Молодой мужчина Федор Простаков выскочил из дома и широко зашагал прочь. Он почти бежал, низко опустив стриженую голову и напрягая мощную спину, о которую, казалось, пружинили и отскакивали резкие гневные слова, выкрикиваемые худенькой женщиной, которая выбежала следом за ним с дочкой Машенькой:

- Ведь последние ухватил. На что хлеба завтра куплю? Змея, остановись! Пожалей ты нас. Чем мы провинились перед тобой? Вот же, вражина, углядел, куда последние деньги положила. Теперь напьется до горячки. Ведь обещал, кобелина безмозглая, не пить. Я дите, тобой сработанное, поэтому оставила. Поверила! Дома скотина не поена, не кормлена! Сено не кошено! Забор нужно поправлять! А тебе одно на уме: бесстыжие зеньки залить и валяться под забором.

Почти смолкла красивая женщина, обессилев от надрывного и горького крика, но увидела, что скроется скоро ее непутевый муж за штабелями леса, и добавила в спину:

- Не приходи лучше домой! Придешь на карачках - убью! Возьму топор и отрублю змеиную башку! Все равно не жизнь это!

Смолкла Надежда, беременная седьмым месяцем жена Федора, сквозь застиранное ситцевое платьице которой отчетливо выпирал круглый живот.

«Теперь ори, не ори, ушел проклятый и придет к ночи пьяный совсем», - вздохнула горестно женщина и, заметив звериный страх девочки, успокоила ее:

- Не пугайся, милая. Это я кричу, что деньги последние забрал твой папка. Придет пьяный теперь. Не пил восемь месяцев и вот теперь... Не бойся, он не тронет Машу. Любит папа тебя.

Продолжая стоять в оцепенении, женщина задумалась: «Ведь совсем другой был, когда из армии пришел. Ухаживал красиво: на танцы ходили, в кино, и всегда трезвый был, ну почти трезвый. Самую малость пил для смелости: уж больно застенчивым был. В армии права получил. Работать стал шофером в леспромхозе, хлысты на пилораму возил из леса. Ничего зарабатывал, поженились, свадебку отыграли весело. Я стала работать на почте. Денег подсобрали и дом купили - хороший домина. Заняли немного , но отдали за год. Машенька родилась - живи-не хочу, в удовольствие. Все есть... А вот пришла беда. Сначала я без работы осталась: закрыли почту. Новые времена пришли. Убыточна стала. А вскоре и леспромхоз обанкротился, тоже не приносил прибыли, сказали... Раньше приносил - теперь нет, вот его и остановили, а оборудование разворовали. Теперь лес в тайге сами берут и продают новые предприниматели. Мужики без работы остались и начали спиваться... Раньше тоже пили, чего греха таить, но не так, как сейчас, работали и семью содержали. Теперь тоже надо семью кормить, а как... В округе все леспромхозы закрыты, железнодорожные станции в полустанки переделали. Понаставили в селе магазинов, а на что покупать там товар, если денег нет и негде их взять.

Молодые мужчины в самом расцвете сил, а заработать не могут - нет работы. Не могут все быть предпринимателями и начальством. Кому-то работать нужно руками. За это деньги платят, и на них семью содержат. Говорят теперь:

- Нету рабочего человека, одни пьяницы и лодыри. Нам лучше гастарбайтера взять на работу.

А вы попробуйте, обеспечьте всех работой! Увидите, какой он рабочий человек!»

- Ладно, пойдем Маша. Нам еще корову обряжать, поросенка, нашего Васю накормить, огурцы полить, морковь прополоть, травы свеженькой кролям нарвать и баньку тепленькую истопить неплохо бы. Машеньку помыть! Нечего тосковать! Надо работать и надеяться нам не на кого, - сказала дочери Надежда.

- Мама, я тебе огурчики полью и кроликам травки нарву. Ты только папу моего не убивай топором, - вдруг попросила девочка.

- Что ты, что ты, моя хорошая! Не трону я твоего папку. Так... я, в запале сказала. Придет, пускай спит. Завтра может и одумается. Я же тоже люблю его. Вот и братик твой любит. Видишь, как ворочается, что живот ходуном ходит. Не трону я его, успокойтесь оба. Люблю я его. А счастье придет тоже. Поживем еще!