыжий карлик показывал на меня пальцем и смеялся. Я хотел, было научить хорошим манерам, этого нового Цицерона, но почувствовал что руки и ноги у меня закованы в цепи.

– Ладно, хватит скалиться! поднимайся и пошли, расскажешь нашим святым отцам, как надо летать. Шевелись, давай! – лысый, как я его назвал, попотчевал меня кнутом из воловьей кожи.

Боль была такая, что мое плечо от удара закипело. Я решил не дожидаться повторного приглашения. Встал и в сопровождении палача, вышел из камеры пыток. Дальше меня вел солдат в шлеме и с алебардой. Пройдя с ним по длинному холодному коридору, освещенному лишь факелами, мы вошли в довольно просторную залу. Это была зала суда. Места судей занимали отцы святой инквизиции. Мне указали место подсудимого и тот, что сидел в центре начал допрос.

– Обвиняемый! Ваше имя, фамилия?

– Михаил Стремов.

– Год рождения?

– Мне 33 года. Точнее затрудняюсь сказать.

– Вы грамотны?

– Да. Более или менее.

– Тогда почему, зная, сколько Вам лет, вы не назовете просто год рождения 1524 от рождества Христова?

– А мне говорить, только правду?

– Сын мой, если Вы попытаетесь говорить неправду, то у нас есть возможности освежить память. Итак?

– Хорошо, правду так правду. Мой год рождения 1970 от рождества Христова.

– Издеваетесь, господин колдун, ну-ну! Откуда родом?

– З неньки України. Украина, стало быть.

– Страну непонятную выдумал.

– Да он просто показывает неуважение к суду! – вставил небольшого роста прокурор, что сидел по правую руку от главного инквизитора, который задавал вопросы.

– Он еще скажет, что через стенку не влетал в камеру пыток, и что в своем кармане он не носил еретическую книгу "Откровений от Павла". Богохульник и чернокнижник.

– По-моему, мы ничего нового не добавим к вине этого еретика; костер ему и так обеспечен. Через три дня, на площади св. Франциска ты – колдун, будешь, предан очищающему огню.

– Но за что? Что я такого сделал?

– первый раз в жизни вижу такого наглеца. Он тут, с помощью нечистого духа, летает. Даже в стены святой инквизиции не побоялся залететь, да еще с богопротивной книгой, а теперь прикидывается идиотом, хотя все факты налицо. Уведите его в камеру, к тому старому строптивцу Бертонио Бланку. Эй, стража! – позвал главный судья, и меня повели обратно, только камера была уже другая.

В дальнем углу просторного каземата сидел худощавый старик лет шестидесяти. Довольно длинные, с сильной проседью, черные волосы, спускались грязными прядями до самых плеч. Одежда на нем настолько затерта и грязна, что нельзя было определить, что она собой представляла изначально. Обуви не было вовсе.

Солдат, который меня вел, остался стоять возле входа в каземат и был готов ко всякой неожиданности, а надзиратель-иезуит, приковав меня за шею к стене рядом со стариком, снял кандалы с рук и ног, после чего вышел, закрыв железную дверь на крепкий запор.

Старик начал разговор первым:

– Сеньор! За какую порчу взяли Вас? Наверное, какую-то важную персону превратили в свинью? Впрочем, это не составило бы особого труда. Они и так к ним очень близки, почти что родственники. Значит, навели мор, на целое стадо коров. Во всяком случае, это должно быть что-то очень серьезное, иначе вас не посадили бы со мной в одну камеру.

– Никакой порчи я не наводил, просто влетел через стену в камеру пыток с запрещенной книгой в кармане.

– Это что-то новенькое. В первый раз вижу человека, который добровольно влетел, да еще через стену, в камеру пыток. Вы, наверное из тех, которые любят, чтобы их мучили и от боли получают наслаждение? Я угадал?

– Нет, не угадали! так получилось случайно. Если бы у меня был выбор, то я бы здесь не оказался.

– Если Вы умеете летать сквозь стены, та чего же вы ждете, - пока Вас поджарят на костре вместе со мной? Объясните, в чем тут суть?

– Хорошо. Только лучше я расскажу Вам о себе, а Вы хотите, верьте, хотите, нет.

И я рассказал ему все о себе и своих похождениях. После моего рассказа, какое-то время стояла тишина, при этом мой слушатель что-то чертил на полу. Когда завершил, то спросил:

– Знаешь, что написано? – и указал на какие-то знаки на полу.

Вот что я увидел.

– Наверное, что-то магическое, но что именно – не знаю! – сказал я.

– А был бы колдун, то знал бы, что это талисман для благополучных путешествий.

Трудно поверить в то, что ты из будущего, но другого объяснения тому, как ты здесь оказался, я не вижу.

