С.Ф. посвящаю…

 

От Максимыча ушла жена…

 

От Максимыча ушла жена…По крайней мере, об этом судачил весь подъезд. Говорили все: бабки во дворе на лавочке, соседи и их дети, птицы, пролетающие мимо и умиротворенно гадящие на крышу данного дома…В общем, все, кому не лень, так как каждое событие в этом доме, состоящем всего из двух подъездов, было что ни на есть феноменальным и достойным недельного обсуждения. А жена действительно ушла. Просто ушла-собрала вещи (три платья и, возможно, ворох трусов) и ретировалась жить к сестре. Нет, она не гнула последние алюминиевые кастрюльки об голову Максимыча, не кричала в порыве нежности и страсти: «Шоб ты сдох, алкаш поганый!», а просто сидела у окошка и смотрела на крыши близлежащих домов каждый день, по несколько часов, тех часов пока Максимыч, «накушавшись беленькой» горланил традиционный русско-народный «Ой, мороз!» и не валился, наконец, в позе эмбриона где-нибудь в шести сантиметрах от супружеского ложа. А потом, как всегда, любимая женская аэробика: с мужа носки стаскиваем, раз, два! На кровать его затаскиваем раз, два! И все, кто в это время находился во дворе (а основной контингент любого, уважающего себя двора, это, конечно, разношерстный бабуськи) уже знали - раз Иванна у окна, значит Максимыч уже мирненько лежит под подоконником. Особенно на этот счет возмущалась Митрофановна (которая собственно и изготовляла родимый самогон, который вкушал Максимыч вместе со всей округой): «Вот жа! Совсем спился мужик!» причитала она, размашисто жестикулируя, потом смахивала невидимую слезу и добавляла »Эх, перевелось мужичье! Эх, я не Иванна, я б яму на ейном месте меж глаз половником давно запиздюлила, а она, вона, сидит!»

Поначалу, в хороводе пьяной карусели, Максимыч и не заметил отсутствия жены. Конечно же, она прилагалась к квартире вместе с чайником, телевизором, хламом на балконе, и по определению не могла куда-либо деться. Он был не из тех, кто, напившись, бил жену, бегал по подъезду с томагавком и нарушал общественный порядок, и вообще, был не из «тех». Просто лечился от душевной маяты старым дедовским способом, лечился основательно, можно сказать стационарно, уже 3-й месяц. Вообще, искомая болезнь-маята душевная, возникает исключительно у людей мыслящих, и часто на своем пути сталкивается с непониманием обывателей и приперчается фразами: «с жиру беситься» и «незнает, куда приткнуть свой катер». Конечно же, как настоящий русский мужик, Максимыч во время «лечения»:

а) на работу почти не ходил

б) одежу не менял

в) лик прекраснейший не брил

Заметив, все же, исчезновение и жены и выпив за это событие, герой наш особенно не унывал, просто стало немного не по себе оттого, что теперь, проснувшись вечером с головной хворобушкой, он не слышал привычный свисток чайника и тихие вздохи супруги.

 

Солнце взойдет.

 

Примерно на 4-й день единолично проживания Максимыч проснулся ранним солнечным утречком. Как всегда: распластавшись ленинской звездой по всей кровати, лицом меж двух подушек. Открыл один глаз, спустил ногу с кровати, нашарил тапочек-один-одинешенек, и побрел на кухню, спотыкаясь обо все, обо что только было возможно споткнуться. На кухонном столе сиротливо стояла трехлитровая наполовину полная банка чистейшей хлорированной воды. Жадно присосавшись к банке, рукой Максимыч нащупал кнопку радио и включил его. Из приемника покатились, как пластмассовые дешевые бусины, звуки - шла очередная ободряющая утренняя передача. Максимыч обычно не вслушивался в радио, просто включал его для фона, но в следующую фразу, заставившую его расплескать от смеха пол банки, не вслушаться было невозможно: «Вы потеряли работу? От Вас ушла жена? Отвернулись друзья? Вы не один! Вы-ноль!» Было истерично смешно! После этой шутки, попавшей «в яблочко» стало удивительно легко, а главное все в этом мире показалось менее трагичным и более простым. «Да, все так!» - подумал Максимыч - «Только вот работу я не потерял…пока. Твою ж мать, работа! « - Максимыча аж подбросило. Пока жена еще присутствовала в хозяйстве, он каким-то образом, почти каждое утро, обнаруживал себя уже за дверью квартиры, и ему ничего не оставалось, как машинально плестись на трудоосуществление. Теперь же, так сказать, в холостятской разудалой жизни, работа забывалась, просыпалась, пропивалась и все прочее. После воспоминания о труде животворящем настроение вновь упало и захотелось налакаться пуще прежнего.

