«Audi» мягко бежала по ровному шоссе, которое на Тенерифе гордо называли TF-1. Начинаясь около крупного города Puerto de la Cruz на севере, оно очерчивало две трети острова по периметру, и заканчивалось вблизи небольшого курортного поселка Los Cristianos на юге. По протяженности TF-1 лишь вдвое превышает московскую кольцевую автодорогу, но в пути вас ожидают тоннели, террасы с колоннадами, горные пейзажи и – замечательный вид на океан. Автомобильные пробки не встречаются, а водители удивительно корректны. Двое молодых людей на переднем сиденье машины молча наслаждались поездкой. Солнце было уже в зените, но палящего зноя не ощущалось. Океан манил безбрежной далью и прохладным ветерком, пропитанным незнакомыми запахами.

- Мне хочется угостить тебя очень необычным блюдом. Называется «креветки по-сицилийски» –

С необычным напряжением в голосе произнес Иван, не отрывая взгляда от дороги. Не получив ответа, он взглянул на Лизу. Та была настолько была увлечена дорогой или своими мыслями, что не сразу поняла, о чем идет речь, и вопросительно смотрела не него.

- Один итальянский дипломат поведал мне древний рецепт этого потрясающего блюда, секрет которого семья хранит уже сотни лет. Причем, его почти никогда не готовят за пределами маленькой рыбачьей деревушке западной Сицилии, откуда вышли великие полководцы и политики –

- И как же ты выведал этот секрет. Под пытками? –

- Что ты. Мы стали братьями по крови –

- Ты пустил кровь итальянскому дипломату? –

- Нет, я дал ему свою. На Чегете у него был открытый перелом, и

потребовалось срочное переливание. Как оказалось, мы оба

голубых кровей – четвертая, резус отрицательный.

Представляешь? –

- И там вы креветок наловили? –

- Нет, это было в Москве. Он меня потом в гости приглашал –

- Врешь, поди. Но, красиво –

- Так ты отказываешься принять от меня этот божественный дар –

- Знаешь, я, пожалуй, соглашусь. Что б не обижать дипломата –

В знак примирения Лиза коснулась ладонью руки Ивана, уверенно держащей руль мощной машины. Казалось, это удивительно изящное творение тоже каким-то женским чутьем ощущало силу и доброту настоящего мужчины. Рядом с ним хотелось закрыть глаза и доверить ему всю себя без остатка. Так приятно было ощутить защищенность и безмятежность. Лизе захотелось даже замурлыкать от удовольствия. Возможно, с детства она мечтала о таком принце, и сейчас так не хотелось разочароваться в нем.

Покупки в супермаркете и остаток дороги в отель как-то незаметно пролетели мимо. Лиза очнулась от своих мыслей, только когда Иван распахнул перед ней дверь в благоухающую манящими запахами ванную комнату. Он дал ей полчаса на сборы и принялся готовить. Прохладный кафель под ногами, уютная обстановка и множество флакончиков с шампунями и маслами могли расслабить любую женщину. Хотелось бесконечно лежать в тёплой ароматной воде, наполнявшей круглую ванную и слушать, как струйка из блестящего краника с легким шелестом пробивается сквозь шапку высокой пены.

Лиза закрыла глаза и почему-то начала вспоминать, как месяц назад она сказала дома, что хочет провести рождественские каникулы самостоятельно. Так было заведено в их семье, что все выходные и праздники родственники проводила на даче, оставшейся после смерти родителей её матери. Расположенная на краю поселка Черновка, в сорока минутах езды от Москвы, дача служила местом сбора трех сестер, унаследовавших большой дом. Мать Лизы была младшей из них и свято берегла традиции. Да и все члены семей Лизиных теток с первых дней тесно вплетались в большую семью и уже не мыслили себе иного отдыха. Впрочем, отдых был довольно активный – каждому находилось дело в этом коллективном хозяйстве. Зато вечером все собирались за огромным резным столом и засиживались за полночь. Лиза хорошо помнила этот дубовый стол, сделанный дедом. После выхода на пенсию он увлекся резьбой по дереву. Подрабатывал тем, что ремонтировал мебель и плотничал на дачах, а потом начал брать заказы. В его умелых руках рождались столы, шкафы и даже буфеты, инкрустированные тонкими рисунками. И этот обеденный стол, занимавший больше половины гостиной, с изображением корзинки цветов в центре был так хорош, что его решено было оставить на память. Огромную столешницу с инкрустацией никогда не застилали скатертью, а тарелки ставили на толстые матерчатые салфетки. До некоторых пор Лизу удивляло, что многие взрослые, приезжая на дачу, клали ладони на красивое, полированное дерево и тихо говорили – «Здравствуй, дед». Но прошло время, и она стала повторять это вслед за ними, мысленно возвращаясь к тем дням, когда стол был для неё потолком в играх со сверстниками.

