1. C'EST LA VIE (ВЕНОК СОНЕТОВ) I Когда стеною сумрачный туман И не таится ни кусочка света, – Наивно ждать соломинку совета, С которой не срываешься в обман. Надежда с верой забрели в капкан, Не суждено сокрыться от навета, Вопрос не удостоится ответа, Танцует равнодушие канкан. Бесславно задыхается терпенье, С поникших веток не слетает пенье, Сплошную ложь лепечет лебеда. А кислород проигрывает смогу, За неудачей шествует беда, И в жизни некуда поставить ногу. II И в жизни некуда поставить ногу, Не наступив случайно на других, Далёких, близких, даже дорогих, – Не обратишься в юркую миногу. Зачем наивно выряжаться в тогу Прозрачной призрачности строк тугих И звонких слов – заманчивых, таких, Которые противятся итогу? Молчи, кричи, а бытие хохочет, Проникновенности и знать не хочет; Проклятый мрак ничуть не поредел. Но не доверишь облегченье грогу, И непроглядной тьме придёт предел: Спасёт рассвет, вставая понемногу. III Спасёт рассвет, вставая понемногу, Когда отчаянье ступает вслед; Десятилетия спадают с лет, А славословье улетает к Богу. Медведь сомнений прячется в берлогу; Уверенность точнее, чем балет; Счастливый в руки прыгает билет И призывает к смелому прологу. Идеи наводнением текут, Ковёр крылатый неустанно ткут; С тобою провидение согласно. Открытья миг хранит, как талисман, А всё невероятное подвластно; И поведёшь себя, как атаман. IV И поведёшь себя, как атаман Светлейших и восторга, и печали, Которые свершенья помечали Значком, что их творец – почти шаман. Благословенный мыслей ураган, Какого и в природе не видали, Неудержимо увлекает в дали, Где даже не мерещится курган. Легко вздымаешь прошлого плиту, Грядущее хватаешь на лету, Ныряешь вслед за золотою рыбкой. Мгновения вкушаешь, как гурман; Но вдохновенность остаётся зыбкой, Когда в судьбу врывается дурман. V Когда в судьбу врывается дурман, Сбивая с толку вкус и обонянье И маской надевая обаянье, – За твёрдым словом ты не лезь в карман. По лживой сладкой лести, «великан», Не примеряй «на вырост» одеянье, Не принимай и слово-подаянье, Свободным будь, спонтанным, как вулкан. Лихой соблазн заводит в прегрешенье; Но мудро не торопится решенье, А ждёт тебя в содружестве с умом. Губами редко прислоняясь к рогу, Откроешь кладезь ты в себе самом: Выводит сердце душу на дорогу. VI Выводит сердце душу на дорогу, Когда остыл в потёмках след светил, Презренный призрак за руку схватил И потащил к ближайшему острогу. Оберегая сущность-недотрогу, Возьми хребет, который враг бранил, А сам Всевышний с неба обронил, Дыханье дав заветному отрогу. Зовущие крахмальные вершины Возносят зоркой истины аршины, Слепую грязь отбрасывая в прах. Так оседлай коня, перо, пирогу И с ними устремись на всех парах К возвышенному светлому порогу! VII К возвышенному светлому порогу Летит стремглав крылатая душа, Преграды огибая иль круша, – Как вечная владелица к чертогу. Поставив ногу на горы треногу, Как мысль на остриё карандаша, Засмотришься, от счастья не дыша И отгоняя мнимую тревогу. Задумчивый заоблачный карниз Без опасения сорваться вниз Дарует опьяняющую веру. Здесь невозможен жизни графоман, Свобода перемен имеет меру, И ложный закрывается роман. VIII И ложный закрывается роман, Где эпилога истинна страница; Пока вдали искомая граница, Ты сам себе неверный басурман. Свободу дум укоротил тиран, Напрасно лучшие мелькают лица, И полутёмной кажется светлица, А ты, минуя зрелость, – ветеран. Но если пруд заполонила ряска, Очистит время и поможет встряска; По дням, как по булыжнику, идёшь. Сбивая наваждение