В последнее время всё складывалось как нельзя лучше, – он выиграл два сложнейших дела, и одно из них сегодня. Хотя, если честно, дела как дела, тем более – и он хорошо знал об этом – его подопечные имели блестящую возможность дать на лапу, кому следует. Так что….

И всё-таки адвокат он – что надо!

- Ай да я, ай да Мишка, - буркнул он себе под нос и улыбнулся.

 

Звонок мобильного телефона заставил его отвлечься от благостных размышлений, но не надолго. Поговорив с приятелем и попутно отметив время – двадцать два ноль-ноль, – он спрятал телефон в карман и, обогнув троллейбусную остановку, зашагал вдоль ярко освещённой улицы. Поравнявшись с кинотеатром «Космос», неожиданно перешёл в полутёмный сквер с пирамидальными тополями и, прошагав метров сто, а потом свернув налево, направился к зданию института, в котором учился когда-то. По правде говоря, ему не хотелось оживлять в памяти некоторые эпизоды, связанные с этим периодом – настроение было не то, – но ноги почему-то сами понесли именно сюда.

Вглядываясь в стройную колонну деревьев, параллельными рядами взметнувшихся к небу, он думал о том, почему одним везёт, а другим нет, и к какой категории он относит себя.

Было прохладно.

Весна только что пожаловала в эти края и ещё не успела как следует распорядиться своими правами, но стволы деревьев, соприкоснувшись с белоснежной, вкусно пахнущей известью, уже приобрели тот самый неповторимый и торжественный колорит, когда расцвет этого времени года был как говорится не за горами.

Михаил хотел было пройти к старому каштану, ветви которого всё так же заглядывали в одну из его любимейших аудиторий, как вдруг слева, в небольшом переулке напротив ателье, увидел девушку, одиноко стоявшую у изгороди. Её лица он не разглядел, потому что девушка стояла к нему спиной, однако в её облике было что-то такое, что он решил подойти. Вообще-то он был нормальным мужиком, а это означало, что к хорошеньким девушкам он был вовсе не равнодушен, пусть это неравнодушие и выражалось чаще всего в форме комплиментов, хотя бывало и так, что дело заканчивалось не только комплиментами, но и пылкой, недолговечной страстью. Но глубоко заглядывать в свои чувства Михаил не желал, потому что жить так, как он жил, было гораздо удобнее.

 

У него была женщина, Галина, с которой он прожил четыре года, к которой привык и даже по-своему привязался. Она готовила вкусные обеды, содержала в порядке квартиру и при этом не предъявляла к нему претензий, и с ней действительно было удобно. Любил ли он её? Конечно нет, – ему хватало того, что она любила его. А любила она его какой-то тихой, незаметной любовью, которая – чего уж тут скрывать – порой раздражала и даже напрягала его. Но менять в своей жизни он ничего не хотел и продолжал жить так, как жил, хотя мимо хорошеньких женщин не проходил, но и ловеласом себя не считал. При этом как всякий нормальный мужчина в глубине души мечтал о той единственной, которая подарит ему необыкновенную любовь и сделает его самым счастливым человеком на земле.

Кстати сказать, в его голову частенько приходили мысли о том, что люди, невоспроизводящие себя, по сути работают на исчезновение общества, но он тут же утешал себя тем, что всё это – высшие материи, и что особенно волноваться по этому поводу не стоит: во всяком случае, до полного исчезновения российского общества он не доживёт. И всё-таки ему уже под сорок, а та единственная, о которой он мечтал, так и не появилась.

Но сейчас был тот самый момент, когда девушка и впрямь была хороша: высокая, стройная, волосы пышные, одета со вкусом, а глаза… Глаза большие и с каким-то беспомощно-ангельским выражением, – погрузиться бы в их бездонную синь и забыть обо всём на свете.

«Да-а, Мишель, кажется, ты пропал…» – подумал он, а вслух спросил:

- Девушка, вы случайно не меня поджидаете, и почему я вижу грусть в ваших прекрасных глазах?

Она окинула его взглядом и, неожиданно для себя сказала:

- Именно вас, если…

- Если?.. – улыбнулся он.

- Если вы кудесник. А грусть… - она снова посмотрела на него, теперь уже слегка настороженно, но заметив добрые искорки, блеснувшие в его глазах, более уверенно повторила: - А грусть…

- Но кто посмел обидеть такую милую красавицу? - не дав ей договорить, с пафосом воскликнул он.

- Вам это интересно?

- А почему бы и нет? К тому же я добрый, – о-очень добрый, особенно сегодня, и почти кудесник. А может пройдёмся? – смотрите, какая благодать вокруг. Между прочим, меня зовут Михаил, но для своих я – Майкл... Майкл из Чикаго. А вас, как величают?