Поначалу мать ни в какую не соглашалась отпускать Лизу с незнакомым парнем в незнакомую страну. И лишь после визита Ивана к ним домой, когда он, смущаясь, отмалчивался на кухне под пронизывающими взглядами матери и тётушек, разрешение было дано. Тогда Лизу выставили за дверь, и какое-то время вели перекрестный допрос. Иван отшучивался, но так и не сказал, о чем же так долго беседовали они тем вечером. С некоторым удивлением для себя, она отметила, что ей так не хватает привычной семейной обстановки. Возможно, родня и сейчас сидит за большим столом в Черновке, и так же вспоминают её. Лиза вдруг почувствовала, как дóроги ей все они, такие разные и такие родные. И - старый дом, и – резной стол, и – огромные напольные часы. Которые дед когда-то нашел на свалке. Привел в порядок, и с тех пор они каждый час наполняли старый дом мягким низким боем. Было удивительно приятно вслушиваться в него. Этот звук не вызывал раздражения или настороженности. Наоборот, он внушал какой-то покой и равновесие. Даже по ночам, когда поезда стучали на неровных стыках у станции, баритон старых часов успокаивал своим вкрадчивым голосом, как бы желая добрых снов.

- Лизанька, дружок, все остынет – Иван постучал в ванную.

- Промедление смерти подобно. Вся Сицилийская мафия не простит

нам такого отношения к историческим ценностям. Эй… –

Не дождавшись ответа, Иван заглянул. Лиза смогла только блаженно улыбнуться в ответ. Томно прикрыв глаза, она слегка покачала головой, всем своим видом показывая, что даже извержение вулкана не способно оторвать её от наслаждения благоухающей теплой ванной.

- Ах ты, соня - начал, было, Иван, но остановился – Никуда не уходи –

Он метнулся к стойке бара у плиты, отыскивая что-нибудь подходящее. Через несколько минут в ванную комнату вкатился элегантный столик на колесиках, уставленный приборами, тарелками, бокалами и огромной сковородкой, под крышкой которой что-то загадочно булькало.

- Закрой глаза, несчастная –

С трагическими нотками в голосе произнес Иван. Лиза повиновалась. Любопытство начало просыпаться в ней по мере того, как запах чего-то вкусного стал заполнять ванную. Она услышала звук откупоренной бутылки и плеск вина в бокалах, позвякивание вилок и ножей, какие-то шорохи посуди, но главное – запахи. Волна за волной они долетали до неё и окутывали все новыми и новыми ощущениями, рождая такие томительные волнующие эмоции, что она приподнялась из воды, и начала демонстративно водить носиком из стороны в сторону, жадно втягивая дразнящие ароматы.

- Не подглядывать –

- Боже, какое блаженство. Как я это хочу –

- Крепитесь, заграница нам поможет –

- М-м. Я уже хочу на Сицилию. Твой дипломат нас не удочерит? –

- Только при одном условии –

- Я на все согласна. Ну, кроме монастыря –

- Нет. Нужно все съесть. Иначе больше никогда не получится –

- Согласна –

Тут Лиза почувствовала, как Иван медленно погружается в воду рядом с ней, бережно обнимая ногами и подтягивая к себе.

