Подобно тем, кто считал себя политиками и звездами массовой культуры, погода продолжала привлекать к себе внимание несвойственными, вызывающими проявлениями. Она дразнила горожан своим непостоянством и тревожила фермеров, срывая все мыслимые сроки. Весна в этом году была ветреной и капризной. Как подвыпивший морячок после долгого рейса, она куролесила, не в силах удовлетворить свою необъяснимую жажду, но ей, поворчав, снисходительно прощали. Очевидно, заглянув однажды в календарь, весна опомнилась, и на прощанье пролилась настоящими майскими ливнями, отсалютовав ломанными молниями в полнеба и раскатистым громом. Напоив истосковавшиеся поля и умыв городские улицы, она уносила в потоках мутной воды все прошлогоднее в прошлое. Первый летний день заиграл солнечными зайчиками на лужах, окнах домов и автомобилей. Особенно им нравились витрины центральных магазинов и солидных фирм. Разогнавшись по чистому голубому небосводу, солнечные блики яркими потоками отражались от высоких стеклянных стен и заливали вереницы машин и пешеходов, торопившихся по своим важным делам. Расчетливые взрослые начинали строить планы на ближайшие выходные, а детвора уже сейчас хотела праздника, и, натянув сдерживающие их постромки, норовила пошлепать по лужицам и остановиться у яркой зелени бульваров и газонов. Но, подчиняясь заведенному распорядку, люди спешили по неотложным делам, оставляя на потом возможность наслаждаться ласковыми проявлениями природы, щедрой красотой удивительной зеленой планеты, и даже необъяснимым даром любить.

Порой кажется, что люди не знают, что им делать с доставшейся даром красотой. Возможно, в очень редких местах на Земле, детей не калечат воспитанием о великих свершениях, которые им предстоит совершить в жизни, пожертвовав или, даже, уничтожив окружающую их уже сейчас красоту, ради иллюзий или, попросту, бредовых идей. Наверное поэтому, природа протестует, пытаясь объяснить неразумным, что у них все есть для счастья. Но так уж мы устроены, что воспринимаем эти протесты как вызов, и готовы отозваться на любой призыв проходимца к борьбе – поворачивать реки, разгонять помелом тучи, уничтожать леса и озера. Как великие достижения человечества до сих пор демонстрируют надгробные холмики тщеславных царей, загубивших несметные количества грешных душ, способных творить и любить, ради того лишь, чтобы построить для возомнивших пирамидки. Мало кто задумывается над тем, почему из тех мест ушла вода, а вместе с ней и - красота, и - жизнь, навечно сделав из цветущего когда-то края кладбище. Впрочем, не все так печально. Ростки пробиваются сквозь асфальт, на некоторых подоконниках распускаются цветы, да изредка попадаются упрямцы, вскапывающие каждый день маленькие грядки под своими балконами, которые тем же вечером утрамбуют колеса припаркованных автомашин.

А весна пробуждает в неокрепших душах неясные сомнения и тревоги, пьянит надеждами, куда-то манит и заставляет заглядывать в лица прохожих. Изголодавшиеся по теплу и свету жители столицы, ошалело оглядываются по сторонам и начинают припоминать далекое детство, пропитанное запахом луговых трав, цветочного меда, раскаленного песчаного пляжа, огромных красных помидор, чью сочную тягу к земле не выдерживают никакие стебли, одуряющий плотный дух в зарослях сирени за околицей или клубники, собранной в эмалированное ведро натруженными морщинистыми руками бабушки, да дымок от костра, под углями которого томится испеченный картофель. Среди чужих каменных стен хочется встретить родственную душу, которая также помнит и тоскует о красоте. До боли хочется отыскать того, кому можно все это доверить. Но открыть сию великую тайну можно лишь собрату по чувствам, а не первому встречному, гуляющему с тележкой по лабиринтам супермаркетов и свято верящему в то, что именно на его полках все это и прорастает, и не старому приятелю, который лишь по телефону может поболтать о прошлом. Возможно, поэтому лишь весной можно столкнуться с пристальным взглядом, устремленным прямо внутрь твоего существа, который как бы задает вопрос и ждет правильного пароля в ответ. Иногда даже кажется, что они настороженно принюхиваются, глядя в твою сторону. Впрочем, это больше относится к прекрасным представительницам ищущих.

И жители столицы просто дуреют, когда начинает цвести вишня и яблоня, чудом уцелевшая под защитой заборов в битве с асфальтом. Они допоздна гуляют по редким бульварам, выискивая свободные места на скамейках, и лишь случается возможность занять его, тут же закрывают глаза и как наркоманы погружаются в сладкое состояние утерянного некогда счастья. А уж когда выйдет указ привести в порядок улицы и скверы к празднику, и на газонах начнется сенокос… Тут дрогнут самые стойкие. Из чистеньких офисов под любыми предлогами высыпают стайки аккуратно одетых и причесанных менеджеров, они с восхищением смотрят как под направляемыми умелыми руками машинками и пропеллерами, ровными рядами укладывается скошенная трава. Газоны, подстриженные под полубокс, разлиновываются зелеными дорожками только что скошенной травы и начинают пахнуть, вызывая давно забытые переживания и чувства, живущие в уголках нашей памяти. Это приводит к массовому помрачению сознания, и вечер пятницы начинает напоминать столпотворение, вызванное единственным желанием, охватившим наподобие эпидемии, одурманенные зимней спячкой души, вырваться за пределы городских стен туда, где ещё можно найти остатки того, забытого, мира.