«А все равно, бросать ее надо, эту работу к чертям собачьим!» - решительно пронеслось у Максимыча в голове - «Тоже мне работа, получаю три копейки! Лучше уж дома сидеть и потолок глядеть - один хер!» С таким настроем он открыл холодильник и, кроме банки шпрот с воткнутой в нее открывашкой и пустой пластиковой бутылки из-под самогона не увидел ни-че-го-шень-ки.

Такой расклад не предвещал ничего иного, как путешествие к Митрофановне в соседний подъезд, тут, как говориться, и к гадалке не ходи!

В коридоре Максимыча ждало интересное препятствие в виде залапанного зеркала, встроенного в открытую дверцу шкафа. Да, зрелище открылось не для слабонервных! Из зеркала, освещая коридор припухшими очами, выглядывало чудо с полунедельной щетиной, укладкой а-ля «мною мыли вестибюль», в народно любимой майке-алкоголичке и (о, моншер!) абсолютно алых семейниках! Красота, да и только! Максимыч повернулся: фас, профиль…До звания «синяка высшего разряда» было еще далеко: кроме общей припухлости и легко исправимой неряшливости волосяного покрова, все остальное было в норме - еще не исчезли на теле прекрасные отголоски кажущейся такой далекой молодости и увлечения бегом и гантелями, о пивном животике и речи не было (так как от водки и самогона по определению его быть и не может), а что до щетины, то она казалась Максимычу даже привлекательной, придающей его лицу некую брутальность. Короче говоря, досконально изучив себя в зеркальной поверхности, «брутальный мужчина» натянул на себя джинсы, рубашку, напялил кроссовки на босу ногу и, кое-как захлопнув плохо поддающуюся дверь, погарцевал в злополучную квартиру № 28.

 

Квартира №28.

 

«Санок!» - расплылась в слащавой улыбке Митрофановна, увидев на пороге своей квартиры Максимыча с пустой бутылочкой из-под «Фанты». «Все понятственно!» - сказала самогонщица, зыркнув на тару - «Щас!» - и с этими словами удалилась вглубь квартиры, прихватив бутылку с собой.

Максимыч посмотрел вслед уткозадой старушенции и его обуяло редкостное отвращение. Конечно, сидя дома в запое, не знаешь, о чем шепчутся соседи, но всеми фибрами души наш «щетинистый мачо» ощутил, что уж «Эта старая мымра точно всякую х..ню п…дит!». Его размышления прервала все та же старая мымра с бутылочкой, наполненной спасительной мутной жидкостью. Не снимая с лица приторной улыбки, Митрофановна пересчитала данные ей из потной ладони звенящие рубли и со словами «Захаживай, соколик!» закрыла дверь перед тем, кому на месте Иванны запиздюлила бы половником.

Идя назад, Максимыч почему-то вспомнил Достоевского. Только вот в отличие от бабки-процентщицы зарубить бабку-самогонщицу было в ущерб себе же, ибо такого дешевого и более-менее удобоваримого пойла, как у Митрофановны не сыскать в округе семи собаками.