– Может быть, познакомимся? Меня зовут Михаил Стремов, а вас, кажется, Бертонио Бланко?!

– Ох уж эта инквизиция! Меня уже представили, а я ни сном, ни духом? Может быть, Вам уже рассказали и о моих подвигах?

– Нет! Мне сказали только имя.

– Ну что ж. Позвольте представиться – лекарь, и отчасти маг графа Альфонсо де Гилье – Бертолонео Бланкус (коротко Бертолио Бланко). Официальный приговор: покушение на жизнь и здоровье его святейшества епископа Флорентийского – Домиануса-щедрого, а также в присвоении имущества Святой Церкви и побитии слуг ее, в насылании засухи, града, дождя и неурожая и виновен также во многих других злодеяниях, перечнем которых, мы – судьи, не хотим осквернять стены Святой Инквизиции! Приговаривается Бертолио Бланко, чародей из Севильи, к сожжению на костре и это в качестве особой милости господина судьи. Приговор привести в исполнение не позднее двух недельного срока. Этот срок истекает через два дня.

– Это официальная версия, а как было на самом деле, сеньор Бертолио, - спросил я, пытаясь понять весь расклад по делу моего соседа по камере.

– Что ж, если Вам интересно, то я расскажу, что произошло. Это случилось поздней осенью, когда уже прошел сбор винограда, и из него сделали вино. Граф Альфонсо де Гилье, решил продать часть своего прошлогоднего вина в количестве 1000 бутылок. Он дал соответствующее распоряжение трем своим доверенным слугам, которые уже занимались подобными делами. Решено было ехать в городок Пеато на ежегодную ярмарку, под конец которой устраивались состязания под названием "Большая глотка", суть которого в том, кто больше и быстрее выпьет вина.

От вотчины графа, этот городок находился в трех днях пути; а если учесть то, что ярмарка проходила в течение двух дней и прибавить дорогу назад, то мы рассчитывали, что они приедут через 8-9 дней учитывая возможные задержки.

Но прошло 10, а затем 12 дней и граф забил тревогу. Люди, посланные на ярмарку, были надежными и много раз проверенными, так что о мошенничестве с их стороны не могло быть и речи.

Всего поехало пять человек: двое возчиков и трое распорядителей-продавцов – так что для разбойников не самая простая добыча. Две повозки, так просто не могли потеряться!

Послали вооруженный отряд из десяти человек, но это ничего не дало. Ярмарка разъехалась, да и как тут запомнишь, кто, чем торговал. Тогда граф обратился за помощью ко мне. Так как дело было серьезное, то я решил прибегнуть к магии. Вот какой способ я использовал.

"Подвесь сито на веревку повешенного, взяв конец, длиною в окружность решета. В средине круга напиши кровью того же повешенного следующее: на всех четырех сторонах обода. После чего, наполни оловянную чашу проточной водой и скажи: "Dies mies Ieschet Bene Done fet Donnima. Metemanz". Затем ты встряхнешь и повернешь решето левой рукой и в тоже время правой рукой брызнешь водой, при помощи зеленой лавровой палочки, а когда вода установится, а решето перестанет вертеться, ты должен пристально смотреть в чашку и увидишь фигуру вора. Но чтобы лучше узнать, сделай на его лице метку магической шпагой, так как метка эта окажется у него на лице".

Во время этой операции действительно появилась какая-то фигура: с лысой головой и в странном облачении. Я сделал ему метку магической шпагой, в виде магической буквы.

По одежде он напоминал монаха и если это так, то его собратья вскоре удивятся, что христианский монах носит на своем челе "бесовскую" букву.

Мы решили подождать, не поползут ли слухи о странном монахе с буковой на лбу. Но толи он хорошо маскировал свой лоб, толи был сильно далеко, никаких подобных слухов не было. Была правда новость, что заболел какой-то неизвестной болезнью епископ Флорентийский Домианус (по прозвищу – "щедрый", скряга и жадина был еще тот). Но мы тогда не придали этому особого значения, и я решил ужесточить поиски вора, применив большой пентокль Саламона.

Через два дня к графу уже подъезжала длинная кавалькада, - это было сопровождение епископа Флорентийского.

Но странное дело, среди большого количества повозок мы с графом узнали и две отправленных на ярмарку. В них сидели наши пропавшие без вести; вина у них не было, но был средних размеров сундучок, в котором денег было столько, что хватило бы на десять таких повозок вместе с вином. "Что-то тут не так!" – подумал я, а сам предложил расспросить графу своих слуг, пока остальная часть процессии остановилась при въезде в замок графа Альфонсо де Гилье.