такое, Уже неудержимо страстно ждёшь, Когда же счастье обретёшь в покое. IX Когда же счастье обретёшь в покое, Себя в долине горной ощутишь, Где царствует таинственная тишь И длится настроение благое. Нет груза дум о сером волчьем вое, В былую пропасть больше не летишь, Судьбе в глаза уверенно глядишь И видишь в них участие живое. Мечтами очарованы недели, Которые ничуть не надоели, Легчайшую поэзию тая. Не думая о дальнем упокое И сокровенном смысле бытия, Вкусишь блаженство мудрое такое. X Вкусишь блаженство мудрое такое, Что и помыслить было не дано; Небес благоволение одно; Волнение – стороннее, морское. Но стынет сердце, ко всему глухое, И не стучится ветерок в окно; Да не сверкнёт паучье волокно – Предвестие известья неплохое. И проплывают караваном дни, Неся отдохновения одни От празднества, что так неутомимо. Покой, какого мир не выдавал: Не тронув душу, всё проходит мимо; Не шевельнёт и сам девятый вал. XI Не шевельнёт и сам девятый вал, Когда вдали от зыбкой жизни – славно; Заботится касательная плавно, Чтоб ветер в скорлупу не задувал. На ровном месте не грядёт провал, Благое самочувствие заглавно, А камнепады не грозят облавно И выстраданным кажется привал. А если даже что-то и не видно, Его ведь нет, нисколько не обидно, И ничего не хочется шатать. Вне моря и не встретишься с медузой; Желание не жаждет ожидать, Когда же штиль окажется обузой. XII Когда же штиль окажется обузой, Рванёшься в жизнь несытою душой, Казавшейся напрасно небольшой, – Срезая катеты гипотенузой. И дружба не вредит с рабочей блузой, Промасленность не кажется чужой, Рука привычно властвует вожжой, А динамичный шар не бредит лузой. Не гнать же в шею вереницу дней, Чтоб вычитаньем делаться бедней На разность бытия и проживанья! И как такой покой одолевал? Вчерашний день без дерзкого желанья Уйдёт, как будто не овладевал. XIII Уйдёт, как будто не овладевал, Столетний сон с оттенком летаргии Незримо и без пышной литургии, Поскольку душу он не задевал. Опять светлеет жизни перевал, Не предвещает вечер ностальгии, И властной хочется драматургии, Чтоб буйный вихрь страстей обуревал. Но если и берёзы склонны гнуться, Не хочется, как прежде, промахнуться И стать заложником чужих саней. Привязанность не обернётся узой; А качество – количества ценней; И увлечёшься истинною музой. XIV И увлечёшься истинною музой, Что только для тебя и создана, Надёжна, как Китайская стена, И не навесит каменного груза; Блондинкою, брюнеткой или русой С такой прозрачной правдою до дна, Что затмевает всех она одна, А ты пред ней, как некогда, безусый... И так повеет трепетом любви, Что тёплый миг, как счастье, ты лови! Избыточно любое опасенье. Взаимопонимание – лиман, Целебный и дарующий спасенье, Когда стеною сумрачный туман. XV Когда стеною сумрачный туман И в жизни некуда поставить ногу, Спасёт рассвет, вставая понемногу; И поведёшь себя, как атаман. Когда в судьбу врывается дурман, Выводит сердце душу на дорогу К возвышенному светлому порогу; И ложный закрывается роман. Когда же счастье обретёшь в покое, Вкусишь блаженство мудрое такое; Не шевельнёт и сам девятый вал. Когда же штиль окажется обузой, – Уйдёт, как будто не овладевал; И увлечёшься истинною музой. 