ПОМОЩНИК

Слегка промокшие и голодные стояли мы около цветочного рынка. Такое неожиданное в конце этого пасмурного дождливого дня, солнце слепило глаза своими низко стелящимися лучами. Хотелось быть поближе к дому, к ужину, к уютному семейному вечеру. И мы полезли в карту, чтобы определиться, где мы и где этот дом нашей мечты. Мы были новички в этом чужестранном инакоговорящем городе, но где-то в нем, в одном из его домов, отмеченном на нашей карте маленькой синей точкой, нас ждали родные люди. Надо было только отыскать путь из точки А, где мы сейчас стояли, в точку Б, куда мы так жаждали попасть.

Лохматая тень стремительно накрыла нашу карту. Мы подняли глаза. Высокий, тонкий, с кудрявой седой шевелюрой и бельмом на глазу, интеллигентный, но запущенный, с плохой кожей и доброжелательным зрячим глазом, жестикулируя тонкими сухими пальцами, он уже быстро спрашивал нас:

-- Инглиш? Франсе? Итальяно?...

-- Дойч, - быстро сказала я, указывая на дочку. Он облегченно вздохнул и быстро и свободно заговорил с ней на немецком. Изысканными движениями он помахивал в разные стороны, мягко и настойчиво что-то уточнял, излучая доброжелательность и услужливое рвение в сочетании с гордостью и независимостью.

Мы так обрадовались, что за углом - в двух шагах - нас ждала нужная остановка трамвая и, значит, еще чуть-чуть - и мы будем дома, что забыли о здешних законах жизни. Мы радостно закивали ему головами, благодаря за помощь сразу в два голоса на всех знакомых языках - на немецком, русском и английском. И он понял, что мы сейчас так и уйдем, кивая головами, сияя благодарственными улыбками, лопоча малоинтересные разноязыкие "спасибо". И он очень оживленно, вежливо и настойчиво стал что-то говорить дочке. Она чуть хмыкнула в ответ, что-то коротко сказала и, достав из кармана мелочь, высыпала ему в протянутую ладонь. Мельком оценив сумму, он спросил (что я поняла и без перевода) откуда мы.

-- Рашен.

-- Рашен... -- вдумчиво, без эмоций, принимая информацию к сведению, повторил он, кивнул головой и унесся куда-то сквозь толпу.

-- А что он тебе сказал? -- мне стало очень интересно, в какой форме он попросил денег.

-- Ну, что-то вроде... "Я оказал вам услугу и вправе рассчитывать на вознаграждение для поддержания моего существования"... Как-то так.

Он не побирался - он зарабатывал на жизнь.

 

ПРИКЛЮЧЕНИЯ РАДУЖНОГО ЗОНТИКА

В этот день мы наконец-то встали пораньше, чтобы успеть посмотреть все намеченное: ведь жизнь музеев, магазинов, рынков начиналась в этом городе часов в девять-десять утра и уже в пять-шесть вечера заканчивалась. И именно этот, сегодняшний, день как назло начался с тепло-серого мокрого утра. На улицу выходить не хотелось. Но и не использовать это раннее вставание тоже было обидно. Взяли мы свои московские складные зонтики, и отправились в поход.

На улице было вовсе не так противно, как это казалось из дома: довольно светло, тепло, а чуть моросящий дождик не мог сладить с нашими зонтиками. Мы даже решили не тратиться на трамвай и изведанной тропой двинулись в центр города. Но чем ближе был центр, тем весомей и зримей становились капли дождя. Когда шли мы уже по одной из центральных улиц, блестевшей мокрыми витринами своих магазинов, ливануло от души, стеной. Мы быстро забежали в настежь открытые двери ближайшего магазина и, от нечего делать, стали знакомиться с его ассортиментом. Гроздьями висели расписные деревянные кломпы, а рядом, такими же гроздьями висели кломпообразные нарядные тапки, кружки с надписью "Амстердам", трусы и футболки в конопляных листочках, стояли на полках деревянные и стеклянные тюльпаны в вазочках... Обычная сувенирная мишура. А ливень все не кончался, и совсем не хотелось выходить под него с нашими куцыми московскими зонтиками.

... Они стояли у самого входа в магазин - целый букет разнокалиберных зонтиков и зонтов. Прячась от ливня, мы проскочили мимо них, не заметив. А они, как нераспустившиеся цветы, ждали своего часа, чтобы раскрыться во всей красе. И мы купили один из них - самый большой и самый разноцветный: всех цветов радуги, плавно переходивших из цвета в цвет.И вышли под дождь. И раскрыли его. Как фантастический гигантский цветик-семицветик он накрыл нас своим радужным куполом: ливень колотил по этому куполу и стекал мокрой бахромой с краев. Капли дождя не доставали даже до ботинок. Посреди серого мокрого утра он сиял всеми цветами радуги, веселя душу. И под сенью этого волшебного зонтика мы вдохновенно двинулись вперед - выполнять намеченный план сегодняшней жизни.