Вот что они нам рассказали…

Выполняя приказ графа, наши герои спешили на ярмарку, чтобы выбрать место получше и быстрее начать торговать. Это им вполне удалось, и они сходу начали торговлю. Для пробы выставили десятилитровый бочонок с таким же вином, как и в бутылках. Торговля была бойкая и в течение какого-то часа, ребята продали уже около сотни бутылок.

Тут к ним подошел один сеньор и попросил попробовать вина. Они налили ему треть стакана.

Немного отпив, важный по виду господин, почмокал губами и сказал:

– Очень недурственное вино! Это, из каких же оно краев? Наверное, ваш виноград вдыхал аромат Адриатики?

– Так и есть сеньор! Виноград из приморских владений графа Альфонсо де Гилье! – отвечали поверенные графа, не видя нужды это скрывать.

– Это славно! Мне как раз такое вино и нужно! Я слышал, вы продаете бутылку за 3 флорина – это дороговато! Спустите цену, и я возьму все, что у вас осталось. Только с доставкой.

Предложение было заманчивое, т.к. продавцов все пребывало, и цену все равно надо было сбросить. Мы решили предложить цену 2,5 флорина за бутылку. Покупатель согласился, но попросил рассчитаться по месту доставки, т.к. боясь грабителей, он не брал такой суммы денег с собой.

Нас было пятеро, оружие при нас имелось, а если учесть то, что мы были в городке, то опасаться особенно было нечего. Поэтому, быстро собравшись, мы отправились в путь.

Сев на свою лошадь, дон Антонио, а именно так нам представился наш покупатель, показывал дорогу. Спустя примерно полчаса как мы выехали с ярмарки, с трудом пробиваясь сквозь все пребывающий поток покупателей и продавцов, наш поход достиг своей цели.

Высокий дом, стоявший на перекрестке двух улиц, был ни чем иным, как иезуитским монастырем.

Сойдя с лошади, дон Антонио подошел к высоким железным воротам и постучал. Спустя несколько минут, распахнулось смотровое окошко и в нем показалось лицо монаха. Узнав стучавшего, монах открыл калитку в левой части ворот. Входя в нее, дон Антонио попросил, чтобы мы его немного подождали.

Ждали мы минут десять, а затем тот же монах открыл перед нами ворота. Въехали мы в почти пустой двор, лишь дон Антонио стоял возле центрального входа в монастырь и явно поджидал кого-то еще. Когда раскрылись двери головного входа, к нам вышел, а правильнее сказать – выкатился, очень толстый человек в сутане – это был епископ Флорентийский Домианус (по прозвищу "Щедрый", но это мы узнали позже).

– Добро пожаловать в одну из наших тихих обителей! Мой помощник дон Антонио, передал мне, что вы привезли отменное вино. Дайте-ка, и я сниму пробу! – голос его был писклявый, почти женский, но мы, сдержав себя от смеха, налили ему стаканчик из бочонка. Немного отпив, а потом, сделав сразу большой глоток, он осушил до дна весь стакан.

– Да, действительно неплохое вино, хотя и немного терпкое. Так, что мы там вам должны? Кажется по два флорина за бутылку.

– Позвольте возразить монсеньор, не по два флорина, а два с половиной – это может подтвердить дон Антонио, - сказал один из поверенных графа по имени Леон.

– Да, так и есть! – подтвердил дон Антонио.

– Ну что ж, на все воля Бога! Проводи, мой друг, наших гостей в винный погреб – пусть помогут снести бутылки с вином и там, в "расчетной" комнате полностью рассчитайтесь с ними. Ты понял?! Выполняй!

А мне придется вас оставить, т.к. дела Церкви не терпят отлагательства. Аривидерчи, сеньоры! Аривидерчи! – произнес епископ и "покатился" назад, - в дверь, из которой вышел.

Когда он ушел, дон Антонио позвал двух вильных монахов и те, взяв по корзине с вином, последовали за ним в подвал и с такой корзиной на двоих пошли туда же. Один остался возле остальных бутылок и присматривал, чтобы никто ничего не украл.

В винный погреб вела длинная лестница и мы, то и дело спотыкались на ее узких ступенях. Внизу тянулся широкий коридор, по разные стороны которого были двери. Подойдя к одной из них, дон Антонио открыл ее и пересчитывая бутылки в корзинах, укладывал их на полки, делая какие-то пометки в книжечку.

Все вино мы и монахи перенесли в подвал за три раза. Один из нас, а именно Себастьян, остался возле повозок передохнуть, остальные понесли в подвал последнее вино и получить за него оплату.

Когда мы подошли к погребу, дон Антонио, как и раньше все пересчитал и подвел итог.

– Всего 895 бутылок, можете проверить. За каждую по 2,5 флорина итого – 2237 с половиною флорина. Я думаю, вы не будете против, если эти полфлорина я отдам помогавшим нам монахам? Хорошо?