На улице был апрель. На редкость теплый и приятный. В такую расчудесную погоду Максимычу вдруг захотелось, чтобы в руке у него вместо самогона оказалась пара бутылок пива, и направлялся бы он не домой, а к кому-нибудь из друзей. Но, как всегда, хрустальные мечты разбивались о чугунную действительность-не было ни пива, ни друзей. Домой Максимычу хотелось идти меньше всего, поэтому он, глубоко призадумавшись, уселся на скамейку прямо посреди двора. Что ждет дома? А главное-кто? «Никого…» - сказал вслух Максимыч «Собаку, что ли, завести?!» - пронеслось у него в голове. О жене в тот момент даже и мысли не было.

Долго думая и размышляя, куда бы пойти кроме дома, где было только одно, и то уже полуживое существо-фикус в маленьком горшке, Максимыч надрался прямо здесь-на лавке возле родного подъезда. Мужик он был крепкий, так сказать, и телом и духом, поэтому, конечно же, столь малая доза напитка не свалила его в позорной позе под скамейку. Он встал и крепкой походкой моряка, идущего по палубе во время семибалльного шторма, скрылся в обшарпанном дверном проеме своего подъезда.

 

Встреча.

 

По возвращении в родные пенаты, Максимыч устроился на постели в своей любимой звездной позе и как всегда окунулся в сновидения до глубокого вечера. Проснувшись по наступлению сумерек от сигнализации машины, противно воющей под окном, он смачно выругался в ее адрес и сел на кровати. Максимыч разоблачился из своего «парадно-выходного» наряда и остался в домашнем - трусах и майке, внезапно он осознал, что его обуревает сразу несколько оказий: хотелось есть, хотелось пить, хотелось в туалет и покурить. Пошарив рукой в прикроватной тумбочке, наш от случая к случаю курящий герой, нащупал рассыпанное по ящику «стрелковое ассорти» из «L&M», «Святого Георгия», чего-то еще смутно напоминающего то ли «Астру », то ли «Приму» и, конечно же, народнолюбимого «Беломора».

Выбор был недолог и, воткнув в зубы сморщенную беломорину, Максимыч двинулся в кабинет раздумий.

В кухне было темно. Максимыч мысленно чертыхнулся, вспомнив о том, что он так и не удосужился ввернуть новую лампочку. Включив тусклое бра, изголодавшийся наскреб из коробки под столом несколько грязных картофелин и, выпустив тонкую ниточку воды из крана, принялся с ожесточением скрести клубни тупым ножом. Наконец, после долгих мытарств изысканейшее блюдо с названием «картофель жаренный» было приготовлено. Обливаясь потом и слюной, Максимыч нашел в столе вилку и двинулся к столу прямо со сковородой. И тут краем глаза он увидел на столе…ТАРАКАНА! Именно таракана, причем особо крупных размеров. Максимыч в своей жизни конечно и не таких повидал, но почему то именно этот таракан, именно в этот момент привел его почти в исступление. Горячая сковорода стремительно опускалась на несчастное насекомое, как вдруг кухню оглушил крик, похожий на хриплый надрывный шепот: «МУЖИК, ТЫ ЧЕГО-О-О-О-О???!!!!!!» Пальцы сами собой расцепились и, сковородка, сделав воздухе мертвую петлю, ослепила кухню салютом из брызнущего в разные стороны картофеля. Максимыча будто неведомой силой отнесло на метр от стола и обуяло ужасом.

-«К-кто здесь??» - только и смог произнести он срывающимся голосом.

-«Кто, кто! Сожитель!» - донесся недовольный голос со стола.

Максимыч на ватных ногах приблизился к столу и не увидел ничего, кроме все того же таракана, который удивительным образом совсем по-человечески облокотился на солонку.

-«Нет, мужик, ты чего, совсем того? Обезумел что ли?» - вкрадчиво и уже не так сердито спросил таракан.

И тут все стало ясно, как белый день…Максимыч чуть не сел мимо табуретки. Все теперь понятно, как никогда! Да, все что говорят про зеленых чертей и приходящую «белочку» правда…Только к нему, к Максимычу, не наведывались НЛО, не слышал он голосов в голове, а явилась к нему «белянка» в виде этого разглагольствующего на столе таракана.