В музее наш зонтик-переросток никак не хотел умещаться в ячейке камеры хранения, и пришлось его поставить в специальное ведро, где стояли букетом разные мокрые зонтики посетителей музея. Такого, как наш, среди них не было, и мы понадеялись, что узнаем его, когда придем забирать. Но когда мы вернулись после путешествая по музею, таких зонтиков там стояло уже три. Но мы свой все равно узнали - по крошечной незашитой щелочке между зеленой и салатовой полосами.

Поняв, что он нам не страшен, дождик обиженно умолк. Налетел ветер, подразогнал тучи, синее небо проглянуло в нескольких местах. И наш радужный зонтик превратился в трость. Еще один музей, прогулка по городу... Мы забежали в маленькую полуподвальную антикварную лавочку на набережной Амстела. Европейского вида круглолицая кудрявая негритянка в красном платье уже закрывала свой магазинчик, но разрешила нам поискать в развале интересовавшую нас пластинку. Пластинку мы нашли и, расплатившись, радостные выскочили на улицу. Теперь можно было идти домой. После тщательных сверок с картой, мы ухитрились сесть на трамвай в противоположную от дома сторону. Милая кондукторша нас пожалела - довезла бесплатно до следующей остановки, где мы стали ждать трамвай, который отвез бы нас домой. Но его все не было, а погода резко испортилась: стало опять серо и мокро. И тут мы обнаружили, что с нами нет радужного зонтика. Где оставили мы его? Выскользнул ли он по дороге у меня из руки, забыла ли я его от расстройства в трамвае? Стало ужасно обидно: не успели купить, как уже потеряли. И тут дочка вспомнила, как мы искали в четыре руки пластинку в антикварной лавочке, прислонив зонтик-трость к ящику с пластинками.

Следующее утро было чудесным - теплым и солнечным, мы прогуляли весь день по городу, решив, что - бог с ним, с зонтиком: не очень-то он нам нужен. Но к вечеру мы оказались на набережной Амстела, и решили заглянуть в лавчонку, узнать о судьбе нашего зонтика. Попали мы туда опять перед закрытием. Как только мы заикнулись о потере, хозяйка радостно заулыбалась, и вынесла из складских недр своей лавочки наш чудесный зонтик. Она сказала, что сразу поняла, что это мы его забыли, что она бежала за нами, кричала, хотела отдать зонтик, но мы не оглянулись. И тогда она спрятала его, надеясь, что мы за ним зайдем. В знак признательности мы купили у нее несколько старинных чайных ложечек. Они россыпью лежали в стеклянной плошке и среди них не было двух одинаковых, поэтому выбирать было очень интересно.

А выйдя на улицу, обнаружили, что там снова льет дождь. Но настроение у нас было радужным, как возвращенный зонтик, который упругим разноцветным куполом защищал нас от льющейся с неба воды.

 

ГОЛЛАНДСКИЙ КОТ СЭМ.

Машина взобралась на невысокий холм, обогнула маяк, и мы увидели крошечную, почти игрушечную уличку из маленьких домиков с палисадничками. У калитки одного из домиков в позе скульптурного льва, какими любят украшать входы в парки и особняки, возлежал рыжий, гладкий, ягуарьей раскраски кот.

-- Это Сэм. Кот наших друзей. Сейчас он придет нас встречать.

Пока припарковывали машину в предусмотренном парковочном карманчике, пока вылезали, огибали домик, чтобы выйти на уличку, мы успели забыть про кота. А он уже шел навстречу нам по дорожке между домиками. Гордый, независимый, учтивый - настоящий голландец.

Я позвала его: "Кис-кис-кис!" Никакой реакции не последовало - он даже ухом не повел. "Конечно! -- подумала я, -- Он же не понимает по-русски!" И спросила, как в Голландии подзывают кошек. -- "Пюс-пюс-пюс..." Но на "пюс-пюс-пюс" он тоже не отозвался. И я решила, что у меня, наверное, слишком сильный акцент. Тогда я просто подошла, протянула руку, и он вежливо понюхал мою ладонь. Так мы познакомились. Он разрешил себя погладить, но был сдержан в проявлении чувств.

Винсент прокрутил ключ в замке, Сэм поднырнул в свой лаз в нижней части двери и, когда все мы вошли в дом, кот под кухонным столом уже громко хрумкал сухим кормом, который Винсент успел ему насыпать.

... В комнате всю стену занимал ковер из осенних разноцветных листьев! Оказалось, что листья - по несколько штук - заламинированы, и эти листы с помощью тонких металлических колечек собраны в настенное панно. Я огляделась - немного самой простой мебели, по стенам много-много фотографий улыбающихся детей и взрослых, на столе и подоконнике разные самодельные штучки - дохнуло теплом и уютом незнакомых, но милых людей...

Поевший Сэм неспешно направился к нам. Но прошел мимо с независимым видом и лег в соседней комнате на ковер. Тут я не выдержала и пошла его гладить. Присев на корточки, теребя его за ухом, поглаживая роскошную леопардовую шкуру, я рассказывала ему, естественно - русским языком, какой он красивый, гордый, умный кот. И, кажется, он начал понимать по-русски! Вальяжно развалившись на ковре, Сэм расчувствовался, замурлыкал в голос, подставил брюхо, стал умильно жмуриться...