- Коварный. Довел девушку до исступления и хочешь воспользоваться –

- Можешь открывать глаза –

Между ними, поперек ванной, на бортиках лежал длинный столик. Он был уставлен плошками с разноцветными салатами, приправами, овощами, зеленью, соусами и огромным блюдом с дымящимися королевскими креветками. Иван протянул Лизе бокал, стенки которого уже успели запотеть. Она взяла его и, потянувшись, что бы чокнуться, встретилась с ним глазами. Они светились такой радостью и мальчишеским озорством, что на миг она увидела перед собой пацана лет семи, который перемахнул забор чужого сада и протягивает ей из-за пазухи огромное яблоко. Только добрые люди могут так радоваться, когда делают других счастливее.

- За тебя – Иван первым нарушил молчание

- За нас – поправила его Лиза.

Когда Лиза подносила бокал к губам, его взору открылась красивая женская грудь. Всегда скрытая одеждой от нескромных взглядов, она волновала мужские фантазии, а сейчас была так близка и вызывающе хороша, что Иван так и не пригубил вино.

- Так мы будем пробовать креветки? –

Широко улыбаясь и слегка приподнимая бровь, спросила Лиза.

- Вот, смотри – берешь, открываешь, достаешь, макаешь –

Иван быстро извлекал нежные розовые кусочки мякоти и, ловко подхватив ими немного соуса или приправы, отправлял Лизе в рот. Та закрыла глаза от удовольствия, всем своим видом изображая блаженство.

- А теперь второй тост за Сицилию. Я обещал соблюдать традиции –

- За Сицилию и тех, кто это придумал –

Прохладное белое вино оттеняло пряный аромат креветок, подготавливая к встрече с новым кусочком, а сочетание с разными соусами и приправами давало новые, удивительно нежные варианты вкуса.

- Я хочу выпить за кулинара. Это - восхитительно. Я слышала, что мужчины хорошо готовят, но у нас в семье всегда женщины занимаются на кухне, и мне как-то не приходилось встречаться … -

- Спасибо. Но это не моё изобретение. Рецепт очень необычный. Его

берегут сотни лет и доверяют не многим -

- Ты что, правда, был на Сицилии? –

- Нет. Мы, действительно, встретились с Антонио на Чегете. И потом,

в знак благодарности, он устроил мне в Москве замечательный

праздник. Но меня больше покорило его отношение к традициям и

семейным легендам. Знаешь, я себя таким дикарем почувствовал,

когда Антонио начал рассказывать про весь свой клан, перечислять

не только живых родственников, но и тех, кто два-три века назад

жил. А это блюдо готовят очень редко, когда принимают нового

члена в семью. Если кто-то рождается или женится. В

исключительных случаях – если кто-то посторонний спасает жизнь

члену семьи -

- Как интересно. Так ты спас ему жизнь?-

- Ну, это звучит слишком громко. Тогда погода была плохая. Антонио

сорвался метров с десяти. Ногу сломал. Вот я его до лагеря на себе

и приволок –

- Слушай, а, может быть, тебе в какой-нибудь передаче по

телевиденью выступить. Будет здорово –

- Да перестань. Знаешь, они к этому очень серьезно относятся. Не на

показ. Искренне верят в свою семью и свои традиции. Антонио

специально дедушке в Сицилию звонил – спрашивал разрешение.