Пока Максимыч, как одержимый шептал :«Все, допился…допился, твою мать!», щипал себя за руки, зажмуривал и открывал глаза, тер их кулаками, таракан внимательно наблюдал за ним и накручивал один ус себе на лапку.

Максимыч, в сотый раз, взглянув на таракана и, убедившись, что он настоящий и не мерещащийся, решил проверить, насколько окончательно его разум испепелил самогон и заговорил с насекомым:

-«Слушай, ты это как…откуда тут?»- так начал человек, считавший себя потенциальным клиентом психиатрической лечебницы.

-«Ну, ты даешь!» - ухмыльнулся таракан - «Сначала чуть не прикончил ни за что, а теперь спрашиваешь откуда! Чудные вы, люди. Откуда я могу быть? Как все - из щели под плинтусом пришел».

-«А зачем?» - уже смелее осведомился Максимыч.

Таракан присел возле солонки, оглядел огромного человека насколько мог и передразнил своего собеседника, хотя и без особой едкости в голосе: «А зачем? А почему? Нет, ну что ты смотришь так?! Таракана что ли в жизни не видел?»

-«Извини, конечно» - пролепетал Максимыч - «тараканов я повидал достаточно, но чтобы говорящих-такого не было!»

-«А что нам с вами разговаривать?! Вы нас тапками пришибаете, а мы еще разговаривать с вами должны! »- с обидой в голосе произнес таракан.

Максимычу вдруг внезапно стало стыдно за весь род людской, который кровожадно бьет тапками живых существ, не успевающих проронить ни слова. Попутно с этими мыслями он разглядывал своего нового знакомого: это был абсолютно обыкновенный таракан, какими наполнены кухни коммуналок, правда был он крупноват и (это Максимыч списал на свое больнейшее воображение) у него были удивительной синевы глаза.

Таракан тем временем согнул тонкую ножку в колене, положил на нее не менее тонкую ручку и о чем-то призадумался.

-«А как тебя зовут?»- вдруг спросил Максимыч.

-«Василий!» - приосанился таракан - «А тебя?»

-«Можешь Максимычем называть, я так привык уже…это, понимаешь, так по батюшке у нас…а у вас? Как? У тебя батьку как звали?»

-«Ну, ты, махнул, красивый!»- засмеялся таракан - «Наш век короток. Я отца мельком помню!»

Повисла неловкая пауза, и Максимычу снова стало стыдно.

-«Ну, вот и познакомились» - нарушил молчание Василий и продолжил - «Не хотелось бы конечно казаться навязчивым, но я проголодался как-то. Ты извини, но полазил я тут немного - шаром покати!»

Тут только Максимыч обратил внимание на картошку, ровным слоем покрывавшую полы.

 

Давай закурим, товарищ, по одной?

Так как чистота напольного покрытия оставляла желать лучшего, а есть по-прежнему хотелось, пришлось собрать неудавшийся ужин с пола и начистить картошки заново. Василий получил дольку золотистого клубня, отламывал от него по кусочку, дул, и уплетал за обе щеки. Максимыч же не столько ел, сколько наблюдал за нежданным гостем.

«Флушай, а фто это ты один?»- спросил Василий с набитым ртом - «Не шенат фто ли?»

Максимыч вспомнил о жене и загрустил: «Женат…был…в смысле и есть, только ушла она, вот так».

При этих словах Василий поперхнулся кусочком яства и выпучил свои синие глаза так, что они грозили вылезти из орбит - «Ушла?» - произнес он - «Шутишь?» - таракан выглядел донельзя удивленным.

-«Да уж не до шуток!»- отозвался Максимыч.

-«Ты сейчас будешь смеяться, но я тоже, можно сказать брошенный, одинокий теперь».

-«Ты женат?»

-«Ну, теперь даже и не знаю! Выгнала меня, говорит: «живем абы как, работать не работаешь, с куска на кусок перебиваемся!» - Василий выглядел несчастным - «Вот теперь скитаюсь.»

Теперь пришла пора удивляться Максимычу. «Вот так так!»-подумал он-«Даже таракан, и тот со своими проблемами, куда уж нам!».