– Согласны. С вас – 2237 флоринов, где прикажите получить? – дружно как один, спросили мы.

– Конечно в расчетной комнате! Она немного дальше по коридору, пойдемте со мной, - закрыв винный погреб на ключ, дон Антонио пошел впереди нас, указывая дорогу.

Дверь в "расчетной" комнате была открыта и дон Антонио, предупредительным жестом предложил нам войти, и подойти к столу, сто стоял на середине комнаты. Ничего, не подозревая, мы вошли и направились к столу. В это время за нами защелкнулась массивная дверь из добротного железа. Мы тут же бросились назад и попытались ее выбить, но сделать это с дверью толщиной в ширину ладони – нереально. Мы были в западне.

– Дон Антонио, что это все значит? Немедленно выпустите нас отсюда! – кричали мы на перебой, стуча в дверь, но за ней уже никого не было.

Прошло минут десять и вооруженные аркебузами монахи, открыв дверь и держа нас на прицеле, втолкнули в "расчетную" комнату связанного и избитого Себастьяна. После чего, дверь снова была закрыта и на этот раз надолго. Нам не давали ни есть, ни пить дней пять. Когда мы порядком ослабели и еле двигались, комнату открыли и десять крепких монахов – на каждого по два, сначала избили нас, а затем, взяв под руки, выволокли нас во двор монастыря. Во дворе стояла полностью деревянная повозка с одним входом. Нас крепко связали по рукам и ногам, завязали глаза и рты (чтобы не могли кричать) и только после этого втолкнули нас в повозку, оставив с нами одного монаха для присмотра. Спустя несколько минут мы выехали в неизвестном направлении. Примерно сутки мы ехали, трясясь на ухабах и отбивая бока, и все это время нас не кормили и не давали пить. Наконец, мы приехали и нас потащили в какое-то помещение; при этом нас не развязали, и даже повязки с глаз и рта не сняли.

Нас освободили от повязок и веревок только тогда, когда мы очутились в каком-то каменном мешке с маленьким окошком в трех метрах от пола. Мы решили, что надо бы осмотреться, где мы находимся. Для этого, самый крепкий из нас станет возле стены, а второй, что полегче залезет ему на плечи и выглянет наружу через окошко. Все это мы проделали довольно ловко и двое Энрико и Пьетро: второй внизу, а первый на плечах второго, в какие-то десять минут уже стояли возле окошка.

- Mama mia! Да ведь мы где-то за городом. Кругом одни поля и вблизи ни одного города или поселка. – Рассказывал нам Энрико.

- Совершенно верно! – Мы подпрыгнули от неожиданности как ошпаренные – это был голос дона Антонио. – Вы находитесь в мужском Флорентийском монастыре, но дорогу сюда знают немногие – мы не любим посторонних! Вы останетесь здесь по воле епископа Флорентийского Домиануса, и будете помогать Матери Церкви всеми своими силами. Работы накопилось много, так что скучать вам не придется. Сейчас вам дадут поесть, а завтра утром вы займетесь прорубкой тоннеля в скале, на которой построен наш монастырь.

В это время раздался грохот, - это упали Энрико и Пьетро, у которых подкосились ноги от такой перспективы.

- Негодяи! Мало того, что присвоили наше вино, так еще и нас в придачу! Немедленно предоставьте нам деньги за вино и свободу, иначе вы пожалеете об этом! – Леон был вне себя от гнева и готов был бы растерзать дона Антонио, если бы не вооруженная охрана возле него. – Граф Альфонсо вам этого не простит.

- Ха-ха-ха, - очень смешно! Как нам стало страшно, где мы, а где граф! Кстати, о каких деньгах вы говорите, если вино было подарено церкви. Вы что, все забыли? Ай, яй, яй! Нехорошо! Что же касается вашей свободы, то вы свободны, но немного поможете нам вот и все.

Каких-нибудь два-три лье через скальную породу и вы на свободе. Хотя свобода - это тяжелое бремя! Тоннель в скале, - это сущие пустяки, по сравнению с тяжестью этого бремени. Аривидерчи, синьоры! – и вышел в сопровождении охраны.

Конечно, от таких новостей нам стало еще тяжелее, но мы рассчитывали на своего господина.

Не вдаваясь в подробности, скажу только, что неделю мы долбали породу и лишь четыре дня назад за нами явились от самого епископ Флорентийского. Епископ приказывал: срочным порядком нас вымыть; хорошо одеть и обуть; кормить до отвала; кого надо подлечить и сразу же с комфортом отправит в городок Прато, Где нас встретят. Все это было в точности исполнено, хотя с неописуемым удивлением. Когда же мы прибыли в Прато, нас уже ждал целый обоз во главе кареты с епископом. Вот так мы оказались здесь.