Представляешь, они до сих пор живут по своим законам чести, и

старики, и дети. Как орден рыцарей. С тех пор поменялась одежда,

машины, самолеты, а они дух свой, веру сохранили. Он когда это всё

рассказывал, мне показалось, я книжку о средневековых замках и

рыцарях читаю –

- Ты итальянский знаешь? –

- Нет. Антонио хорошо говорит по-английски –

- Так ты и меня в рыцари посвятил? –

- Не смейся, для меня это тоже очень серьёзно –

- Извини, я не хотела тебя обидеть –

- Ничего. Просто у меня ведь и семьи-то нет. Отца я совсем не помню,

мать умерла, когда мне двенадцать было. Вырос в школе

спортивного резерва в Подмосковье, потом – школа менеджеров. –

- Да, я помню, ты рассказывал –

- Если честно, то я говорил о тебе с Антонио перед поездкой –

- Правда? –

- Лиза, ну не смейся, пожалуйста. Ты для меня очень особенный

человек –

- Ты тоже –

Они замолчали. Лиза смотрела в немного грустные глаза Ивана, и ей стало как-то не по себе, что она могла обидеть этого большого искреннего ребенка. Возможно, он прав, и кто-то еще хранит и строго соблюдает традиции. Главное – верить. Каждый выбирает веру по себе. Она есть, или – её нет. Многие только делают вид, что свято верят во что-то, но на самом деле им так просто удобно. Это – как любовь. Настоящее чувство – редкость. Большинство повторяют знакомые слова, но живут иначе. Еще подростком Лиза начала рассуждать об этом. У неё не было такой подружки, с кем можно было бы поговорить на серьёзные темы. Она не доверяла подобные мысли никому, видя, что её в лучшем случае не поймут, а то и просто станут считать ненормальной. Со временем она стала объяснять себе это так, что не каждому дан какой-то спортивный талант, музыкальный слух или математические способности. Значит и не каждый это сможет понять или хотя бы заинтересоваться. Поэтому она достаточно рано начала охранять свой внутренний мир, защищая его образом веселой и общительной хохотушки. Скучала, конечно, по умному и понимающему собеседнику, но никогда не решалась доверять свои мысли другим. При встрече с Иваном, она почти сразу разглядела в нем собрата, родственную душу. Красавцем его нельзя было назвать, скорее – обаятельным. Легкий и приятный в общении, Иван мог нравиться. Нравиться многим женщинам, которые безошибочно определяли в нем доброго и надежного друга, которым можно было не только увлекаться. Впрочем, Лизе и раньше встречались подобные мужчины. И в инязе, и теперь в офисе её окружают умные и порядочные люди, но никто из них не вызывал в ней этого удивительного наслаждения. Быть рядом с ним или, даже – думать о нем Лизе было приятно. Как-то она даже пробовала найти в нем черты или манеры, которые бы раздражали её. Но к ее удивлению этого не случилось. Он всё больше и больше нравился её. Она попросту влюбилась в него. Вот и теперь Лизе стало очень неуютно оттого, что она так неуклюже ответила на его искренность. Пусть мальчишескую, но абсолютно чистую, неподдельную.

- Кто-то, между прочим, обещал всё съесть –

Иван рискнул нарушить затянувшуюся паузу.

- Нет, больше не могу. Вкусно очень, но не могу –

- Ты хочешь, навлечь на нас проклятье семьи Валороссо? –

- Нет, нет. Я ничего не имею против семьи Валороссо. А за что они

хотят моей смерти? Я, конечно, не – Капулетти или Монтекки, но,

может быть, они смилуются перед бедной девушкой из рода

Даниловых. Вдруг и в моих жилах тоже течет немножко дворянской

крови –

Лиза сложила ладошки перед лицом и подняла глаза вверх, изображая кающуюся грешницу. Иван рассмеялся, но продолжал строгим голосом

- Я предупреждал тебя перед церемонией. И ты поклялась всё

исполнить –

- А я не в вечернем платье, и мне прощается –

- Одежда не имеет значения –

Иван смутился, глядя на очаровательную грудь Лизы, явно отвлекающую его от серьезных мыслей. Он наполнил бокалы золотистым вином, поднял свой и посмотрел своей избраннице в глаза.

- Я верю, что ты все понимаешь –

Не торопясь, он начал очищать оставшиеся креветки, и очень бережно подносить их к губам Лизы. Их незнакомый аромат и терпкий привкус так гармонично сочетались с вином и приправами, что она вновь прикрыла глаза от наслаждения.

- А теперь я хочу сказать одну фразу, которая обязательна в данной

церемонии, но если ты посчитаешь её лишней, то можешь не

повторять за мной. Каждый говорит за себя, и никто никого не

принуждает. Если не хочешь, то можешь лишь посмотреть на

красивый обряд, которому несколько сотен лет, но не участвовать в

нем. Просто – промолчи.