Василий в это время шевелил усами и выглядел грустнее прежнего, даже как-то осунулся.

-«Да не переживай ты так!»- решил подбодрить его Максимыч - «Бабы, они и есть бабы! Че с них взять?! Ушла, выгнала, подумаешь! Да гори они пламенем! Оставайся у меня, если хочешь, и без них проживем!»

Василий взглянул на своего новоявленного друга, и в его глазах отразилась невиданная благодарность и, даже, какая- то уверенность. Он снова гордо приосанился и произнес: « Да и ты тоже особенно не переживай! Правильно, и без них планета вертится. Останусь, всем смертям назло, у тебя…коли не выгонишь».

 

В тесноте, да не в обиде.

 

Так, смирившись со своим сумасшествием, Максимыч теперь проживал не один. Василий быстро освоился, бегал по квартире и спал в спичечном коробке с ватой внутри, заботливо предоставленным новым другом. Максимыч заметно повеселел, наконец, сбрил произведение искусства с лица, и с интересом усаживался разговаривать с новым знакомым о то и о сем.

Василий тоже меньше стал вздыхать о жене и с интересом слушал своего «квартиродателя», когда тот рассказывал про детство и отрочество, сопровождая иногда свое повествование демонстрацией фотографий из пожелтевшего альбома. Однажды, ради смеха, Максимыч вырезал снизу своих бордовых семейников небольшой кусок и, кое-как корявыми пальцами, собственноручно изваял для Василия…такие же трусы, только в мини варианте! Василий тут же их надел, слегка подтянув с боков как надо, и, остался очень доволен. Теперь в одинаковом одеянии они походили на близнецов.

К слову сказать, Максимыч возобновил походы на работу (откуда его к счастью все же не уволили) и даже прибрался в квартире (как-то неудобно было перед новым знакомым!) Василий тоже иногда убегал под плинтус и приноси оттуда «добычу»: крошки хлеба, половинки пуговиц, обрывки бумаги…Конечно они были не нужны, но Василий гордо говорил: «В хозяйстве все пригодиться!» или «Не могу на положении приживального у тебя быть, тоже хоть что-то да принесу в дом!»

Жизнь устраивала обоих, пока однажды…

 

Без меня меня женили!

Однажды Максимыч вернулся с работы и застал Василия, сидящего в задумчивости на своей кровати-коробке. Таракан был чернее тучи.

-«Случилось чего?» - осторожно осведомился Максимыч.

-«А то как же!» - неожиданно вскинулся Василий—» нет, ну ты представь какова! Муж за дверь, она в Тверь! На улицу меня выгнала, а сама с ЧУЖИМ тараканом якшается! « - слово «чужим» он произнес так, что Максимыч вздрогнул - «Разрази меня тапком! Я как узнал, а я сегодня под плинтус ходил и мне там все доложили, так сходу побежал! А она, стерва, сидит с этим гадом усатым чаи гоняет! Я ему сразу и заехал меж усов!» - закончил свое излияние Василий.

-«Ммм-да!»- только и смог протянуть Максимыч, но в душе как-то неприятно шевельнулся червь подозрения к собственной супруге. «А вдруг?» -подумалось ему «и какая, к черту сестра? вдруг и не там она вовсе?»

Теперь оба погрузились в свои мысли.

-«Так гадко…» - подал голос Василий

-«Да, нехорошо это все как-то…может…выпьем?»- предложил Максимыч и тут же осекся. С появлением нового друга с «горькой» каким-то образом само-собой завязалось в узелок. Но теперь…

-«Эх,…была, не была…» - горестно протянул таракан - «а есть чего?»

-«Долго ли оно?» - отрапортовал Максимыч, и тут же поплелся в злополучную 28 квартиру.

На удивление Максимыча Василий пил мутную гадость не морщась и ,совсем по-русски, занюхивал собственным усом.

-«Вот такие бабы!»- выдыхал таракан-«надо же, выгнала! Ради кого?!! Ради этого??!!» - Василий сплюнул и хлобыстнул очередной наперсток наполненный «огненной водой», ели удерживая его в своих лапках.