-- Соскучился по ласке. Ничего, скоро уже его хозяева вернутся!

А Сэм блаженствовал, забыв про гордость, сдержанность и незнание иностранных языков. Теперь мы прекрасно понимали друг друга, общаясь на международном языке восхищения и ласки.

 

Кот накормлен, цветы политы... Мы вышли из палисадничка, прикрыв калитку. Сэм уже успел проскользнуть мимо нас, и сидел на дорожке возле родного заборчика.

-- Сейчас пойдет провожать нас до машины.

Но мы пошли не к машине, а на пригорочек возле маяка. Там стояла одинокая скамейка. С нее открывался просторный вид на море и закат. Я села на скамеечку, и оторвалась от реалий жизни, почувствовав себя кем-то из героев книжки про Муми-тролей. Как прекрасно жить здесь, над морем, на пригорочке у маяка, в маленьком домике с палисадничком, вместе с рыжим котом Сэмом; каждый вечер сидеть на этой скамеечке и любоваться закатом...

Солнце клонилось к вечеру, но до заката, к сожалению, было еще далеко... И мы вернулись к машине. Возле нее сидел - опять гордый и неприступный - рыжий Сэм. Он не забыл, что нас нужно проводить. Отезжая, я прощально помахала ему из окошка. Он стоял и смотрел холодно и учтиво. Машина стала поворачивать за угол, и краем глаза я увидела, как Сэм неспешным уверенным шагом направился по своим делам.

 

ХАРЛЕМСКИЕ ЛЕБЕДИ

В Харлем - милый городок недалеко от Амстердама - мы приехали на концерт заезжего органиста. Он должен был играть здесь в большом красивом соборе. Хелена парковала машину довольно далеко от собора, на набережной, в уютном закуточке возле небольших домиков с садиками. В будни здесь можно было припарковать машину бесплатно. Я уже выскочила на волю и любовалась пейзажем - иссиня-голубым небом в обильных кучевых облаках, разноцветными домиками вдоль набережной, серо-голубой водой, на которой покачивались причаленные лодки, яхты, катера, дробились живописные отражения...

Я стояла у самой воды и ко мне плыл лебедь - ослепительно-белый под ярким солнцем. Он подплыл совсем близко и стал просительно кивать головой, с интересом заглядывая мне в руки. Поняв, что ничего съедобного у меня нет, он разочарованно начал разворачиваться, чтобы уплыть. И я закричала своим, чтобы скорее несли что-нибудь съестное - покормить лебедя. Заинтересованный этой перекличкой, он притормозил.

И вот он уже ест хлеб от наших бутербродов. Элегантная птица, а ведет себя как дворовая собака-побирушка: жадно хватает и торопливо заглатывает угощение. Когда мы замешкались, лебедь начал выхватывать хлеб прямо из рук, довольно больно щипаясь при этом. Но за каждый проглоченный кусочек он благодарно вилял нам хвостом, как собачка. Нас это развеселило. Тут подплыл еще один лебедь и тоже стал клянчить еду. Уже половина наших бутербродов осталась без хлеба. И тут Хелена сказала:"Посмотрите..." Мы посмотрели... И увидели, что с десяток лебедей величественно и целенаправленно плывут в нашу сторону. А за ними плывут еще лебеди - и не десяток, а гораздо больше. Похоже, по своему птичьему телеграфу они разослали сообщение, что тут у нас открылась бесплатная лебединая столовая. Обилие претендентов на наши бутерброды нас впечатлило. "Пожалуй, всех их нам не прокормить!" - подумали мы, и резво ретировались в ближайший проулок.

Вечером, перед закатом, мы возвратились к машине. Я глянула на воду - под самым берегом, на мелкоте, болтался один лебедь. И мы решили с ним поделиться нашим батоном хлеба, купленным к ужину. Тем более, в поле зрения больше не было ни одной птицы.

Этот лебедь вел себя совершенно так же, как и его дневные собратья: выхватывал хлеб из рук и по-собачьи махал хвостом из стороны в сторону. Подплыла маленькая черная уточка. Наш лебедь страшно, прямо как змея, зашипел! Утка отплыла на всякий случай подальше. Но лебедь не успокоился, а начал еще более жадно хватать хлеб и, одновременно, угрожающе шипеть. Тут мы увидели морду собаки, которая заинтересованно принюхивалась к нашему батону. Не выдержав, лебедь, буквально, встал на дыбы, замахал крыльями, зашипел - и собака быстренько исчезла. Зато подплыл еще один лебедь. На всякий случай мы посмотрели дальше... Все правильно - лебединый телеграф опять сработал, и все белые лебеди с ближайших окрестностей дружной гурьбой плыли к нам. Мы поняли, что одного батона на них на всех не хватит и быстренько спрятались в машину. Из окна отъезжающего автомобиля я увидела, как все лебеди дружно вытянули шеи, глядя нам вслед.