Раскаленные солнцем и волнениями, сидящих в них пассажиров, автомобили растянулись на многокилометровые пробки по всем дорогам, ведущим из третьего Рима. Время медленно тянется, нагнетая и без того накаленную атмосферу. Закипают не только радиаторы в стареньких машинах, но и эмоции обладателей дорогих иномарок. Они уже забыли, зачем они здесь, для них важно обскакать своих соплеменников, сгрудившихся рядом, в нарушении всех законов и правил быть первыми, забраться на свою пирамидку. Они не меняются от песочницы до погоста.

Вот уже два часа метр за метром я подкатываю свою машину вслед за красным «Гольфом» по дороге, которая, кажется, никогда не кончиться. Воспоминание о забытом прошлом, возрожденное первыми погожими днями наступившего лета, мучительно угасает в окружающем столпотворении, как бы говоря о том, что просто так счастье не даётся никому. Ведущие всех радиостанций наперебой стараются успокоить застрявших в автомобильных пробках несчастных, предлагая советы, прогнозы и музыку. Со всех сторон ощущаю на себе недобрые взгляды соплеменников, особенно тех, что в зеркале заднего вида. Стараясь не отвечать на нервные жесты и сигналы клаксонов, волей неволей давно наблюдаю за двумя, сидящими на переднем сиденье стоящего впереди «Гольфа». За рулем сидит девушка с пышной прической. Она то и дело встряхивает ею, поворачивая голову к соседу. Кажется, эта пара не обращает никакого внимания на окружающих. Они о чем-то беседуют, жестикулируя руками, смеются и, время от времени, обнимаются. Хоть для кого-то вынужденное заточение не стало пыткой. Дремавшая у заднего окна в соседнем «Жигуленке» кошка проснулась и с удивлением озирается по сторонам. Заметив это движение в стоящей рядом «Хонде» залаял пес. Очевидно, в машине работает кондиционер – окна закрыты, но даже через задраенные стекла слышно, как он надрывается. Щурясь от яркого солнца, которое уже касается крыш стоящих впереди машин, кошка потянулась, как бы невзначай показывая острые коготки. Они почти прозрачны в ослепительных лучах, напоминая, что у каждого есть свой козырь.

Иногда происходит какое-то движение в очереди. Все начинают суетиться, чтобы протиснуться вперед. Фуры и тягачи с прицепами не могут сразу разогнаться и юркие легковушки нагло обходят их, занимая чужие места. Водилы неповоротливых грузовых машин начинают нервно сигналить и рвут сцепления, поднимая тягачи на дыбы. Как огромные кони эти тяжеловозы приподнимают в порыве передние колеса, надрывно завывая двигателем. Потом опять все замирает, и народ начинает оглядывается с тем чтобы оценить, насколько изменились позиции участников этой затянувшейся игры.

С удивлением для себя замечаю, что сидящая в «Гольфе» пара перестала разговаривать и даже как-то отстранилась друг от друга. Они то и дело звонят по сотовому, не поворачиваясь друг к другу. Внезапно между ними вспыхивает бурное объяснение. Речь не слышна, но мне кажется, что я вижу, как у парня набухли вены на шее. Так же внезапно спор прекращается. Они нарочито смотрят вперед, как будто там происходит что-то очень важное для них, потом резко поворачиваются друг к другу и буквально выплескивают накопившееся. Мне становится не по себе от невольного соучастия в ссоре, казалось, очень близких людей. Хочется, чтобы они сейчас же помирились и забыли свои обиды. Сам знаю, как тяжело потом восстанавливать равновесие и заглаживать нанесенные в запале обиды. Впрочем, у меня есть давние знакомые, которые могут успокоиться и простить друг друга, лишь когда перебьют посуду. От этого их не любят звать в гости, но зато, приходя к ним домой, все дарят им сервизы. Не дорогие, но с большим перечнем предметов.

После очередного рывка очереди вперед на десять метров, машины останавливаются, а в «Гольфе» вспыхивает диалог не слышащих друг друга. Оканчивается это тем, что парень выскакивает из машины, но в последний момент останавливается и плюхается на заднее сиденье. Они молчат несколько минут, как будто забыв о существовании друг друга.

Мне не известны причины их ссоры, но почему-то очень хочется, чтобы хоть кто-то оставался счастливым в этой ненормальной ситуации, вызванной многочасовым простаиванием в пробке. Невольно вспоминается мать, которая всегда повторяла в подобных ситуациях –«лишь бы войны не было, образуется». Наверное, мы подсознательно обращаемся к большим проблемам, чтобы оправдать меньшие. Тем временем, очередь зашевелилась, заурчала моторами, проталкиваясь вперед. Это спровоцировало новую вспышку ссоры сидящих в «Гольфе». Девушка то и дело оборачивалась, отвечая на реплики сидящего сзади. Машина виляла в стороны, отчего соседние машины шарахались и сигналили. Я не торопился их обгонять, и стоящие за мной машины тоже начали сигналить, требуя движения.

Наконец, парень прокричал что-то, от чего девушка застыла на мгновение. Он выскочил наружу и, хлопнув дверью так, что машина закачалась из стороны в сторону, стал выбираться из потока. Девушка включила аварийку, и, положив руки на руль, склонила голову. Было видно, как вздрагивают её плечи. Наши машины стояли рядом в потоке суетящимся и сигналящих машин. Я сопереживал вместе с ней и не решался двинуться с места, как будто это стало бы проявлением предательства. На моих глазах разбилась маленькая мечта о счастье, навеянная весной, в которую захотелось поверить и мне. Остальные не обратили на случившееся никакого внимания, они торопились туда, где на солнечных сторонах бугорков и канавок цвела земляника.