-«Да не переживай ты так!» - подбадривал его как мог захмелевший Максимыч» ты ж вон ему как залепил, он теперь и не сунется! а она. Да что с нее взять?! Бабе железный кулак нужен. Тебя нет, вот она к другому и жмется!» - на этой фразе наш оратор призадумался: « не жмется ли к кому его собственная жена?» Эти мысли все назойливей липли к Максимычу.

-«А с моей мы познакомились и сразу я женился. О, как полюбил! А она?! Эх!! Как увидел ее тонкие ножки, сразу сказал: «Моя будет!» « - неожиданно сказал Василий.

-«У меня тоже красавица была…» - после некоторой паузы мечтательно произнес Максимыч - «Помню, платье было у нее желтое с завязками и кудри так и вились…да она и щас у меня…баба вся из себя» - тут, впервые за все время, хмельного у Максимыча засвербело в груди от тоске по супруге и от накатившей внезапной ревности. Глядя на Василия, новоиспеченный Отелло понял, что того обуревают схожие мысли. Дальнейшее поглощение целебной жидкости проходило в гнетущей тишине, с какой-то неведомой злобой на весь мир, но вскоре послышалось разомлевшее: «Ой, мороз!» в двухголосный унисон.

 

Ветер перемен.

 

И снова самогон лился рекой, только теперь время за стопкой коротали уже двое брошенных. Однако Максимыч не прекратил ходить на работу и, проспавшись, потеребив пальцами опухшие веки, он отбывал трудиться. Василий тоже, в перерывах между душевными излияниями бегал к себе под плинтус и, по-привычке что-нибудь оттуда притаскивал или разузнавал у местных сплетников как там его благоверная. Максимыч время даром не терял и, каждый раз после работы заглядывал на ту улицу, где проживала сестра его супруги, как ворон, жаждущий крови кружил вокруг дома, заглядывая в мерцающие светом окна, но зайти так ни разу и не решился.

Потом он приходил домой и они с Василием, делясь впечатлениями дня, вновь набирались до ушей и засыпали каждый в своем ложе.

Максимыч как всегда плелся с работы с раскалывающейся головой. Во всем была виновата «птица перепел». Солнце нахально светило несчастному прямо в макушку. Очи его уныло были потуплены в раскаленный асфальт. Люди, проходившие мимо, сливались в серую массу, смесь запахов неумолимо лезла в нос…как вдруг. Запах! Родной до боли! Максимыч аж подскочил, его зрачки бешено запрыгали в поисках , и вот…среди толпы шла Она, его благоверная, окруженная невидимым облаком тех самых духов, которые он сам ей и дарил по случаю 8-го марта. Она тоже сразу заметила своего потрепанного мужа, ее глаза смешливо заискрились, уголки рта поползли вверх, но она тут же одернулась, игриво подернула плечами и, убыстряя шаг пошла дальше, обдав несчастного Максимыча шлейфом своего аромата. Он стоял, как последний воин на поле боя- униженный и побитый.В дополнение к сей картине ему не доставало только упасть на колени и вскинуть руки к небу. Максимыч сделал один неуверенный шаг по вслед за женой, но потом гордость взяла верх и он, одернув помятый пиджак, уверенно зашагал домой.

 

* * *

Домой он влетел вихрем, с возмущенными криками, обращенными к Василию: «Нет, ну какова цаца! Я тут, значит, хожу как дурак, а она по городу шастает! Расфуфырилась вся! Идет и пахнет духами, нет ну ты…»- тут Максимыч влетел на кухню и осекся. Стол, который еще сегодня утром украшали немытые стопки, картофельные очистки и помидорная кожура, блистал чистотой- даже разбросанные спички были аккуратно собраны во что-то наподобие миниатюрной поленницы. Посередине стола гордо стоял Василий, а рядом с ним сидел еще один представитель расы тараканьих. Максимыч неуверенно подошел к столу.