Иван вновь наполнил бокалы. Взяв свой правой рукой, он накрыл его левой ладонью. Лиза настороженно молчала. Глядя ей в глаза, Иван тихо произнёс

- Разделяя с тобой трапезу, я разделяю с тобой и свою жизнь –

Не торопясь, он осушил весь бокал. Лиза все повторила. Тогда Иван протянул ей свою левую ладонь, она последовала за ним. Очень бережно он стал переворачивать свой бокал над открытой левой ладонью Лизы и стал ждать. Маленькая капелька сбежала по внутренней стенке и упала в серединку ладони Лизы. Она повторила тоже самое.

- А самую последнюю каплю своей жизни я отдам тебе –

Как эхо, заворожено глядя Ивану в глаза, Лиза повторила эти трогательные слова. Не сговариваясь, они поднесли свои ладони к губам. Чуть помолчав, Лиза первой прервала тишину

- Так красиво и просто. Интересно, кто это придумал –

- Точно никто не знает. Они просто верят в это –

- А креветки обязательно? –

- Это же обряд. Ну, пекут же у нас куличи и пасхи –

- Да, ты прав.

А что, я теперь вот могу называться… Как ты там сказал –

- Валороссо –

- Вань, ты смеешься? –

- Они просто верят в это сердцем, а не записывают на бумаге –

- И что, я вот теперь могу приехать на Сицилию, и сказать «здрассьте,

я ваша…» –

- Я знаю, что ты не позволишь себе ничего дурного. Хотя, приехать

мы, конечно, можем, и нас примут как родственников –

- Никогда не была на Сицилии –

- Если ты будешь к этому относиться серьезно, то будешь помнить и

про свою каплю –

Лиза замерла. В её воображении промелькнули какие-то кровавые сцены, и ощущение стыда за какие-то мелочные поступки, вернее только мысли о них, так разволновали её, что, помолчав некоторое время, тихо произнесла

- Если только верить –

- Ты знаешь, пять лет назад я тоже был в подобном замешательстве.

Мы ведь воспитаны по-другому, и многое сначала воспринимаем

умом. А тут логики нет -

- Погоди, но я же никого не спасала, замуж не выходила –

- Я говорил – женится, а не выходит замуж. Проводить посвящение

могут только мужчины семьи Валороссо. Если они хотят связать

свою судьбу с женщиной, они могут это сделать и без освящения

брака церковью. На протяжении многих веков Валороссо бороздили

все моря и океаны мира. Встретив женщину своей жизни, но другого

вероисповедания или цвета кожи, они не спрашивали разрешения у

Папы –

- И много было таких посвящений у мужчины? –

- Каждый сам решает. Но я думаю, что ты путаешь разные понятия –

женщина для связи и женщина жизни. Только поверив, что встретил

женщину своей жизни, мужчина проводит этот обряд. Отнюдь не

все проводили посвящения. У некоторых даже не было детей –

- Извини, я просто не знаю многого –

- Проводя посвящение, мужчина только обязуется отдать свою жизнь

кому-то. Перед своей совестью, своей верой. Он ничего не требует

взамен. Это для него, а не для кого-то –

- А если он не выполнит обещанное? –

- Тогда он перестанет верить. Себе ведь не соврешь. Да и всё тайное

рано или поздно становиться явным –

- А ванна обязательна? –

- Лизка, не издевайся! Условия не имеют особого значения. Просто

они не делают это публично. Только детей посвящают в семью на

Сицилии. Хотя и это не главное. Каждый вправе решать сам –

- Красиво…Интересно, как это проходит на Сицилии -

- А тебе в ванной не понравилось? –

Лиза ничего не ответила, она прислушалась к охватившему её чувству. Они только что обнажили души, и обнаженные тела её совсем не смущали. Ей нравилась близость с Иваном, её влекло к нему. Она наслаждалась от прикосновения его сильных и добрых рук. Любящих рук. Его нежность просто покоряла её, всё тело помнило его ласки и тосковало без них. Сильный и заботливый мужчина так бережно и терпеливо относился к ней, что Лиза хотела и ждала его объятий. Она любила его, душой и телом, всеми своими клеточками и чувствами. Она доверяла ему. Доверяла не только юное тело, свою гордость и честь, она доверяла ему свою душу, свою любовь.