- Как интересно, - рассмеялась она. - Майкл, да ещё из Чикаго! А я просто Лена.

 

В течение следующего часа она узнала, что Михаил юрист, занимается адвокатской практикой и живёт в этом городе. Ей бы поговорить с ним, рассказать о своей проблеме… Но как? Ведь они не знакомы, и эта неожиданная встреча вряд ли внесёт коррективы в её судьбу, хотя встреча с ним – это уже удача. Узнала она и о том, почему он Майкл и почему из Чикаго: оказывается, два года назад он побывал у родственников в Штатах, а когда вернулся, друзья тут же окрестили его этим звонким прозвищем.

Но как же она замёрзла всё-таки!

 

- Ладно, давайте прощаться, - будто прочитав её мысли, сказал он, - вы, я вижу, совсем замёрзли. И вот мой телефон, - он протянул визитку, - давайте я запишу ваш, если не возражаете.

Она не возражала. Впрочем, и иллюзий тоже не строила, хотя…. А что – хотя? Да ничего, эта встреча – всего лишь случайность. Но ведь, согласно аксиоме Гёделя*… да при чём тут аксиома?

Пока она размышляла, Михаил достал записную книжку, полистал её и, остановившись на какой-то странице, замер в ожидании.

«Навряд ли позвонит, - диктуя номер, подумала Лена. – Ну, да бог с ним. В конце концов ничего страшного в этом нет».

 

На площадке третьего этажа, где она снимала квартиру, было сумрачно. Здесь всегда царил полумрак, потому что электрические лампочки, которые Николай Иванович – их сосед – вкручивал с завидным упорством, с не менее завидным упорством кто-то постоянно выкручивал.

«И дёрнуло же меня дать ему свой номер!», - открывая дверь квартиры, - подумала она. - Ведь не позвонит».

И действительно, он не позвонил ни через день, ни через два, ни через месяц, потому что забыл об этой встрече напрочь.

 

И ведь не сказать, чтобы Майкл сильно запал в её душу, но вспоминания о нём каким-то непонятным рефреном нет-нет да и проходили сквозь её сознание, но впускать их в свою хрупкую жизнь она не хотела. Зачем? – наверняка он был женат и у него были дети. Но её душа поступала по-своему. Она всякий раз возвращала её к тому апрельскому вечеру, когда, наслаждаясь сопричастностью к весеннему очарованию, они целый час бродили по скверу, говорили о чём-то важном, а может и неважном, – когда он рассказывал ей смешные истории, а она улыбалась и молчала, подыскивая нужные слова, чтобы посвятить его в свою историю. Но её душа возвращала также и к их расставанию, – зыбкому, неопределенному и, как следствие, ни к чему не обязывающему.

«В общем, глупо надеяться на то, чему не бывать», - думала она, давая себе зарок больше не вспоминать о нём.

О том, чтобы обратиться к нему за помощью, как к адвокату, мысль у неё конечно возникала, но отважиться на этот шаг она так и не смогла. А проблема, которая мучила Лену, продолжала обрастать эмоциями и переживаниями и, наконец, в одно прекрасное время заполнила её всю без остатка, грозя перейти в тяжелую депрессию. И надо же было вляпаться в этот дурацкий кредит! Но она ведь хотела как лучше. Да, хотела…. Но кто же знал, что эта фирма сомнительная? Правду ей говорила мать: не бери ты эти кредиты, особенно у фирм-одуванчиков. Не послушала, оформила договор, по которому пообещали кругленькую сумму под мизерный процент. Правда, чтобы получить кредит, ей нужно было внести залог, который тоже составлял кругленькую сумму. Она и внесла, оформив ещё один заём – в банке, и теперь, похоже, осталась ни с чем, потому что, ссылаясь на разные причины, фирма денег не выдала. И не выдаст, наверное, никогда.

Эту неожиданную проблему Лена переживала одна, не посвящая в неё никого – почти никого, во всяком случае, матери она не сказала, потому что с той случился бы инфаркт. Знала только Светлана – её близкая подруга.

Мучила ли её совесть, за то что, не послушав мать, она поступила по-своему? И да, и нет. Да – потому что матери непросто будет узнать об этом, а нет – и Лена оправдывала себя этим, – потому что у неё нет квартиры, и она всеми силами пытается приобрести её.

«Почему сейчас жизнь такая трудная? - часто спрашивала она себя. - Почему люди стали другими: так и норовят подлянку друг другу подстроить…» Она вспоминала детство и юность и приходила к выводу, что в эти времена люди были другими. Но неужели за короткое время в человеческом сознании возможны такие метаморфозы? На эти вопросы она не находила ответа.

 

Через три месяца в тёплый августовский вечер, когда рябины рдели ярко-красными ягодами, а флоксы из ближайшей клумбы манили к себе душистыми соцветиями, Лена со Светланой – по случаю дня рождения последней – ужинали в кафе «Снежинка».