-«Это жена моя »- гордо сказал Василий, а рядом сидящий таракан, вернее тараканиха, привстала и слегка покраснела.

«Мы, это,…в общем…» - начал, было, Василий и тараканиха удивительно мягким голосом продолжила: «Вместе, чтобы никогда больше не расставаться»- и улыбнулась.

Лицо Максимыча приобрело сначала крайне озабоченный вид, а затем расплылось в благостной ухмылке:

«Так это же, ну просто здорово, что вы…что у вас все так» - и неловко почесал лохматый затылок.

«Тебе спасибо большое, что приютил!» - сказал Василий

«Да ну что ты, я от всей души!»- засмущался Максимыч.

«Вы заходите к нам, пожалуйста. Чай попьем. » - благодарно отозвалась тараканиха.

«Я?! А ну конечно, ну…»- и тут Максимыч представил, как он, кряхтя, лезет в щель под плинтусом и, еле сдерживая смех добавил : «Хотя, лучше вы к нам!»

 

Решение.

После того, как Василий вернулся в родные пенаты, Максимыч загрустил пуще прежнего. Он угрюмо слонялся по дому, и под конец даже решил сделать уборку от накатившей на него скуки. Приведя квартиру в божеский вид, Максимыч принялся протиратьзеркало. Под слоем пыли его ожидал все тот-же лохматый сюрприз и, долго трогая себя за обросшие щеки и пребирирая пальцами то, что называлось раньше волосами, он оставил на зеркале чистый круг и надолго исчез в ванной, откуда вышел почти неузнаваемым человеком.

Наступал вечер, за окнами постепенно темнело, а Максимыч сидел у окна, подперев подбородок кулаком. На лице его читался мучительный мозговой процесс. Долго ли, коротко ли, но наконец он вскочил со своего «насеста» и решительно шагнул к шкафу.

 

* * *

«Кого там, в ночь принесло?! »-женщина недовольно встала с дивана-«Поставь там на паузу. Я сейчас гляну кто.» Сидящая рядом послушно щелкнула пультом и прислушалась. Вот лязгнула цепочка, вот открывается дверь…и

«О! Явился!»-послышался насмешливый тон сестры «Ну заходи, чего стоишь?» Она бесшумно вышла в коридор и , прикрыв ладонью рот, облегченно рассмеялась: на пороге стоял Максимыч, в костюме, причесанный ,чисто выбритый и с охапкой непонятных разномастных цветов.

«Я это»-умоляюще глядя жене в глаза пролепетал он-«пошли домой, скучаю я…вот»-и протянул свой букет.

 

Эпиложек.

Вот уже месяц Максимыч не берет «ни капли в рот», исправно ходит на работу, а уж в жене и вовсе души не чает: цветы, подарки. Он даже спортом снова занялся и теперь бегает трусцой вокруг дома и иногда берется за гантельки. Митрофановна лишилась с этим фактом самого бойкого покупателя и язвит теперь со старушками на лавке, что, дескать «вот алкаши! Допился до беляка - теперь забегал, как шалой!».

Только бывает, загрустит Максимыч: вертит в руках спичечный коробок, в котором спал Василий, вздыхает. Так не разу за месяц Василий и не приходил с тех пор.

Однажды вечером явился Максимыч с работы, а жена ему с порога: «Ой, я сегодня на кухне таракана видела! Ты знаешь, такооой здоровый! На стол забежал. Я хотела прихлопнуть, да потом жалко стало, живой все-таки…»

«Ничего не говорил он?!»- обрадовано и всполошено закричал Максимыч, на что супруга одарила его насмешливым взглядом и сказала: «Конечно, сказал! К себе на чай пригласил!» - вытерла руки о фартук, нежно взъерошила мужу непослушные волосы и снова ушла на кухню. Обидно было Максимычу, что Василий пришел в кой-то веки, да и то когда его не было, да и он ли это был? Может другой совсем таракан? Но, зайдя в комнату, он сразу увидел что- то на тумбочке. Это был кусочек пуговицы. И Максимыч улыбнулся.

Конец.