Что же поделать мне,

Семеро деток в море,

Семеро на земле.

Selshamurinn, исландская сказка

 

Жена профессора встала в шесть, как и всегда. Поджарила омлет, сварила кофе, намазала тосты джемом. Проглотив завтрак, Егор Иваныч и Полина отбыли вместе: один – принимать экзамен, другая – сдавать. Вот и хорошо. Жена профессора предпочитала заниматься домашними делами по спокойному, когда семья не путается под ногами.

Дел предстояло переделать целую кучу, для чего она и отпросилась вчера с работы. Утро было солнечным, но не жарким. Настроение – примерно таким же.

Жена профессора вздохнула коротко и легко, сделала радио погромче.

- Хлопай ресницами и взлетай… - подпела она, собирая грязную посуду в раковину.

Все так же напевая, она загрузила белье в стиральную машину и вернулась на свою крошечную кухню. Упершись обеими руками в облупившийся подоконник, долго смотрела в полутемный заросший колодец двора. Листва тополей серебрилась и переливалась, как озерная вода. Ветер заносил в форточку запах солнца и пыльной зелени, и профессорская жена дышала этой летней смесью глубоко и ровно. Нет, она вовсе не собиралась запечатлевать вид из этого окна в своей памяти навечно. Сантименты на самом деле не были ей свойственны никогда. Она всего лишь привыкла отслеживать каждую минуту своего бытия в этом странном мире.

Впрочем, не таким уж и странным был этот мир, если разобраться. Напротив, весьма узнаваемым. И ей порою казалась нелогичной собственная убежденность в том, что… Хватит, время все хорошенько обдумать и проанализировать вот-вот наступит. Уже сегодня. А пока – прополоскать чашки, крошки из поддона тостера – долой…

Жена профессора привыкла оставлять по себе порядок, покидая дом, и ни разу не забыла прибраться на рабочем месте перед отпуском.

Вдоволь находившись из кухни в ванную, присела, налила себе чаю. Задумчиво отпивала по глоточку, прислушиваясь к суетному радиострекоту. Солнце еще не добралось до северной стороны, и маленькая кухня была погружена в полумрак, только по дальней от окна стене полз одинокий зайчик. Жена профессора покрутила туда – сюда обручальное кольцо на пухлом пальчике, подумав, сняла, положила рядом с чашкой.

Мысли текли неспешно, четко и ритмично, как холодноватый водный поток. Как, впрочем, и всегда. Нет, этот мир все же странен. Взять хотя бы тот факт, что никто и никогда даже на миг не способен был допустить одну простую вещь. Надежда Павловна, невысокая, полноватая и смешливая женщина, сердечная и по-докихотски непрактичная, Надежда Павловна, супруга Егор Иваныча, профессора, и мама очаровательной студентки Поленьки, Надежда Павловна, на протяжении двадцати лет бессменный старший лаборант, вовсе не является тем, чем кажется. К примеру, эмоциональность и импульсивность не были ей присущи. Зато она была сильна своим холодным, аналитическим, несколько отстраненным умом. Это Надежда-то Павловна? – заржали бы коллеги, скажи им кто подобное.

Жена профессора вздохнула – ничего не попишешь, тут у них за маленькими пухленькими лаборантками с двадцатилетним стажем не признается право на интеллект. В лучшем случае – на интуитивную женскую мудрость…

Есть, есть в них нечто, что неизбежно ставит в тупик, несмотря на внешнюю похожесть. Вот, хотя бы, сказки. Один из любимых образчиков – «Тюленья шкура». Почему именно она?

Дело было в том, что малышка Поленька, прослушав несметное количество сказок и детских стишков, заучив, казалось, наизусть всю эту абракадабру, частенько просила почитать одну коротенькую сказочку. Про крестьянина, что похитил шкуру у девушки-тюленя, женился на ней, а шкуру запер в сундук. Сначала, как водится, все было прекрасно, но как-то раз, уйдя в церковь, он забыл ключ от сундука дома. Жена сундук открыла, надела свою шкуру и бросилась в море. Бродячий сюжет, так сказать, банальщина. Но в глазенках Поли стояли слезы, когда Надежда Павловна читала о том, как тюлениха бросила своих деток, что на земле, пожалев тех, что на море. И Надежде Павловне начало мерещиться в сказочке некое двойное дно, некая простая, но крайне хорошо замаскированная истина. Что же, что, зацепило ее в примитивном варварском сюжетце? Необычность образа тюленя-оборотня? Противоестественность супружеских отношений? Мучительность выбора?