Кафе славилось не только хорошей кухней, но и особой – по-домашнему уютной – атмосферой, поэтому и круг посетителей здесь был тоже особый, хотя заведение никогда не пустовало. Правда, на этот раз посетителей, было мало: только за соседним столиком сидела чета пожилых супругов, да в дальнем углу, у окна, какой-то юбилей отмечала небольшая компания.

 

Около десяти часов вечера напротив малиновой клумбы остановился тёмно-синий джип, и два молодых человека, будто по команде, воззрились на освещённые окна «Снежинки».

- Неплохо бы перекусить, - сказал первый.

- Неплохо, - живо отозвался второй. - Заруливай на стоянку.

Они поставили машину и, миновав клумбу, остановились у фонтана.

- Смотри, какая красотища на небе, – проговорил первый (он был чуть выше ростом), - ничего ведь не видим, мчимся по жизни, как угорелые, и думаем, что будем жить вечно, а потом смотришь….

А небо и впрямь полыхало пожаром. Солнце садилось, и ярко-красные тона, плавно переходя к перистым облакам в середине неба, расцвечивали горизонт нежными, розовато-сиреневыми переливами.

- Что-то тебя на лирику потянуло, - улыбнулся второй.

- Скорее – на философию, - усмехнулся первый. – Ладно, пойдём – есть хочется.

Выбрав столик неподалёку от девушек, они сделали заказ и от нечего делать стали разглядывать посетителей.

- Слушай, - сказал вдруг первый, - вон та девушка…

- Какая?

- Да вон та, рядом с брюнеткой... где-то я её видел, только вот где – не помню.

- Ну, мало ли ты кого видел, всех ведь не упомнишь, - сыронизировал второй.

- Нет, это не то… Но где же я её видел? Слушай, а давай-ка подойдём к ним.

 

Ужин для молодых людей официант принёс уже за общий столик. Для девушек было заказано мороженое с клубникой, а середину общего стола украсила бутылка шампанского со льдом.

Лена узнала Михаила сразу – она сказала об этом Светлане, когда мужчины только вошли. Когда же они подсели к ним, обе не могли сдержать улыбок.

- Девушки, а почему вы улыбаетесь – будто какой-то секрет знаете? - заинтригованный их загадочным видом, спросил друг Михаила Игорь.

- Может, расскажете? - поддержал Михаил. - Вот вы, Лена…. Вообще-то я вас где-то видел… вы случайно не работаете в коллегии адвокатов?

- Случайно нет, - она рассмеялась.

- Тогда где?

- Не знаю, не знаю…

- Но ведь где-то же мы с вами виделись!

«Он всё забыл», - с грустью подумала она, а вслух, будто подзадоривая, проговорила:

- А хотите, я скажу ваше второе имя?

- Вы и об этом знаете? О боже, ну валяйте.

- Майкл… Майкл из Чикаго.

- Ничего себе, - Михаил едва не подпрыгнул на стуле, - откуда вы знаете? Вы что – колдунья?

- Да нет, просто вы забыли тот вечер, когда мы встретились. Это было три месяца назад, – неужели не помните? Апрель, прохлада… Мы ещё гуляли с вами, а потом обменялись номерами телефонов… Вспомнили? Ну, вот, - она озорно сверкнула глазами, - вы же сами тогда и рассказали, как получили этот ник. Между прочим, он вам очень идёт.

- Ну конечно, - хлопнув себя по лбу, - рассмеялся Майкл. - Конечно! Как же я мог забыть?

 

Пока Игорь танцевал со Светланой, Лена рассказала Михаилу свою кредитную историю. Конечно, ему приходилось вести подобные непростые дела, и он счёл своим долгом незамедлительно провести курс маленького ликбеза.

- Слышали о пирамидах? - начал он.

- Ну, как же, – о них только ленивый не слышал, - улыбнулась она.

- И что же? Эти истории ничему так и не научили?

- Хотите сказать, что я слишком наивна?

«Да уж ничего наивнее и быть не может, – подумал он. - Но как же она беззащитна всё-таки…»

«И надо же было случиться такому чуду, – будто сам господь бог послал его мне», - подумала Елена.

- И вот что, - продОлжил Михаил, - я просто настаиваю: впредь внимательно изучайте документы и лучше всего с юристом. Например… с таким, как я, - он заговорщицки подмигнул. - И самое лучшее, что могу посоветовать – никогда не связывайтесь с сомнительными кредиторами. Такой высокий залог и такой низкий процент под кредит могут потребовать и пообещать только мошенники. И давайте договоримся – вы принОсите документы, я изучаю их… хотя, и так всё ясно. Короче, я помогу вам.