2. LOVE HISTORY (ЦИКЛ СТИХОВ: ТРИАДА ТРИАД и ТЕТРАДА ТЕТРАД) ТРИАДА ТРИАД П Р Е О Б Р А Ж Е Н И Е Плыла, казалось, без души пустыня. Вдруг вынырнул оазис, не мираж; волшебное волнение не стынет; пленяя дух, вознёс его вираж. Казалось лето безнадёжно зрелым – проснулось невозможною весной с бессонным солнцем, озарённым зреньем и соловьиной властью страстных снов. Казалось, в небе, беспробудно сером, бездарно тонут мысли и цветы. Но, наделив пространство новой мерой, на горизонте появилась ТЫ. П Р Е Д Н А З Н А Ч Е Н И Е Ты вся – сродни природе и искусству: живая, и высокое поймёшь, и дверь откроешь искреннему чувству, а ступишь – даже травку не помнёшь. Тебе Господней волей щедрой мерой ниспослан нежный самородный дар любовью, и надеждою, и верой творить животрепещущий нектар. …Пусть грустным счастьем пенятся бокалы, что не дано до капли осушить. А чтоб часы вперёд не забегали, не будем сами к финишу спешить… П Р Е Д Н А Ч Е Р Т А Н И Е Свободы нет, нам даль диктуют рельсы: ни вверх, ни вниз, нельзя назад и вбок. Зато Дано касаньем душ согреться: так начертал судьбу наш дивный Бог. Грядущее в незыблемом тумане – прозрачней ясной ломки тупика. А если шлейфы тянутся дымами, нас не за что корить и допекать. Пути двоятся до обиды прямо. Но единенье душ – на свете есть, пьянящий воздух вдохновляет пряно, а небеса пронзает Божья весть. ТЕТРАДА ТЕТРАД О Ж И Д А Н И Е О Ж И В А Н И Я Появится ль? С милостью смелости? Робости? Склонился лукавый Амур к смене стрел… Вершины мажорны. Минор – просто пропасти. Настраивай струны строки, менестрель! Лепной пеленою сомкнулись сомнения и странно стреножен в стремленьях Пегас? Припомни прекрасные прикосновения, чтоб благоговейный огонь не погас! Романтика морщится тропками узкими, шуршит безнадёжно озябшей листвой? В душе не туши искромётные мускулы: желает восторженности божество! Начало отчаянья: речи печальные, что слово «удача» очам не читать? Но чудом случается необычайное: черчение чар намечает мечта. О К Р Ы Л Е Н И Е О Т К Р О В Е Н И Я Напевная пена преславной словесности взбивает влекущую ввысь глубину. Ныряем навстречу нагой неизвестности, чтоб воду живую сердцами глотнуть. Спрямив искривленье скрывать сокровенное, пронзает прозаик – природы рентген. Прозренье поэзии проникновенное дарует отрадою гений-регент. Волшебная дань: выжидают движения, стихает дыхание, словно во сне, взволнованно властвует душ возвышение, вид дива витает в витой новизне. Сверкай свысока, небожитель божественный! Стихия, схвати с головы и до ног! Судьбу не спугнуть бы бескрылыми жестами: рождён для полёта – ползти не дано. О С Т Ы В А Н И Е О Т С Т А В А Н И Я Ломанья блистательных молний как не были. Леченьем лучи осеняет озон. Ласкающий лес ли, с молебнами небо ли пускает слезу от вершин до азов. Горит горизонт, разрисованный радугой. Вздыхающий воздух пронзительно пьян. Солёное солнце, не радуй наградою: планида, исполнен пленительный план. Стечением туч предстаёт расставание и грузною тяжестью грустной души. Отстал и остался, растёт расстояние, одним одиночеством снова дыши. Былое с грядущим укрылось за горкою, вплетая в тепло леденеющий лад. И встреча с разлукою – сладкое, горькое – провидчески сложены в кислый расклад. О Т Ч А Я Н Н А Я О Т Ч А Л Е Н Н О С Т Ь Печаль изначальна: далёкое близкое. Закрытая пристань не машет рукой. Былое застыло в душе обелисками и держит её, не пуская к другой. Шатается штормом свинцово Вселенная, тревожная туча склонилась к волне. Спасает – Всевышнего сила нетленная, а мышцы крепчают и чаша полней. Подсказкой застыв, зазывают созвездия. Свернулась свирепость, забывчива зыбь. Заветностью звуков зависли известия, где тенор небесный завесил басы. Когда приоткроются призраки-пристани, которые хитро припудрил туман, – наивно нанижутся дивные истины на смутный заманчивый самообман. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