Жена профессора пожала плечами, смахивая крошки со стола. Если данный опус и представляет интерес для исследователя, то лишь как иллюстрация абсолютной их глухоты к внешнему миру. Такой надменной глухоты низших…

Ладно, коль скоро оборотень сделала свой выбор, следовательно, он никоим образом не был мучителен. Выбор всегда легок. Только ей, Надежде Павловне, ничего, по счастью, выбирать не надо.

Скорее всего разгадка в том, что Полина обожает животных. На последних зимних каникулах профессорская семья приютила хомяка ее однокурсницы. Хомочка, студенческий хомяк, был тощ и меланхоличен. Стараниями Поли и надежды Павловны сделался он круглым, пушистым и разборчивым в еде. Вернувшаяся хозяйка забирать его покуда не торопилась, к вящей радости Полины. Кстати, не забыть покормить Хомочку…

Нет, все же они забавны, думала Надежда Павловна, наблюдая, как Хомочка складирует семечки в защечные мешочки. В смысле, Поленька и Егор.

Таких, как Егор Иванович ветхозаветный пророк, видимо, и называл «жестоковыйными». Великодушный и желчный, дотошный и азартный, принципиальный, честный и высокоморальный хулиган Егор Иваныч. Они казались всем идеальной парой – сложный в обращении ироничный профессор и легкий человек – Надежда Павловна. Человек без глубины, без отягчающих обстоятельств.

Егор Иваныч вел деятельную жизнь – день за днем терпеливо учил, добросовестно экзаменовал, строил мелиоративные системы на Кубе и в Алжире, писал монографии… Любил в свободное время почитать Азимова, выпить с друзьями коньяку, любил попеть под гитару:

В нашу гавань заходили корабли,

Большие корабли из океана…

Ты даже не представляешь, Егор, ты никогда в жизни не задумывался о том, кто приплыл к тебе на большом корабле из очень-очень далекого океана. Так, или же почти так думала отстраненно Надежда Павловна, поливая цветы – фиалки, каллы, китайская роза… кажется, всех напоила.

Сегодня корабль поплывет назад. Вызов пришел вчера утром по мылу, и для непосвященного представлял собой банальнейший спам. Надежда Павловна спокойно удалила сообщение. После чего известила коллег о том, что завтра на работу не выйдет, хочет съездить к маме в деревню.

Разумеется, ни в какую деревню она не поехала. Да и женщина, двадцать лет исправно исполняющая обязанности «мамы», по всей видимости, отбыла еще вчера. Как только толстая белобрысая Люся, что вечно жалуется на больные ноги и бранится сквозь зубы на собак, вручила ей у калитки казенный конверт. Кажется, из пенсионного фонда…

Что поделаешь, Ольга Федоровна не привыкла медлить. Но Надежда Павловна должна оставить по себе порядок.

Жена профессора взглянула на часы: время приближалось к полудню. Скоро прибежит Полинка, наверняка с пятеркой в зачетке. Чуть позже придет совершенно выложившийся Егор Иваныч. Значит пора собирать сумку. Что? какую сумку?! Надежда Павловна улыбается, бросает свой дорожный баул. О, эти привычки – двадцать лет, чай…Ты еще им записку напиши – ищите, мол, в тридевятом царстве, у Кощея бессмертного…

Надежда Павловна помедлила в коридоре. Что же я все-таки чувствую? – вопросила она себя. Что может чувствовать ученый, возвращающийся из экспедиции с ценнейшим материалом, накопленным за годы полевых исследований? Что может чувствовать женщина, возвращающаяся к своим детям после долгой разлуки?

А все же интересно, что подумают Полина и Егор? Что станут делать? Интересно, вздохнула Надежда Павловна, но это уже благодатная тема для другого исследователя. Мой корабль сегодня отходит.

«Говорят, тот человек сильно горевал. Потом, когда он отправлялся ловить рыбу, какой-то тюлень все плавал вокруг его лодки, и казалось, что слезы текут из его глаз» - вспомнила жена профессора, легким шагом выходя из подъезда. На этом месте Полинка тоже всегда плакала. Интересно, о чем?