- Вы что, – на самом деле хотите помочь? – в её голосе прозвучало сомнение. - Но как?

- Знаю, как. Мы с Игорем наедем на них, ибо таким фирмам, как ваша, нужно о-очень бояться таких людей, как мы. Так что, выплатят, как миленькие.

- А кто ваш друг?

- Хотите узнать, где он работает?

- Да.

- В управлении по борьбе с уголовной преступностью, только не здесь.

- А где?

- В Москве.

- О, тогда конечно! А вот вы… почему вы захотели помочь мне? Ведь сейчас время волчьих законов, и никто…

- Ну, а я вот не такой, - он улыбнулся.

- Ага, вы исключение из правил.

- Исключение, не исключение – это не важно. Просто я не люблю, когда издеваются над беззащитными.

 

А в самом деле, почему он воспылал желанием помочь ей? Не такой уж он и альтруист, если честно, – хотя сволочей точно не любит. Но Лена ему нравилась, и даже очень. С одной стороны, в ней была та самая женская слабость, из-за которой мужчины сходят с ума (во всяком случае, он из этой когорты), а с другой – в её характере чувствовалось какая-то особая сила, определеня которой он пока ещё не знал.

Михаил думал об этом всю дорогу – от её подъезда, куда привёз её после ужина в кафе, – и до самого гаража, где оставил машину на ночь.

Думал и потом, дома.

 

… Это была одна из его тайн, которой он не делился ни с кем.

Вообще, все тайны, которые живут в душе человека, по его глубокому убеждению, можно было разделить на две категории. Первая – это когда человек охотно расстаётся с ними, например, в поезде перед незнакомыми людьми, вторая же – когда она покоится на глубине и извлекается только тогда, когда происходят разборки со своей совестью.

Похоже, его тайна, его душевная рана, снова сейчас пытается разбередить его. Ну что ж, тогда всё по-порядку: разборка, так разборка.

Итак, Валерия – его первая любовь.

Она появилась в их группе на втором курсе и сразу же положила глаз на высокого и стройного юмориста Мишу, каким он был тогда, – правда, он и сейчас ещё «ничего», – и он влюбился в неё по уши. Страстная Валерия обжигала, вдохновляла и разочаровывала, она не давала ни минуты покоя и своим непостоянством разрывала его душу на клочки. И всё-таки его неудержимо влекло к ней, почему – он не знал, да и вряд ли хотел знать. Но когда через год она бросила его: нашла другого – с машиной и богатеньким папой, – он думал, сойдёт с ума. В тот вечер от отчаяния он одним ударом раскроил пополам гладильную доску у матери, правда, потом отремонтировал, но гладить на ней мать так и не смогла.

А когда на одной из студенческих вечеринок ему подвернулась тихая и безропотная Лиза с другого факультета, он то ли от обиды, то ли из чувства мести к Валерии, поступил с ней так же, как в своё время поступила с ним Лера. Поступил… Да что теперь говорить.

Через два месяца Лиза отчислилась из института и уехала из этого города. Уехала навсегда, а он остался, и никаких изменений в нём как будто бы не произошло. Но это внешне, а внутренне…

Внутренне он жил теперь наедине со своей совестью, которая при воспоминании о Лизе всякий раз подбрасывала ему всё новые и новые порции жгучего стыда и раскаяния, и чтобы хоть как-то замолить свой грех, который будто гвоздём сверлил его мозг, он и захотел помочь этой молодой женщине с её кредитной историей.

Вообще-то, если вспомнить, он и Ольге Петровне – соседке своей – тоже недавно помог. Месяц назад он привёл в порядок её документы на квартиру, которую та хотела завещать двум своим дочерям, но которой пожелала распорядиться только её младшая Лидочка, предприняв попытку переписать квартиру на себя.

А ещё Ивану Кузьмичу…

Да ладно, – похоже, он старается ублажить свою, не в меру чувствительную совесть. Но хватит ли его добрых поступков, чтобы замолить тот единственный, который не даёт покоя со времён его молодости?

 

Галину он тревожить не стал. Выпил чаю на кухне и, улёгшись в гостиной на диван, принялся думать о Лене. Так, с этими думами и уснул. Ночью ему снилось море, белая яхта и Лена в голубом купальнике и длинными волосами, рассыпанными по плечам. Стоя на палубе, Лена рвала на мелкие кусочки кредитный договор и бросала обрывки в море. Покачиваясь на волнах, они уплывали всё дальше и дальше, пока совсем не исчезали из виду.

Потом Михаил увидел себя, он стоял перед Лизой на коленях и просил у неё прощения, она же смотрела куда-то в даль и, думая о чем-то своём, тихонько гладила его по голове.

 

* «Ничто в мире не происходит по случайности или чьей-то глупости».