- Я запомню это на всю жизнь. Если Господь пошлет мне дочь, я

когда-нибудь расскажу ей странную и красивую сказку –

Лиза с нежностью посмотрела Ивану в глаза. Она не могла найти каких-то нужных слов, которые передали бы её волнение. Чувство настороженности перед неизвестностью ещё пыталось сопротивляться в ней, но голос любви торжествовал над всем её разумом, сомнениями и страхами. Любовь наполнила её душу удивительным наслаждением и радостью. Можно увидеть тайфуны и ураганы, смерчи и штормы, а как увидеть любовь, как её понять. Сие таинство доступно лишь влюбленным, счастливчикам, чьи души встретились и открылись навстречу друг другу. И простым смертным не понять этого блеска влюбленных глаз, этих безумных порывов, необъяснимых поступков, которые может совершить ощутивший в своём сердце любовь. Лиза так явно представила себе последнюю каплю своей жизни, которую она без сомнений отдала бы любимому.

Иван ловко убрал столик с бортиков ванны на пол, не уронив ни одной тарелки, только бокалы звякнули на тоненьких ножках. Их руки сплелись в нежных объятиях. Осыпая поцелуями лицо и плечи Лизы, он чувствовал нежные прикосновения её ладоней, все настойчивее привлекавшие его к себе. Вода стала сильнее выплескиваться через края ванной. Иван бережно приподнял Лизу и медленно опустил к себе на бедра. Зародившийся в центре ванной небольшой тайфун, поначалу не предвещал природных катаклизмов. Но уже через несколько мгновений поднялся ураган и волны хлестали на пол как в настоящий шторм, и подобно разбушевавшейся Атлантике ревущих сороковых широт, вода, брызги и пена до потолка заполнила ванную комнату. Только благодаря специальной методике строительства отелей на острове, рассчитанных на периодические извержения находящегося на Тенерифе вулкана Тэйде, зданию не был причинён значительный ущерб. Счастливые влюбленные, обнявшись и всё еще тяжело дыша, медленно приходили в чувство после неравной борьбы со своими желаниями.

- Ты знаешь, у них, похоже, ванная протекает –

Первым заметил что-то неладное вокруг Иван. Лиза оглянулась. Маленькие волны еще блуждали от стены к стене, и перекатывались через порожек ванной комнаты в коридор.

- Свистать всех наверх –

И дружная команда ринулась на борьбу с последствиями разбушевавшейся стихии. Из подручного материала они соорудили плотину и принялись вычерпывать воду. Стихия отступила, а ванная комната еще никогда не сияла так радостно, как после уборки, проведенной влюбленными…

- Не шевелись, пожалуйста. Стой смирно –

Командовал Иван, поливая Лизу из душа. Намыленная до самой макушки, она напоминала снежную бабу, которая таяла под струями теплой воды, превращаясь в Снегурочку. Постепенно из-под пены появлялись её лицо, плечи, очаровательная грудь, изящная талия. Иван с наслаждением смотрел, как тонкие струйки заботливо огибали все её бугорочки и впадинки. Он так любил это божественное создание, впустившее его в свой удивительный мир.

Не открывая глаз, Лиза почувствовала, как мягкое махровое полотенце окутало её с ног до головы, сильные руки подхватили и бережно понесли. Она начала гадать, куда они направляются. Вдруг через закрытые веки яркий солнечный свет чуть не ослепил её. Ласковый ветерок коснулся щеки, пахнуло океаном, запахом водорослей, и еще чем-то неуловимым, напоминающем о том, что вокруг сказочный остров. Нагретый солнцем шезлонг мягко принял её в свои объятья. Опять захотелось помурлыкать от накатившего сладкого ощущения заботы и уюта, которое любимый мужчина создавал вокруг неё.